Солнце мира богов. Том первый (СИ)

Глава 5 Обосновательная, разговорная и комнатная, вперемешку с чемоданной

— Провожу вас, леди, — насуплено и неуверенно глянул на отцовскую мириду юный лорд, — всё равно к маме хотел сходить.

Ага. Эта тема как раз меня интересовала.

— Мне стоит познакомиться с твоей мамой, — льстивое в дополнение, — я слышала, что леди Кери — очень хорошая женщина.

Он закивал, как я и предполагала, важно и любяще улыбнулся и воскликнул:

— Вы права! Она очень добрая, красивая и умная! Она построила всю женскую половину замка, сама, представляете! Отец дал ей разрешение, а она… ого!

Он застыл, удивлённо разглядывая дверь, возникшую после поворота из коридора перед нами. И её здесь быть не должно было! Потому что из этого коридора мы должны были прийти в другой, а после в следующий… я с ухмылкой опустила ручку вниз. Построенные мамой строения воспринимали меня лучше, чем тех, кто здесь жил.

— Вам повезло — Роща вас запомнила и приняла, а меня…

Он часто менял эмоции. Как делают подростки в свои тринадцать-пятнадцать. Девочки. Может, это из того же «ящика», что и невозможность говорить у маленьких лордов до четырёх-пяти лет? Всё развитие уходит на магию и физическую силу?

— Да ладно! — решила поддержать его я, — зато часто будем ходить вместе, — я пропустила его вперед, — буду твоим проводником.

Я широко улыбнулась в ответ на его восхищенное удивление. Цикл, да он совсем ещё птенчик! Вот по какой причине у взрослых и серьёзных (я бы сказала тираничных) папулек вырастают такие сыночки? Нежные, сладкие и ранимые.

Ну чисто Варг годом ранее. К нему аристократки всего мира ластятся только потому, что помимо внешней красоты в нём сокрыта непомерная глупая милота. И если Аезелвалфа можно назвать щеночком, а демонячного и ведущего себя на уровень старше Зиг-ги — птенчиком, как называют своих детей Хакгарды, то Эрик был… кем? Кери, вспоминая историю, выходили из рода чистокровных драконов, однако, расово-отличительных глаз не было даже у его небезызвестного папули, что в свою очередь значит…

— Эм… — замялся сильнее лордик, чем сбил меня с мысли, — вы сказали, что приехали в гости… а за… — он запнулся, — чем?

Я оглядела коридор перед собой. Так.

— Знаешь, Эрик, — идти по незнакомому строению для меня было странно, — если ты позволил мне разговаривать с тобой легко и непринужденно, то я тоже разрешаю с собой так говорить.

Он довольно кивнул, на этот раз всего пару раз, а после указал мне рукой вперёд, обнажив лёгкую паническую потерю в глазах. Да кто вообще мог додуматься сделать женскую половину великого замка эм… такой тёмной? Тут имелись все типичные признаки реальной крепости, которую узнать в прошлой половине было практически невозможно: каменная кладка, прикрытая стрёмными пыльными гобеленами, безвкусная старинная мозаика с изображением цветов и деревьев, а ещё плесень по углам. Именно от её наличия я и оттолкнулась в понимании того факта, что Виктор сюда даже не заглядывает, иначе его принципиальное идеалистическое сердечко порвалось бы от инфаркта. Причём мгновенно и под громкое «Кар!» от его мириды.

— Справедливо, — решила поддержать его шёпотом, — а насчёт «зачем приехала», — это уже для юного лорда с улыбкой, — я так сильно влюблена в твоего отца, что не смогла совладать с собой и бегом рванула покорять его сердце! — тут даже переиграла со святой влюблённостью, — а лорд Кери оказался так благороден, что нижайше женился на безродной сиротке!

Я даже почти не врала — рода у меня до метки Виктора не было, сироткой я сделала себя сама, а влюбленность заменила привязка. Ни слова лжи. Только хитрый расчёт — то, насколько быстро разнесётся эта весть в змеином логове местных дам, будет показателем настроения и подбора путей акклиматизации для меня. Особенно если не юная леди-королева придёт знакомиться лично или пригласит меня. Помимо рассудительности, сплетнической натуры и уровня памяти младшего сына (практически моего), я могла отследить иерархию, шкалу подчинения и, в какой-то степени, характер леди Кери.

На меня посмотрели оба пернатых. Посмотрели с некой досадой. А мирида-то почему?

— Жаль, — прибавил шаг лорд, — ты милая. Была, — он даже не планировал дожидаться меня, как и поворачивать голову, — хоть и страшненькая, — на этом слове я застыла на месте, — но я тебя всё равно запомню!

Он завернул за угол, пропал из виду, однако не ограничил мне слышимость, потому до ушей долетело его ехидно-довольное восклицание:

— Мамусенька, там отец ещё одну жену завёл! Красотой не блещет, но…

Своё достоинство я узнать не смогла — дверь закрылась. Однако всю суть Солнечной Рощи проняла, начиная от того, что милой и доброй бабулишна будет ко всем, кроме второй жены Виктора, и заканчивая тем, что Эрик не просто маминькин любимый сыночек — он полноправный участник её заговоров. Как итог: чайный набор с паучатами я взяла не зря. Противоотравительная посуда в наше нелёгкое время — как стимул жить дальше. Надеюсь, что дальше яда в чаёк леди не пойдёт, иначе придётся играть грязно и устранять недружественного родственника моей дочери иным путем.

— А это нормально, что он не стесняется говорить такое при тебе? — мой палец коснулся твердых «чешуйчатых» лапок на моём плече, — не знают что ли, что ты подслушивать можешь? — я двинулась вперед, полагая, что у нужной двери меня остановят, — или…

Я отпустила ручку своего «шкафодана», ухватилась за вертлявую беловоронью голову и наклонила птицу к своему лицу, вглядываясь в чёрные глазки и не обращая внимания на картавые вопли и опасно раскрытый клюв.

— Тааак! А ну тихо! — зажала клювик пальцами и зацепила ногтём подчиняющую сеть, обмотав её вокруг острия, — кто-то из ваших перерубил связь. Значит я её… — я ухмыльнулась, — восстановлю! — рывок ногтем и висталочья магия, побежавшая по связующей нити.

Несложные манипуляции. Концентрация проблем не вызывала, но вот упирающаяся душа представителя рода Кери, которая уже привыкла вольно существовать без хозяина, сопротивлялась как могла и, убегая от меня в сторону мужской половины, заметно мешала.

— А всё потому, — второй рывок и подпитка, — что прагматичный Вити-ичич-чичка — вредный интриган! — не сдержалась я, — помимо того, что отказался от поддерживания купленных у меня игрушек, которые изобретения, — подкрепление связи с главой рода, — так ещё и отказался оплачивать подписку, жадина! — щелчок и блеснувшие сознанием голубо-серые глазки взамен черным вороньим, — здрасте! — отпустила клюв я, — благодарности не нужно — я сделала это по собственной инициативе. Хотя… — на моих губах образовалась улыбка, а пальцы ухватились за ручку чемодана, — мне бы комнату в мужской половине.

Осознавший мою наглость подслушивающий Виктор моего стремления к награде не оценил, потому вспорхнул дальше по коридору, пролетел за угол и исчез. Мне пришлось ворчливо двинуться за ним:

— Нет, ну ты видел эту сырость? Тут ещё и, наверное, холодно. А где холод, там и трагизм с одиночеством! Ты такого хочешь для матери своей дочери⁈

Наигранное «На кого ты меня променял⁈» (я про эмоции) пришлось убрать, потому как я шагнула в следующий коридор. Ворон стоял напротив второй двери, в которую при виде меня и влетел, хорошо хоть не бухнувшись головой об дерево, а пройдя насквозь. Проблема заключалась в другом — из-под первой двери лился приглушённый зеленоватый свет, неестественно тянущийся до самой стены. Сетку-раскрывайку я набросила скорее для того, чтобы убедиться, что приятный оттенок, помимо наслаждения искусством, может привнести в мою жизнь множество новых ощущений. Острое желание срыгнуть свои лёгкие, например.

— Крайне милое приветствие, — похвала моей уже горячо любимой незнакомке с левой руки Виктора, — и я бы тебя оставила, однако… — тут в моей голове сверкнула идея, — а я тебя и оставлю!

Активация защитного кокона на эмбрионе. Высшая степень — сил на неё у меня было предостаточно. Второй этап, разграничение и установка пассивной подпитки с фильтром. Так ни одна бяка малышке не навредит. А вот дальше… я с чистой совестью шагнула на зелёный свет.

По телу прошёл холодок. Меня передёрнуло будто на ветру. Полагаю, бяка на мой зад прилипла. Далее дело за малым: покашлять кровью в тарелку Викторчика за общим ужином и организовать поимку и наказание не терпящих соперниц дам.

Зачем он ей вообще нужен? У леди от него двое взрослых сыновей, а значит она в любом случае должна быть доброй и нравоучительной старушкой, а не желающей страшных мучений бабусищей. В Сахарном домике, к слову, меня все женщины любили. Даже те, кто был похож на бабулю Кери. Ещё бы нет.

Ну ничего. Нас ждёт замечательное знакомство. Надо потренироваться наклоняться над блюдом близ сидящего. Может сама леди окажется поблизости? Это было бы эпично и трагично вдвойне.

В горле запершило. Я закашляла с улыбкой. И не забыла убрать боль в горле, иначе я до вечера не вытерплю. У меня болевой порог на уровне младенца — чуть уколешь и я перехожу на визг. Потому и стараюсь избегать подобных деятельностей, но что не сделаешь ради собственного будущего?

Вернее, ради будущей клеточки, развивающейся с небольшим опережением, благодаря моим манипуляциям и подпитке. Интересно, а если я вбухаю кучку энергии в малышку и рожу спустя три месяца, насколько сильно меня будет гнать туфлями по местному болоту Виктор, подозревая в мошенничестве? Такое себе мероприятие, как по мне.

Но вернёмся к комнате, в которую я вошла одна — мирида ведь сбежала.

— Здесь… мило, — попыталась не кваситься я, — стены… есть, — я хмыкнула, — крыша вроде не протекла…

На нос что-то капнуло. Я задрала голову и насладилась видом гнезда шипастой многоножки, прыснувшей в меня ядом секундой ранее.

— Сосед? — я стёрла каплю со щеки и втянула шкаф в комнату, не забыв закрыть за собой дверь, — соседка, — поправила себя, заметив два высунутых шипастых носика из гнезда, — давай так: я уважаю и ценю тебя и твоих детей, а ты, в свою очередь, делаешь то же в отношении меня?

Мы переглянулись и остались каждая при своем мнении. То есть меня проигнорировали, пострекоча и зацепив своё гнездо острым шипастым концом хвоста, чтобы унести в другой угол комнаты.

— Откуда ты здесь взялась? — я добрела до окна и уставилась на красивый парк за резным заборчиком — всё гармоничное было в отдалении от этого места, — ты должна жить в холоде и сырости, а не… да, так и есть. Хочешь я тебе пургу организую в том углу?

Я махнула пальцем, вобрала из смежных помещений влагу и понизила температуру у гнезда, оградив её сферой погодного купола. Внутри пошёл снежок. А после дёрнула за оконные створки, едва не вырвав их с корнем, и вдохнула тёплый свежий воздух.

— А теперь я сама, — второй взмах рукой — активация лёгкого потока воздуха, устремившегося к потолку и поднявшего всю пыль разом. Я указала в сторону окна, — может тебе связки голосовые пришить? Так хоть не сама с собой болтать буду.

Я это на самом деле любила. Чаще всего записывала на камни-схроны, чтобы не забыть, но сейчас это было лишнее. Разве что умная мысль проскочит, набросившись на меня неожиданно.

— Я, кстати, Элла, — я хмыкнула и подошла к чемафу, пнув его ещё раз, — своего имени ты мне не назовешь, да и его, вероятно, у тебя никогда не существовало, поэтому я возьму на себя наглость придумать его — шкаф разобрался на половину, видимо его заело. За такую наглость он был жестоко побит в который раз, — зашипи, как понравится. Так. Что там у нас по моде?

Щелчок и долгожданное окончание трансформации. Я отворила стеклянную створку и надулась, вспоминая в какой из ампул находится атропин. Многоножка, название которой вмещало пару десятков слогов, принадлежала к скорпионовым. А значит и противоядие должно быть против таких. Не факт, что он попал в кровь, но моя тревожность не смогла бы позволить мне быть настолько беспечной.

— Начнём, — укол был сделан с крайне кислым выражением лица, — Генриэтта? — я взглянула на занимающуюся выглядыванием меня скорпиониху, — нет? Мне тоже не нравится. Только если сокращать. «Этти» звучит мило. Как думаешь?

Соседка молча наблюдала за своей соперницей по жилплощади.

— Хорошо. Следующее. М-мм… Виера? Опять нет? Ты привереда, знаешь ли!

Шприц был тщательно протёрт (что было в корне неправильно и в принципе не гигиенично), затем отправлен в коробку с ампулами и закрыт за дверцей. Я отступила на шаг, упёрлась ладонями в шкаф и подвинула его к единственной стене без дверей, окон и чужих домиков.

— Фух! Тогда может что-то интересное? К-хм… у тебя есть любимый напиток? Что-то вроде виски, вина или водки? Бурбон? Ты же девочка, погоди. Бурбоня? — я похлопала ладонь об ладонь, — звучит мило, пусть, хоть и как-то просто. Что думаешь?

Шипеть мне в ответ никто не планировал. Я упёрла руки в бока.

— Ты какая-то неразговорчивая! Я не чувствую эмоциональной отдачи! Порычи или может… постой, — меня накрыло озарением, — если ты девочка и мать, то значит… где самец⁈

Я осмотрела пространство вокруг и обеспокоенно набросила сеть поиска. Стук в дверь.

— Заходите, — моя сосредоточенность никуда не пропала. Замершая в поклоне служанка склонилась ещё сильнее под моим сощуренным взглядом.

— Леди Кери приносит свои глубочайшие поздравления и жаждет знакомства, — девушка осталась стоять на пороге, — леди приняла решение дождаться ужина, но благосклонно приказала отправить вам… помощниц.

Она отпрянула от двери и пропустила рукой девушек. Я насчитала двадцать шесть. Бледненьких, худеньких и сгорбленных, потому как никогда не поднимающих головы. Рабыни.

И это можно было бы назвать шуткой, если бы мы с бабусищей были в дружеских отношениях, однако в текущем контексте это было ярким примером унижения. Очевидного и беспощадного — леди всегда прислуживали свободные девушки, выходящие из низших семей. Рабов я могла видеть только на полу, что обозначало их статус и то, что в моём присутствии им запрещено поднимать головы. А сейчас мне было недвусмысленно сказано «Знай своё место, госпожа». Ведь только дворянкам служили низшие помощницы.

— Какой восхитительный жест! — я прямо-таки излучала благодарность и радость, — передай госпоже… — я подбежала к своему шкафу и вновь нырнула к комоду, — вот он!

Я вынула альбом с плотными листами, пролистала до нужного мне засушенного цветка и аккуратно взяла кончиками ногтей.

— Ч-что это, миледи? — приняла мой «подарок» служанка.

— Кориандр, — я дождалась, пока бледные девчушки рассредоточатся по периметру стен, — буду надеяться, что леди знает его значение, — я отвлеклась на рабынь, — к той стене не стоит подходить! Бурбоня капает ядом! Да-да, пройди и сядь на кровать.

Девушка, которую я направила, аж сбилась с пути от моего приказа. А именно так он должен быть воспринят ею.

— Всё, можешь идти, — я направилась к двери в ванную и с опаской дернула её — та не поддалась, — мы тут сами разберемся. Не забудь чмокнуть леди Кери в щёчку, — взмах пальцами на прощание.

Служанка с сухим цветочком в пальцах недоумевая воззрилась на него и поклонилась мне, после чего побрела в сторону ближайшей двери. Входила в которую с подобным Эрику порядком действий, то есть начав рассуждать для своей леди ещё в коридоре.

— Странная она! Взгляд какой-то… непонятный, а улыбка огромная! Как и глазищи! Она вам цветок пере… — слова были заглушены щелчком.

А через полминуты моего ожидания из всё ещё незакрытого проёма донеслось:

— Что она мне прислала⁈ — вопль старушечий обыкновенный.

Это она ещё про «поцелуй в щечку» не восприняла. А я всех люблю. Каждого. Вместе и по отдельности. Кроме Варга.

— Дверь, — напомнила я себе, — и ещё — никаких коленопреклонных поз! — я снова дернула за ручку, она послала меня в пешее по буграм (каким именно — несложно догадаться), — встать! И помочь мне…

На этом моменте случилось несколько вещей: рабыньки начали подниматься, реагируя на меня как на сумасшедшую, что было хорошим знаком (ибо проявление эмоций для них в Роще не порицалось), я применила высшелордовскую силу — дверь поддалась, выдрав штыри из косяка, в ответ на это я начала падать, но не тут то было, потому как из свободного теперь проёма рванула вода! Прямо мне в лицо! Целая волна!

— Там что, до потолка было⁈ — очнулась в луже я.

Точнее, всё было одной огромной лужей. И я в ней — выброшенная на песочек морская звезда.

— М-да, прошлую леди Кери бабулишна невзлюбила тоже, — пришлось подняться, дабы разглядеть внутреннее убранство ванной комнаты, — я подозревала, что здесь будет сыро, но не настолько же! — ноги прошлёпали по воде до середины помещения, где лежал одинокий трупик отца многоножного семейства, — жаль, конечно, беднягу…

Безутешная вдова тут же проползла по стене внутрь ванной и застыла над головой на потолке, скрипя и вновь капая на меня ядом. На этот раз я благоразумно отскочила.

— Всё-всё! Поняла! Не мешаю твоему го… — многоножка спрыгнула на пол, проткнула хвостом самца и… раздался хруст хорошего аппетита, — …рю. Ну правильно, нечего добру пропадать, — махнула на не рукой. Может мне стоит начать учиться общению с противоположным полом у тебя, а, Бурбоня? Зато никаких последствий и… соперниц, желающих моей смерти. Съеденный мужчина — залог спокойствия.

Я хмыкнула, прошлёпала по всё ещё струящейся воде к крану и закрыла вентиль, даже боясь предполагать, сколько времени здесь был потоп. Окно здесь было, поэтому уровень не поднимался выше открытой форточки. Но вода должна была течь в сад!

— Безалаберность высшего уровня, — ворчливо заглянула в покрытое кальциевыми отложениями стекло, — будь такое под окном у Виктора — всё решилось бы в следующую секунду! Но нам же важнее запрещать пить чай везде, кроме кухни, а не…

Стук в дверь.

Так она же открыта!

— Мамуличка сказала, что ты извращенка, — Эрик шагнул в стоящую в комнате воду и в непонимании уставился на свои промокшие туфли, — а чего здесь… ты чего наделала?

Я хмыкнула, вышла вслед за наевшейся мамашей, тащившей своим детям остатки отца… м-да, нельзя так иронично про этого думать.

— Бассейн, — объявила парню, — сейчас ещё рыбок пущу, песка насыплю и волны надую. Будет пляж. Скорпионовые уже тут.

— Ты двинутая! — расширил глаза лордик, — давай дружить, пока ты ещё живая!

Я пожала плечами и вышла на середину основной комнаты.

— Все на кровать! — приказ с толикой суровости, — ноги подальше от пола! И-и… раз!

Плетение мелкой сетки, расширение, сбор воды в своеобразный сосуд и… ох и получу я за это. Но карта всплыла в голове — кабинет Виктора находился в отдельной башне в северной части сада. Мы были в южной. Потому мешок с водой полетел под окно главы рода Кери, ограничивающего свою ответственность мужской половиной замка. Надеюсь, что в этом новом болоте появятся лягушки, которые будут напоминать ему как минимум о всеобъемлющей принципиальности, вроде «делаешь идеально, делай всегда и везде», а как максимум обо мне. Только услышит заветное «Ква!», так сразу в голове всплывет «Элла — писька!» или ещё что понепрезентабельней. Вот это мечты!

— Давно здесь кто-то жил? — решила поинтересоваться у поджимающего мокрые ноги на мою кровать сыночка.

— В комнате? — он неуверенно спустил носок на пол и отдернул его с каким-то страхом в глазах, — т-ты всё?

Я кивнула. Он спрыгнул, брезгливо отряхнулся, глядя на сиротливо жмущихся девчушек, не поднимающих глаза от постели, а после ответил:

— Полгода где-то, — он надул губы, — слушай, а может это… я поговорю с отцом. Попрошу его не подтверждать вашу брачную метку и нарисую свою, а? Тогда и мамулька будет к тебе доброй! Будешь живой, здоровой… она тебя даже подлечит, м? Ты прикольная, сильная и всё такое, а я… не наследник… и не знаю, как… но я научусь! Зато я добрее! И не такой умный, а значит… ты сможешь хорошо жить!

Мне стало его настолько жалко, что я не сдержала искреннего порыва, подошла и обняла за плечи, ответив правильно и одновременно правдиво:

— Великий Цикл, Эрик, солнышко, ты не должен так себя казнить! Кто сказал тебе, что ты не умный?

— Все! — обиженный ответ.

Рука погладила его макушку, охреневающую вместе с хозяином. Наверняка последний раз высокородная женщина трогала его в детстве — для лордов прикосновения под кошмарным запретом. Даже мать могла делать это редко и не в присутствии кого-либо. А тут я со своей «осуждаемой тактильностью» с нелёгкой руки его папульки.

— Они неправы, — я убрала его руки с собственной талии, сделала несколько шагов ко второй двери в гардеробную и продолжила, — не стоит корить себя за то, что у кого-то есть мнение о тебе. Оно не отражает всей правды, — я повернула голову и улыбнулась ему, — ты же себя знаешь лучше. Значит и оценивать должен себя сам.

Его горящий взгляд стал мне самым прямым ответом.

— Ванную можно идти мыть, — указала на дверь я.

Девушки даже не шелохнулись. Я тяжело вздохнула:

— Приказываю отмыть ванную комнату, — тон у меня был дебильный, будто меня саму принуждали это говорить, — и дверь закройте, иначе Бурбоня распознает вас как ещё одну вкусняшку.

Девчушки потянулись стройным рядком в ту дверь, огибая многоножку по стеночке.

— Ты ушла от ответа про нашу свадьбу, потому что сильно любишь отца? — не унимался Эрик, — тогда давай я расскажу про все его гадости, ты его разлюбишь, и мы пойдём к нему просить разрешения на брак? — дожидаться моего ответа он не стал, побежав следом в гардеробную, — про то, что он злой, ты знаешь. Мм-м… у его всегда всё строго! Многое нельзя. Например, выносить из столовой еду. Мамуличка от этого бесится, — раскрыл он семейные тайны, — ещё… — он замер, разглядывая комнату, полную чужих вещей, — забыл! — ударил он себя рукой по лбу, — тут есть одна хитрость…

Парень подошёл к стене напротив двери и отодвинул висящую на ней картину, открыв мне виды на трещину в стене, сквозь которую был виден чужой глаз. Стоило нам его заметить, как он исчез, запечатавшись, кажется, подобным нашему полотном с рисунком.

— Мамулька поругается, но ты… увидела, какой я хороший? Заметила? — он направился ко мне, чтобы нависнуть вплотную над скрестившей руки мной, — может ещё раз меня обнимешь?

Я толкнула его в грудь рукой, дошагала до стены и залепила щель одной из раскиданных здесь бумажек.

— Погоди, — я нахмурилась, — так её же закрывала картина!

Насупленный от моего отталкивания Эрик основательно струхнул. Я поджала губы и просканировала стену от пола до потолка. Семнадцать. Шпионских. Подглядывалок. Жизнь становилась всё интереснее. Особенно после их закупоривания.

— Отец всё равно хуже! — невероятный выкрик, — у него ни одна из невест за пятьдесят лет не выжила!

Я хмыкнула.

— Сколько лет твоей маме? — картина была взгромождена на прошлое место.

— Шестьдесят восемь.

Я мысленно присвистнула. Весомо.

— Замуж она вышла в восемнадцать? — хитро ухмыльнулась ему.

С качественным таким намёком. Он не понял. Я намекнула прозрачнее:

— Невесты и жены не выживали в тот самый период, когда первой женой была твоя мама?

Он насупился.

— Это всё равно он виноват, — гениальное.

Я пожала плечами.

— В какой-то мере так и есть, — я нашла глазами чемодан под нижней полкой справа, вытянула его на свет Цикловый и открыла, подумав, что отправить в него вещи прошлой владелицы будет правильнее.

Вдруг… захочет забрать. Бедняжка.

— Ты зачем всё сама делаешь? — Эрик наблюдал за тем, как я скидываю тряпочки с полки, — А! Я и забыл, что мамуличка тебе слуг не прислала. Только ты на неё не жалуйся отцу, ладно? Она замечательная, просто… злится на тебя.

Я весело хмыкнула и поинтересовалась:

— Почему уменьшительно-ласкательно? Почему не просто «мама»?

Он сперва завис на секунду, а потом сквасился.

— Она так говорит мне.

Я опешила.

— Что-то вроде «Эрик мамулечку любит»? — передразнила услышанный ранее визгливый тон.

Он весь стал красным пятном. Господи, серьёзно? Что там тогда со старшим сыном⁈

— Ты теперь будешь надо мной смеяться? — он опустил голову и пробурчал что-то нечленораздельное.

Я покачала головой.

— Над тобой — нет, — а вот над свихнувшейся мамашей точно стоит.

Как вообще можно было допустить такое поведение в отношении двадцатипятилетнего сына⁈

— Ты не осуждаешь? — очередной восхищенный вопрос.

— Будешь её слушаться во всём и так называть — никогда не женишься, — честность, хоть и жестокая.

Он повинно кивнул.

— Сменим тему? — предложила ему, — где тут у вас кухня?

Механические манипуляции с чужой одеждой мне надоели быстро, потому я приняла решение заняться этим позже, а сейчас — начать раскладывать свои вещи в основной комнате.

— Куда этот портал? — сунул свой нос в выстроенный мною коридор Цикла Эрик, — это дом твоего рода?

Я покачала головой и, усмехнувшись, посмотрела на тюкнувшегося лбом в барьер парня.

— Это коридор-связка, — я шагнула в переход, добрела до ещё одного шкафа, только побольше, пнула его, заставив сложиться, а затем поволокла в своё новое место обитания, — видишь кучу дверей?

Он кивнул и попытался прорваться туда ещё раз. Я тяжело вздохнула, сделав это максимально демонстративно, и разочаровалась в мужчинах в миллиардный раз. Он даже взгляда на меня не перевёл.

— Пойдём другим путём: Эрик, солнышко, держи шкаф! — я отдала полномочия по переносу ему и воззрилась на ещё пять таких, — я тащу до выхода, а ты — по комнате. Идёт?

Из-за громады высунулась светлая печальная голова, мученически кивнула, а после исчезла вновь.

— Я не смогу открыть у стены — Бурбоня залезет, и мне придется её усыплять. А вдруг у неё дети не кормленные? — мой взгляд упал на снежно-вьюжный угол с гнездом.

Носиков видно не было.

— Сюда? — он дождался моего кивка, — давай я отцу скажу, и он её прибьёт, — заставил он нахмуриться меня, — а что? Ты видела её хвост? А нос? Страшная, кошмар!

Я обиделась.

— Знаешь, у меня тоже хвост и нос, и я страшная! — я подхватила сундук, с гордым видом донесла его до окна и уместила на подоконнике, — но это не повод, чтобы убивать мать чужих детей!

Эрик мою боль решил использовать с пользой:

— Хочешь, я тебя обниму? В знак поддержки, — и даже направился ко мне, однако был развернут за плечи и отправлен в прямо противоположную сторону, — пощупала и ладно, — бурчание.

— Про коридор, — перевела тему я, — двери в нём не открываются — я пробовала. Почему не знаю, но мне кажется, что это как-то связано с тем, что дверь, в которую я вхожу, я могу запереть изнутри, — шкаф номер два со скрипом потянулся за кряхтящей мной, — сюда никто не может войти, кроме меня. И это странно, потому что в Ковене, помимо меня, уйма сильных висталок. Но никто, представляешь? Ни одна! Я изначально подумала, что открыла портал в чей-нибудь дом, а после… фух!

Теперь была его очередь, и я могла минутку отдохнуть.

— Не подходи близко к гнезду, — посоветовала, — я там сама поставлю. Так, о чём я… Потом начала изучать пространство вокруг и добралась до противоположной двери, — я поймала его заинтересованный взгляд, — там Пустота. Неприятная и с кучей слепых проклятых душ. Мы знали, что в ней пусто, и вроде как ничего нет, а это было неправдой. Их там очень много! Будто грязь или… мазут, — я хмыкнула, — только с ним ассоциации. Не отмоешься и будешь вонять ещё долго.

Шкаф с книгами был ровно поставлен к предыдущему. Вышло гармонично. Как и в Сахарном домике. Только не так опрятно, как с кремовыми стенами и спальным гарнитуром. Последний я тырить не стала.

— Это навеяло на меня мысль о том, что через этот коридор перемещается сам Цикл. Или перемещался — я его никогда не встречала, — шаги к очередной громадине, — поэтому назвала его коридором Цикла. Хотелось, правда, что-нибудь вроде «Плакальня» или «Сбегальня», но тётушка Фима не поддержала, и пришлось придумывать что-то строгое.

Я устало опустила руки, радуясь помощи Эрика. Ребёнок и его защита отнимали много сил. Не знаю, как справлялись те, кто не имел моих резервов, но мне стало сложнее тянуть тех, кого я раньше подпитывала уже на второй день. Так или иначе, но случись хоть малейший сдвиг с малышкой, все троглодиты Ковена пойдут в путешествие вселенского масштаба на такой же вселенский хер.

— То есть этот коридор бесполезный? Если ничего не открывается, — лордик будто и не устал.

Везёт, блин. Родись я мужчиной, всё было бы проще. Но мама целенаправленно зачинала себе дочь, игнорируя посылы разума, иерархическую сетку положений Танатоса и мои ещё не рожденные мысли по этому поводу.

— Я в нём скрываюсь, когда припекло, — пожала плечами я, — или психую временами.

— Зачем уходить психовать куда-то? — задал он ключевой вопрос.

Я заранее решила его проигнорировать.

— Хочешь чаю? — спросила я, а на оставшиеся два шкафа мы поглядели синхронно.

— Отец запрещает приносить в комнаты еду, — поджал губы юноша.

Я пожала плечами, приблизилась к одному из сундуков, открыла и прицельно достала две чашечки из набора с паучатами. Тут же нашёлся и чай, и печенье, и даже кипяток в стазисе — я знала собственную лень идти до кухни или посылать кого-то, поэтому держала такой при себе. Единственной проблемой оставался разлитый и в этом месте солидол, оставшийся на донышках липкой маслянистой бякой.

— Дно не щупай, — подала ему кружечку я, — иначе придётся тебя отмывать, а твоя превосходная мамулечка может надавать мне по жопе. Я, конечно, не против, но есть подозрения, что в свои шестьдесят восемь она моим вкусам соответствовать не сможет.

Меня никто не понял. Об этом сообщили его слегка суженные от задумчивости глаза. Почти, как у отца. Только темнее, и цвет на солнце они не меняли.

— Попрошу мамулеч… маму тебя оставить, — выдохнул он, радостно наблюдая за моими манипуляциями с чаем, — вечером пойдёшь к отцу, но до этого будет ужин, и я смогу упросить его отдать тебя мне.

В моей голове осталась только одна мысль после его слов — Виктор никогда не заходит в женскую половину, раз я пойду к нему на консумацию сама. Это было… забавно. Но поправимо.