Снова с тобой

Глава 13

– Почему ты считаешь, что они арестовали невиновного? – Мэри смотрела на Чарли, который вел «блейзер» по извилистой горной дороге под проливным дождем.

– Бог свидетель, я был бы только рад взвалить всю вину на этого панка. – Чарли нахмурился, всматриваясь в водяную завесу перед ветровым стеклом. – Но каким бы бандитом он ни был – а у меня создалось впечатление, что Бронуин. известно о его преступлениях, – Данте Ло Прести не бил стекла в редакции.

– Откуда такая уверенность?

– Первое доказательство – размер его обуви. Ло Прести носит обувь десятого размера, что подтвердил его босс, а отпечатки на земле под окнами оставлены обувью двенадцатого или тринадцатого.

– А мне казалось, ты говорил, что полиция не нашла никаких следов.

– Да, полицейские старательно затоптали все следы. – Чарли включил радио и настроился на местную станцию, которая дважды в час передавала прогноз погоды.

Когда они задумали навестить старшего брата Коринны, Эверетта, живущего близ Олбани, меньше всего они беспокоились о погоде. Теперь же им приходилось двигаться медленно и осторожно, чтобы не угодить в кювет. Мэри не переставала думать о разбитых окнах, на замену стекол в которых ушел почти весь вчерашний день. «Могло быть и хуже», – размышляла она.

– Так ты говоришь, Уэйд позаботился о том, чтобы Роберт не попал под подозрение? – Судя по встрече с Уэйдом Джуиттом на улице, Мэри не сомневалась, что он способен на такое.

Чарли развил ее мысль:

– Я не удивился бы, узнав, что старина Уэйд собственноручно бил стекла. Всем известно, какие у него огромные ступни.

– И подлости ему не занимать. – Мэри взглянула в окно на едва различимое зеленое пятно долины далеко внизу. Еще несколько миль – и они доберутся до автострады, ехать станет легче.

Она до сих пор гадала, правильно ли они поступили, отправившись в эту поездку. Ее подталкивала к такому решению тревога и желание побыть вдвоем с Чарли. Только слепой не заметил бы, что он влюблен в нее. И напрасно было бы отрицать, что она идет по тому же кремнистому и опасному пути. С одной несущественной разницей: бывшего мужа она продолжала любить все эти годы.

– Так или иначе, – продолжал Чарли, – Уэйд – лишь пешка в чужой игре. Вряд ли Роберт будет арестован. И тут напрашивается еще один вопрос: почему он так боится нас?

– Возможно, Эверетт поможет нам разобраться в этом, – с преувеличенным оптимизмом откликнулась Мэри. – Он же старший из братьев Коринны. Он помнит больше, чем Джорди.

– Если предположить, что происходящее имеет какое-то отношение к Коринне. Возможно, существуют и другие жертвы, о которых мы не подозреваем, – рассуждал Чарли вслух. Взглянув на Мэри, он поспешил добавить: – Конечно, я выражаюсь фигурально. Скорее всего речь идет о каких-то денежных махинациях Роберта – незаконных сделках, взятках и так далее. Я не удивлюсь, узнав, что у Роберта есть счет в банке где-нибудь на Каймановых островах.

– Значит, ты считаешь, что мы зря тратим время?

Он подумал, прежде чем ответить.

– С точки зрения репортера – нет. По-моему, любую зацепку надо изучить, по любому следу пройти до конца. Но как твой любовник, я готов признаться, что бесстыдно цепляюсь за любой предлог, лишь бы почаще видеться с тобой.

Мэри шутливо хлопнула его по плечу.

– У тебя нет ни стыда, ни совести.

– Хочешь, я докажу это? Мы можем постоять на обочине, пока не кончится ливень. Уверен, мы найдем чем заняться. – И он сверкнул проказливой усмешкой.

Втайне Мэри только об этом и мечтала – с тех пор, как провела ночь в доме Чарли. Почему в своей постели никогда не бывает так же тепло и уютно, как в постели любимого? Вчера вечером Саймон звонил из Сиэтла, и Мэри вдруг поняла, что не может дождаться, когда закончится разговор. О Чарли она думала непрестанно. О его привычке рассуждать с серьезным видом, так что собеседник не сразу понимал, что он шутит. О том, как он выглядит по утрам, со стоящим дыбом вихром на лбу, с седоватой щетиной на подбородке. О том, что он предпочитает яичницу-глазунью.

После той ночи, когда Мэри принялась заправлять постель, Чарли мягко отстранил ее со словами: «Не надо, оставь как есть». По его тону Мэри поняла: он отнюдь не желает поскорее забыть о минувшей ночи. Этот жест тронул ее сильнее всяких слов.

– Хочешь повеселить тех, кто случайно будет проезжать мимо? – с притворной чопорностью откликнулась она. Взглянув на часы, она обнаружила, что время близится к половине двенадцатого. – Не забудь, Эв с женой ждут нас к обеду.

– Ладно, – смирился Чарли, – пусть дождь утихает сам, без нашей помощи.

Через сорок минут они подкатили к опрятному двухэтажному особняку в новом пригороде к северу от Олбани. Жена Эверетта, молодая темноволосая женщина, слишком тоненькая для новоиспеченной мамы, встретила их у двери, держа на руках младенца.

– А мы боялись, что вы утонули по дороге! – воскликнула она, приглашая гостей в прихожую. – Проходите, располагайтесь как дома. Сейчас я позову Эва. Он в подвале, возится со своими скворечниками.

– Скворечниками? – удивленно переспросила Мэри, на миг забыв о мокрой обуви, которую она снимала.

Хозяйка дома рассмеялась и с мягким упреком покачала головой.

– Разве Нора не говорила вам? Это его хобби. Эв мастерит скворечники и продает их в местном магазине кустарных изделий. – Она протянула руку. – Чуть было не забыла представиться: меня зовут Кэти. Эв так много рассказывал мне о вас, что мне кажется, будто мы давно знакомы. – И она повернулась к Чарли: – А вы, должно быть, муж Мэри?

Зардевшиеся щеки заставили Мэри на время забыть о мокрой одежде и волосах. Она уже собиралась поправить Кэти, когда Чарли пожал ей руку и просто представился:

– Я Чарли Джефферс. Очень приятно познакомиться. А как зовут эту юную леди? – И он наклонился над младенцем, закутанным в розовое одеяльце.

На лице Кэти появилось горделивое и смущенное выражение, свойственное молодым матерям.

– Кори. Полное имя – Коринна.

Мэри удивленно вздрогнула и с благодарностью взглянула на Чарли, обнявшего ее за плечи. Спустя минуту они вошли в гостиную с разбросанными по полу игрушками, и их обступили трое старших детей, в возрасте от семи до двух лет. Чарли сразу присел на корточки, чтобы помочь хорошенькой темноволосой девочке распутать шнур от лампы, обмотавшийся вокруг колеса игрушечной тележки. Наблюдая за ним, Мэри поражалась тому, как отлично Чарли ладит с детьми. Каково было бы растить Ноэль вдвоем? Может, жизнь их дочери сложилась бы иначе? И из нее, Мэри, получилась бы отличная мать? Эти вопросы вызвали у нее слабую горьковато-сладкую боль.

Через несколько минут Кэти привела Эверетта. Он был крупным, крепко сложенным, как Джорди, но унаследовал от отца рыжие волосы и длинное лицо, которое постоянно выглядело угрюмым. Но на самом деле Эв крайне редко впадал в мрачное настроение. Те, кто знакомился с ним, вскоре понимали, что приняли за мрачность его скандинавскую невозмутимость.

Он дружески поприветствовал гостей.

– Мэри, Чарли, как я рад вас видеть! А я боялся, что в такую погоду вы не решитесь приехать. – Он выглянул в окно, где ливень сменился ровным моросящим дождем. – Кстати, Чарли, ты не поможешь мне вытащить из подвала стремянку? Над верандой протекла крыша.

– Буду только рад помочь, – охотно вызвался Чарли. – А если у тебя найдется гудрон и кисть, мы вдвоем быстро заделаем течь.

Эв кивнул.

– Если к вечеру дождь кончится, я приму твое предложение.

Они перешли в кухню. Поминутно подбирая с пола игрушки и раздавая детям печенье, Кэти ухитрилась накрыть на стол. Пока Мэри баюкала малышку, жена Эва разлила по тарелкам густой суп, разложила ломти хрустящего хлеба, огромные порции салата и домашние пикули. Лучшей жены для сына Нора Лундквист не могла и желать.

Сама Мэри не сводила взгляда со спящего у нее на руках младенца – девочки, названной в честь ее лучшей подруги. Маленькая Кори даже внешне походила на свою тезку – те же белокурые волосы, курносый носик, ямочка на подбородке. Будь у Коринны дочь, она казалась бы близнецом этой малышки.

Мэри задумалась о Ноэль, о том, какой чужой становилась она временами. Но теперь их отношения представились Мэри в новом свете. «Мы еще не сдались. Надежда умирает последней…»

За обедом, поглощая аппетитную снедь, они разговорились об успешной карьере Эва, инженера-консультанта, о его хобби – он любил мастерить скворечники. Молодые супруги рассказали, как они познакомились, – на торговой ярмарке, куда Кэти, как это ни странно, приехала в качестве вице-президента компании, производящей краски и строительные инструменты. Затем разговор зашел о детях, о капризах, болезнях, кормлении в два часа ночи и так далее.

После обеда дети отправились спать, а взрослые устроились в гостиной. Только тогда Мэри и Чарли объяснили истинную причину своего визита. Они сообщили, в каком положении очутилась Ноэль, поделились своими подозрениями насчет Роберта. Мэри старательно избегала упоминать о том, что самоубийство Коринны могло на самом деле быть убийством, и была приятно удивлена, когда Эв в отличие от Джорди без колебаний поддержал беседу о сестре.

– Я был бы рад помочь вам. – Сидя на диване, положив на колени большие, загрубевшие от работы ладони, Эв грустно покачал головой. – Но сказать по правде, я почти ничего не помню – ведь в то время я учился в колледже. Мне запомнилось только, что перед смертью Коринна часто ссорилась с Робертом. Похоже, ее что-то угнетало. – Он рассеянно вытащил из-под подушки детский носок и принялся разглаживать его. – Но последнюю встречу с Коринной я помню так отчетливо, словно это было вчера. В субботу вечером я приехал домой на выходные. Коринна с Робертом ушли в кино. Должно быть, они окончательно разругались, потому что она вернулась домой сама не своя. Да, она была не в себе, казалось, что умер кто-то из ее близких. Конечно, тогда я не подозревал, что она… – Он осекся и прикусил губу.

– Беременна, – негромко закончила Кэти, сидя с ребенком в кресле-качалке у камина. – О беременности можно говорить не стесняясь, Эв. В наши дни это никого не шокирует.

– Значит, это стало известно только после смерти Коринны? – Чарли задумчиво перевел взгляд с Эва на полку, заставленную семейными фотографиями.

– Верно. – Брат Коринны горестно покачал головой. – Напрасно она не обратилась за помощью ко мне. Я бы… не знаю, что бы я сделал, но по крайней мере ей не пришлось бы страдать в одиночку.

– Думаешь, она сказала Роберту? – спросила Мэри. – О том, что он станет отцом?

– Скорее всего да, хотя поручиться я не могу. – Эв задумался. – Скажу только, что ссорились они бурно. Коринна вернулась домой вся встрепанная. У нее распухло и покраснело все лицо, как будто ее избили. Поначалу я думал, что Роберт и вправду избил ее. Жаль, что я ошибся. Иначе, поверьте мне, сейчас на кладбище лежал бы Роберт Ван Дорен, а не моя сестра. – Его лицо потемнело. – Но оказалось, что ее лицо распухло от слез.

– А она не говорила, из-за чего они поссорились? – Чарли прищурился, он задавал вопросы тоном опытного журналиста, к которому Мэри еще не успела привыкнуть.

– Нет, разве что… – Эв понизил голос, опасаясь, что его услышат дети. – Помню, как она повторяла: «Такое он никогда не простит».

Значит, он все знал.

– Она имела в виду Роберта? – предположила вслух Мэри.

– Я тоже так подумал, – ответил Эв. – Но теперь мне порой кажется, что она боялась отца. Для него такой удар был бы сокрушительным. Но я уверен, что он выдержал бы испытание и рано или поздно простил ее. Отец был не злым, а просто строгим.

Мэри вдруг вспомнила о дневнике.

– А ты, случайно, не знаешь, встречалась ли она с кем-нибудь еще?

Эв озадаченно нахмурился.

– Тайком от Роберта? – Ему не понадобилось объяснять: если бы Роберт узнал, что у него есть соперник, то избил бы его до смерти.

– Да, – подтвердила Мэри.

Эв на минуту задумался, потом покачал головой.

– Может, да, а может, и нет. Как я уже сказал, в то время я редко бывал дома. Нет, вряд ли… А почему ты спросила об этом?

– В ее дневнике я нашла упоминание о том, как ее подвез с вечеринки какой-то парень – она называет его «Дж.».

Эв откинулся на спинку дивана и потер подбородок.

– Среди наших знакомых был только один Дж. – мой брат, Джорди. Но в то время ему едва минуло четырнадцать, и он еще не успел получить водительские права.

– Наверное, этот парень был просто знакомым Коринны. – Но собственные слова не убедили Мэри. Они не нашли доказательства того, что у Роберта были соперники, но Мэри не покидало ощущение, что они упустили что-то важное, ключевой элемент, без которого все остальные не имели смысла. Вздохнув, она поднялась. – Эв, Кэти, простите, что мы отняли у вас столько времени. Обед был бесподобен. Вы даже представить себе не можете, как вы нам помогли.

– Предложение насчет крыши остается в силе. – Чарли выглянул в окно. Дождь кончился, на прояснившемся небе заиграла радуга.

– Спасибо, Чарли, но лучше я дождусь, когда кровля высохнет.

– Тогда давай хотя бы вынесем из подвала стремянку.

Эв покачал головой.

– Стремянка тоже подождет. Сказать по правде, я устал. Нелегко говорить о прошлом. – Он погрузился в молчание и вдруг оживился: – Подождите-ка, я сейчас.

Он ушел в соседнюю комнату и оттуда спустился в подвал, стуча каблуками. Вскоре он вернулся, неся в руках скворечник – причудливый домик из дерева и бересты.

– Это вам, – объявил он. – Просто прибейте его к шесту, и весной в нем обязательно поселятся птицы.

Мэри опять покраснела, но Чарли остался невозмутимым. Он принял подарок с трогательной благодарностью.

– Спасибо, Эв! Я уже знаю, где повешу его.

Мэри позволила себе блаженную минуту мечтаний о будущей весне, когда птицы снова станут вить гнезда, а они с Чарли будут наблюдать за пернатыми обитателями скворечника и их птенцами. Но мечты вдруг улетучились, исчезли, как радуга с неба, и их место заняла реальность. Мэри вспомнила, что покинет город задолго до следующей весны. Эта мысль пробудила в ней боль, которая настойчиво напоминала о себе всю долгую дорогу до Бернс-Лейк.

Если бы решающим было мнение сестры Мэри, первой в новом скворечнике поселилась бы желтохохлая славка. Референдум, касающийся реки Сэнди-Крик, должен был состояться через три недели, и Триш Куинн не собиралась терять ни одной минуты. Она собрала целую армию волонтеров, которые разносили по домам листовки. Митинг, проведенный перед зданием городского совета, закончился чаепитием сторонников Триш в ее книжном магазине. Прочесть лекцию пригласили профессора Ларса Торсена, известного орнитолога, написавшего книгу об исчезновении отдельных видов птиц. В результате в городе появилось множество новообращенных сторонников Триш. Вопреки общепринятому убеждению далеко не все жители Бернс-Лейк зарабатывали себе на жизнь благодаря компании «Ван Дорен и сыновья».

Ближе к вечеру в субботу, только что вернувшись от Эва и Кэти Лундквист, Мэри зашла в «Загнутую страницу» и обнаружила, что ее сестра вновь превратилась из скромной хозяйки книжного магазина в раскрасневшегося от волнения фанатика с сияющими глазами. Триш с трудом выбралась из плотной толпы сторонников.

– Привезла? – с нетерпением спросила она. Вместо обычного джемпера Триш оделась в кремовую шелковую блузку и узкую синюю юбку. Волосы она тоже уложила по-новому, подняв их над ушами перламутровыми гребнями. Общее впечатление было более чем приятным.

Мэри протянула ей пакет с видеокассетой, на которую был записан документальный фильм о влиянии беспорядочного освоения земельных участков на природу в окрестностях маленького городка в Северной Каролине. Благодаря своим связям Мэри сумела достать копию фильма, а Триш организовала его просмотр сегодня вечером в унитарной церкви Апостолов. По словам Триш, ее священник сам был ревностным апостолом весьма консервативных взглядов.

– Достать кассету было нелегко, – призналась Мэри. – Мне пришлось буквально умолять, стоя на коленях. Но у продюсера есть друг, который кое-чем обязан мне, поэтому он вскоре согласился.

– Спасибо. Теперь я в долгу перед тобой. В огромном долгу. – Триш просияла. – Ты придешь на просмотр?

– Думаешь, я зря старалась? Такое событие я ни за что не пропущу.

Мэри не стала объяснять сестре, что меньше всего ее тревожит сейчас судьба желтохохлой славки. Триш застыдилась бы, сообразив, что ей следовало бы встать в ряды сторонников Ноэль. Не то чтобы участь племянницы была безразлична Триш. Просто так уж она была устроена. Сталкиваясь со множеством препятствий сразу, она выбирала то, которое будет легче преодолеть.

– Мы уже взяли напрокат стулья, – возбужденно щебетала Триш, – а преподобный Джо… о, Мэри, не могу дождаться, когда познакомлю тебя с ним! Он так помог нам, даже организовал выступление хора после просмотра. Я попросила, чтобы хор исполнил что-нибудь вдохновенное вроде «Реквиема» Форе.

– А может, пусть лучше споет «Эта земля – наша земля»? «Реквием» может показаться претенциозным. – В Мэри заговорил специалист по рекламе, а не критик, но замечание прозвучало критически.

– Что?… Да, пожалуй, ты права. Об этом я не подумала. – Улыбка Триш погасла, ее лицо опять стало нерешительным.

В приливе раскаяния Мэри поспешила сменить тему:

– Тебя подвезти, или Гэри заедет за тобой?

И опять ее замечание прозвучало неуместно. Но Триш улыбнулась.

– Он не знал, сумеет ли заехать за мной, и я уже договорилась со знакомыми. – Она принялась суетливо переставлять книги по садоводству, поправлять маленькими пухлыми ручками искусственные фиалки в корзине возле полок. – Знаешь, в последнее время он так занят с «Малой лигой» и так далее. – Она переставила корзину в центр стола. – Вот так. Ну, что скажешь?

– Прекрасно, – улыбнулась Мэри. Ее сестра ничуть не изменилась: она по-прежнему стремилась приукрасить мир, не обращая внимания на проблемы собственной жизни.

Мэри уже собиралась уходить, когда Триш спросила, понизив голос:

– А как держится Ноэль? В последние дни я ее не видела.

– Гораздо лучше, – ответила Мэри. – Не перестаю удивляться ее выносливости. Она гораздо сильнее, чем мы думали. Но пожалуй, больше всех удивлена этому сама Ноэль.

Втайне она считала, что Ноэль воспрянула духом благодаря доктору Рейнолдсу. Вчера вечером Ноэль вернулась домой румяная, посвежевшая, хотя уверяла, что они с Хэнком просто друзья.

– Передай ей привет, – попросила Триш, когда Мэри уже направилась к двери.

«Ей нужна более существенная поддержка», – думала Мэри, шагая по тротуару. Ноэль умело скрывала чувства, но каждая встреча с Эммой становилась для нее новым ударом. Хуже всего было бесконечное ожидание без какой-либо надежды на благоприятный исход. Роберт продолжал затягивать время, а Мэри и Чарли не удавалось обнаружить ни единой новой улики против него.

К примеру, эти розы на могиле Коринны – что они означают? Ноэль полагала, что они как-то связаны с неродившимся ребенком Коринны.

– Гертруда совсем не такая, как ты, – заявила Ноэль матери в тот день на кладбище. – Для нее главное – быть женой и матерью. – Они сидели на каменной скамье возле клумбы, цветы на которой давно увяли. Ноэль не хотела обидеть мать, но Мэри болезненно поморщилась. – Она мечтала иметь много внуков. Видела бы ты альбом с фотографиями Эммы! Он такой тяжелый, что под ним трещит стеклянный журнальный столик. Если Гертруда знала, что Коринна ждала ребенка от Роберта…

– Она сразу восприняла его как родного?

– Вот именно.

– Но ведь с тех пор прошло тридцать лет!

– Да, она так постоянна. С виду не скажешь, но под ее ледяной маской прячется ранимая и сентиментальная душа. Каждый год в годовщину нашей свадьбы Гертруда посылала нам букет – точную копию моего свадебного букета.

– Должно быть, она часто бывает у флориста, – сухо заметила Мэри.

– Теперь-то ты понимаешь? Наверное, заказывая букет на могилу Бака, она решила: «Убью-ка я одним выстрелом двух зайцев», – заключила Ноэль.

– Звучит скорее практично, чем сентиментально.

Если Гертруда до сих пор оплакивает неродившегося внука, подумала Мэри, значит, она или чувствует за собой вину, или в этом деле существуют другие, неизвестные им обстоятельства.

Вечером, ровно в половине восьмого, Мэри вошла в унитарную церковь Апостолов и обнаружила, что помещение заполнено до отказа. Преподобный Джо Уилкокс, невысокий полный мужчина с вьющимися седыми волосами и заразительной улыбкой, обнажающей щелочку между передними зубами, дружески поприветствовал Мэри у двери.

– Я узнал бы вас где угодно. Вы точь-в-точь такая, как описывала вас Триш, – заявил он, пожимая руку Мэри и поблескивая глазами.

– Надеюсь, это был комплимент. – Мэри смущенно засмеялась.

– Вы в этом сомневаетесь? – Преподобный Джо склонил голову набок и впился в Мэри испытующим взглядом. – А послушать вашу сестру, так только по вашей воле восходит и заходит солнце.

Мэри усмехнулась:

– Лично я не так высоко ценю себя.

– Наверное, Триш восхищается вашим умением рисковать.

Мэри всмотрелась в лицо священника, понимая, что он не так прост.

– Я запомню это, – пообещала она, быстро пожала ему руку и прошла вперед, отыскивая свободное место.

Усевшись, она огляделась. Большинство лиц были незнакомы ей, но по крайней мере полдесятка горожан она узнала. С некоторыми она училась в школе, с тех пор их лица украсились мешками под глазами, двойными подбородками и морщинами. Располневшая Хэлен Хаггерти, бывшая заводила школьной команды поддержки и королева красоты школы, заметила Мэри и с улыбкой замахала ей рукой, но ее маленькие любопытные глазки остались холодными.

Справа от Мэри сидела Кара Таунсенд. В последние годы учебы в Лафайете их сблизили занятия биологией. Превратившись в мать семейства с крашеными хной волосами, плохими зубами и кашлем заядлой курильщицы, Кара тем не менее не утратила любви к животным. Вспоминая, как сокрушалась Кара, препарируя очередную лягушку, Мэри ничуть не удивилась ее замечанию:

– Сюзи, моя четырнадцатилетняя дочь, проплакала всю ночь после того, как прочла статьи в газете. Подумать только, сколько птенцов может погибнуть… – Кара осеклась и разразилась гулким кашлем, зажимая рот платком.

На стуле рядом с Карой едва умещалась Бетти Пинкертон, хозяйка булочной «Лакомства» на Фронт-стрит. Грузная женщина, которая могла бы служить ходячей рекламой своего товара, излучала добродушие и тепло.

– Ба, да это же Мэри Куинн! – воскликнула она. – Я слышала, что вы вернулись в город. Господи, а вы все такая же худенькая, как в детстве! Помню, как вы с сестрой по пути домой из школы заходили ко мне в булочную, чтобы полакомиться. – Бетти обмахивалась программкой, которые раздавали при входе, седые кудряшки трепетали над ее лбом.

Мэри улыбнулась воспоминаниям.

– До сих пор помню ваше сахарное печенье! Вы часто раздавали детям обломки.

– И до сих пор раздаю… правда, исподтишка. – Бетти закатила глаза. – Ох уж эти мне современные родители! Послушать их, так сахар – орудие антихриста!

Мэри подмигнула.

– Когда мне в следующий раз захочется согрешить, я зайду к вам.

От добродушного смеха подбородки Бетти задрожали, пышная грудь затряслась.

– Но ваша дочь не боится время от времени побаловать свою малышку печеньем, – заметила она, придвинулась ближе и прошептала: – Бедняжка! Я слышала, что с ней стряслось. Если я чем-нибудь могу помочь, обращайтесь без стеснения.

Ее слова растрогали Мэри.

– Спасибо, Бетти, обязательно.

В этот момент в зале потушили свет. На экране замелькали титры. Зрители увидели панораму тихого провинциального городка, снятого с высоты птичьего полета, и услышали раскатистый, звучный голос за кадром:

– Прогресс. От него порой зависела жизнь наших предков, первых поселенцев. Они вырубали леса, осваивали новые земли – но не из алчности, а просто для того, чтобы найти свое место в чужой и зачастую враждебной стране…

Мэри перевела взгляд на пустой стул слева от нее. Она заняла его для Чарли, но тот опаздывал. Сидя в темноте, Мэри грустно улыбалась, размышляя, как легко она привыкла к присутствию Чарли. Сумеет ли она вернуться к прежней жизни – к одиноким ужинам, к холодной постели, билетам на одно лицо и поискам одного-единственного свободного места? С Саймоном все было по-другому. Подсознательно она выбрала его по той же причине, которая так часто вызывала у нее досаду: с Саймоном она виделась редко. Уезжая, Саймон не мешал ей жить так, как она хотела.

Она снова перевела взгляд на экран, и вскоре фильм увлек ее галереей самых обычных жителей городка, похожего на Бернс-Лейк, рассказывающих о том, какой вред нанесло лично им промышленное загрязнение. Мэри заслушалась и вздрогнула, когда знакомый голос, но не голос Чарли, произнес: «Простите, здесь не занято?» От неожиданности Мэри выронила программку.

Роберт! Она в тревоге вскинула голову, но, прежде чем успела открыть рот, он уже усаживался рядом. В темноте зала он посматривал на нее снисходительно и любезно, как кот на мышку, которой собрался пообедать.

Мэри ощутила выброс адреналина в кровь – так бывало, когда ее машину заносило на скользкой дороге, или когда она перебегала улицу перед самым носом у автобуса.

– Это место занято, – ледяным шепотом сообщила она.

Но Роберт и глазом не моргнул.

– Вот так совпадение! Не ожидал встретить тебя здесь, Мэри, – саркастически произнес он.

– Повторяю: место…

Сильные пальцы сжали ее запястье.

– Я слышал. – По сравнению со стальным зажимом пальцев голос Роберта был почти пугающе любезным. У Мэри уже начинала ныть рука, но он отпустил ее и уселся поудобнее, с легкой торжествующей улыбкой на губах. Едва шевеля краем рта, он осведомился: – Я многое пропустил?

Мэри мгновенно вернулась в прошлое, в свои школьные годы и тот вечер, когда Роберт, напившись на вечеринке, начал приставать к ней. Мэри хлестнула его по руке, и он оскорбился. «Всем известно, какая ты потаскуха, – прошипел он. – Ты спишь не только со своим приятелем, я сам слышал!» Одарив ее ледяной улыбкой бандита с большой дороги, он растворился в толпе. Через несколько минут он уже стоял в кругу друзей и обнимал Коринну за плечи, а та не сводила с него влюбленных глаз.

О том, что произошло между Робертом и Мэри, Коринна так и не узнала.

– Финал тебе понравится, – ответила она. – Этот город отсудил у строительной компании компенсацию в размере двухсот миллионов долларов.

К удовлетворению Мэри, Роберт на миг замер, но тут же усмехнулся и произнес:

– Жаркая схватка – это по мне.

Но Мэри не собиралась вступать с ним в борьбу – по крайней мере здесь, в зале церкви. Резко встав, она начала пробираться к двери. Она все поняла: Роберт пытался запугать ее. Угроз в адрес Чарли ему показалось мало. Теперь пришла ее очередь.

Она уже спускалась с высокого крыльца церкви, когда ее настиг преувеличенно учтивый голос Роберта:

– Мне было бы любопытно узнать вот что, Мэри: с чего это ты вернулась сюда? Зная, как относится к тебе моя жена, я ни за что не поверю, что об этом попросила она.

Мэри обернулась, и ее щеки вспыхнули, как от удара.

– Ублюдок! – прошипела она. – Как ты смеешь?!

Стоящий на неосвещенном крыльце Роберт походил на актера из старого черно-белого фильма, уличный фонарь бросал резкую тень на его привлекательное лицо, на губах играла пугающая ухмылка. Старый репортер из Голливуда однажды объяснил Мэри, кого можно считать истинной звездой – человека, который способен просто войти в переполненную комнату и этим заставить всех присутствующих обернуться. «То же самое справедливо и для злодея», – думала Мэри. Зло в его чистейшем проявлении – изнанка славы, темная сторона Луны, туннель в конце освещенной улицы.

– Ты не в Нью-Йорке, Мэри, – негромко напомнил Роберт, и его правое веко задрожало от тика. – Ты понятия не имеешь, с чем столкнулась.

У нее колотилось сердце. Вокруг не было ни души, и Мэри вдруг поняла, как просто Роберту будет броситься к ней, напасть сзади, схватить за горло. Ей хотелось убежать, но она боялась повернуться к нему спиной.

Она заставила себя взглянуть на Роберта в упор.

– А мне было бы любопытно узнать вот что, – заговорила она, – почему человек, которому нечего бояться, так старательно оберегает свою репутацию? Может, он боится не только позора, но и тюрьмы?

Роберт вперил в нее взгляд немигающих, как у кобры, глаз.

– Неужели мать не научила тебя не соваться куда не следует? Так можно и обжечься. – Его голос звучал обманчиво мягко, таким тоном отец мог бы пожурить напроказившего ребенка.

Но с такими людьми Мэри уже доводилось иметь дело. Их главным оружием был страх, без него они становились бессильными.

– Ты угрожаешь мне, Роберт? – уточнила она так смело, как только позволяло лихорадочно бьющееся сердце. – Если так, позволь предупредить тебя, что я тоже умею кусаться.

Лицо Роберта моментально стало замкнутым, блеклые глаза блеснули. Он не бросился на нее, даже не шевельнулся, но Мэри в приливе паники одним прыжком перескочила несколько ступенек.

Она задыхалась, словно поднялась пешком на шестой этаж.

Где же Роберт – остался у церкви? Мэри огляделась на случай, если ей понадобится помощь. Но улица с подходящим названием Черч-стрит была безлюдна, ставни на окнах домов закрыты. Неподалеку виднелась велосипедная стоянка. Взгляд Мэри упал на старый велосипед без цепи и замка – так в Бернс-Лейк редко оставляли велосипеды, и ей пришло в голову украсть его, лишь бы поскорее добраться до машины, припаркованной в двух кварталах от церкви.

Но затем минутная паника прошла. Мэри перевела взгляд на связку ключей в руке, чувствуя, что очутилась в глупом положении. «А ведь он не угрожал мне», – вдруг догадалась она. Она осознала, что ее потрясло – легкость, с которой Роберт лишил ее уверенности в себе. Что еще ему известно о ней?

Мэри поняла, насколько она ошеломлена, только когда задела бампер стоящей впереди машины, сворачивая на проезжую часть. Она вцепилась в руль, внезапно перестав доверять своим рукам. У нее мелькнула мысль, что Триш, наверное, удивится, обнаружив, что она ушла, не сказав ни слова. Значит, дома первым делом надо оставить сообщение на автоответчике Триш.

У перекрестка Мэйн-стрит и Бридж-стрит она заметила темно-серый «вольво», принадлежащий Ноэль: ошибиться было невозможно из-за глубокой вмятины на крыле. Но сегодня Ноэль должна была остаться дома, присмотреть за Дорис, которой нездоровилось, поэтому Мэри никак не ожидала увидеть ее машину у тротуара возле магазина «7-11», да еще рядом с джипом шерифа.

Освещенная лучами фар Ноэль о чем-то спорила с полицейским – крупным, полным мужчиной, стоящим к Мэри спиной.

С силой ударив по тормозам, Мэри резко остановила машину в нескольких дюймах от бампера джипа. Не удосужившись выключить двигатель, она бросилась спасать дочь.

– Но это же абсурд! Я не превышала скорость, и вы это знаете, – донесся до нее раздраженный голос Ноэль. – И если вы… – Тут она заметила Мэри. – Мама!

Шериф неуклюже обернулся, гравий захрустел под его ногами. Уэйд Джуитт! Так она и знала…

– Не вмешивайся, Мэри. Ты тут ни при чем. – Окинув ее свирепым взглядом, он снова обернулся к Ноэль: – Мэм, боюсь, мне придется проверить вас на алкогольной трубке.

Ошеломленная, Ноэль на миг замерла, но быстро пришла в себя.

– Ни в коем случае! Я не выпила ни капли, и это вам известно. – Она попыталась пройти мимо Уэйда, но он схватил ее за руку мясистой ладонью.

– Отпусти мою дочь, Уэйд Джуитт! – Голос Мэри, привыкшей распоряжаться на шумных вечеринках и пресс-конференциях, не подвел ее и на этот раз. Он перекрыл шум транспорта, был похож на рык тигрицы, защищающей детеныша.

Уэйд смерил ее презрительным взглядом.

– Не поздно ли ты спохватилась, Мэри? Тебе следовало бы насторожиться, когда она потянулась за первой рюмкой.

Тягостная минута длилась бесконечно, так что Мэри успела рассмотреть мокрые полукружия пота под мышками у Уэйда и обрывок салфетки, приставший к наручникам, висящим у него на поясе. Она почувствовала, как он возбужден, – точно так же она остерегалась подходить к некоторым собакам. Нет, дело не ограничится штрафом, поняла она. Уэйд Джуитт подстерег добычу.

– А ты ничуть не изменился. Только пополнил свой репертуар. – Мэри пренебрежительно усмехнулась. – Да, все мы знали, что это ты в девятом классе названивал мне и моим подругам.

Усмешка сползла с лица Уэйда, похожего на сырой гамбургер.

– Ни черта ты не знаешь.

– Нам сказал твой брат. Даже он презирал тебя.

Маска невозмутимости исчезла, Уэйд Джуитт снова превратился во всеми презираемого толстяка старшеклассника.

– Скитер? Да этот болван ни за что не решился бы… – И он осекся, сообразив, что попался в ловушку.

– В то время мы молчали потому, что жалели тебя, – холодно продолжала Мэри. – На тебя было противно даже смотреть, ни одна девушка не соглашалась встречаться с тобой. Да, ты был жалким. Но я не думала, что ты способен пасть так низко.

– Хватит! Заткнись и отойди, или я… арестую тебя за оскорбление служителя закона! – Свирепо оскалившись, он повернулся к Ноэль: – Как я уже сказал, мэм, вам придется…

Что-то щелкнуло в голове Мэри, словно замерзшая ветка. Бросившись вперед, она изо всех сил ударила Уэйда сумкой по спине, так что он пошатнулся, из-под его каблуков взметнулась пыль.

В следующую минуту Мэри схватили, прижали к крылу джипа, грубо скрутив руки за спиной. Раздался крик Ноэль, и тут же холодные наручники защелкнулись на запястьях Мэри.

– Тебе не помешает поддержка друга. Или ножовка.

Вскинув голову, Мэри увидела перед собой Чарли – рослого седоватого мужчину в джинсах и темно-синей спортивной куртке, которая знала лучшие времена. Он стоял в освещенном флюоресцентными лампами коридоре возле решетки камеры, в которой Мэри томилась уже почти час. Чарли улыбался, как человек, присутствие духа в котором поддерживает только чувство юмора. Ответной улыбки он не дождался.

– Почему ты так долго не приезжал? – Она поднялась с жесткой скамьи.

Чарли ткнул большим пальцем за плечо.

– Помощник шерифа у дверей не пропускал меня.

– Какой помощник? Уэйд Джуитт? – Мэри презрительно взглянула на дверь служебного помещения.

Чарли кивнул, от улыбки задрожали уголки его рта.

– Я слышал, кое-кто наконец-то дал этому жирному болвану хорошего пинка.

На этот раз Мэри не удержалась и улыбнулась.

– Если бы не наручники, я не ограничилась бы одним пинком. – Она недоуменно подняла брови. – А где Ноэль? Я думала, она приедет с тобой. – По идее дочь должна была очутиться в камере вместе с ней, но в суете Ноэль удалось избежать такой участи. Видимо, Уэйд Джуитт решил, что одного члена семьи за решеткой вполне достаточно: посадив сразу двух, он неизбежно вызовет скандал.

– Я предупредил ее, что мы можем задержаться, и она побоялась оставить Дорис одну. – Чарли помедлил, прикидывая, какие вести сможет выдержать Мэри, и добавил: -

Вопрос о том, отпустят ли тебя под залог, разрешился не сразу.

Мэри передернулась при мысли, что ей придется провести в камере всю ночь, слушая, как за соседней решеткой смачно храпит городской пьяница Эйвери Уилкинсон.

– Так они выпустят меня или нет? – яростно выпалила она.

– Сейчас один из помощников шерифа подписывает бумаги.

– Как тебе это удалось?

– Я пригрозил поместить на первой полосе статью о злоупотреблении полицейских властью. После этого Уэйд сразу стал сговорчивее. – Чарли сверкнул усмешкой, взглянул на часы и с невозмутимой миной добавил: – Мы еще успеем выпить в «Красной вороне».

Услышав название излюбленного бара, Эйвери Уилкинсон вскинул встрепанную седую голову, невнятно пробормотал: «И мне еще стаканчик», – и снова рухнул на скамью. Мэри насмешливо переглянулась с Чарли. Рассмеяться она не посмела. Если дать себе волю, то можно и расплакаться, и как знать, к чему это приведет? Происходящее казалось ей страшным сном, напоминало галлюцинации от некачественных наркотиков, о которых ей рассказывали подруги по колледжу. В то время сама она, восемнадцатилетняя мать, вечно перепачканная детским питанием и до смерти уставшая, была бесконечно далека от наркотиков и галлюцинаций.

– Я бы предпочла принять душ и сменить одежду. – Она шагнула вперед, взяла Чарли за руку и тихо добавила: – Совсем забыла: спасибо. Что бы я делала без тебя?

Чарли пожал плечами.

– До сих пор ты как-то обходилась без меня. – В его голосе Мэри различила резковатые нотки.

Несколько минут спустя прыщавый молодой помощник шерифа привел их в служебное помещение. Уэйд Джуитт, сидящий за заваленным бумагами столом, метнул в их сторону взгляд, полный бессильной злобы.

На стоянке Чарли повернулся к своей спутнице и сухо заметил:

– Помню, ты как-то утверждала, что в маленьких городках царит смертная скука.

– Я уже давно поняла, что ошибалась. – Мэри взяла его за руку и зашагала к «блейзеру». На асфальт легли их длинные тени. – Ноэль встревожилась, когда ты ей все объяснил?

– Немного, но больше разозлилась – по-моему, это хороший признак. – Чарли помолчал. – Кстати, я думаю, что на нашу девочку произвела неизгладимое впечатление твоя попытка защитить ее.

Мэри просияла. Сегодняшние угрозы Роберта показались ей бесконечно далекими. О встрече с ним она еще не успела рассказать Чарли, но знала, что, поговорив с ним, сразу успокоится.

– Я просигналю ей из машины, чтобы она знала, что со мной все хорошо.

Остановившись возле «блейзера», Чарли не сразу открыл дверцу. Он застыл, глядя на Мэри, на его длинное лицо легла тень, глаза поблескивали от невысказанных слов и скрытых чувств. Вокруг не было ни души, только вдалеке лаяла собака.

– Не знаю, что стало бы со мной, если бы с тобой что-нибудь случилось. – Эти слова он произнес так, что Мэри вздрогнула, как от глотка слишком горячего кофе, попавшего в пустой желудок. – Пообещай мне, что больше никогда не станешь ввязываться в драки.

Мэри протестующе открыла рот, собираясь сказать, что на ее месте так поступила бы любая мать, но тут Чарли заключил ее в объятия. Мэри со вздохом облегчения прильнула к нему. От Чарли слабо пахло дымом и потом, он устал, как и полагалось человеку, приложившему все старания ради спасения близких. От его дыхания шевелились волосы Мэри, он гладил ее по спине сильными ладонями.

– Я не даю обещания, которые не могу выполнить, – пробормотала Мэри, уткнувшись ему в воротник. – Если понадобится, я снова поступлю точно так же, и ты это знаешь.

– Да, знаю. За это и люблю тебя.

Его слова повисли в тихом ночном воздухе. Мэри мысленно играла с ними, как когда-то вертела в руках красивый синеватый камушек, который Чарли нашел на дне ручья. Она почти чувствовала его гладкость и тепло. Осмелится ли она ответить тем же? Решится ли зайти так далеко?

Она отстранилась, не убирая рук с плеч Чарли. Проведя большим пальцем по его выпирающей ключице, она слабо улыбнулась, думая, у скольких женщин он вызывал желание откормить его. А она любила его таким, какой он есть. Больше всего на свете она мечтала каждый вечер ложиться с ним в одну постель, а каждое утро просыпаться в его объятиях.

Ее охватила невыразимая печаль.

– О, Чарли… как я хотела бы дать множество обещаний…

– И это я тоже знаю, – грустно откликнулся он. Вдалеке по-прежнему лаяла собака. Послышался шум приближающейся машины. После тягостной паузы Чарли прокашлялся. – Садись, я подвезу тебя до машины.

Вскоре Мэри с облегчением убедилась в том, что ее машина по-прежнему стоит на перекрестке Мэйн-стрит и Бридж-стрит. Машина была цела, но под дворником на ветровом стекле белел листок бумаги. Ее оштрафовали за стоянку в неположенном месте.