Снова с тобой

Глава 15

Вечером погода вдруг испортилась. Прошло всего две недели августа, а вечера уже стали гораздо холоднее. С гор задул пронизывающий ветер. Четыре ночи подряд над озером висел туман, в котором особенно тоскливо звучали крики птиц. Сидя за кухонным столом вместе с бывшим мужем и дочерью, Мэри впервые заметила, как здесь тихо. Кваканье лягушек и плеск воды о сваи причала казались неестественными. Мэри чудилось, что она слышит плеск весел, но, вероятно, ее подвело воображение. «Тому, кто постоянно находится в напряжении, – напомнила она себе, – легко придать любым звукам совсем иной, пугающий смысл».

Одновременно она тайком наслаждалась присутствием Чарли и Ноэль. Было чудесно сидеть вот так, потягивая горячее какао, поджав ноги, словно таким образом они провели бесчисленное множество вечеров. Из трех человек, объединенных обстоятельствами, они превратились в семью, давнюю мечту Мэри.

– По крайней мере теперь мы знаем, кто этот загадочный Дж. – Мэри смотрела в темное окно, слегка искаженное отражение в котором казалось призрачным. – Джеймс Бьюкенен Ван Дорен, или Бак. Господи, почему я сама до этого не додумалась? Ведь Коринна ненавидела прозвища. Она старательно избегала их.

– Но почему она только один раз упомянула Бака в дневнике? – спросила Ноэль.

– По-моему, все было так… – Чарли задумался. – В последней записи дневника Коринна рассказывает о ссоре с Робертом по дороге на вечеринку. Он бросил ее, и кто-то сжалился над ней и подвез домой – это был, как мы уже знаем, брат Роберта. Между Коринной и Баком возникли первые узы. В конце концов, у них было немало общего. А потом они стали любовниками. Написать об этом в дневнике Коринна не осмелилась, боясь огласки.

– Но кто-то же узнал обо всем, – напомнила Ноэль.

– Вопрос в другом: почему она была так убеждена, что ждет ребенка от Бака, а не от Роберта? – Чарли рассеянно вертел в руках кружку.

– Все очень просто, – откликнулась Мэри. – До знакомства с Баком она была девственницей. – Чарли вопросительно уставился на нее, и Мэри поспешила добавить: – Неужели ты не понимаешь? Другого объяснения нам не найти. Мы с Коринной знали друг о друге все – до тех пор, пока я не погрузилась в собственную жизнь и не перестала замечать, что творится вокруг. Когда ты сообщил, что она была беременна, это сразу показалось мне странным. Она встречалась с Робертом примерно год. Если бы они переспали, Коринна рассказала бы мне об этом. К тому же они постоянно ссорились. Думаю, она просто боялась близости. – Она задумчиво отпила какао. – Но с Баком все вышло иначе. Во-первых, он был старше Коринны. И, насколько я помню, очень привлекателен. Словом, улучшенный вариант Роберта. Если они всерьез увлеклись друг другом, Роберт не мог не заметить этого. Думаю, беременность стала последней каплей.

– Попробуем пойти дальше, – предложил Чарли. – Предположим, Роберт действительно убил Коринну в припадке ярости, а потом инсценировал самоубийство. Но доказательств у нас по-прежнему нет. И не будет, пока мы не добьемся эксгумации. Это возможно – нелегко, но возможно. Поскольку со времен первого вскрытая наука ушла далеко вперед, судебный патологоанатом может заметить что-нибудь, ускользнувшее от его предшественника.

Эта мрачная мысль посещала и Мэри. Но она поспешила отмахнуться от нее.

– О Господи! Не хватало нам еще убить Нору! Неужели у нас нет альтернатив?

Все трое умолкли, над кружками вился горячий пар. Мэри поражалась тому, что с годами ее скорбь не утихла. Казалось, до сих пор ей просто не хватало времени, чтобы оплакать подругу. Бедная Коринна… Думать о ней, одинокой и перепуганной, было невыносимо. Мэри прекрасно понимала ее. Она тоже боялась, что родные отрекутся от нее, и не представляла себе, как выжить без их поддержки и помощи. Но ей повезло – рядом был Чарли. А Коринна, милая, впечатлительная Коринна, осталась совсем одна. Неудивительно, что она впала в беспросветное отчаяние.

Мэри перевела взгляд на Чарли, который сидел напротив, с задумчивым видом скрестив руки на груди, – мужчина, перенесший свою долю невзгод. Однако он не утратил оптимизма, в глазах играла жизненная сила, уголки губ загибались вверх.

Ноэль подперла голову ладонями.

– Чтобы возбудить подозрения, нам не нужны доказательства. Может быть, нам удастся просто сделать шатким положение Роберта? Ты уже добился этого статьями – они заставили город заговорить.

Мэри смотрела на дочь, уже в который раз удивляясь перемене в ней. Решимость окрасила румянцем ее щеки. После ареста Мэри ощущала почти осязаемые узы, связывающие ее с дочерью, ошеломляющее желание защитить ее любой ценой. Но ей уже было ясно, что Ноэль вполне способна постоять за себя. Мэри нерешительно обняла ее и удивилась, когда Ноэль не отстранилась, а положила голову ей на плечо.

Чарли с сомнением покачал головой.

– Об этом я уже думал и решил, что это небезопасно. Авторитет Роберта в городе по-прежнему очень высок. Его сторонники, не говоря уже о юристах, легко опровергнут обвинения, если те не будут основаны на фактах. И поверьте мне, достопочтенный судья Рипли прислушается к мнению общественности, помня, что в ноябре предстоят выборы.

– Вот еще одна причина быть начеку, – подхватила Мэри, вспомнив о встрече с мужем Ноэль в церкви. – Все мы знаем: Роберт не из тех, кто пускает дело на самотек. Если загнать его в угол, он… словом, я боюсь за всех нас.

– Он еще не знает, что значит оказаться загнанным в угол. А я знаю, – выпалила Ноэль так яростно, что Мэри вздрогнула. – Как я понимаю, мне уже нечего терять. Если эксгумация останков Коринны – единственный способ выяснить, причастен ли он…

Она осеклась, услышав шаги на задней веранде: Бронуин возвращалась с прогулки с Руфусом. Дверь распахнулась, крупный рыжий пес вбежал в дом, оставляя на полу грязные следы, за ним появилась младшая дочь Чарли. От нее веяло вечерним холодом, прогулка не улучшила ее настроения.

Бронуин открыла холодильник.

– У нас осталось что-нибудь съедобное? Умираю с голоду!

– Остался картофельный салат, – сообщила Ноэль.

Бронуин со стоном захлопнула дверцу.

– Нет, я еще не настолько проголодалась.

Чарли рассеянно подсказал:

– Еще есть мороженое.

Бронуин вспылила:

– Папа, как ты можешь?! Предлагать такое после того, как я целый день раскладывала мороженое в кафе!

Но Чарли не заметил, что она не в духе. Может, он к этому привык – в отличие от Мэри. Она нахмурилась. Если бы кто-нибудь из ее ассистенток позволил себе такую дерзость, то остался бы без работы… или в лучшем случае отделался нотацией. Ноэль в юности была совсем другой. Мэри помнила ее тихой, даже чересчур тихой девочкой. Пожалуй, ей следовало быть пообщительнее. Если бы она в юности научилась быть решительной, сейчас ей не пришлось бы сражаться за дочь.

Настроение Бронуин вновь изменилось. Она бросилась к Ноэль и обняла ее за шею.

– А может, я приготовлю вафли? – как ни в чем не бывало предложила она. – С черникой, которую мы собрали сегодня утром.

– Уже одиннадцатый час, – напомнила Ноэль. – Мне пора.

– Куда тебе спешить? Тетя Триш пообещала пробыть с Дорис всю ночь, – вмешалась Мэри.

Бронуин бросила на нее взгляд, в котором ясно читалось: «Только не воображай, что ты – член нашей семьи!» Но на отца она посмотрела почти умоляюще.

– Папа, как, по-твоему, я должна чувствовать себя, видя, как вы умолкаете, едва я вхожу в комнату? Я не настолько глупа, чтобы ничего не замечать. Мне известно, что происходит. И если вы не позволите мне хотя бы приготовить вафли, я… я не знаю, что со мной будет! Я взорвусь!

Чарли криво усмехнулся.

– Все ясно. Детка, я не собирался ничего скрывать от тебя. Просто думал, что было бы несправедливо втягивать тебя в подобные дела. – Он медленно расплылся в улыбке, и в кухне со старыми обоями и темными сосновыми шкафами оттенка сидра словно стало светлее. – Значит, вафли с черникой? По-моему, прекрасная мысль!

– О, Брон… – Ноэль со вздохом любовно потрепала младшую сестру по руке. – Только пообещай мне, что не будешь иметь детей от мужчины, которому не доверяешь.

– А кто тебе сказал, что я вообще собираюсь иметь детей?

Бронуин выпрямилась и прошлепала к кухонному столу, принялась открывать шкафы и доставать мерные стаканы и миски. Вынимая из холодильника пакет молока, она на миг застыла, устремив вперед невидящий взгляд и отбрасывая черную тонкую тень на потертый линолеум. Наконец она встряхнула головой, точно отгоняя какую-то мысль, и захлопнула дверцу. Вскоре кухню наполнил звон ложек и аромат подрумянивающихся вафель.

«Я могла бы привыкнуть ко всему такому», – думала Мэри, имея в виду поздние посиделки за кухонным столом, лягушачий хор и пение сверчков за окном. И никаких телефонных звонков, сигналов автоответчика и взбудораженных клиентов, звонящих откуда-то со Среднего Запада, чтобы сообщить, что они опоздали на самолет! Здесь не слышался даже шум транспорта. Не было ничего, кроме тихого вечера в преддверии надвигающегося кризиса, когда особенно приятно остановиться и насладиться мелочами жизни.

К собственному удивлению, она съела три вафли с маслом, обмакивая их в кленовый сироп с соседней фермы. Когда на тарелках не осталось ни крошки, Чарли и Ноэль занялись мытьем посуды, а Мэри выпроводили на веранду. Но едва она уселась в кресло, как застекленная дверь за ее спиной со скрипом открылась. Мэри обернулась и чуть не вздрогнула, обнаружив рядом с собой Бронуин.

Помедлив, девушка уселась на верхнюю ступеньку крыльца. Ее силуэт вырисовывался на фоне серебристого, затянутого легкой дымкой озера. Бронуин подтянула стройные ноги к груди, ее длинные волосы упали на колени. В темноте ее было бы легко спутать с Коринной.

– Вафли были превосходны, – сказала Мэри. – Пожалуй, я даже переела.

– Вы можете себе это позволить – вы и так худая. – Это был явно не комплимент.

После неловкой паузы Мэри предприняла еще одну попытку завязать разговор:

– Хорошо, что наконец-то немного похолодало. Приятный вечерок, верно?

Бронуин пожала плечами.

– Лето кончается.

– Кстати, твой отец говорит, что тебе остался последний школьный год, – решительно продолжала Мэри. – Должно быть, ты уже думаешь, в какой колледж подавать документы. Помню, Ноэль в твоем возрасте никак не могла дождаться, когда наконец станет самостоятельной.

Бронуин ответила ей красноречивым взглядом: «Неудивительно. Будь я вашей дочерью, мне тоже не терпелось бы уехать из дома». Но она была чужой дочерью. Это все меняло.

– Я не могу похвастаться отметками, – призналась Бронуин. – Хорошо еще, если меня вообще примут в колледж.

Мэри понимающе усмехнулась.

– Когда я поступала, мне тоже так казалось. Кому нужна мать-одиночка? Но через шесть лет у меня уже был диплом.

– Знаю. Ноэль рассказывала мне об этом. – В лунном свете, пробившемся сквозь туман, оливковая кожа Бронуин казалась светло-золотистой. Она сжала пальцами прядь волос, принялась водить колким концом пряди по губам. – Она говорила, что в те дни почти не видела вас.

Мэри ощутила знакомый укол раскаяния. Но вместо того, чтобы начать оправдываться, ответила коротко:

– Она права.

Последовала еще одна длинная пауза, и вдруг Бронуин спросила:

– Вы знали мою мать?

– Я видела ее только однажды. Она показалась мне очень милой.

– Такой она и была. И еще красивой. Никто даже представить себе не может, как она была красива.

– Знаешь, ты немного похожа на нее.

– Все говорят, что я похожа на отца.

– Да, но глаза ты унаследовала от матери. Я помню, как они поразили меня.

Бронуин пытливо всматривалась в ее лицо, подыскивая точный ответ. Наконец она отвела взгляд и хлопнула себя по руке, раздраженно выпалив:

– Житья нет от комаров! Стоит задуматься, и они налетают стаями!

– Это точно.

– Ручаюсь, там, где вы живете, комаров нет.

– Зато полным-полно других тварей, – усмехнулась Мэри. – Карманников, насильников – всех не перечесть. Почему-то летом их становится больше.

– А здесь ничего подобного не бывает. Наверное, вам скучно в Бернс-Лейк.

– Нет, этот город по-своему очарователен.

Под покровом темноты Мэри позволила себе улыбнуться. На кухне прекратилось журчание воды, слышались только спокойные голоса Чарли и Ноэль. Комар сел на ногу Мэри, она спокойно согнала его. Бронуин с любопытством наблюдала за ней.

– У вас еще не началась ностальгия? Не тянет в большой город?

В эту минуту Мэри ни капельки не хотелось возвращаться в Нью-Йорк. Но она ответила:

– Иногда тянет. Не обязательно тосковать по родине – чаще всего нам недостает привычного окружения. Привыкнув к одному образу жизни, уже не представляешь себе, как можно жить иначе. А потом равновесие нарушается, и начинаешь замечать те возможности, о которых прежде даже не подозревал.

Бронуин залюбовалась темным озером с плывущими над поверхностью клочьями тумана.

– Пожалуй, – нехотя отозвалась она. Обе вновь погрузились в молчание. Мэри уже собиралась уйти в дом, когда почти детский голос робко произнес: – Вы действительно считаете, что я похожа на нее?

– Подойди поближе, дай рассмотреть тебя. – Мэри подождала, пока Бронуин поднимется по ступенькам и подойдет к ней. Минуту она разглядывала девушку, длинноногое существо, похожее на персонаж из «Сна в летнюю ночь», над головой которого облачком вились мелкие мошки. Бронуин была точной копией Чарли, вплоть до крохотной, напоминающей апостроф морщинки над правой бровью, но в приливе сочувствия Мэри заявила: – Ты вылитая мама.

До них донесся отдаленный грохот тарелок. И стук – очевидно, Руфус бил хвостом по полу. Чары развеялись. Бронуин отвела взгляд, словно застыдившись того, что напрашивалась на похвалу, как старый пес. Резко повернувшись, она убежала в дом и хлопнула за собой дверью.

Два дня пролетели незаметно.

В среду Мэри уехала в Нью-Йорк, на встречу с самой преуспевающей из своих клиенток, жрицей диет Люсьен Пенроуз, которая давала интервью «Женскому журналу». Ноэль после очередного свидания с Эммой провела полдня в обществе своего адвоката, размышляя, что предпринять дальше. А Чарли съездил в Олбани, проверить, насколько изменился общественный рейтинг сенатора Ларраби. В окна «Реджистера» уже вставили новые стекла, но шум, поднятый статьями, изобличающими Роберта и его сторонников, не утихал.

Следующий день ознаменовался новой вспышкой вандализма – на этот раз пострадал заброшенный склад на окраине города. В нем выбили стекла, а потом подожгли. К счастью, пламя удалось вовремя потушить. Тем не менее Чарли отправил на место происшествия двух своих лучших репортеров – Трента Робсона и Джину Томаселли. Когда Джина вернулась с заявлением Роберта, отрицавшего всякую причастность к пожару, Чарли поместил на первой полосе очередного номера статью под заголовком «Местного бизнесмена подозревают в поджоге».

Через два дня священник Первой баптистской церкви, явившись туда ранним воскресным утром, обнаружил, что стены обезображены непристойными граффити. Еще возмутительнее выглядел акт вандализма, которому подверглось соседнее кладбище. Было опрокинуто несколько надгробий, виновники с особым цинизмом обезглавили мраморную статую Иоанна Крестителя. Ее поросшая мохом голова, устремившая взгляд в небо, была найдена неподалеку в кустах ежевики.

Бронуин узнала об этом из передачи местной радиостанции, которую слушала, добираясь до места работы на велосипеде. Она передернулась, вспоминая старую поговорку о мертвецах, переворачивающихся в гробах. Впрочем, ущерб был незначителен, но у Бронуин возникло ощущение, что самое худшее еще впереди. Едва приехав в кафе, она бросилась звонить Данте.

– Это я, – негромко произнесла она, не спуская глаз с мистера Норвуда, склонившегося над автоответчиком в соседней комнате. – Слышал новости? Похоже, твой босс взялся за старое.

Некоторое время в трубке слышался только глухой грохот. Наконец Данте проворчал:

– Да, слышал. К твоему сведению, больше я не работаю на мистера В. Бросил две недели назад.

Бронуин не понадобилось спрашивать, вызывали ли Данте на допрос в связи с последними событиями – судя по настроению, он недавно вернулся из полиции. Очевидно, от тюрьмы его спасло только железное алиби.

– Не могу понять одного. – Она заговорила еще тише, прикрывая рот и трубку ладонью. – Досаждать моему отцу – одно дело, но зачем понадобилось разрисовывать стены в церкви?

– Я что, ясновидящий? Откуда мне знать? – Данте был раздражен, хотя Бронуин поняла, что ее расспросы тут ни при чем. – Послушай, это не телефонный разговор. Ты сможешь отпроситься с работы через пару часов?

– Если понадобится, скажу, что у меня спазмы. – Это был первый предлог, который пришел ей в голову. Наверное, потому, что у нее начались месячные. В последнее время Бронуин наслушалась немало историй о порванных презервативах и теперь вздохнула с облегчением.

Они с Данте занимались сексом уже три раза, и каждый последующий был лучше предыдущего. С помощью Данте Бронуин убедилась, что пикантные сцены из любовных романов – полнейшая чушь. Реальность оказалась в миллион раз прекраснее. При этой мысли у нее внутри распустился горячий бутон.

– Встретимся в полдень у меня. – И Данте повесил трубку.

Остаток утра Бронуин не могла сосредоточиться ни на чем. Выполняя заказы, она принесла женщине, просившей мороженое с корицей, кофейную помадку с миндалем, затем забыла сменить в кофеварке фильтр, и кран забился гущей. Последней каплей стала компания подростков, заплативших за вафельные рожки восемью однодолларовыми купюрами и получивших десять долларов сдачи. Мистер Норвуд, решив, что у его подчиненной взыграли гормоны – в чем он был отчасти прав, – почти выставил Бронуин за дверь задолго до обеденного перерыва, заявив, что просто обязан дать ей выходной ради своего собственного благополучия.

Старательно крутя педали, Бронуин промчалась по Мэйн-стрит и повернула налево у здания Американского легиона. Через несколько кварталов она снова свернула налево и проехала четверть мили на юг, до конторы аварийной бригады. Проезжая мимо огромного двора, Бронуин мельком заметила изъеденное ржавчиной шасси, свисающее со стальных челюстей громадного крана. Она уже поднималась по шаткому крыльцу дома Данте, когда за спиной раздался оглушительный грохот.

Данте встретил ее в дверях поцелуем. Но думал он о чем-то другом. Бронуин наблюдала, как он прошел к окну и остановился. Он еще не успел переодеть рабочий комбинезон, светло-голубой, со своим именем на переднем кармане. На комбинезоне свежие следы смазки виднелись поверх старых, неотстиравшихся пятен. Резким движением он схватил с телевизора пачку сигарет.

– Мне не следовало говорить тебе об этом, – начал он, прикуривая сигарету и выпуская из угла рта струю дыма. – Ты и без того слишком много знаешь.

Бронуин нахмурилась, подходя поближе.

– Данте, если ты что-то скрываешь…

– Ну хорошо: меня предупредили.

– Кто-нибудь из бандитов Роберта?

– Нет, друг. – Он бросил на нее нервный взгляд. – Не важно, кто именно. Тебе надо знать только одно: назревают серьезные неприятности. Гораздо серьезнее, чем штрафы за превышение скорости и так далее.

У Бронуин защемило сердце.

– Это касается Ноэль?

– Да, а может, я чего-то не понял. Скажем так: мой друг гораздо ближе к мистеру В., чем я, но и он знает далеко не все.

Страх подтачивал ее, плавил, как струя горячей воды плавит лед. Сколько раз ей приходилось читать о таком в газетах, думала Бронуин: бывший муж в состоянии аффекта убивает бывшую жену. О Господи… В тот день, когда Бронуин пыталась предупредить сестру, она в конце концов решила, что Ноэль права: пожалуй, она преувеличивает опасность. Такое уже случалось. Но теперь дело принимало совсем другой оборот.

– Что я могу сказать сестре? – спросила она. – Не могу же я предостерегать ее, не приводя никаких доказательств. Она и без того считает, что я делаю из мухи слона.

– Просто посоветуй ей поскорее уехать из города.

– Данте, это бесполезно, – раздраженно произнесла Бронуин. – Мне ни за что не уговорить ее. Без Эммы она не уедет. А суд затянется на несколько месяцев. – Она шагнула к Данте, обняла его сзади за талию и прижалась щекой к спине. – Если ты знаешь что-нибудь еще, скажи мне. Пожалуйста!

Она почувствовала, как он напрягся. Мышцы под потертым парусиновым комбинезоном стали неподатливыми, как у статуи. Данте словно превратился в камень. Он боялся не за Ноэль и не за Эмму, а за нее, Бронуин.

– Сначала пообещай держаться подальше. Как можно дальше, – потребовал он.

– Подальше – от чего?

Обернувшись, он схватил ее за руки. Его глаза потемнели, мозолистые пальцы вдавились в ее кожу.

– Пообещай же!

– Ладно, ладно, – Она высвободилась, потирая запястья. – Обещаю.

Данте медлил, с сомнением глядя на нее. Наконец он вздохнул – это был вздох парня, наученного горьким опытом, что ему не переупрямить темноглазую девушку с обеспокоенным, но невинным личиком.

– Завтра намечен налет еще на одну церковь, – сообщил он, – Объединенную методистскую на Грандвью.

Бронуин растерянно покачала головой.

– Ничего не понимаю. Чего Роберт намерен добиться? Просто насолить горожанам, или это какой-то хитроумный план?

– Не знаю. Это меня и пугает.

Бронуин тоже стало страшно. Она смотрела на Данте широко распахнутыми глазами, в голове у нее роились мысли. «Моей сестре грозит опасность, – думала она. – Смертельная опасность. Из тех, что подстерегают в темных переулках. Из тех, что связаны с большим бизнесом. Но что именно задумал этот мерзавец?»

Это и предстояло выяснить.