Сокровище для Дракона

Глава XII

И всё–таки наследница не решилась подойти к Никору. Вернулась в ненавистные апартаменты императора, где всю оставшуюся ночь остервенело мылась. Тело чистым стало, но ей всё равно казалось — следы Его прикосновений никуда не делись, они впитались в кожу и жгли, напоминая о произошедшем в темнице. В купальне сон и застал Итари, а на утро она проснулась в постели. Должно быть Хассиян перенёс.

Позже, как и всегда, пришла Анита. Застав Итари в понуром настроении, поспешила его срочно поднять.

— Госпожа, у меня для вас радостная весть!

Девушка нехотя оторвала взгляд от окна, сфокусирована взор на пышущей энтузиазмом камеристке. Мысленно хмыкнула: «Неужели ещё могут быть радостные новости?»

— Что ещё за новость ты мне принесла?

— Не знаю подробностей, чем у вас вчера там всё закончилось, но сегодня рано утром император отдал приказ сопроводить вас в темницу к тому узнику, если вы пожелаете.

Анита улыбалась, ожидая положительной реакции на сказанное, однако наследница от сей новости даже не изменилась в лице, взор её по–прежнему выражал безучастность. Она снова обернулась к окну, а губы зашевелились:

— Хорошо. Сходим после завтрака.

Улыбка камеристки пропала, и, выдержав недлинную паузу, Анита осторожно поинтересовалась:

— Вчера что–то случилось там, в казематах? Госпожа, вы можете мне довериться, я не предам вас, как вы не предали меня. — говорила искренне.

Но Итари вдруг спросила иное.

— Ты знаешь, почему Хассиян настолько жесток? Почему ему так необходима эта война?

— Ох… — выдохнула женщина, присаживаясь на край кровати. Догадалась, что ничего хорошего из вчерашней затеи не вышло. Итари ей полюбилась, как дочь, своей–то Анита так и не обзавелась, а очень хотела когда–то.

— Госпожа, мне известно немногое. Только то, что в давности ваш клан, виргины, из всех остальных были самыми приближенными к нам, Когтю. То есть не просто альянс, а нечто большее. Если империя ввязывалась в войну с кем–то, виргины всегда поддерживали. Но однажды из одного случая произошёл раскол, проложивший огромную пропасть между нашими кланами.

— Что за случай, Анита? — в наследнице проснулось любопытство, до селе таких подробностей она не слышала.

— Как–то по весне по случаю именин сына Владыки Чёрного Когтя состоялась Большая Охота. Клан виргинов Ямата–но Ороти в ней тоже принимали участие, как желанные гости империи, Хассияну тогда исполнилось восемьдесят зим, совершеннолетие дракон достигает к сотне. Но этот праздник для юноши обернулся трагедией — в самый разгар гонки за дичью погибла императрица. Коготь обвинил виргинов, потому как императрицу настигла смерть от стрелы, принадлежащей виргинам, на ней маги обнаружили следы ауры правящей четы. Однако ваш клан отрицал вину, настаивая, что их подставили, дабы рассорить с драконами.

— И чем всё закончилось?

— Провели тщательное расследование, но оно лишь подтвердило причастность виргинов. Клан Ямата–но Ороти всегда слыл гордостью и упрямостью своих убеждений, он продолжал отрицать вину, тогда и разразился первый виток войны. Когда и отец Хассияна пал от меча виргина, Хассиян взошёл на трон. Сир Гиенви, его наставник, взял на себя воспитание над молодым императором, на тот момент Хассияну было девяносто две зимы, и он рос, накапливая в сердце ненависть к виргинам, и выплескивал её в очередных сражениях. Большего мне неизвестно.

А больше Итари и не требовалось, додумала сама. Отпустив камеристку, Итари стала размышлять, из всего известного ей и нового выходило следующее: по иронии судьбы, Хассиян повстречал наследницу клана Юмей, уже отдавшей сердце виргину и носившую во чреве своём ребёнка, девочку, что должна была стать Истиной парой императору, только Ян из–за уз ненависти к виргинам не сумел вовремя разобраться в своих чувствах и инстинктах, и решил, что полюбил саму наследницу. Так рана давней вражды дракона раскрылась заново и обернулась смертью наследницы вместе с не рождённой малышкой, Истиной парой дракона. А дальше из этого всего появилось пророчество Семи Древних. К врагам Когтя прибавились ещё и оборотни Юмей.

— Как же сложно…

Но в это перерождение всё переменилось, однако, Итари так и не представляла до конца, как распутать этот замысловатый клубок событий. Как предотвратить неминуемую войну?

Тряхнула головой, вернётся к этому, когда немного всё поуляжется в мыслях, а пока нужно наконец–то навестить Никора и вылечить. Нахмурила брови. И чего это император подобрел — разрешил посещать узника?

— Ццц! Да не всё ли равно!

Нужно было приступить к лечению как можно скорее, неизвестно что там с ранами, смертельные они или нет. Собрав всё необходимое, Итари направилась в темницу. Сама. Никто её не остановил, не окликнул, и добралась довольно быстро.

И вот она вновь стояла напротив той камеры. Вновь смотрела сквозь решётки на оборотня. Только в этот раз он не был прикован к стене цепями, он лежал на соломенной подстилке на хладном полу. Хриплое дыхание волка эхом разносилось по узким коридорам.

Запоздало вспомнила, ключей от камеры никто же не выдал. Как теперь её открыть? С досады коснулась решётки ладонью, и та вдруг сверкнула синим светом и беззвучно открылась. Вот и отлично. Значит маги изменили сдерживающий узника барьер, и пустили.

Наследница толкнула смелее, открывая полностью и проходя внутрь. В нос ударил гнилостный запах. Плохо было дело, некоторые раны уже загноились. Присела рядом с дремавшим Никором на колени, осмотрела, сам характер ран оказался знаком — глубокие рваные борозды от когтей, как и у Дона, когда того порвала выпущенная на волю сущность дракона. И с такими ранами регенерация оборотня не справлялась. Вот же треклятый дракон! Знает, как изощрённо пытать!

Не тратя больше ни минуты впустую, взялась за лечение. Чем быстрее подлечит, тем скорее узнает ответы на свои вопросы. Лечение затянулось, слишком много времени прошло с момента получения некоторых ран, пришлось изрядно приложить усилий, но сумела привести волка в более–менее норму.

Никор теперь дышал ровно, но всё ещё спал. Итари прислонилась спиной к стене, чуть передохнет, а там и оборотень смотри в себя придёт. И вскоре Ник очнулся. Только особой радости это не принесло.

— Как ты?

Мягко поинтересовалась, ещё одолевала сильная слабость. В ответ услышала грубое:

— А–а, наследница пожаловала. Зачем подлатала? Зря. Теперь мне снова придётся терпеть пытки твоего императора.

Итари пробила дрожь. «Твоего?» Неужели император ему сказал...?

— О чём ты? — нервно.

— Не строй из себя невинность, — в глазах Никора стояло осуждение, из уст лились жестокие слова: — И как это, раздвигать ноги для врага своего рода?

— С чего ты вз…

— Ты вся воняешь ИМ! Каково это чувство, спрашиваю? Каково это предать своих?! А?! — хрипел злостно. Подняться не мог, только испепелял взглядом.

О чём это он? На ней не должно было остаться следов запаха императора. Никак. Грудь царапнула острая боль. Та расползалась огненным цветком стыда по всему телу. Не думала Итари, что услышать обвинение наяву будет так больно. Но она ведь не предавала! Не по своей воле ей пришлось…

«Хотя почти не по своей», — поправило подсознание.

Только станет ли Никор выслушивать оправдания? Поймёт ли? Скорее всего вряд ли. На глаза навернулись слёзы обиды, но наследница быстро смахнула их. Не сейчас. Лишь произнесла тихо:

— Это всё не то, чем кажется на первый взгляд. Я не предавала.

— Не предавала, значит. Вчера я лично слышал твои стоны, — гнул свою линию.

— С–скажи мне, — голос Итари дрогнул, слезы всё–таки покатились по щекам, деля пунцовое лицо на три части. — Скажи, что там случилось тогда в лесу? Чт–то с дядей и остальными?

— Они всё мертвы. Их всех убил император Когтя. Они всё пали ради тебя, предательницы.

Мертвы…

Всех убил…

Ради неё пали…

Предательница…

Слова кружились в голове. Перед взором стояли осуждающие глаза Ника.

Нет!

Дышать внезапно стало нечем. Воздух просто кончился. Исчез. А грудь продолжала терзать режущая боль.

Убил. Всех. Предательница.

Всё померкло вокруг. Боль зашкаливала, и Итари потеряла сознание.

— Я закончил.

Произнес дворцовый маг, проводивший осмотр бессознательной Итари.

— Ну, и каков твой вердикт?

Голос Хассияна звучал ровно, словно он спрашивал совсем о незначимых вещах, однако, это внешнее спокойствие было напускное, внутри мужчины царила буря.

— Что ж, — седовласый маг потёр уставшие глаза, выдохнул, — во чреве девушки новую жизнь я не обнаружил, так что причина обморока кроется в ином.

— И в чём же?

Вот теперь в голосе императора слышалось нескрываемое разочарование. Скрестив руки, он внимательно следил за неровным дыханием наследницы, что лежала в его постели. Кожа её цветом почти равнялась со снегом, а сама Итари не приходила в себя вот уже полторы суток.

— В моральном истощении и нежелании просыпаться.

— Нежелании просыпаться? В каком смысле? — недоуменно.

— Гм, мой император, — маг забегал глазами по помещению, опасаясь сказать лишнее, за что мог рассердить Владыку и поплатиться жизнью, — возможно, её потряс сильный стресс или нечто похожее. Она просто не хочет просыпаться, не желает снова сталкиваться с этим.

— Вот как. Я понял. Свободен.

Оставшись со спящей наедине, Ян устремил взор на её бледное лицо.

Вчера днём, занимаясь своими обычными делами, он неожиданно почувствовал боль за грудиной, а чуть погодя осознал, что боль не его — Истиной пары. Немедля рванул, ведомый их связью, и она предсказуемо привела в темницу, к камере оборотня.

Итари в бессознательном состоянии, лежала на коленях Никора, тот с сожалеющей гримасой на лице прижимал её к себе. Раскачивался, как бы баюкая. С уст срывалось: «Прости… прости меня…»

— Ты что сделал?!

Прошипел злостно. После, вмиг подскочив, отшвырнул оборотня к дальней стене и поднял Итари на руки. Она была бледна и холодна, как сам лёд.

— Спрашиваю, что здесь произошло?! У тебя минута на объяснения. После твоя жизнь кончится.

Взор Хассияна пылал праведным гневом. Руки так и чесались, свернуть оборотню шею. Разорвать в клочья.

Сплюнув кровь, кряхтя, Никор кое–как сел. Звенящую от полёта голову, прислонил к той же стене, послужившей мишенью для императора.

— Сказал ей правду, — глаза волка были прикрыты, не сколько от боли, как от раскаяния. Подавленный голос подтверждал это. — О том, что произошло в лесу. О том, что ты, император, всех там убил. Её родного дядю в том числе.

«Лучше бы солгал!» Теперь Ник сожалел. В те секунды чёртова ревность завладела им, сейчас же на плечи легла вина. Ему уже было всё равно, даже если Владыка Когтя его убьёт.

— Я не убивал альфу. Остальных да, — пояснил сам не зная зачем. — И ты тоже умрёшь, если Итари не проснётся.

— Почему?

Вопрос прозвучал. Короткий, неопределённый. Однако под одним словом крылось многое. И то, зачем им оставили жизнь, и то, зачем дракону наследница. И император дал ответ:

— Она моя Истинная.

Лицо Никора стянула ироничная гримаса. Одарив оборотня хмурым взглядом, Хассиян поспешил покинуть холодную темницу и отыскать мага, чтобы тот скорее осмотрел девушку.

Вынырнув из воспоминаний, император сжал губы в тонкую линию.

— Эмоциональное потрясение значит.

Неудивительно. Это объясняло, почему наследница потеряла сознание — рассудок не выдержал стресса. Но не поясняло, почему Итари до сих пор не проснулась. Как–бы не было сильно потрясение, душа всё равно должна тянуться к истиной паре в этом мире. А ту словно удерживало что–то за гранью снов.

Ян грузно вздохнул. Присел в кресло, но не отрывал взгляда от девушки. Всё это время корил себя. В первую очередь за то, что не рассказал, когда просила. Гордыня и ревность не дали. Корил и за то, что плохо обращался со своей истиной парой. Не должен был так.

Скрипнул зубами. Кулаки захрустели. Но он и не умел по другому. С момента гибели родителей его любовь к миру и окружающим окончилась. Её место заняли ненависть и жажда мести. Все последующие зимы, воспитываемый суровым наставником Гиенви, Хассиян жил мыслью, как однажды искоренит с лица земли виргинов. Всех до единого. А по иронии судьбы его истинной парой оказалась наполовину виргинка, наполовину оборотень. Ненависть к роду предателей так просто не перебороть. Та при каждом случае науськивала: «Отомсти. Сделай больно!»

И император делал. Боролся с собой, но всё равно делал. Это привело к печальным последствиям. Теперь сожалел о содеянном. Если б можно обернуть время вспять и всё изменить! Но так нельзя. Мужчина поклялся себе, если Итари очнется, он всё исправит. Станет относится к ней, как подобает. Даже больше! Чувство глубокой вины, всепоглощающая тоска и одиночество убивали изнутри. Лишали смысла существования. Делали из Хассияна пустое место в этом мире.

— Проснись, прошу…

Но Итари продолжала спать. Тело её оставалось в этом мире, душу же унесло в царство сновидений. Там она бродила в горах, на своей любимой поляне с тианисами. Она была в родных краях. Ей было хорошо. Спокойно. Ничто лишнее не обременяло. Она собирала и пила росу с любимых синих цветов, ела ягоды с леса, охотилась. Мысли были чисты. Такое существование устраивало, менять ничего не хотелось.

Иногда сердце девушки ускоряло свой ритм. Чувствовало, кто–то зовёт беззвучно. Итари не понимала кто и откуда, знала это на интуитивном уровне. Однако ничего изменить не могла. Может, не хотела.

А однажды всё изменилось. В какие–то секунды сердечко застучало громко–громко, сильно–сильно, затем замерло. Наследница поняла, что упускает что–то важное. Теряет невозвратное. На любимую поляну налетел ветер, своим нещадным лезвием по срезал синие цветы, закружил, раскидал по округе, вызвав горькие слёзы на лице.

— Зачем? — крикнула ему.

Ветер безмолвствовал, сказывать он не умел.

На поляну опустился мрак, закрыв своей вуалью свет солнца. В вихре, что продолжал зачинать ветер, стали появляться духи в звериных масках. Каждая маска: наяда, птица, наг, ирбис, виргин, волк и дракон, они олицетворяли семь рас, населяющих землю. Кружа вокруг наследницы, те напевали на мёртвом языке:

— Семь масок — семь Творцов.

Слушай, запоминай песнь, Дочь,

Забытых Семи Великих Богов,

Ибо слова после скроет ночь.

Разорвать замкнутый круг

Предрешено тебе Судьбой,

Не сумеешь, тогда хаоса кнут,

Пронесётся по земле Войной.

Поможет Сила, что давно спит,

Пробуди в себе Древнюю Кровь!

Сердце Истинного огнём горит,

Искомый ключ — это Любовь.

Проснись, Дочь Семи Творцов!

— Проснись, Итари...

Мягкий, нежный голос разогнал видение и тьму. Голос матери. Фигура полупрозрачной Соринии мерцала в лучах закатного солнца, ласковые руки прижали к такой родной груди.

— Пора, моя маленькая волчица. Пора остановить эту затянувшуюся вражду.

Итари проснулась от толчка, с громким вздохом разорвав тишину спальни. Дремавшая у постели Анита закопошилась.

— О, Предки! Госпожа, вы наконец очнулись! — Радостно кинулась на шею, позабыв об этикете.

— Тише, Анита. Задушишь.

— О, простите! Просто я так рада! Как самочувствие? Болит что? –восклицала камеристка, размахивая руками.

— Голова немного кружится, а так всё вполне неплохо. Сколько я спала? — попыталась улыбнуться, что–то наподобие улыбки на губах получилось.

— Почти два дня. Мне сообщить императору? Он велел сказать, как только вы очнётесь.

Ах да. Император.

— Прошу, не говори. Если что, скажешь, мол, не видела, когда я проснулась. Мне нужно время, подумать кое о чём.

— Хорошо.

Анита вскоре ушла. Итари придалась раздумьям.

Мысли крутились о видении, о семи масках. Теперь наследница знала, что ей делать дальше. Чувствовала, в венах бурлила новая сила. Жаль к этому привели такие потери.