Создана для меня

ПРОЛОГ

Шамиль

Завожу машину, медленно выезжаю со двора. Ключи квартирантам отдал, обо всём договорился. Жильцы мне понравились. Надеюсь в них не разочароваться. Понимаю, что возможности контролировать их у меня не будет. Оставил дубликат ключей другу и взял с него обещание в случае чего меня подстраховывать.

Прощай, столица! Увы, мне так и не удалось тут реализовать свои планы в полной мере. Но именно здесь я получил очень ценный урок и доказал себе, что я чего-то стою.

Перелистываю очередную страницу своей жизни. Возвращаюсь в родной город. На самом деле, в паспорте местом рождения значится другое место и даже другая страна. Но в памяти о первых годах ничего не осталось, а все мои ранние детские воспоминания связаны уже с чудесным городом у моря.

Я не был дома десять лет. Столько же я не видел отца. Маме тоже поначалу запрещали со мной общаться, и она вынуждена была подчиняться. Но потом она стала искать возможности попасть в столицу в командировку или приехать на конференцию, чтобы хоть ненадолго увидеться. Отец, несмотря на деспотичный характер, никогда не противился профессиональному росту и карьере жены, поэтому не мог запретить эти поездки, хотя и понимал, что она зачастила туда, в первую очередь, ради меня.

Мы встречались с мамой урывками. При мне она бодрилась и никогда не плакала. Но я знал, что происходящее с нашей семьёй для неё – трагедия. Мама всегда была послушной женой, никогда не спорила с мужем и всегда выполняла его просьбы и требования. И когда ей приходилось выбирать между мной и отцом, она отчаянно пыталась найти компромисс. Мама не рассказывала, как отец реагировал на её поездки в столицу. Наказывая меня, он наказал и её. Очень надеюсь, что он был достаточно умён и адекватен, чтобы не усугублять мамины страдания.

Столицу я покидаю со смешанными чувствами. Я приехал сюда семнадцатилетним мальчишкой, изгоем, выброшенным за борт жизни собственным отцом. Если бы я знал тогда, что папа так и не сменит гнев на милость, я бы сломался. Но в душе ещё долго теплилась надежда, что он вот-вот простит меня, нужно только постараться и хорошо себя проявить. Эта надежда давала мне силы не сворачивать с намеченного пути.

С рождения я привык подчиняться отцу, поскольку в нашем окружении так было принято. Его авторитет был неоспорим. Он не был жестоким человеком, никогда не наказывал нас с братом и сестрой. Папа искренне гордился нами, любил, помогал и поддерживал во всём. Он был лучшим отцом на свете! А я был избалованным ребёнком, выросшим в тепличных условиях. И когда я оступился и подставил отца, он впервые не протянул мне руку помощи, а сурово наказал.

Все эти годы я был зол на папу. За то, что не поверил мне. За то, что повёлся на дешёвый развод. За то, что испугался сплетен и общественного мнения. За то, что вычеркнул меня из своей жизни. За то, что не дал второго шанса. За то, что даже спустя столько лет не попытался восстановить со мной контакт.

И вот теперь я еду в родной город, но не возвращаюсь домой. По иронии судьбы, именно здесь мне предложили отличную работу и место в аспирантуре. И я не смог отказаться, поскольку альтернативы у меня не оказалось. Уже через неделю я должен сдать вступительные экзамены и приступить к обязанностям на новом месте.

Глава 1

За десять лет до событий пролога

До конца моего последнего учебного года в школе остаётся всего два месяца. В сентябре я уеду за границу. Вступительные экзамены в университет успешно сданы. Учиться в Европе на врача было моей давней мечтой и главным смыслом жизни, который заставлял меня в буквальном смысле пахать последние годы. Несколько лет активного изучения немецкого языка, дважды в год – каникулы в языковом лагере и тесное общение с носителями, занятия с репетиторами по химии и биологии, победы в олимпиадах разного ранга. Я честно заработал право учиться в одном из лучших университетов Германии. Отец скопил сумму, необходимую мне для покрытия всех расходов, и положил её на специальный счёт. Знаю, для нашей семьи это большие деньги. Но папа очень гордится мной, возлагает на меня большие надежды, и я уверен, что не подведу его.

Это ведь так круто, когда мечты отца и сына совпадают! Не то, что у моего школьного друга Тимура. Он хочет быть моряком, хотел бы поступить в “вышку” [1], но отец вбил себе в голову, что сын должен получить экономическое образование, чтобы в дальнейшем заменить его в семейном бизнесе. Тимур, конечно, может пойти против воли отца. Но у нас такое не принято, да и папа ему ни за что не оплатит обучение в “вышке”, а на бюджет поступить он вряд ли сможет. Придётся ему идти в экономический и тайком вздыхать по морю.

Я же нахожусь практически в шаге от своей мечты. Остаётся закончить учебный год, сдать экзамены и хорошенько повеселиться летом, чтобы в сентябре со спокойной душой окунуться в студенческую жизнь.

Сегодня мы празднуем начало последних в нашей жизни весенних школьных каникул. Тусуемся на даче у Стаса Артёмова в большом особняке на окраине города. У него всегда классные вечеринки, на которые приходит много народу не только с нашей параллели.

Вхожу в дом, окидываю взглядом присутствующих. Узнаю далеко не всех. Возле окна замечаю несколько незнакомых девчонок, причём две из них кажутся неместными, с выраженной восточной внешностью. Возможно они даже из наших, но точнее сказать невозможно. Странно, что родители отпустили их сюда. Всем известно, что вечеринки у Стаса – это рассадник пьянства и разврата. Тут не бывает случайных гостей – все знают, куда идут и что их тут ждёт.

Мои родители очень не одобряют эти тусовки, но я не злоупотребляю, на мои отличные оценки это никак не влияет, а расслабиться иногда бывает полезно. Если бы папа выступал категорически против, он мог бы мне запретить, и я не решился бы ему перечить. Что бы обо мне ни говорили, я чётко знаю, что не имею права опозорить свою семью, а потому даже в самых отчаянных авантюрах стараюсь держать голову холодной и готов отвечать за свои поступки.

Грохочет музыка. В воздухе витает стойкий запах сигаретного дыма. Натыкаюсь на одноклассницу. Она приглашает присоединиться к её компании, делая недвусмысленные намёки. Подмигиваю и делаю вид, что не понял ей призыва. Ищу глазами друзей и продираюсь к ним сквозь толпу извивающихся в танце тел. Парни что-то горячо обсуждают, не обращая внимания на происходящее вокруг. Они так увлечены спором, что даже не сразу реагируют на моё появление.

Выпивки на вечеринке, как обычно, много, но я никогда не напиваюсь до полной отключки, не получаю от этого никакого кайфа. Отец говорит, что мусульманам крепкий алкоголь запрещён, а для меня эти запреты – не пустой звук. Я ограничиваюсь одной стопкой для расслабления, чтобы не чувствовать себя тут белой вороной. Мне этого вполне достаточно.

Музыка стихает, Стас традиционно толкает тост за успешное окончание четверти и приглашает всех повеселиться от души. Часть присутствующих уже вышли из школьного возраста и забыли, что такое четверти и весенние каникулы, но с не меньшим восторгом, чем остальные, воспринимают тост хозяина. Какая разница, в честь чего вечеринка, если можно выпить и круто потусить? Многие уже успели хорошенько заправиться алкоголем, и им просто весело.

После небольшой паузы девочки снова отправляются танцевать, а мальчики догоняются спиртным до нужной кондиции, чтобы к ним присоединиться. Я не большой любитель танцев, а потому остаюсь на месте и с любопытством разглядываю танцующих. Неожиданно возле меня оказывается незнакомая девушка.

- Привет! Я – Лейла. Я тут впервые, почти никого не знаю.

- Шамиль. Твои родители знают, что ты здесь?

Рассматриваю её с интересом. Содержимое выпитой стопки разогревает кровь, и та начинает двигаться быстрее.

- Да. Они не сильно парятся, где я провожу время на каникулах.

Удивлённо вскидываю брови. Как-то это плохо вяжется с тем, к чему я привык. В голове мелькает мысль, что девушка какая-то странная, режет глаза диссонанс. Симпатичная, но одета слишком вызывающе. Среди местных это допускается, а нашим девочкам так одеваться обычно не разрешают, причём старшие зорко следят за этим. Несмотря на то, что мы давно живём вдали от родины, наши семьи стараются соблюдать все традиции, в том числе и в воспитании детей.

Лейла тянет меня танцевать. Я заинтригован ею и не сопротивляюсь. Двигается она красиво и нравится мне всё больше. Её подружка приносит нам выпивку. На мой взгляд, Лейле уже давно стоит остановиться. Да и я уже свою норму принял. Но она быстро опустошает бокал и мне ничего не остаётся, кроме как сделать то же самое. Алкоголь ударяет в голову, появляется лёгкость. Мы танцуем, Лейла касается меня. Чувствую, как по телу бегут мурашки. Несмотря на то, что девушка мне нравится, я понимаю, что она – табу, и стараюсь сдерживать свою заинтересованность.

Глава 2

Утром отец зовёт меня в свой кабинет.

- Шамиль, сядь и послушай меня, – его тон меня пугает, но приходится терпеть.

Я опускаюсь на стул напротив и готовлюсь к казни.

- Мне удалось уговорить семью Лейлы не писать заявление в полицию.

Выдыхаю комок, который мешал мне всю ночь дышать.

- Но мне пришлось отдать им деньги с твоего счёта, – продолжает отец. – А потому учиться за границу ты не поедешь.

- Как? Почему?

Я не готов к такому раскладу! Я столько лет готовился! Папа не может так меня наказать!

- Потому что на твоём счету больше нет денег. Или нужно было позволить этим неадекватам, – презрительно морщится, – засадить тебя за решётку?

- Папа, но я же…

- Это не обсуждается! – отец говорит спокойно, но будто разрезает воздух, и я понимаю, что решение окончательно. – Но это ещё не всё.

Он делает паузу, а я думаю, что мне уже всё равно. Хуже, чем распрощаться с мечтой всей моей жизни, ничего быть не может.

- За позор, который ты навлёк на всю нашу семью, ты будешь сурово наказан!

- Неужели может быть что-то ещё хуже? – пытаюсь огрызнуться.

- После получения аттестата ты покинешь мой дом и уйдёшь на все четыре стороны. Дальше твоя судьба меня не касается. Ты поставил под удар вс семью! Маме и детям, а также другим родственникам я запрещу с тобой общаться и помогать тебе. Возомнил себя взрослым? Вот и докажи, что ты не сопляк! Или твоей взрослости хватает только чтобы девкам в трусы залазить и семью позорить?

Папина угроза кажется неисполнимой. Как это – уйти на все четыре стороны? Куда я пойду? В конце концов, мы живём не в средневековье, в цивилизованном обществе, где принято о детях заботиться и помогать им встать на ноги, даже если они не очень достойны.

В душе у меня теплится надежда, что папа решил меня всего лишь припугнуть, что если я не буду нарываться и хорошо сдам экзамены, то он меня простит. С другой стороны, я отчётливо знаю, что раз он отдал семье Лейлы деньги, предназначенные мне на учёбу, то других у нас нет, а потому университет в Германии мне больше не светит. Но я надеюсь, что папа всё же не исполнит вторую часть своего наказания, не лишит меня своей поддержки, не выгонит из дома и не запретит родным общаться со мной.

Я себя убеждаю, что даже если теперь у нас нет денег на Европу, то врачом можно стать и в этой стране. Уговариваю себя, что это вовсе не конец света. Досадно, обидно, но пережить можно. И я переживу. Мой единственный шанс теперь – поступление в столичный медицинский университет на бюджет и получение стипендии. Мечтаю, что уеду, мне дадут общежитие в столице, я буду стараться учиться – и папа обязательно меня со временем простит.

Осознание этого заставляет меня готовиться к независимому тестированию с утроенной энергией. Мне кажется, что если я попаду в университет, то мои проблемы решатся. Я даже мысли не допускаю, что папа выполнит все свои угрозы и выставит меня из дома без копейки. Всё оставшееся до поступления время я веду себя, как шёлковый. Неоднократно пытаюсь с папой разговаривать, просить прощения. Отец превратился в ледяную глыбу, которую я раз за разом пытаюсь растопить.

Внешнее независимое тестирование я сдаю блестяще. Мама выпрашивает у папы для меня ещё один месяц жизни в родительском доме. Всё время провожу в четырёх стенах. Никаких тусовок и прочих развлекательных мероприятий. По возможности зубрю наперёд программу первого курса. Несмотря на угрозы, я надеюсь, что отец хоть немного будет мне помогать деньгами, но не исключаю вероятности, что мне придётся работать, а потому времени на учёбу будет мало.

Регистрируюсь для поступления в несколько университетов. Ожидаемо, с моими высокими баллами меня принимают в столичный по первому приоритету. В начале августа мне предстоит отвезти в приёмную комиссию документы, затем где-то перекантоваться до начала учебного года и заселения в общежитие. Жизнь, на первый взгляд, налаживается и возвращается в нормальную колею.

Но тут возникает первая проблема. Собственных средств у меня нет – копить особого смысла я никогда не видел, родители выдавали деньги мне небольшими порциями, но регулярно. Обычно я быстро тратил всё, что мне давали. Поэтому у меня нет сбережений ни на билет до столицы, ни на общежитие, ни на жизнь. Даже попав на бюджет, нужно иметь круглую сумму, чтобы покрыть необходимые для студента траты.

Надежды на помощь отца не сбываются – в финансировании он мне категорически отказывает. Более того, исполняет свою угрозу и категорически запрещает близким мне помогать.

На мой взгляд, это нелогично. Не понимаю, чего он добивается. Чтобы я отказался от учёбы и пошёл работать грузчиком? Но почему? Для чего? Я же сам поступил на бюджет в лучший университет страны, не прошу у него оплачивать контракт или дать мне какую-то заоблачную сумму. Я совершенно не готов к такой жестокости с его стороны, мой мозг отказывается верить в то, что это реальность. Не узнаю своего отца, и это дезориентирует.

Времени на поиски денег нет, после оглашения результатов у меня есть лишь неделя на подачу оригиналов документов. Я близок к панике. Наказание кажется мне совершенно несоразмерным моей вине. Более того, я по-прежнему уверен, что отец совершил огромную ошибку, когда не послушал меня и не настоял на осмотре этой девицы врачом. Как минимум, можно было бы значительно сократить сумму откупных, да и не было бы такого позора для нашей семьи. Ведь всё равно не удалось утаить инцидент – и сплетни расползлись по всем родственникам и знакомым.

Глава 3

Ко всем пациентам нашего отделения приходят родственники, иногда даже несколько раз в день. А пожилого мужчину из четвёртой палаты за два дня после операции никто так и не навестил. Он тяжело отходил от наркоза, состояние его улучшалось крайне медленно, но держался он молодцом. Из коротких разговоров с ним я узнал, что он – бывший военный, вдовец. Слышал, как периодически ему звонила дочь, но почему-то до сих пор она к нему ни разу не пришла.

После операции ему необходимо специальное питание. То, что дают в больнице, не походит. Он это понимает, поэтому ничего не ест, только часто просит меня сделать ему сладкий чай. Мне его безумно, невыносимо жаль. Думаю, что случись что-то со мной, я бы так же лежал в одиночестве.

После смены покупаю продукты и готовлю в общежитии ему нехитрую диетическую еду, предварительно выяснив у старшей медсестры, что и как сделать, чтобы ему не навредить. Вечером прихожу в отделение и кормлю его.

Мужчина не сразу соглашается, а потом плачет от благодарности. А я испытываю глубочайшее удовлетворение тем, что смог ему помочь и доставить радость! Оказывается, это особый вид кайфа – помогать нуждающимся.

Как-то само собой получается, что я беру над мужчиной шефство, ухаживаю за ним. Через два дня наконец-то приезжает его дочь Татьяна. Оказывается, она живёт и работает за границей и выбраться к отцу раньше у неё никак не получалось.

Я очень привязался к Василию Степановичу. Даже после приезда дочери я продолжаю навещать его каждый день, независимо от моих дежурств. При выписке его дочь попросила помочь им добраться до дома. А когда мы приехали в квартиру, Татьяна пригласила меня на разговор.

- Я без долгих прелюдий, сразу перейду к сути. Мой отпуск заканчивается, я вынуждена вернуться за границу. Но папа категорически не хочет ехать со мной, а потому я ищу для него сиделку. Характер у папы не сахарный, он тяжело сходится с людьми, а с тобой он успел подружиться, если так можно сказать. Как ты смотришь на то, чтобы поселиться с папой в квартире, присматривать за ним, водить на прогулки, покупать продукты, готовить еду, возить к врачам, делать уколы и следить за приёмом лекарств? В общем, стать для него личным секретарём, сиделкой и поваром в одном лице.

Предложение выглядит довольно заманчиво.

- Что ты с этого будешь иметь? – озвучивает мои сомнения. – Питание за наш счёт. Плюс зарплата, как ты получаешь в больнице.

Учитывая, что я периодически хожу голодным, а через две недели мне предстоит выселиться на два месяца из общежития в никуда, я, конечно, соглашаюсь. Я ещё не знаю, что встреча с Василием Степановичем станет для меня судьбоносной.

Из больницы мне приходится уволиться, поскольку теперь всё моё время подчиняется распорядку дня моего подопечного. Я с трудом выкраиваю возможность посещать университет и готовиться к экзаменам. Но полноценное питание, регулярное пребывание на свежем воздухе и комфортные условия проживания делают своё дело – моя работоспособность заметно повышается. Я постепенно учусь готовить, кручусь как белка в колесе, к вечеру с непривычки буквально валюсь с ног, но при этом неимоверно счастлив.

Месяц за месяцем я привыкаю к новой жизни. Василий Степанович относится ко мне как к родному сыну, между нами устанавливаются очень тёплые отношения. Мне это необходимо как воздух. Я нуждаюсь в старике, а он нуждается во мне. Он постоянно подбадривает меня и по возможности старается чем-то помочь, хотя сам преимущественно лежит. Во время прогулок и долгими зимними вечерами старик рассказывает мне о своей жизни, любви, семье и службе. О том, что такое хорошо и что такое плохо.

С уверенностью могу сказать, что именно он научил меня жить, ставить перед собой цели, идти к ним и достигать. Уметь побеждать и проигрывать. Ценить простые вещи. Слушать и слышать. Заботиться и принимать заботу. Уважать себя и окружающих. Прощать и просить прощения. Благодаря Василию Степановичу я стал совершенно другим человеком.

Следующие 8 лет я провожу, разрываясь между учёбой и своим подопечным. Уход за пожилым больным человеком – это вовсе не лёгкое дело. Периодами он чувствует себя хорошо, мы ежедневно ходим гулять в парк, по вечерам ведём многочасовые беседы о жизни, я успеваю и хозяйственные дела переделать, и учёбу не запускаю. Но когда ему становится хуже или он попадает в больницу, бывает несладко. Приходится выкручиваться, чтобы и старика надолго не оставлять без присмотра, и занятия не пропускать. Подружился с соседкой. За небольшую плату она иногда соглашается посидеть с Василием Степановичем, пока я в университете или иду за продуктами.

Несмотря на очень плотный график, я не живу затворником. Иногда удаётся выбраться на мужские посиделки с друзьями. И девушки тоже периодически случаются. Из-за моего образа жизни длительные отношения с ними у меня не складываются. Времени на ухаживания и свидания катастрофически не хватает, некуда их приводить, не на что развлекать и покупать подарки. Я чувствую, что нравлюсь многим, они часто флиртуют со мной, нередко проявляют инициативу, но быстро теряют интерес, да и я лишь раз за эти годы потерял голову настолько, чтобы завести полноценные отношения.

На пятом курсе я познакомился с Марго – привлекательной девушкой из провинции с большими амбициями. Она была на несколько лет старше меня. После судьбоносного инцидента я подсознательно опасался связываться с малолетками.

С ней было не так, как с другими. Она мне сразу понравилась: красивая, уверенная в себе женщина. Впервые мне захотелось чего-то большего, чем разовая встреча для снятия напряжения. К моему удивлению, Василий Степанович не возражал против появления в квартире женщины, и Марго переехала ко мне. Любил ли я её? Не знаю. Я был очень одинок и отчаянно нуждался в заботе и ласке. А от Марго я получал то тепло, которого мне не хватало все эти годы вдали от семьи.

Глава 4

Интернатуру я прохожу в отделении моей мечты. Мне повезло туда попасть благодаря отличной учёбе. Но чтобы остаться там или устроиться на работу в хирургическое отделение в другой столичной больнице, нужна протекция или большая сумма. Предлагают больницу в райцентре, но как я могу согласиться? Я привязан к Василию Степановичу, а ему становится всё хуже.

Приходится переступать через свои амбиции и идти работать хирургом в поликлинику. Это совсем не то, о чём я мечтал…

Пытаюсь поступить в аспирантуру, но и тут меня настигает неудача – мест, как обычно, меньше, чем желающих, а я, несмотря на отличные оценки, не являюсь приоритетным. Конкурс – даже не лотерея, а отбор более “нужных” претендентов.

Это оказывается для меня ударом ниже пояса. Все мечты об операционной разбиваются вдрызг. Когда-то страдал от того, что не получилось учиться за границей, но тогда у меня была достойная альтернатива в моей стране, а потому я не опустил руки и продолжал карабкаться наверх. Теперь я в тупике, выбраться из которого мне может помочь только чудо.

Заталкиваю свои профессиональные амбиции подальше и просто живу… Не вижу ни единого шанса как-то повлиять на ситуацию. Забота о Василии Степановиче постоянно держит в тонусе и не позволяет раскиснуть. Живу скорее как робот, подгоняемый чувством долга.

Время чудес для меня всё никак не наступает – чёрная полоса продолжается. Вскоре, несмотря на мою заботу и старания врачей, умирает Василий Степанович. Потеря дорогого человека и близкого друга, с которым вместе я прожил много лет, становится для меня настоящей трагедией.

За несколько дней до смерти он, предчувствуя свой уход, начинает прощаться, даёт мне распоряжения на случай смерти. Я стараюсь отвлекать его от таких разговоров, уверяя, что у него всего лишь временное ухудшение состояния. Хотя, конечно, знаю, что времени остаётся мало… Он умирает на моих руках…

Раньше я никогда не видел, как уходят люди. Не верил, что старики могут чувствовать приближение смерти. До последнего надеюсь, что разговоры о скорой кончине – это просто результат плохого самочувствия старика и депрессии, связанной с ним. Но увы, Василий Степанович уходит…

Мечусь как раненый зверь и не нахожу себе места. Растерян, испуган, сломлен… С трудом встряхиваю себя, включаю режим робота и берусь за дело. Я должен отдать последний долг человеку, бывшему для меня на протяжении восьми лет путеводной звездой. Мне приходится взять на себя организацию похорон, потому что Татьяна приезжает только в день кремации.

Вещи я собираю заранее, ещё до её приезда. Начинаю подыскивать себе дешёвое жильё. Понимаю, что квартиру, скорее всего, сразу сдадут или продадут, поэтому навожу порядок и жду хозяйку.

Татьяна приезжает в квартиру через несколько дней после похорон. Тогда-то и случается первое чудо. Она сообщает, что Василий Степанович оформил завещание. И своё имущество он завещал мне в благодарность за то, что я ухаживал за ним и скрасил последние годы жизни. Через полгода я смогу вступить в права наследования…

Так я становлюсь обладателем большой двухкомнатной квартиры в современном доме в престижном районе столицы. Кроме неё, мне также достаётся не новый, но вполне приличный автомобиль.

В моей жизни наконец-то намечается светлая полоса. Ещё в интернатуре я начал заниматься научной работой, написал несколько статей, выступал на конференциях. Работая в поликлинике, я не бросил это занятие, оно помогало мне держать себя в тонусе и не сойти с ума от безнадёги.

Мой доклад на одной из конференций вызывает горячую дискуссию. Задают много вопросов, спорят. В перерыве ко мне подходит профессор Самохин и предлагает писать под его руководством диссертацию, а также приглашает работать в своё отделение. По иронии судьбы, речь идёт о моём родном городе.

Сомневаюсь ли я? Конечно, да. Но реально оценивая свои перспективы, понимаю, что лучше получить опыт и защитить диссертацию в провинции, а затем попытаться штурмовать столицу снова, чем потратить время на работу в столичной поликлинике без особой надежды на что-то большее в будущем.

Квартиру, доставшуюся мне в наследство, я решаю не продавать. Мои амбиции никуда не делись, я уверен, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы со временем вернуться в столицу. Обращаюсь в агентство, они быстро подыскивают квартирантов. Ежемесячная сумма за сдачу квартиры в столицы с лихвой покроет расходы на аренду жилья эконом класса в родном городе.

* * *

Жизнь на новом месте постепенно налаживается. С коллегами мне везёт. Коллектив хирургического отделения принимает меня без негатива. Старожилы с готовностью делятся опытом. Почти с первого дня я начинаю оперировать самостоятельно. А это приносит, кроме морального удовлетворения, и материальное, потому что каждый второй пациент считает своим долгом отблагодарить хирурга.

День за днём я расту в собственных глазах. Моя подростковая самоуверенность напрочь исчезла, когда я был голодным санитаром, драил полы и менял больным памперсы. В дальнейшем она частично восстановилась благодаря общению с Василием Степановичем и моим блестящим успехам в учёбе, но заметно пошатнулась из-за невозможности оперировать после интернатуры. Теперь самоуверенность возвращается, и вместе с ней расправляются плечи, выпрямляется спина и, главное, становится легче дышать.

Омрачают моё приподнятое настроение лишь отношения с родными. В родительский дом меня по-прежнему не приглашают, хотя знают, что я в городе. Отец всё так же не хочет меня видеть. Но есть и позитивные изменения: на запрете маме и брату с сестрой общаться со мной он больше не настаивает.

Глава 5

В назначенное время студенты собираются возле ординаторской. Я замечаю Её сразу. Кажется, я успел обзавестись внутренним локатором, улавливающим Её даже на расстоянии. Мелькает мысль, что, возможно, я хотел бы её взять на практику – проверить, так ли она умна, добросовестна и ответственна, как показалось тогда на конференции. А ещё – чтобы понять для себя, чем она меня так цепляет.

Зову студентов в ординаторскую, провожу инструктаж.

- Гершензон и Карпов, – она поднимет глаза, и я понимаю, что только что назвал её фамилию, – вашим куратором будет профессор Самохин. Но сегодня он занят, и вы будете работать со мной.

Подозреваю, что Дмитрий Палыч отобрал двух отличников не для того, чтобы облегчить себе жизнь, переложив часть работы на практикантов, а чтобы погонять их на практике как следует. Он никогда никому не даёт спуска. Если этих двоих он выделил, значит они имеют реальные шансы стать хорошими врачами.

- Можно записаться к Вам? – спрашивает студентка, стоящая вместе с Ней.

Я не знаю этих студентов и чего от них ожидать. Предпочёл бы взять парня. Возможно, во мне говорят отголоски моего восточного менталитета. Мне кажется, что ярко накрашенные девицы в коротких вульгарных халатиках не совместимы с врачебной деятельностью. Но эту девушку беру. Сам не понимаю, почему. Вероятно, отсутствие вызывающего макияжа и скромная одежда дают надежду на полноценную работу. А может, всё дело в том, что эта девушка вместе Ней?

Коллеги разбирают остальных практикантов. Длинноногие модели пользуются спросом, в итоге распределением все остаются довольны.

- Давайте познакомимся и начнём работать.

- Света Иванова, – представляется девушка, которую я согласился курировать.

- Валерия Гершензон.

Значит, Лера. Красивое имя, как и она сама. Вблизи она оказывается ещё привлекательнее, чем на расстоянии: светлая кожа, выразительные серые глаза и длинные чёрные, слегка вьющиеся волосы. Сегодня они просто собраны в хвост. Заметила, что я её разглядываю, опустила глаза в пол – застеснялась и покраснела. Надо же, и такое бывает?

- Егор Карпов, – я дописываю на листике его имя к указанной Самохиным фамилии.

- Итак, сейчас вы идёте на пост, берёте себе по одной истории болезни новых пациентов из второй и седьмой палат и проводите первичный опрос и осмотр. Затем ко мне для обсуждения.

Весь день практиканты ходят за мной. Постоянно задаю им вопросы, пытаясь нащупать, чего они не знают. Отвечают, и мне это импонирует. Всегда уважал умных студентов, которые понимают, для чего они пришли в университет.

Неоднократно ловлю себя на разглядывании Леры. Сам себе удивляюсь. Сколько ей лет? Чуть старше моей сестры Саны. Не больше двадцати одного – совсем ещё ребёнок. Совершенно не похожа на тех женщин, которым я обычно отдаю предпочтение. Но чудо, как хороша! Стеснительность, тихий голос, отсутствие вызывающего взгляда свидетельствуют о правильном воспитании и добавляют этой девушке определённый шарм. А ещё у неё очаровательная улыбка. Наблюдаю за ней со стороны – с друзьями она много улыбается. Но стоит мне подойти к ним – вмиг становится серьёзной.

На следующий день мы со Светой делаем обход, принимаем нового больного, оформляем документацию. Периодически встречаю в отделении загадочную практикантку Дмитрия Палыча. Меня она не замечает, лишь сухо с утра здоровается. В обед ловлю их со Светой чуть ли не в обнимку на диване в ординаторской. Что-то очень горячо обсуждают полушёпотом и хихикают. Может, она любит девочек?

Мой интерес к Лере не остаётся незамеченным. Когда практикантов отпускают домой, Юрка Шестопал начинает меня подкалывать:

- Приглянулась внучка Векслера? – понятия не имею, кто такой Векслер, и Юрка, кажется, это читает на моём лице. – А, ты же не местный. Профессор Векслер – бывший зав травмой, умер в прошлом году. Не по зубам она тебе, не трать время.

- Да я вообще не по малолеткам, – смеюсь.

А в сознании стреляет мысль, что сегодня уверенности в этом стало заметно меньше, чем вчера. Чем-то эта девочка меня сильно зацепила.

Назавтра мы проводим две плановые операции, на которых присутствуют практиканты. Я ассистирую Самохину. Он – фантастический профи, неимоверная удача для меня учиться у него. В процессе операции профессор время от времени задаёт студентам вопросы. На удивление, в основном они отвечают правильно. Пытаюсь вспомнить себя в их возрасте. Я был одержим учёбой. Несмотря на периодические обострения у Василия Степановича, подработки и домашние заботы, я хорошо учился. Ни одного семестра без стипендии, был практически круглым отличником. Кажется, что это было так давно, в какой-то прошлой жизни…

Наутро студенты в перевязочной помогают обрабатывать и снимать швы. Суточное дежурство у меня выдаётся непростым, хочется поскорее добраться до подушки. Захожу в ординаторскую, чтобы собраться и сбежать домой. Обнаруживаю там Самохина с практикантами – они обсуждают результаты анализов и план лечения. Лера что-то записывает в блокноте. Прощаюсь. Она поднимает голову, и на мгновение мы встречаемся глазами. Девушка тут же опускает взгляд, смущаясь, а я снова залипаю. Что-то в ней есть очень необычное, притягивающее. Но ведь совсем ещё ребёнок! Ловлю себя на мысли, что даже не знаю, как и о чём с ней говорить в неформальной обстановке. Не о работе же!

Глава 6

Лера

– Лерка, а он красавчик. Смуглый, черноволосый, высокий, стройный. Прям арабский шейх. И ты ему явно нравишься, – Света смеётся, когда мы выходим из корпуса больницы.

– Не знаю, я его не рассматривала, – пожимаю плечами. – Интересно, откуда он. Говорит без акцента. Наверное, родители давно здесь живут.

– А глаза чернющие. Горячий мачо! Смотри, украдёт тебя, как кавказскую пленницу.

– Ты как-то определись для начала, шейх он арабский или кавказец. Надо же знать, к чему готовиться, – смеюсь. – Ты же знаешь, что мне такое счастье не надо. Мне и одной неплохо.

Настроение хорошее, хотя разговор с Гаджиевым меня немного напряг. Не люблю, когда меня зовут на свидания, а он ведь именно это имел в виду?

– Это ещё почему? По-прежнему думаешь, что все такие козлы?

– Свет, не напоминай. Все, не все. Какая разница? Сама знаешь, мне надолго отбили охоту на кого-то смотреть. И вообще, мне некогда, учиться надо. Вон, на немецком столько задали – успеть бы сделать домашку. И ещё фильм посмотреть – аудирование у меня хромает, а скоро экзамен. Если хорошо сдам, то пойду сразу на следующий уровень. Что летом ещё делать, как не язык учить? А если провалю, то придётся пересдавать, а новый набор на следующий уровень будет не скоро, потеряю время.

– Ну и зря. Сходила бы на свидание, хоть немного развеялась. Знаю я тебя – целыми днями учишься. Сколько можно? Лето. Живи и радуйся! И опять же, нельзя быть всё время одной. Тебе парень нужен. Как минимум защитить тебя сможет в случае чего. Да и мужские руки в квартире не помешают. Опять же сумки с базара притащить, чтобы ты не надрывалась.

– А кто меня от этого парня защитит, – ты подумала? И не надрываюсь я. Не надо мне сумки с базара таскать. Я уж лучше сама буду, чем снова на такого урода нарвусь.

– Ну почему сразу нарвёшься на урода? Недаром говорят, что бомба в одну воронку дважды не падает. Так что следующий у тебя точно будет принц на белом коне, который увезёт тебя в сказку.

– Света, не надо мне принца. Я их всех теперь боюсь. Как вспомню…

– А ты не вспоминай, не надо. Живи сегодня и думай о завтра. Как по мне, то хирург этот – супер. Красавец и, кстати, не слишком наглый, без этих дешёвых понтов.

– Он взрослый мужчина! Зачем ему проблемная малолетка? У него взрослые потребности. Что я ему могу предложить?

– Если бы ему нужен был только секс, то он бы не тебя звал на свидание, а Лизу или Олю. А он Лизку как отшил – видела?

– Та ну. Нормальный парень разве будет отшивать девушку при всех?

– А нормальная девушка будет так вешаться на парня?

– Света, ну схожу я с ним на свидание. Один раз, два, три. А потом он меня в постель потащит. Всё равно придётся помахать ему ручкой. Так что даже и начинать не стоит. Давай лучше как-нибудь вдвоём в кино сходим?

– Лера, не говори ерунды. Дай себе шанс. А если он тебе понравится? Вдруг он окажется нормальным? Речь ведь идёт только о том, чтобы просто сходить на свидание. Если не понравится, то больше вы с ним не увидитесь. Чего ты боишься? Почему ты никому не даёшь даже шанса попробовать? Не нравится, что Гаджиев взрослый, так попробуй встречаться с Егором. Я же вижу, как он на тебя смотрит.

– Ты ведь знаешь, что я боюсь. Боюсь, что всё повторится. И никто, никто не придёт мне на помощь! Вспомни, Левин сначала долго был нормальным, как красиво ухаживал за мной. Сколько ванили мне в уши заливал! А потом в него словно бес вселился. Где гарантия, что такой же бес не вселится в любого другого, когда я расслаблюсь и потеряю бдительность?

– Лера, давай попробуем рассуждать здраво. Да, Гаджиев – горячий взрослый мужчина. Явно не из тех, кто будет месяцами ходить с девушкой за ручку и блюсти целибат до свадьбы. Но такие мужчины не насилуют женщин. Они, как минимум, умеют уговаривать. Даже есть он склонит тебя к сексу, то это будет по твоему желанию и, скорее всего, тебе понравится и захочется продолжения. Что в этом плохого? Или ты и вправду планируешь хранить невинность до свадьбы? – хмыкает.

– Может и планирую. И не вижу в этом ничего плохого!

– Ой, да, я забыла, ты ж у нас барышня из позапрошлого столетия, – смеётся.

– И что тут смешного?

– Когда ты влюбишься в мужчину, то сама проявишь инициативу, вот увидишь. Потому что любовь – это не только тут, – показывает на голову, – и тут, – показывает на область сердца. – Но и намного ниже. И когда бабочки в животе отплясывают вальс, а внутренности скручивает в узел от желания близости с любимым, то все старомодные принципы уходят на второй план. Просто Левина ты не любила. Или маленькая ещё была.

Пожимаю плечами. Что я могу ответить? Не помню я никаких бабочек. От моих отношений с Левиным, остались лишь мучающие меня по ночам кошмары и страх, что всё может повториться с любым другим парнем. Но тогда дедушка был жив, он за меня любого готов был порвать. Если бы не он, я не знаю, как бы оправилась.

Дедушки нет уже больше полугода. Я научилась жить одна, но всё равно постоянно всего боюсь и никому не доверяю. Свете повезло – они с Пашей из одного посёлка, знакомы и встречаются уже очень долго. Он за неё горой. С таким надёжным парнем, конечно, не страшно. Но где найти другого такого?

Глава 7

Лера

Вечером получаю сообщение с расписанием сеансов. Выбираю тот, что на восемнадцать часов. Пишу сообщение в ответ. Сразу звонит телефон.

– Я заеду за тобой во вторник в семнадцать, хорошо?

Соглашаюсь.

Весь вечер не нахожу себе места – волнуюсь, правильно ли поступила, что согласилась пойти с ним в кино, ещё и номер свой дала. В итоге уговариваю себя, что ничего страшного нет в одном свидании в людном месте. Фильм этот я очень хотела посмотреть, так что всё нормально.

Ночью мне снится бабушка. Содержание сна не запоминаю. Но просыпаюсь в хорошем настроении с ощущением чего-то очень приятного и радостного.

На практике мы со Светой попали к одному куратору, задания нам дают на двоих. Подруга весь день нашёптывает мне наставления перед встречей, учит уму-разуму. Меня это забавляет. Разве ж я маленькая? Я столько раз бегала на свидания. И в кино ходила с мальчиками. Знаю я, как себя вести, если руки не будет распускать (а он же не будет, раз обещал?).

Понимаю, что мне нужно усмирить своих демонов, побороть страх. Рано или поздно мне ведь придётся с кем-то встречаться, а потом выйти замуж. Пусть это свидание станет лёгкой тренировкой, своего рода терапией.

Во вторник надеваю джинсы и футболку. Так я себя чувствую более защищённой, чем в платье. Не крашусь, только губы слегка выделяю блеском. Гаджиев приезжает за мной чуть раньше времени. Я замечаю его машину из окна. Стоит ждёт меня с букетом в руках. Выжидаю немного, помня, что женщина не должна приходить на свидание вовремя, и спускаюсь.

– Здравствуй, Лера, – протягивает мне цветы.

– Здравствуйте, Шамиль Халидович. Спасибо, очень красивые.

Открывает передо мной дверь, ждёт, пока я сяду. Обходит машину, занимает водительское место.

– Может, положим пока цветы на заднее сидение?

Я киваю и отдаю ему букет. Чувствую себя не в своей тарелке. Плохо понимаю, как с ним себя вести. Все парни, с которыми я раньше общалась, были студентами. Максимум – на несколько лет старше. Видимо, он чувствует эту неловкость, потому что говорит:

– Лера, мы не в больнице. И у нас с тобой вообще-то свидание. Пожалуйста, обращайся ко мне просто Шамиль и на "ты". Я ещё не совсем старый.

Это вполне логично, но не так просто. Он, конечно, мне не преподаватель, но практически куратор. Трудно переступить через субординацию.

– А сколько Вам лет? То есть… тебе, – не уверена, что такие вопросы стоит задавать взрослым мужчинам на первом свидании, но очень уж хочется узнать…

– Двадцать восемь. Я на семь лет тебя старше. Тебе ведь двадцать один?

– Двадцать, – поправляю почти на автомате.

– Тебя пугает, что я старше тебя?

– Немного.

Вру. На самом деле, очень пугает. Как и вообще сам факт свидания с ним. Но я держусь. Обещала же себе и Свете, что справлюсь.

– Я не спросил, где ты любишь сидеть. Купил билеты на своё усмотрение в самой серединке.

Киваю.

– Поп-корн?

Мотаю головой: не хочу. Не нравится мне традиция есть в кинотеатре.

– Пить будешь что-то?

– Воду слабо газированную.

Нервничаю. Но фильм оправдывает мои ожидания. Смеюсь от души. Гаджиев слово держит, не касается меня. И я расслабляюсь. Из кинотеатра выхожу с улыбкой на лице.

– Ты голодная?

– Нет. Разве что мороженое съела бы.

Ещё не стемнело, значит, можно немного задержаться.

Сидим в кафе. Мороженое давно съедено. Но мы не торопимся уходить. Шамиль рассказывает курьёзы из своей студенческой жизни. Я смеюсь. С ним, оказывается, может быть легко и интересно. А в больнице он казался мне таким серьёзным и строгим.

В полдесятого, как и обещал, завозит меня домой. Всё хорошо. Я уже совсем не нервничаю.

– Лера, когда мы увидимся снова? – Шамиль удерживает меня за руку, когда я собираюсь выбраться из машины.

– Ты же говорил про одно свидание? – делаю удивлённое выражение лица, но улыбаюсь.

Он, кажется, начинает мне нравиться. Может, Света права, и стоит попробовать?

– А теперь прошу ещё одно.

Колеблюсь. Боюсь втягиваться в отношения. Я не готова, слишком мало времени прошло. Ещё очень свежи в памяти воспоминания того ужаса. У меня нет никого, кто в случае чего сможет меня защитить или хотя бы просто поддержать. И не у кого просить совета. Светка не считается. У них с Пашей всё просто и понятно, вряд ли она знает толк в сложностях. А что мне сейчас ответить? Как поступить? Если сразу соглашусь, то подумает, что я доступная, и решит, что можно меня тащить в постель. А если откажусь, то вдруг больше не предложит?

– Я не знаю, когда буду свободна, – пытаюсь выторговать время на размышления и самокопание.

– Я позвоню тебе завтра? Может, ты уже будешь знать свои планы. А заодно подумай, куда бы ты хотела сходить.

Глава 8

Лера

Мы ходим в кино, гуляем в парке, по центру города или набережной. Всегда в оживлённых местах. Люди вокруг представляются мне подушкой безопасности, которая позволяет не нервничать и получить удовольствие от общения с ним. Шамиль держит своё слово и не распускает руки. На втором свидании, когда мы гуляли вдоль моря, взял меня за руку. На удивление, меня это совсем не испугало. Кажется, всё идёт именно так и должно быть.

Начинается август. Жарко даже по вечерам. Мы видимся каждый вечер, когда Шамиль не дежурит. Просто ходим, держась за руки.

Мы часто приходим на скалистый пляж. Люблю это место. В детстве мы неоднократно бывали тут с дедом. Приезжали рано утром, пробирались по скалам подальше в море. Дед устраивался на большом камне и ловил бычков, а я загорала и читала книги.

Лезем с Шамилем с камня на камень. Добираемся до того самого дедушкиного камня. Он, будто страхуя меня от падения, обнимает и прижимает к себе. Чувствую, как его подбородок касается моих волос. Так и стоим некоторое время. Мне совсем не хочется его отталкивать. Кажется, я его уже не боюсь.

Через время возвращаемся на берег. Спрыгиваю на песок. Шамиль подхватывает меня за талию. Инстинктивно мои руки оказываются у него на плечах. На мгновение замираем. Глаза в глаза. Так близко. Ещё ближе. Он слегка касается губами моих губ. Целует. Замираю, прикрываю глаза, отвечаю. Проводит языком по моим губам. Я подаюсь к нему, приоткрываю рот, впускаю его к себе. Земля качается. Сердце выпрыгивает из груди. Я много раз целовалась раньше. Но никогда не испытывала таких ощущений. Плавлюсь. Хочется, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось.

Кажется, ноги перестают меня держать. Когда наконец отрываемся друг от друга, Шамиль поддерживает, чтобы не упала. Идём вдоль берега. Рука Шамиля – у меня на талии. Периодически мы останавливаемся и целуемся. Голова кружится. Это очень похоже на безумие…

– Расскажи мне о себе и своей родине. Твоя семья давно тут живёт? Ты говоришь совсем без акцента, – наконец решаюсь расспросить его о том, откуда он и как тут оказался.

– Мой отец приехал сюда ещё при Союзе учиться в медицинском институте. Дед был врачом, его старший сын, тоже врач, учился в Москве. Папа в детстве был очень дружен с двоюродным братом Илиасом. Того направили на учёбу сюда в какой-то технический институт, и мой отец поехал с ним за компанию. Они вместе снимали квартиру, параллельно с учёбой пытались заниматься каким-то бизнесом. В стране тогда как раз активно развивались кооперативы и появилась возможность легально зарабатывать.

Когда хозяева квартиры, которую они арендовали, уезжали в Израиль, папа с братом выкупили её у них и прописались, поэтому после развала Союза автоматически получили тут гражданство. Папа окончил институт, поехал домой, женился на маме, родился я. Но началась война. Отец, недолго думая, взял семью и вернулся сюда. Ему как раз предложили тут место в аспирантуре, всё как-то устроилось. Мама институт заканчивала уже здесь. Фактически я и не помню своей жизни на родине, я был слишком мал. Но хорошо помню, как мы потом летом приезжали туда. А ты? Твоя семья здесь всегда жила?

– Мамина – да. Папа из другого города, он приехал сюда учиться в университете, был старше мамы на один курс. Они познакомились сразу, как она поступила, начали встречаться. Через год родилась я. Маме тогда всего восемнадцать было. Ещё через два года они развелись. Папа уехал с родителями в Израиль, даже институт не окончил, доучивался там. Сейчас он – успешный врач. Когда мне было пять, мама вышла замуж и уехала с новым мужем в столицу. А я осталась тут с бабушкой и дедушкой.

– Почему же никто из родителей не забрал тебя к себе?

– Не знаю. Мама уже была беременна моим братом, ей было бы трудно обо мне заботиться, тем более, что мне скоро надо было идти в школу – первый класс, уроки, кружки и всё такое. Её новый муж, как я понимаю, не был в восторге от перспективы повесить себе на шею падчерицу. Они жили с его родителями, так что меня некуда было забирать. А папа тогда служил в израильской армии, ему тем более было не до меня. Я так скучала по ним, завидовала одноклассникам из-за того, что у них были родители! А потом как-то привыкла. И в университет в столицу не поехала поступать, хотя мама звала к ним жить, а баллы у меня были высокие – я бы прошла на бюджет. Но бабушка тогда уже болела, и я решила, что должна остаться здесь и ухаживать за ней.

– Жалеешь?

– Что в столицу не поехала? Нет. Хорошим врачом можно и здесь стать. Не могу сказать, что я совсем не амбициозная, скорее наоборот. Но просто так уж сложилось. Жить в общежитии меня бы дед не отпустил, а с мамой – не уверена, что мне было бы комфортно.

– А я всегда мечтал учиться в Европе. Даже поступил в университет в Германии. Но… в последний момент не оказалось денег, так я и попал в столицу.

Август в разгаре. Шамиль очень много работает, поскольку часть врачей в отпуске. Но когда он свободен, по вечерам мы обязательно гуляем. Он меня старше, но с ним так легко, как будто мы ровесники и знакомы всю жизнь. Ещё недавно было невозможно даже представить себя, встречающуюся с таким красивым взрослым мужчиной. Иногда замечаю, как заинтересованно поглядывают на него женщины. И горжусь, что рядом с ним я, что именно со мной он проводит всё своё свободное время. Происходящее между нами кажется полным безумием. Целый день я жду встречи с ним. Думать ни о чём не могу – только о нём. Сердце колотится, как будто хочет выпрыгнуть из груди. Дышать трудно. А в те дни, когда он занят, места себе не нахожу – так тоскливо.

Глава 9

Шамиль

Судьба определённо насмехается надо мной. Сначала подкинула мне девочку из религиозной семьи, которая оказалась шлюхой и аферисткой, испортившей всю мою жизнь. А теперь – Леру. Она такая красавица, что дух захватывает. Сложена как богиня: высокая, но не тощая, как модели, и не полная, с тонкой талией и очень притягательными округлостями в нужных местах. Я вижу, как на неё реагируют мужчины. Как она могла до сих пор остаться девственницей? При этом она уже почти год живёт одна, её никто из старших не контролирует! Мир сошёл с ума?

Я был уверен, что все девушки теряют невинность ещё в школе. Ну максимум в восемнадцать лет. А ей двадцать! Даже почти двадцать один. Я и предположить не мог, что такое возможно. Кажется, я сильно её напугал. Чёрт, совсем крышу сорвало.

У меня очень давно не было девственниц. Не могу сказать, что для меня это имело какое-то значение. Но сейчас перспектива быть у Леры первым неимоверно заводит. Только, увы, хорошо понимаю, что до того, как это произойдёт, мне придётся подождать. Её вчерашняя реакция говорит о том, что пока она настроена меня динамить. Хорошо, если не очень долго. Я ведь буду ждать столько, сколько ей потребуется? Я пообещал. Только где взять столько выдержки?

На следующий день вечером заезжаю к Лере. Немного волнуюсь, не накрутила ли себе чего за время, что мы не виделись. Выходит, целую её. Насторожена. Чувствую между нами стену.

– Поехали кататься на аттракционы?

Предложение возникает у меня неожиданно. Но мне кажется, что это может помочь Лере расслабиться. Интуитивно ощущаю, что сейчас ей будет комфортнее общаться со мной на людях с минимальным телесным контактом. Улыбается. Угадал!

Даже не ожидал, что детские развлечения вызовут у неё столько восторга и эмоций. Надо бы запомнить на будущее, что ей тут понравилось. Завершаем свидание мороженым в Лерином любимом кафе. Моя малышка расслабилась, нам снова хорошо вместе, как будто не было вчерашнего инцидента.

Мы всегда встречаемся по вечерам. Днём я на работе или отсыпаюсь после дежурства. Знаю, что они со Светой часто с утра ходят на пляж. И мне, естественно, очень хотелось бы составить им компанию. Как маньяк, мечтаю увидеть её в купальнике. Но она меня с собой не берёт, каждый раз придумывая какие-то отговорки. Я – не дурак, понимаю, что она меня просто динамит. А вчера вдруг согласилась. То ли аргументы закончились, то ли и вправду сдалась. Предвкушаю!

Заезжаю по дороге сначала за Светой и её парнем Пашей. На лето они домой не уехали – не отпускают с работы. Как я понял, Света из небогатой семьи, родители живут в райцентре, помогают ей только домашними продуктами. С первого курса она работает, но учится хорошо и получает стипендию, что непросто. Сам проходил через это, а потому очень уважаю Лерину подругу. Света и Лера – из разных миров. Но в то же время, в чём-то очень похожи. Держатся друг за друга как двойняшки.

Лера в широкополой шляпе. Выглядит потрясающе. Девчонки выходят из раздевалки – и я от неожиданности "теряю челюсть". Лера в очень закрытом цельном купальнике, отороченном какой-то оборкой, похожей на юбку. Всё, что я могу разглядеть, – это её стройные ножки. Это, конечно, не буркини, которые носят на море некоторые мусульманки, но однозначно идеальный купальник для девушки мусульманина. Вокруг девицы в купальниках, которые почти ничего не прикрывают, но моё чудо выглядит гораздо сексуальнее их всех. И я отчётливо чувствую, как правильно поступил, надев широкие шорты вместо облегающих плавок. А ещё меня начинает терзать ревность, когда я ловлю мужские взгляды, облизывающие мою малышку. Оказывается, я – жуткий собственник. Не помню, чтобы когда-то так дико ревновал Марго или кого-то ещё.

На пляже мы проводим не больше двух часов. Девочки заявляют, что боятся сгореть, и предлагают подняться на склоны в тень. У меня смуглая кожа, я на солнце не сгораю. Но им и вправду хватит солнечных ванн, даже с учётом того, что в воде мы сидели больше, чем загорали на берегу.

Расстилаем подстилки в тени. Достаём еду, перекусываем. Через время Света с Пашей уходят искать мороженное и оставляют нас одних.

Мы с Лерой на одной подстилке. Так близко. Наши губы встречаются, тела сплетаются. Прижимаю ей к себе за талию. Рука гладит спину, бочок, скользит к груди. Никакого поролона, сквозь купальник чувствую горошину соска.

– Шамиль, пожалуйста, ты обещал.

– Я обещал, что у нас с тобой не будет секса, пока ты сама не захочешь. Про то, что я не буду ласкать твою грудь, речи не было.

Наглею и тяну лямку купальника вниз, пытаюсь оголить грудь.

– Не надо, – перехватывает мою руку, чтобы помешать.

– Лерочка, покажи мне себя, пожалуйста.

Чувствую, что дрожит. Боится? Я держу себя в руках, хотя удаётся мне это с большим трудом. И я не решаюсь форсировать события. Обхватываю грудь поверх купальника. Она такая ладная, будто специально вылеплена под мою ладонь. В голове уже шумит. Перекатываю сосок между пальцев, ловлю Лерину реакцию. Она не сопротивляется, хотя напряглась.

– Лерочка, не бойся. Тут люди кругом. Я контролирую себя. Расслабься.

Целуемся как одержимые. Вжимаюсь в неё эрекцией, считываю её реакцию.

– Чувствуешь, что ты со мной делаешь?

– Шамиль, не надо, пожалуйста.

Глава 10

Лера

Шамиль часто заезжает за мной после занятий, когда не дежурит. Девчонки наверняка завидуют, шепчутся у меня за спиной. Стараюсь не обращать внимания, хотя всё равно нервничаю из-за этих сплетен. Сегодня было очень обидно. Услышала, как Лиза Воробьёва, глядя на Шамиля, стоящего напротив входа, прошептала подружкам:

– Опять старший Гаджиев за нашей Снежной королевой приехал. Она, небось, раскатала губу, что он на ней женится. Но вот увидите, не будет этого. Такие парни с нашими девочками только трахаются, а женятся на своих. Наверняка родители ему уже подобрали невесту и вовсю к свадьбе готовятся.

Слушать такое противно. Но меня тоже начинают одолевать сомнения. Мы встречаемся уже почти три месяца, а Шамиль ещё ни разу не заговаривал о совместных планах на будущее. Слишком мало времени мы вместе? А может, это из-за того, что я до сих пор не решилась на близость с ним? Но как я могу решиться, если не уверена, что он не бросит меня после этого?

Вчера он пригласил меня к себе на ужин. Я снова отказалась. Не могу я, боюсь, что он не сможет сдержаться. Он такой горячий! А я не уверена, что смогу согласиться. И что тогда будет? А если он начнёт настаивать? Кто в случае чего сможет прийти мне на помощь?

Прошлое не отпускает. Ненавижу Левина! Сколько времени уже прошло, а страх никуда не уходит. И по ночам иногда просыпаюсь в холодном поту, когда мне снова и снова снится всё тот же кошмар. Как теперь перебороть себя?

Бабье лето закончилось. Моросит дождь. Думала, что мы, как обычно, пойдём к морю, но погода противная. Ветер, холодно. Сидим в машине.

– Лер, ну не хочешь ко мне – пригласи меня к себе. Зайдём в кофейню, пирожных твоих любимых возьмём, выпьем чаю, фильм какой-то посмотрим. Не сидеть же весь вечер из-за дождя в машине.

– Пойдём лучше в кино.

– Идём. Но тебе не кажется, что ты перегибаешь? Не надоело? Почему мы не можем проводить время вместе в тепле и нормальных условиях? К чему этот экстрим? Неужели ты меня до сих пор боишься? Смахивает на паранойю.

Вижу, что Шамиль злится. Тянусь к нему, обнимаю, целую, он мне отвечает.

– Не сердись, пожалуйста. Мне нужно время, чтобы договориться со своими тараканами.

Наверное, я должна ему всё рассказать о своих страхах и откуда они взялись. Но я никак не могу набраться мужества для этого. Вдруг он после этого меня бросит?

– Так может, я как-то тебе помогу? – вздыхает. – Ладно, идём в кино.

Покупаем билеты на первый попавшийся фильм в последний ряд и полтора часа, не отрываясь друг от друга, целуемся. Шамиль забирается мне под свитер и гладит живот. Его ласки сводят с ума. Бабочки внутри танцуют лезгинку. Его рука скользит выше и дотрагивается до плотного бюстгальтера. Пытается пробраться под него, но неудобно, оттянуть его не получается.

– Этот твой лифчик – секретное оружие, чтобы я к груди не мог подобраться? Выкинь его, я тебе новый куплю, удобный, – ворчит мне на ушко.

В такие моменты я готова ему сдаться и забыть обо всех своих страхах. Но потом в зале включается свет, мы двигаемся к выходу – и меня снова охватывают сомнения, я понимаю, что не смогу. Пока не пойму, что у нас всё серьёзно, – не смогу. А Шамиль молчит. Знаю, неполных три месяца – это ещё не срок для серьёзных решений. И не хочется торопить события. Потому пока беру себе ещё немного времени для раздумий.

Выходим из кино, идём в кафе пить чай с пирожными.

– Лера, хочешь я расскажу тебе о своих тараканах? Может быть, когда-нибудь ты захочешь поделиться своими.

– А у тебя есть тараканы? Никогда бы не подумала. Ты такой позитивный и уверенный в себе.

– Думаю, тараканы есть у всех. А у меня даже не таракан, а тараканище.

Удивляюсь. Разве у такого шикарного мужчины могут быть в голове эти вредные насекомые?

– Я – изгой.

– Как это?

– Вот так. Когда-то, незадолго до окончания школы я оступился. На одной пьяной вечеринке переспал с девушкой из наших. А для нас это – табу. Наших девочек, особенно в религиозных семьях, с детства воспитывают, что ни один мужчина не должен касаться их до свадьбы. Ну а мальчики об этом знают, а потому держат себя в руках.

Ничего себе! Кажется, у меня на лице сейчас отобразился неприкрытый ужас. Шамиль кажется таким выдержанным и серьёзным, что мне трудно поверить, что когда-то он мог быть другим.

– Для отца это был жуткий позор, пришлось заплатить много денег, чтобы её семья не поднимала скандал и не заявила на меня в полицию.

– Но ты ведь её не насильно? Она была согласна?

– Конечно, согласна. Более того, фактически это была её инициатива. И ещё, я уверен, что всё было подстроено, чтобы подставить меня и развести отца на деньги. Мне сказала, что ей уже есть восемнадцать, а отец потом кричал, что она – несовершеннолетняя. В общем, мутная была история.

– Как это?

– Не знаю. Я точно не был у неё первым, я бы почувствовал. И крови на простыни сначала не было, она, вернее, краска или что-то вроде того, появилась позже. Когда это случилось – я не заметил, поскольку меня в тот момент бил её отец. Понимаешь, это разная степень вины – просто переспать с женщиной-мусульманкой, и лишить девушку невинности. Поэтому всё было подстроено так, что я её якобы обесчестил.