Солнце мира богов. Том первый (СИ)

Глава 15 Взрывательная, задумчивая и властеотбирательная

Ночь в Солнечной Роще была волшебной. Чарующей, тихой и ужасающе тянущейся. Мерная такая, настолько же бесшумная, как дыхание Викторчика под моим боком. Он, вообще, казалось помер! Ни единого вздоха от него не доносилось. Я даже пару раз подползала под его бок, чтобы быть уверенной в его не трупячности, но мужчина каждый раз отодвигал меня, чтобы, как он сказал: «Дышалось свободнее». Жарко ему, видите ли. Дабл хамло.

И всё было бы прекрасно, если бы сегодня мы с малюткой хотели бы отсыпаться. Так нет же! Меня манило такое близкое и такое недоступное подземелье, а Виктор-вредный-писюн припёрся спать пьяной амфибией в мою спальню в женской половине. Откусить ему худосочный бочок хотелось сильнее с каждой секундой.

— Я замёрзла, — скрестила руки на груди.

И неважно, что сейчас лето — главное, что моя высунутая из-под одеялка нога мёрзнет. Вон, большой палец на ноге синеть начал! А. Это краска.

— Пять минут, и придёт слуга, чтобы зажечь камин, — как обычно не стал приспрашиваться или спорить лорд.

Отлично. Хоть за огоньком понаблюдать можно. Что мне делать ещё шесть часов, Цикл тебя покарай? Я уже перемыла кости всем, кого сегодня видела. А ещё тем, кто просто под мысль попал, и тем, кто мимо пробегал. Эх. Почему так тяжело?

Щелка из-под двери удлинилась, слившись с той, которая появилась при открытии. Я приготовилась к развлечению. Солнечная Роща была ими полна: хочешь — у окна сиди, хочешь — почитай, хочешь — повесься от скуки, хочешь — думай. Но про последнее осторожнее — вдруг главе рода не понравится. Ха. И тогда точно предпоследний вариант, только без «от скуки».

Тихие крадущиеся шаги по скрипящему полу — это нечто. Однако, Эрик справился. Даже запнулся о мои туфельки у кровати всего раз. А мог бы на папульку ещё упасть. Тот как раз по-лордовски лёг ближе ко входу. Последним пунктом замечательной деятельности младшего сыночка стал наклон к якобы «моему» ушку и шёпот в него:

— Помнишь, я обещал, что теперь буду защищать тебя, мамочка? Так вот — сейчас придёт служанка, и камин…

Открывший глаза ещё при первом скрипе пола Виктор, тяжело вздохнул. Я едва сдержала смех. Но у меня было осознанное желание спасти от казни всех, кто добр ко мне, а потому я проползла под одеялом ближе к Викторчику, забралась на того, и открыла было рот, как Эрик заорал.

— А-а-а! Элла! Тебя всё-таки сожрала та сороконожка! А-а-а! — почти шибанул меня по голове он.

Мужчина подо мной остановил удар, нервно откинул его руку подальше от меня и сел. В комнате резко зажегся огонь. Опешивший Эрик от вида уже повисшей на шее его отца меня опешил сильнее пятикратно.

— Посещение тобой этой комнаты впредь запрещено, — на последней волне спокойствия произнёс муж, — прочь.

— Что с камином? — остановила его поползновения к двери я.

После чего решила успокоить беснующегося внутри, но не снаружи Виктора и прижалась свой лоб к его щеке сильнее. Тёплый такой, твёрдый правда, но ничего. Вот постареет ещё на пару лет, и станет обрюзглым и мягоньким, как хлебушек. Так. Элла. Какая ещё пара лет? Ты чего удумала, вертихвостка несчастная?

— Я…я точно не знаю, н-но лучше его не зажигать, — ускорился сыночек.

Через секунду его уже здесь не было.

— Может, тебе усики отрастить? — решила поднять градус настроения я, — будешь щекотать мне…

— Во мне как минимум четверть эльфийской крови, мечтательная, — думал он явно о другом сейчас.

Я сделала вид, будто скисла.

— Даже козлиной бородки не будет? — под его умилительным снисхождением.

— Даже её, — подтвердили для меня.

Везёт ему в какой-то мере — лорды обычно бреются часто, чтобы не прослыть невежами. А вот женщины, и я в том числе… для нас это в какой-то мере мода. Чулки, поговаривают, созданы были для того, чтобы моду для мужчин «без вкуса» скрывать.

— Знаешь, а я даже рада, — смотря ему в глаза, — ничего не колется и…

Стук в дверь. Виктор молча смотрел на меня. Я всё поняла.

— Войдите, — спокойный тон от меня, — сегодня холодная ночь, не правда ли?

Это была одна из тех служанок, что остались с баберчиком. В список она не попала. Причину узнавать мне было ни к чему — посыл её прихода был мне известен. Оставлять живой ту, кто способна своим ребёнком разрушить уже отстроенную сетку наследования. На себя мне всегда было плевать, а вот ящерочка… уже какой раз при подобных обстоятельствах я едва сдерживаю гнев.

Неужели мамина демоническая кровь Хакгардов давила? Если так, то через месяц-два после родов я стану демоницей. И тогда всё пойдет к курту под хвост!

Особый смысл оборота для их рода: женщина должна услышать плач своего ребенка, находясь не близко к нему. Буквально соседняя комната или коридор перед детской, и ты имеешь рожки, крылышки и всё, что прилагается к статусу вечно запертой в Сахарном домике.

Хорошо, что про мою кровь Владыка не прознал, иначе я оттуда бы вообще не вышла. Максимум в сад.

— М-милорд! — испугалась девчушка.

Значит знает о подлянке.

— Зажигай, — откинулся на спину, прихватив меня с собой, Виктор.

И тем самым не давая мне наблюдать за происходящим у камина. Самому же ему должно было быть видно всё, если бы он не переводил взгляд с моих глаз на губы. Одна рука его оставалась на прикрытой одеялом попе, в то время как вторая медленно водила пальцами по животу на моём боку.

Тёплый. И не столько физически, сколько душевно. Как весеннее солнышко или обволакивающая вода после прохладной улицы.

Почему даже девушки никогда не были для меня настолько согревающими, как он?

— Я тут, напряженная, — положил мою голову к себе на грудь он, — расслабься.

Его щиты на мне полыхали драконьей магией. Фильтры в нос? Думает, что это будет отравление?

Забавно, но Бурбоня то ли от поднятой сажи, то ли от собственного предчувствия подцепила домик со спящими остроносиками и унесла в приоткрытую дверь ванной. Умница.

— Знаешь, а у нас тоже будет остроносик, — прислушалась к мерному стуку его сердца я, — если он достанется ей от тебя.

Виктор хмыкнул.

— Я в действительности буквально пою оды Циклу в обратном направлении от твоих чаяний, утопическая, — заставил улыбаться меня мужчина.

Однако, согласиться с ним сейчас я точно не могла:

— У тебя два копирующих тебя сына! Мне кажется, что здесь всё понятно. Гены точно возьмут своё.

Пусть молится, чтобы ей моя склонность к полноте и прожорливость не достались. Вот это будет шоу.

— Надежду во мне не погубят даже твои слова, меткая, — его губы у виска.

Я прикрыла глаза. И эта бессовестная я из прошлого хотела, чтобы он ушёл⁈ Вот сука! Ничего она не понимает. Я бы всю жизнь так…

— Постой, а откуда Эрик узнал о… — подняла голову я, — они с милой Террой спят в одной комнате? Это же…

Взрыв!

Я неожиданно для себя вжалась в мужчину, хотя в голове было только — быстро развернуться и защититься самой. Настолько доверяю? Что за чушь!

По барьеру ударило несколько камней. Виктор сел и вытянул руку. Купол от неё рванул вперёд, предупреждая последующие удары и гася тот, что уже произошел.

— Не смотри, нежная, — остановил мой поворот головы он, — там картина не для тебя, — он легко, но очень недовольно поднялся с моей тушкой на себе и направился на выход.

Он даже непрозрачным барьером мне вид закрыл! Что там, господи? На что мне нельзя смотреть? Кишочки? Кровишку? Разорванное тельце? Так она же сама тупая туда полезла — сама знала, а значит и виновата сама. Чему там сочувствовать? Так бы подошла, доложила о кое-чьих кривых мыслишках и была бы сейчас с чистой совестью, душой и телом. А не… м-да. Люди.

— Аграрх, — призвал мириду Витюсичек, — глаза на леди. Я на секунду.

Меня поставили на пол, выбрав место с чистым ковром, а после направились в сторону соседней комнаты, у двери которой стояли две уже осознавшие уровень пиздеца тени.

— Отец, ты не так… — пропищал Эрик.

Я почапала за его спиной.

— В комнату, живо, — ледяным тоном для предобморочной Терры.

— Не надо! — рванула к закрывшейся двери я, — Виктор, я знаю, что ты задумал. Виктор, солнышко, — последнее слово вышло плаксиво.

Я открыла дверь и залетела в спальню леди.

— Расследование! — объявила для скрестившего руки на груди очень недовольного мужа, — могу провести я. Я умею! Честное висталочье! Знаешь, как ловко я в Гнезде искала недоеденное печенье у младших, м?

Под подушкой или матрасом — другого не дано. К слову — сироп они сами потом отстирывали, бузючки.

— Пожалуйста, — состроила милое лицо, — я уверена, что это была не она.

Ой, какая мерзкая ложь. И как же он это ненавидит — за секунду глазки посерели, а ноздри раздулись. но после:

— Комната за стену от меня. Вещи перенесут слуги завтра, — послал он меня, направившись в коридор.

Второй жене не было сказано ни слова. Её круглые глаза и опущенные вниз уголки губ выдавали её страх.

— Идиотка, — прошипела мне леди.

Я пожала плечами.

— Я потом отомщу, — улыбнулась ей.

— Кинешь в меня за завтраком кашей? — бросила она вдогонку мне печально-насмешливое.

Я прикрыла за собой дверь и добежала до Викторчика. Суровый такой сейчас. Недовольный, как крокодильчик выплывший из болотца.

— Она всегда была для тебя идеальной женой, — зачем я начала этот разговор? — молчала, когда было нужно. Практически постоянно. Любила тебя. Терпела то, что не должна была. Ступала по твоим правилам, — тут он закатил глаза, — вечно сидела в своей половине замка. Была удобной, — я выдохнула, — а т-ты… ты хоть раз в жизни спрашивал «как она»? Что она чувствует? Плохо ли ей?

Он был настолько безразличен, что мне этот разговор показался таким же продуктивным, как с любым деревом в здешнем саду.

— Тебе плохо, Элли? — неожиданно внимательно оглядел меня мужчина.

Я сперва опешила. И только через несколько шагов смогла покачать головой.

— Я счастлив, — подал руку, чтобы помочь подняться по ступеням он.

На этом наш разговор был окончен. Я пыталась хоть что-нибудь понять, а он был безэмоционален, даже держа меня за руку крепко и надёжно.

— Комната, — указал на открытую секундой ранее дверь он, — здесь ничего опасного нет.

Я поднялась на цыпочках, чтобы запечатать на его губах поцелуй. Ответа не последовало.

— Ничего опасного, кроме меня, — когда уже дверь была закрыта, — портал, так портал.

Меня ждали сигнальные светильнички.

— Живот вырос до размеров… — я хмыкнула, — неспелой дыньки, — паяльник в моей руке ненадолго застыл, — мои симптомы и развитие плода соответствуют пятой неделе, — усмешка, — наш папочка оказался настолько щедрым на энергию, что я не знаю куда её девать, честное висталочье! Хм. Может ему тоже некуда? — голова упёрлась в ладонь, — как перекрыть поток? М-да. Не спать с ним вообще — не вариант. Как я иначе буду вгонять в него зависимость? — я выпрямила спину, — он, к слову, сам в неё активно рвётся, и я в какой-то мере могу собой гордиться, однако… Элли, это же не созависимость, правда? Мы с тобой слишком умные для этой хрени! Вот. Так что никаких любовей. Мы самостоятельные и вообще…

Лоб упал на стол.

— Я его не люблю, — пробормотала, — не-а! Он просто милый и хороший. Но, — я вскинула голову, — Но! У него куча недостатков! Упрямство и своенравность, например, — утвердительный кивок, — особенно, когда он меня к кровати упрямо… блять, Элла! И чего тебе не сиделось под юбкой? Забыла, как всё всегда тяжело с мужчинами⁈ Захотела экстрима? А что дальше? Ты в такой жопе, что даже с Варгом было стократно легче!

Я сидела, смотрела на едва освещённую земляную стену перед собой и пыталась отдышаться.

— Я уже сейчас чувствую, как будет больно, — надрывный шёпот, — и что потом? Пещеры Ковена, надписи на стенах и выбросы магии по четвергам?

Я помотала головой, стараясь отбросить от себя панику. Именно из-за неё всё — она сделает меня взрывоопасной. Потому мне стоило подняться, сходить за новой порцией пластинок агерата, которых в самом деле было ещё предостаточно.

— В остальном всё прекрасно, — будто бы ничего и не было, — с улыбкой, — токсикоза нет, — я закатила глаза, — эмбриончика уже можно называть человечком. У неё глазки! — я выдохнула весь скопившийся страх, — бусинки. Мм-м… что насчёт расчётов, то я рожу на пятой неделе, если Викторчик не усмирит свой невероятный источник энергии, или он не иссякнет сам, — покачала головой, — где он её столько берет? Я ему даже магию в ответ не даю, а он… нам просто повезло с отцом, колышущееся сердечко.

Следующие пять минут мне захотелось молчать и тщательно думать о том, что всё не так плохо. Вернее, всё было замечательно. Проблема была лишь в том, что терять это я не хотела уже сейчас. Однако, смысла в моих метаниях не существовало — никто не спросит чего я хочу.

— Варг придёт сам, — вспомнила о насущном, — я уверена. Что насчёт совсем переставшей быть милой Терры, то у меня больше нет выбора, — я облизнула губы, — она нарушила договор, попыталась убить… по большей части тебя, сердечко, — рука машинально улеглась на живот, — а так как мы с тобой хорошие, мягкие и добрые, то убивать в ответ не станем. Но и оставлять всё как есть плохо. Хм… магии в ней — ноль. Это славно. Проблема в другом: наличие у неё тех, кто мог бы нам навредить. Значит, стоит устранить не её саму, а пособников, верно? — ноги были заброшены на стол так, чтобы я могла покачиваться на задних ножках стула, — Эрик уже на моей стороне — сделать акцент на том, что спасти его от отца смогу лишь я, и она больше не сможет на него воздействовать. Кто ещё? — я зевнула, — управляющая, — кивок, — та, кто предаст с той же радостью, помани её большей выгодой. Однако, — я задумалась, — не могу понять: не хочу рисковать я или она мне просто не нравится? Хм. Сердечко, мы с тобой стали такими надменными и претенциозными, что там и до высокомерия недалеко! Это плохо? — я скинула ноги на пол, поднялась и потянулась, — решим сразу после того, как выдворим эти сучку, договорились? Я даже признаю, что она меня раздражает. Кричащие рядом женщины должны это делать совсем по-другому поводу, знаешь ли. Вырастишь — отправлю тебе письмо. Или нет! Только шестнадцать стукнет, и отдам тебе один из первых своих дневников. Будешь разглядывать мою глупость, смеяться и не делать так самой.

Мои шаги по коридору.

— Я хотела бы услышать хоть раз, как ты говоришь мне, что я хорошая мама, — портал до моей старой комнаты, — но мы обе знаем, что этого никогда не будет. Бурбоня! Я пришла тебя кормить. Что хочешь: перепелиные яйца или… овощи какие-то. Слушай, я с тобой согласна, — под её стрекот, — я с растительным тоже только в виде гарнира, но у висталят сегодня день здоровья, поэтому на тебе… фу… они ещё и сырые. Знаешь, что⁈ У тебя с остроносиками тоже должно быть здоровье! Так что на! Жуйте. Я пошла, не трещи. Сама знаю, кто я и что куда мне пришлось бы кстати!

Я вышла в коридор женской половины, скинула в комнату тканевые домашние туфельки, которые успела замарать в пыли, и закрыла дверь.

— Тебя не было на завтраке! — показалась в том конце коридора Терра, — страшно тебе, проклятая ты…

— Ч-ш-ш! — подлетела к её губам с пальцем я, — Виктор идёт, — прислушиваясь к приближающемуся звону в голове, — и это воистину прекрасно! Я жаждала поговорить с вами двумя. Вернее… — в половину шагнул мужчина, — люб… — я почти подавилась собственными словами, точнее одним конкретным словом, — золотой, с добрым утром. Как спалось? Знаешь, я так плохо, — покачала головой, видя его поджатые губы, — новое место без тебя очень плохо повлияло на мой сон. Я буквально…

— Возвращайся в свои комнаты, — схватил меня за руку он, — ты не должна появляться рядом с ней, — это Андентерре.

— Да, мой лорд, — промямлила она.

Я остановила его, легко потянув за руку.

— Вещи ожидают тебя там, вопрошающая, — ответил заранее он.

Я покачала головой.

— У меня разговор к вам двоим, — я заставила остановиться и вторую жену, — мы можем расположиться в твоей гостиной, сладенькая?

Терра поймала на себе откровенно холодный и мрачный взор Витюсика и кивнула.

— Тогда прошу пригласить ещё и госпожу, управляющую женской половиной! — хлопнула в ладоши я, — и чай, конечно же. Ой, — под поднятой бровью лорда-запрещорда, — без чая, что ты! Я пошутила. Ну что, пойдём? — я потащила его в сторону чужой собственности, — может хотя бы воды? — продолжила хохмить, — мутной такой. С привкусом чайных листочков и горяченькую? Всё-всё. Не пыхти, лю… блин. Замечательный ты в общем.

— К чему бурная деятельность, пронырливая? — ожидал от меня худшего мужчина.

Терра собралась в одну маленькую сморщенную кучку в кресле у камина, понимая, что мы бессовестно усядемся напротив неё. Смущаться мне было нечего, Виктор сегодня был мягоньким и ласковым, а потому залезла на его колени, слегка поёрзала, чтобы сделать его ещё и добрым, подтянула ноги в медитативную позу и улыбнулась.

— Я вчера… помнишь же, да? Вот, я вчера лежала такая и морозила… отмораживала ногу, высунув ту из-под одеяла. Но! Дело немного не в этом, а в том, что здесь всегда холодно, — взгляд в глаза Терре, — вообще всегда — даже в жару. И вот в чём вопрос…

Меня перебил стук в дверь.

— Войдите! — не дав слова хозяйке, — это управляющая, милая, не растрачивайся. Входите-входите, госпожа Лемашель. Я запомнила ваше имя, какая удача. Хм. Присаживайтесь и поучаствуйте в нашем невероятно важном диалоге.

— М-милорд! — поклонилась она испуганно, — леди, — сперва Андентерре, а потом мне.

— Наоборот, — сквасился Викторчик, — сперва поклон для леди Ариэллы.

Я сдержала хмуро-высокомерное лицо. О Цикл, он вообще понимает, что в этот момент натравляет их двоих на меня? Можно выказывать свои принципы не так болезненно? Взгляд в его глаза и понимание — он не только осознаёт, но и провоцирует.

Я в этот момент чувствовала нас двоих двумя такими ехидными крысами, которые по одному взгляду друг на друга понимали, кто падет под их интригами следующим. Даже от вопроса не удержалась:

— Если я сейчас прямо скажу, что хочу уволить управляющую, то ты…

— Сделаю это, прозорливая, — кивнул мне он с ухмылкой.

Точно крысы.

— Даже если для этого нет причин? — мой выдох.

— Даже так, — снисходительно.

Виктор Кери. Ты нихрена не хороший. Не благородный. И не добрый. Ты, мать твою, один из самых опасных мужчин, которых я встречала.

— Нет уж, я объяснюсь, — отвернулась от его улыбки удовольствия.

Ему вся эта канитель доставляла наслаждение. И это пугало. Потому что… я была такой же.

— Холод, — напомнила себе, пытаясь абстрагироваться от испуганных глазок напротив меня, — не беспокойся, сладкая Терра — тебе я зла совсем не желаю. Только нехорошей тетечке по левую руку. Наслаждайся, — улыбка для неё и больше всего для себя, — так вот — в женской половине всегда было холодно. На самом деле я, как только приехала, поняла это, однако к делу это никакого эм… ладно. Если в помещении холодно, значит на это есть какие-то причины, ведь так? — поворот головы к деловито кивнувшему мне Виктору, — и я её нашла. Стены, лорд и леди. Именно они.

Я поднялась на ноги, прошла вплоть к камину и нагнулась, чтобы чиркнуть пальцем по не затертому и ничем не облицованному камню.

— Мое к-хм… образование, — ага, мамины интересные разговоры о том, что её интересовало саму, — оно даёт мне полагать, что при строительстве этой половины был подобран мм-м… хреновый камень. Вот. А ещё строители криворукие были. Не смейся, пожалуйста, — поджала губы для мужа, — я говорю всё очень логичное, между-прочим. Так что не перебивай, — надулась я, — и это приводит нас к одной мысли: а зачем? Всё сразу становится ясно — экономия. И она была бы уместной, если бы не проводилась сверх меры. К тому же…

— Мне нужна полная смета за весь период строительства, — вмиг стал строгим лорд, — в течении двух часов я жду от вас бумаги, — его глаза сверлили двух женщин в ужасе.

Я села на ковёр и продолжила:

— Это управляющая, точно говорю, — уверенное, — плесень на стенах убиралась только тогда, когда я пригрозила, что расскажу тебе. А сахарная Терра просто обожгла ручки от дерзости госпожи.

Я кивнула. И началось:

— Так и есть, — сделала гордый вид леди.

— Вы обещали! — вскрикнула управляющая, — вы не можете так…

— Тихо, — заткнул их двоих мужчина, — это всё, Элли?

Палец упёрся в рисунок на ковре.

— Можно мне вернуться в свою комнату? Там скоро начнут отстраивать стену, — я успела понять всю ту пакость от перемещений их мужской половины.

У меня резерв сжигается со скоростью дракона, летящего за самкой во время гона.

— Нельзя, — встал он, — вы перманентно уволены, госпожа Лемашель. На время поиска замены её полномочия возлагаются на тебя, Элла.

Я задрала голову на него.

— Меня⁈

— Её⁈ — одновременно со мной Терра.

— Что значит на меня? — вскочила вслед за ним я, — В-виктенька! Солнышко, только давай без твоего вот этого всего… юмора! Мне нельзя! Виктор!

Мужчина застыл в дверном проёме, пока я кряхтя ползла за ним по ковру. Вставать мне стало трудно ещё в момент первой попытки.

— Почему же тебе нельзя? — помог подняться мне он.

Я отдышалась.

— Я больше не буду никого раскрывать, честное… почему ты смеёшься?

Он вновь был снисходителен.

— Потому что это не наказание, испуганная, — медленно повёл меня на выход лорд, — тебе уже тяжело?

Я помотала головой.

— Я ногу отсидела, — призналась ему, — а вообще… если подумать, то я очень сильно… тяжёлая. У меня совершенно нет сил на всё это управленство! Господь, и зачем я только в это полезла?

Он хмыкнул.

— Для того, чтобы госпожа тебе не мешала, — напомнил он.

Я кивнула, потом опомнилась и подёргала головой из стороны в сторону. После всё же сдалась:

— Она мне нахамила тогда, — сообщила на выдохе, — а ещё мешала мне жить тем, что сильно потакала… ай, всё в общем, — почти спалилась, — знаешь, мне так легко от того, что ты всё понимаешь! Это, конечно, странно, но… ты меня слушаешь вообще?

Мы вышли в мужскую половину.

— Виктор! — выдохнула в его приближающиеся губы.

Поцелуй вышел необычным. По большей части потому, что я стояла с широко открытыми глазами и не понимала, что происходит.

— Прекращай болтовню, Элли, — пояснили мне.

Я хмыкнула.

— Ага. Сейчас! — нагло отстранилась и направилась в сторону кухни, — я теперь вся настолько важная управляющая, что молчать не способна! Чувствовал ты что ли, что я это ненавижу? Принятие главенства над группой людей вызывает у меня тремор! Господи, какая я несчастная. Нет, ты видел? Виктор, не смешно. Я была серьёзна! Требую, как минимум, компенсацию. Чайная церемония в саду через неделю. Что думаешь?

Всё веселье мужчины сошло на нет.

— Думаю, что главенство тебе и в самом деле ни к чему, — усмешка от него.

— Зато чайная церемония успокоит нервы, и никакого тремора!

Мне ехидно кивнули.

— Тремора нет, как и лишней должности.

— Он заранее появился, — я покивала, — о! Я придумала своё первое повеление, как управляющая! Мы заменим все подсвечники в мужской половине.

Лорд ожидал пояснений. Я горела от счастья.

— Смотри, — я подвела его к одной из подставок, — видишь узоры и саму форму, — я дождалась его кивка, — видишь?

Он тяжело вздохнул.

— На попу похоже, — пояснила, — вот булка и…

— Элли, — двинулся к своему кабинету он.

Я же осталась стоять и разглядывать попные подсвечники коридора.

— А вот этот на чле… спермотоксикоз видимо, — буркнула и пошла кушать, — эх, Виктор, что же ты со мной делаешь, негодяй.

— Ваш чай, леди Ариэлла, — с улыбкой подала мне чашку с паучатами служанка, пока я сама выслушивала негативную речь госпожи старого повара к госпоже новому повару, предназначенную, очевидно, мне.

Пирожок в моей руке прибавлял к зрелищам хлеба, потому я и болтала ногой под стойкой, сидя на ней с затаенным желанием услышать максимум слухов из предложенного хм… скорее монолога — моя повариха молчала и искала косым взглядом посудину потяжелее.

— …быстренько вас разгонит, косарей!

Глаза загорелись. Я повернула голову к служанке. Та уже не в первый раз перевела:

— Косарь — это халтурщик, миледи.

Я кивнула, откусила ещё кусочек и продолжила вслушиваться:

— Щас как сковородкой огрею и будете знать, как прохлаждаться!

Опять заинтересованное вопрошание от меня.

— Сковородка — это… которая такая с длинной ручкой, — пояснение, — вы такая милая!

Я смерила её внимательным взглядом. Скромные черты, большеватый рот, шершавые руки. На губах появилась ухмылка.

— Ты девст… — начала было я.

— Вот оно! — перебила меня моя повар, — леди Ариэлла! Вы спрашивали, что сменить — её! Уж я ей и говорила, и криком, а она… что дуб лесной! Нельзя мне, говорю, в подсобниках её быть! А она что? Да всё тот же ор!

Наклонившаяся было я отпрянула назад, очнулась и сделала глоток чая. С служанками всегда было проще. Извращать чистеньких — табу, насчёт остального — да хоть в любое мгновение. Они даже рады будут, если не мужчина, а я. Женщины априори делают приятнее.

Не зря же меня Сахарный домик любит и ценит. Я никогда не сделаю больно. Ха! Если только не попросишь.

— Вам нужны помощники? — схватила уже исписанный листок бумаги, — почему не сообщили старой управляющей?

Вот не люблю я всю эту волокиту. Ходи сейчас и выслушивай кто кого раздражает, когда тебя саму раздражают все они вместе взятые.

— Да говорила, сколько раз, что и не сосчитать. Грит одно, — упёрла руки в бока главная женщина, — нет этого… финын… ныфин? Денег тю-тю короче!

Я улыбнулась.

— Финансирования, — догадалась, — это странно, — я оставила пометку на бумаге, — Виктор точно может позволить себе второго повара, раз выделил его для меня. А! Постойте! Так теперь в нём смысла нет. Делайте свои дела вдвоём, а я подниму вам плату до её уровня! — указала сперва на «свою», а после на другую, — я прихожу раз в день, и мне нужна пара пирожочков и бублик, а вы вдвоём сможете приготовить их заранее. Всё! Извольте! Я гений! — я спрыгнула на пол, допила чай и направилась вверх по короткой лестнице, — м! — остановилась и улыбнулась служанке, — что там с девственностью?

Три пары глаз ошарашенно взглянули на меня.

— Д-да, миледи, — пропищала служанка.

Я тяжело вздохнула.

— Какая жалость. В этом замке существует хоть одна нескромная дама или госпожа подстать моим потребностям⁈ — я выпрыгнула за дверь и махнула в воздухе листком бумаги, — Викторчик вечно занят, Айз ещё не додумался подобраться ко мне, а я… а я беременная гормонально неустойчивая висталка двадцати семи лет с повышенным либидо. Хм… дополню: с совершенно неустойчивой пси… Виктор! Солнышко! — я зарулила в прилегающий к этому коридор и, успев ухватить под локоть размеренно вышагивающего в сторону выхода лорда, сунула ему под нос бумажку с надписями, — как твои дела? А, знаешь, давай ты потом расскажешь. У меня куча дел, знаешь ли! А ты тут собрался мне болтовню устроить, — моя провокация у молчавшего всё это время мужчины вызвала ироничную усмешку, — м, кстати. Зная твою прямолинейность и всё остальное — может переспим? Не зря же мне мерещится всякое…

— Времени нет, призывающая, — принял мой листок, спрятал его, убрал мою руку со своего локтя и сбежал со ступенек, чтобы рывком запрыгнуть на лошадь и, подарив мне голубой взгляд, умчать в сторону широкой витой арки в конце сада.

За ним пронеслась целая стайка всадников во главе с Томом. А вот мы с лакеем и дворецким остались стоять сиротливыми столбиками, смотрящими вслед удаляющимся.

— Мне нужна шлюха, — разбила тишину я, — где там вообще этот Варг? Из него бы вышла идеальная проститутка, да господин… хм. Я почему-то не запомнила ваше имя.

— Мелентий, леди Кери, — был невозмутим мужчина, — насчёт ваших слов, то полагаю, если вы в этом уверены, то так оно и есть.

Я хмыкнула.

— Вы мне уже нравитесь, Мелентий, — я оглядела сад, а после задрала голову к замку и в частности к его входу, — знаете, все эти деревья такие деревянные и лиственные, прям как надо, а вот стены… мм-м. Вам сообщили о предстоящем светском рауте в нашем саду? Нет? Как так вышло. Непонятно, — я сошла со ступеней, приняв помощь господина, и встала к деревьям спиной, — м-да. Серый. Крыши красивые, но вот вся остальная громада… ещё и эти жопные подсвечники! Кто их вообще сконструировал? Явно извращенец! — я задумалась, — а вот стены… да! Решено! Назовите мне количество полного штата служащих дворца мужского пола.

Я даже выпрямилась от воодушевления. Вот только дальнейшая моя болтовня о краске не возымела совсем никакого эффекта — господин молчал. Вернее, он и тот всё ещё стоящий заинтересованной статуэткой лакей застыли, кто в какой позе был, не дыша и не поворачивая даже глазными яблоками.

Пришлось пройти мимо каждого из них, махнув руками перед лицами и проверив ход времени вокруг. Оно шло!

— Какого…? Та девушка! — вспомнилось мне, — ага. Пришла ещё раз? Чёрт тебя дери! Где ты тогда⁈

— Луна вросла в мои глаза

В каждой деревянной вещи хором плакали леса, — снова печальная песня.

(прим. автора: Дарья Виардо «Песня юродивой»)

— Ага, — рванула ко входу я, — мм-м… привет, — запыхавшись и внимательно разглядывая хитренькое лисье лицо, которое в этот раз она не стала прятать от меня, рассматривая меня в ответ с тем же интересом, помимо… грусти, — не против, если я сяду? — спросила у неё с какой-то печальной улыбкой.

— Безумием мнимым я обличаю

Безумие мира — он одичалый, — она качнула головой и указала мне на пол рядом с ней.

Я тяжело выдохнула и упала в медитативную позу, прислушиваясь к словам.

— Я изнемогаю от любви, ангельские кружева

И от благодати кружится голова.

— Висталочья магия, — мои рассуждения вслух, — если ты поёшь и нас хм… «соединяет» в один поток магии, то мы с тобой должны иметь какую-никакую связь, — я махнула рукой перед собой, после чего вгляделась в тот мерзкий комок связей и не нашла там ничего, что связывало бы нас двоих, — и это было логично! Мы же с тобой никогда не встречались. Уверяю тебя, — под её задумчивым взглядом, — у меня удивительная память на лица.

— От неба я хочу ответа

Зачем? Зачем всё это?

— Про небо хороший вопрос, — хмыкнула я, — знаешь, хер его знает. Зачем для простого размножения нужна вся остальная муть — непонятно. Хотя, Цикл же не природа, чтобы нас так подпинывать, — я вздохнула, — вот ему мы для чего нужны — вопрос, который тревожит миллионы.

— Земля изводит меня

На ней мне слишком тесно.

— Я, кстати, Элла. Спою тебе на досуге, чтобы ты со мной так же помоноложила, ладно? — дождалась её кивка, — хм… в чём тогда ещё смысл нашего общения? Ты чувствуешь себя одинокой, если исходить из песен, значит… я могу помочь! — мысленный поток иссяк, — но как? — лёгкий налёт тупизма, но только пару секунд, — слушай, ты иди сразу после этого видения в Солнечную Рощу, я всегда здесь… теперь.

— Мне будто нету места,

Нечестно.

Она нахмурилась. Затем встала, добежала до ближайшего подоконника и стянула оттуда лист бумаги, после чего задумчиво поозиралась по сторонам, явно в поисках…

— Карандаш, — протянула ей я, — рисуешь ты… мило, — солгала ей, разглядывая из-за спины её каляки.

«Ариэлла?» — было накарябано на бумажке.

Я кивнула. Она расширила глаза и мотнула головой.

— Земля изводит меня

От берегов печали.

Я так хочу отчалить

К началам.

— Ага. И что дальше? — вышло у меня подозрительно.

«Я уже здесь» — второе предложение от неё на листке.

— Здесь — это… в Роще⁈ — дошло до меня.

Кивок.

— Тогда… всемогущий Бог, где именно? Я иду прямо сей…

Она помотала головой, будто не веря мне и улыбаясь с сомнением.

«Ты умерла» — на последних строчках.

— Что⁈ — испарился из моих рук листок, — ш-что?