Спящий дракон

Глава 4. Snowed under with work

Станция подключения стояла в самом сердце холодного пятна, и моя утренняя подготовка к поездке вызвала у Хотена нервный смех. Я пожала плечами и продолжила наматывать шаль на поясницу. Это он тут горячий парень, рискнувший спуститься в шахту без шерстяных гамаш, а я, пожалуй, пас.

Согласно порядку выездных проверок, с утра мне полагалось заехать в бюро, чтобы отметиться на вахте, забрать проект станции подключения и встретиться с сопровождающим из числа уполномоченных лиц: вывозить документацию единолично инженеры не имели права. Я ожидала увидеть кого-нибудь из "старожилов" местного участка — младшего сына капитана Волкова или городового Квитуна; но, разумеется, кому могла выпасть поездка в самую холодную точку Временного городка, как не Найдену Лому?

Мне показалось, что найденыш как-то напрягся, увидев вместо Любови Казимировны меня, но заговорил он как ни в чем не бывало.

— Не смейся, — попросил он вместо приветствия. — Я единственный в участке остался без напарника и на патрулирование не гожусь, пока не найдут замену. А вот в сопровождающие меня выписали за милую душу, и да, грелку я уже примотал заранее.

На этой благой вести я не выдержала и пренебрегла первой рекомендацией, чуть не выронив бесценную папку с чертежами.

— Капитан прознал-таки про Велиславу? — предположила я, так и не справившись со смехом.

Найден развел руками, но комментировать свою личную жизнь не стал (как и интересоваться, откуда я о ней узнала) и дисциплинированно сопроводил меня до служебных автосаней. Ошалевший взгляд вахтера, явно не разделившего мою радость при виде порядочника с неповторимым украшением через половину рожи, мы предпочли дружно проигнорировать.

Охранник на воротах станции подключения тоже рассматривал Найдена как на редкость подозрительную личность — даже погоны городового низшего оклада не успокоили его мятущуюся душу, и найденышу пришлось предъявлять удостоверение, невзирая на то, что в пропуск были вписаны два человека, и никаких сомнений в том, кто из нас кто, быть не могло.

— Все нормально, — сказал найденыш в ответ на мое недовольное ворчание, пока я парковалась на специально отведенной площадке. — Я бы скорее насторожился, если б он меня не перепроверил. Я ведь и правда произвожу впечатление милого домашнего мальчика, только когда валяюсь в отключке, — ехидно добавил он. — Иначе шиш бы ты меня подобрала!

Я собралась было возразить, хоть для этого и пришлось притормозить и повернуться к пассажирскому креслу, но быстро растеряла все аргументы.

Слишком загорелая для жителя Временного городка кожа, искривленная шрамом усмешка, темная вчерашняя щетина, еще больше подчеркивающая увечье, и тяжелый взгляд орехово-карих, как у кочевников из-за Серого хребта, глаз. И что-то в позе — напружиненной, настороженной, словно он в любой момент готов броситься…

Мне стало не по себе.

Тем вечером, когда я его подобрала, он и впрямь производил совершенно другое впечатление. Тогда из-под слишком легкой шапки выбивались темные пряди, припорошенные инеем, а ресницы казались белыми; переохлаждение живо сравняло его цветом со старожилами, а уж поза… ну какая там поза может быть у оглушенного человека, валяющегося в сугробе?

Да и потом, когда он перебудил весь дом, отдавив Тайке лапу. Сидел, растерянный, весь в бинтах, и слушал Беримира, судорожно соображая, где и как оказался. Когда вымаливал у собаки прощение, отдавая ей лакомые кусочки из собственной тарелки. И когда замкнутый, вечно напряженный Беримир вдруг стал называть его Найдом и запросто выпрашивать для него грелку, хотя до сих пор всегда старался выдерживать со мной вежливую дистанцию, чтобы не расстраивать Ведану…

— Где вообще твой инстинкт самосохранения, Тиша? — задумчиво поинтересовался Найд, словно мог слышать мои мысли, и вылез из автосаней, не дожидаясь ответа.

И правильно. Вряд ли он был бы адекватным.

На станции нам предсказуемо не обрадовались. Персоналу было выгоднее, если бы виноватым признали проектное бюро, — а какой им интерес в том, что инженер лазит по отсекам и выискивает недочеты и ошибки?

Сопровождающий из числа работников станции, назвавшийся Дареном, сначала хмурился и огрызался на любую обращенную к нему реплику. Но не прошло и четверти часа, как они с Найденом поотстали, обмениваясь разными версиями теорий о сущности магии и истории ее появления. Я только пожала плечами (ну, Найден же, чему тут удивляться-то?) и пошла дальше вдоль аккуратного ряда основного оборудования.

Никаких несоответствий проекту я не видела. Станцию собирали педантично и основательно. При правильном обслуживании она должна была простоять не меньше гарантийных тридцати лет. Но возле каждой запорной арматуры и правда ощущалось заметное понижение температуры. Посомневавшись, я все-таки стянула варежку и протянула руку — от редуктора тянуло таким холодом, что прикасаться уже что-то не хотелось.

— Не трогайте! — опомнился сопровождающий, отвлекшись спора о теории спящих драконов, и в три прыжка догнал меня. — Это же для ремонта счетчиков, а при работе линии должно быть полностью открыто! — и тотчас стушевался, вспомнив, кому это рассказывает.

— Я знаю, — немилосердно подтвердила я, поспешно натягивая варежку. Говорить получалось с трудом: лицо замерзло, но разматывать шарф с шеи, чтобы прикрыть физиономию, я не рисковала. В блоке с основным оборудованием в принципе бывает холодно, но неисправные задвижки делали ситуацию невыносимой.

— Кажется, ты ей льстишь, — со смешком заметил Найден, тоже догнав нас. — Чтобы сдвинуть эту махину, нужно быть… гм… — теперь стушевался он.

Я снова пожала плечами.

Да, чтобы сдвинуть редуктор задвижки диаметром в мой рост, нужно быть как минимум не моего роста. А в идеале — не моего пола и не моей профессии. Но стесняться этого я определенно не собиралась.

— Я ее не сдвину, но технически Дарен прав, — справедливости ради заметила я. — Доступ к арматуре получают после аттестации на оперативника, которой у меня нет. Прошу прощения, я не собиралась ничего трогать. Просто хотела понять, насколько все плохо. Раз уж не могу понять почему…

И как у Хотена так легко получается находить нарушения?

— То есть с нашей стороны все в порядке? — воспрял духом сопровождающий.

— До сих пор было, — я с намеком посмотрела дальше, на следующую секцию регулировки давления, до которой еще не добралась. Но она все равно "после себя", и на предыдущие по ходу задвижки влиять не должна… — И еще я хотела бы взглянуть на протоколы испытаний и паспорта задвижек. Если можно, снять копию. В бюро планируется провести совещание и проверку всей документации.

— Включая проектную? — дотошно уточнил Дарен.

Кажется, он участвовал в сборке лично.

— И ее тоже, разумеется, — подтвердила я. — Распорядитесь насчет протоколов и паспортов? Не хотелось бы терять время, здесь очень холодно, — и, обреченно вздохнув, отошла на пару шагов, чтобы сделать снимок первой на моей памяти безукоризненно собранной станции подключения.

Дарен кивнул и взялся за рацию и вроде как заговорил — я видела, как двигаются его губы, но почему-то ничего не слышала.

И пять мучительно долгих секунд раздумывала, чем это может быть вызвано.

Сам Дарен соображал быстрее. Таких тугодумов, как я, в оперативники не брали… но это мало на что повлияло.

Сопровождающий успел мгновенно побелеть, махнуть рукой в сторону эвакуационного выхода и даже сделать несколько шагов. Я не успела и этого — но наконец-то вспомнила, что газообразная магия прозрачна и перестает проводить звук, как только ее концентрация достигает девяноста процентов от критической. В животе тотчас заворочался холодный ком — как будто вокруг холода было мало — а колени предательски подогнулись.

До ближайшего эвакуационного выхода было ровно двенадцать метров. Как положено.

Быстрее всех, как выяснилось, соображал Найден. Только он своевременно допер, что ни до какого выхода никто из нас не добежит. Зато окна в подобных отсеках относятся к легкосбрасываемым конструкциям…

А всякие хилые проектировщицы — к легковыбрасываемым.

Окно, на мое счастье, тоже сделали по проекту, из тонкого морозостойкого пластика, который высадился целиком, не повредив ни раму, ни меня. Испугалась я запоздало, только в тот момент, когда внезапно обнаружила, что падаю с высоты третьего этажа, а за спиной у меня — магия, которой достаточно, чтобы взять и…

Додумать я тоже не успела. Позади была не только магия, но еще и Найден — значительно более тяжелый, чем я, и выпрыгнувший в том же направлении. От удара в спину я предсказуемо завизжала, но найденыш, судя по реакции, ничего не услышал — или орал громче, а не услышали мы оба.

Роскошный пушистый сугроб приближался с угрожающей скоростью. Я закрыла руками лицо и зажмурилась, и потому пропустила тот момент, когда в спину вцепившегося в меня Найдена врезался кто-то еще и добавил нам ускорения. От удара о снег из меня вышибло весь воздух, и приземлившийся сверху найденыш ситуацию не облегчал ни капельки, да и ругался как черт.

Болели локти, отшибленные колени и живот. Но все это отлично чувствовало, что сугроб — ужасно холодный, а Найден сверху — теплый, и, значит, все было не так плохо, как могло бы…

— Чертежи! — охнула я.

— Тиша, — глухо окликнул найденыш. — Сможешь прокопаться вперед и вылезти из-под меня?

— А сам слезть ты не можешь? — поинтересовалась я, вмиг оценив всю двусмысленность нашего положения.

— Не могу, — ровным голосом подтвердил Найден. — Вылезешь? Сугроб должен быть рыхлый, судя по тому, как мягко мы приземлились.

— Это, по-твоему, было мягко?! — от возмущения я взбрыкнула и с визгом съехала по сугробу, с неожиданной легкостью выскользнув из-под найденыша.

И уже снизу оценила, почему так вышло.

Из выбитых окон станции подключения во все стороны вырастали неподвижные полупрозрачные облака размахом в целый блок. При низком давлении и высокой концентрации магия кристаллизовалась — но вживую я это видела впервые.

А Найден на самом деле не упал в сугроб, а художественно висел на вмороженных в лед форменных сапогах и парке.

И, выходит, в конце в спины нам врезался отнюдь не Дарен…

— Выбраться сможешь? — запоздало холодея от ужаса, спросила я.

Найденыш повозился, заглянул куда-то себе за спину и обреченно признался:

— Нет. Нужен топор.

— Подожди, я позову на помощь! — пообещала я и со всех ног припустила к основному корпусу.

Откуда почему-то никто не бежал навстречу…

А мое триумфальное появление в дверях отвлекло охранника, как раз подходившего к окну. Оперативный персонал как ни в чем не бывало порхал по площадке у нас над головами, подготавливаясь к сборке дублирующей подстанции.

— У вас что, сигнализация не сработала? — ошарашенно поинтересовалась я, узрев эту идиллию.

— Нет, а что вы натворили? — поинтересовался охранник и как раз рассмотрел — что.

Но позволить ему преспокойно стоять в ступоре я не могла.

— Топор есть?

— Сами себе голову снесете? — любезно уточнил охранник, не отрывая взгляда от магического льда.

Каким чудом я сдержала порыв снести голову ему — и сама не поняла. Но даже сумела коротко и, что вовсе не лезло ни в какие ворота, цензурно объяснить, зачем мне понадобился топор и почему неплохо бы дать мне его немедленно.

Охранник прищурился, рассматривая темную фигурку на краю ледяного облака, и ровным голосом скомандовал:

— Возьми топор в пожарном щитке. Я сбегаю за стремянкой.

Притащить стремянку и впрямь оказалось более чем здравой идеей. Сугроб был слишком рыхлым, чтобы влезть по нему наверх и еще и размахивать там топором. А так — поднятая суматоха привлекла несколько оперативников, и теперь один придерживал стремянку, а второй, отчего-то побелев сильнее Найда, орудовал примотанным к лому топором.

Чтобы не чувствовать себя совсем бесполезной, я повисла на переговорнике, упрашивая Беримира явиться лично или хотя бы прислать Болеслава. Или кто там еще помнит, что делать без диагноста? И порядочников вызвать, все равно им отчет о происшествии составлять…

Беримир, что характерно, даже не удивился и приехал на месторождение аккурат к тому моменту, когда окончательно посиневший Найден наконец-то грохнулся в сугроб. Врач задумчиво оценил масштабы "облака" и так и оставшиеся в ледяном плену форменные сапоги и парку и тотчас принялся командовать. Оперативники вняли: трое бросились осматривать станцию подключения в поисках Дарена, двое полезли в сугроб вынимать Найда, а еще один безапелляционно увел меня в тесную комнатку отдыха в основном здании и вручил кружку с чем-то горячим и почти безвкусным.

Я покорно отпила, обжигаясь, благодарно покивала своему сопровождающему и снова достала переговорник, но набрать нужный номер так и не рискнула.

Хотен и так был не в восторге от моей работы. Он мечтал возвращаться из командировок в теплый, уютный дом, где его ждет любимая женщина и, может быть, ребенок — или двое-трое. То, что его "любимая женщина" от такой перспективы предпочитала удирать в сорокаградусные морозные пятна, воспринимал чуть ли не как личное оскорбление и смирился только на втором месторождении. После сегодняшнего ни о каких компромиссах речи точно уже не пойдет.

С экрана на меня смотрела выпускная фотография: одногруппник Хотена забавы ради снял, как он звонит мне после получения свидетельства о распределении. Гордый собой, широко улыбающийся, непередаваемо смешной в студенческой форме, не рассчитанной на такой размах плеч.

Когда он дозвонился в тот день, я уже паковала чемоданы. Инженеров распределяли раньше…

Я заблокировала экран, поднялась на ноги и попросила проводить меня к герою дня.

Лучше б сидела и названивала Хотену.

Найда за неимением вариантов утащили в мужскую раздевалку. На входе в нее какой-то оперативник откачивал обморочную женщину в халате лаборанта и на меня откровенно вызверился, заявив, что еще одна кисейная барышня тут лишняя, поскольку он первую в себя привести не успел.

Это он зря. У меня сердце в пятки ушло. До какой степени Найден должен был обморозиться, чтобы одним своим видом отправить в отключку аттестованную сотрудницу Временного городка?..

Уже не интересуясь мнением оперативного персонала и наличием оного в раздевалке, я распахнула дверь и решительно шагнула внутрь.

— Кто там еще? — и не обернулся Беримир. — Надеюсь, хоть ты-то можешь подать мне тампон? — и, неудобно скрючившись над лежащим спиной кверху на узкой скамейке найденышем, чем-то сочно чвякнул.

Найден взвыл и тут же заткнулся, стиснув зубы.

— Терпи, — назидательно посоветовал врач. — Вспомнил бы не о топоре, а о газовой горелке — целее был бы, — и протянул назад руку, так и не соизволив обернуться.

Я огляделась, нашла взглядом щипцы и быстро сунула ему тампон, смоченный в спирте. Найден взвыл повторно. Я все-таки рискнула присмотреться и чуть не взвыла из солидарности.

Мне-то казалось, что, падая, он за меня хватался с перепугу, инстинктивно, в надежде замедлить падение. Но это тоже оказался тонкий расчет: найденыш закрывал меня собой от первых кристаллизовавшихся льдинок, пулями вылетающих из выбитых окон. А в конце — от тонких "шипов" по краю ледяного облака; похоже, это их перерубали топором, чтобы он смог вылезти из собственной парки…

Одежда, кучей сваленная у скамейки, вся окрасилась в один и тот же цвет. Обнаженное тело на скамейке было на пару тонов посветлее. Беримир орудовал всем, что оказалось под рукой, вытаскивая из него нетающие магические льдинки и обломки шипов.

Кажется, из меня вырвался-таки какой-то нечленораздельный звук, потому что врач повернулся ко мне с обреченно-выжидательными выражением на лице и, похоже, приготовился ловить еще одно обморочное тело. Осознав это, я молча сглотнула и, натянув перчатки, приготовила следующий тампон.

В моем присутствии выть Найден постеснялся и только с шипением выпустил воздух сквозь сжатые зубы.

— Ну, герой, — безнадежно вздохнула я и полила спиртом еще один тампон.

— Зато ты действительно вытаскиваешь меня из сугроба раз в пару недель, — блеснул остроумием найденыш и тут же уткнулся лицом в скамью, пережидая особо живодерскую операцию по выниманию крупного шипа из мягкого места.

"Шить придется", — поняла я и с сочувствием посмотрела на Беримира. Как давно он последний раз делал швы вручную? Поди, боится больше пациента…

— Технически — это была не я, а местный персонал, — справедливости ради отметила я. — Как ты вообще додумался выброситься в окно? Даже оперативник попытался добежать до выхода…

— И как, успел? — спросил Найд у скамейки и, не выдержав, адресовал ей же пространный пассаж о морозах, магии и способах ее кристаллизации.

Я промолчала. Судя по тому, что Дарена до сих пор не притащили под светлые очи врача, — перед этим оперативника предстояло вырубить изо льда.

— Я просто вспомнил, что было на патрулировании, — доверительно признался Найден, не дождавшись ответа и сделав выводы. — Несколько секунд тишины, а потом эта дрянь твердеет и в объеме увеличивается, как… — тут Беримир добрался до несговорчивого осколка, и твердая фаза магии получила совершенно непристойный эпитет, мало соответствующий реальному положению вещей. — Подумал, что и я-то до двери не добегу, а про тебя и говорить нечего. А при падении из окна третьего этажа шансов выжить все-таки побольше, чем в ледяной глыбе… повезло, что внизу был сугроб. Не то, боюсь, ты бы мне послужила демпфером… у-у-у!!

— Все, — флегматично проинформировал его Беримир, со звоном отправив последний осколок в ведро. — Вот теперь будет больно. Ратиш, там кто-то из химцеха нашел у себя иголку… ага, ее. Давай-ка ее в спирт вместе с ниткой.

Найден обернулся через плечо, скривился и обреченно уткнулся обратно лицом в скамейку. А я сделала вид, что меня вовсе не тошнит.

На выходе из раздевалки нас караулил зеленый, в тон форменной парке, Владислав Волков-младший. Я кивнула ему вместо приветствия и привалилась к стене. Беримир удивленно обернулся, но, рассмотрев на свету мою физиономию, понимающе хмыкнул и достал переговорник — отчитаться начальству и узнать, не освободились ли места в стационаре.

— Как Найд? — Владислав, наученный горьким опытом, в раздевалку уже не заглядывал.

Беримир как раз вдохновлено рассказывал трубке что-то про попытки шить прямой иглой и только отмахнулся, так что отвечать пришлось мне:

— Переохлаждение и заштопанная спина. И выйти не в чем, верхняя одежда вморожена в место происшествия, а остальную срезать пришлось… — я бесславно сползла вниз по стене.

И с какого перепугу спасение дам в беде превозносят как романтический подвиг? В двух стежках на заднице и семи — на спине точно не было ничего романтичного. Кроме цвета ниток, разве что: у слабонервной сотрудницы химцеха нашлись только розовые. Но и те после использования предсказуемо стали бурыми.

А уж спасенная дама и вовсе мечтала провалиться сквозь землю.

Съездила, мать, на задвижки глянуть!

— Везунчик, — неуверенно улыбнулся Владислав и закурил.

Я скептически глянула на него снизу вверх.

— Время смерти Дарена Куца — десять двадцать три, — сообщил он. — Поэтому Найд — все равно везунчик. И ты тоже, хоть тебе пока так и не кажется.

— Поговорю со следователем — вообще в обратном уверюсь, — пробурчала я, передернувшись.

— Что, уже начала? Ну, уверяться в обратном? — хмыкнул Волков-младший. — А то ты с ним уже говоришь.

— А… с повышением? — вяло улыбнулась я, уходя от ответа.

Снизу погон вид не было, а выходя из раздевалки, думала я вообще о другом.

Владислав безразлично кивнул и затянулся.

— Сигнализация не сработала, — сказала я ему. — А пока сигнализация молчит, аварийная вентиляция не работает… не знаю, что именно накрылось, то ли датчик загазованности, то ли сама сигналка. Я только и успела, что перепугаться вусмерть.

— Уже второй случай спонтанной кристаллизации за последний месяц, — констатировал Владислав. — Ревизионная комиссия тут все носами перероет.

Я покосилась за окно, где из блока со станцией подключения по-прежнему распускались полупрозрачные облака магического льда, и поймала себя на неуместном желании жениться на Хотене и отправить его в безопасный и теплый Штильград. Пусть себе сидит дома с ребенком (да хоть с тремя!), чем рыть носом магическое месторождение…

Но тут мне, как и ему раньше, оставалось только смириться.

— Стационар — под завязку, — сообщил нам Беримир, на ходу засовывая переговорник в карман штанов. — Героя дня и то деть некуда. Кто вообще вместимость больниц рассчитывает?!

— Технологический отдел, — машинально ответила я на риторический вопрос. — Но расчет, сам понимаешь, ведется для общего случая… куда теперь этого героя дня? Он же сам и сесть-то не сможет, пока швы не снимут…

— Почему? — флегматично пожал плечами врач. — Сможет, но ему это очень не понравится. Да и заживать дольше будет. Может, к Велиславе? В общежитии у него холод собачий…

— Черт! Я же на работу не позвонила! — охнула я и потянулась за переговорником.

Малушу Путиславовну и Любовь Казимировну ждал большо-о-ой сюрприз…

Вместо послеполуденного совещания я угодила в участок, где добросовестно натерла себе мозоль на языке. Владислав, попав под надзор старших чинов, повел беседу по всем правилам, то и дело возвращаясь к уже обсужденным фактам и другими словами задавая старые вопросы. Вряд ли он надеялся поймать меня на оговорках и несоответствиях — скорее просто следовал букве инструкции. Да и ничего особо полезного я ему поведать не могла. Тем не менее, отцепиться от меня его сумел заставить только Хотен Верещагин собственной персоной, явившийся в участок ближе к вечеру.

При виде его хмурой физиономии я неожиданно поймала себя на малодушном порыве остаться среди порядочников. Утешало только одно: обоих Волковых перекосило так, будто они предпочли бы мерзнуть на станции подключения, нежели общаться с недовольным ревизором третьего чина.

— Вечер добрый, — изрек Хотен, напрочь игнорируя то, что с его появлением вечер, и без того не слишком радостный, окончательно перестал быть добрым. — Могу я ознакомиться с докладом?

Будучи при исполнении, он не мог позволить себе никаких проявлений привязанности — и, кажется, это бесило его не меньше, чем то, что я ему так и не позвонила. А расхлебывать дурное настроение товарища ревизора предстояло капитану Волкову, и он уже косился на меня как на врага народа.

Как будто не добровольно натаскивал сыночка вести допросы на моем примере!

— Никак нет, товарищ ревизор, — отрапортовал капитан. — Доклад еще не готов. Опрашиваем свидетелей.

Учитывая, что один из ключевых свидетелей сейчас должен был лежать заштопанной задницей кверху у Велиславы дома, опрос грозил затянуться.

— До завтра уложитесь? — неожиданно по-человечески поинтересовался Хотен и, не выдержав, подошел и положил руку мне на плечо.

Я вздрогнула: похоже, товарищ ревизор не поленился лично облазить станцию подключения, и руки у него были ледяные.

— Так точно, — с облегчением кивнул капитан Волков.

А Хотен не преминул усложнить ему задачу, безапелляционно забрав второго ключевого свидетеля прямо из-под носа у разочарованного следователя, вынужденного заткнуть бездонную бочку своих вопросов. С одной стороны, я была даже благодарна. С другой…

— Ратиша, я, помнится, лично покупал тебе переговорник.

А я его сменила. Аккурат перед поездкой на третье месторождение: он таки приказал долго жить.

— Почему ты мне не позвонила?!

Да, Хотен не Беримир, он укоризненно молчать не будет. Даже когда по-хорошему следовало бы.

Вместо этого товарищ ревизор прочитает целую лекцию на тему способов сохранения нервных клеток своим близким и будет отвратительно прав в каждом слове. Остановится, конечно же, только когда я все-таки не выдержу и разревусь. Но так и не сообразит, что лекцию стоило не только читать, но и принять к сведению, поскольку у его близких нервы тоже не казенные. А дом встретит меня темными окнами, голодным собачьим скулежом, полупустым холодильником и выстывшей за день буржуйкой…

Справедливости ради, мне хватило терпения выслушать нравоучения, хоть они и заняли большую часть дороги, извиниться (Хотен ведь действительно переживал!) — и разревелась я, только увидев холодную темноту в климатическом куполе.

Я не хотела домой. Но там была Тайка, и я, раздраженно хлюпнув носом на ревизора, отмахнулась от его неловких утешений и пошла кормить собаку. И растапливать печь: купол с морозами уже не справлялся. И, наверное, готовить что-то на ужин…

Домик Велиславы подмигивал золотистым светом в окнах. Я вытерла лицо варежкой и отвернулась, отпихивая Тайку обратно в свой купол.

Нужно будет завернуть к герою дня. Я так и не сказала ему "спасибо".

Мой домик постепенно оживал: наполнялся шагами, дыханием, потрескиванием дров в печке, пропитывался теплом. Последнее особенно радовало Тайку, и она, презрев свой собачий компанейский долг, бросила меня одну на кухне, чтобы по-барски разлечься на диване возле буржуйки. Обычно я ее оттуда сгоняла, но сегодня не стала.

Поступок, совершенно неправильный с точки зрения дрессировки, но удивительнейшим образом умиротворяющий. Пару недель назад на этом диване спал Найден, и мне отчего-то было приятно видеть, что место не пустует.

Хотен зашел на кухню только раз, явно собираясь продолжить разговор, но успел только ненадолго отвлечь меня от плиты и прижать к себе, прежде чем убежал на пронзительную трель переговорника. Теперь, похоже, аврал намечался у него — и товарищ ревизор почти на час повис на трубке. Я уже доставала из духовки кекс с сухофруктами, когда он наконец сдался и смирился с неизбежным.

— Мне нужно вернуться на месторождение, — вздохнул он, прислонившись к дверному косяку, и скрестил руки на груди. — Ты как?

— Уже успокоилась, — соврала я. — Езжай. Со мной все будет в порядке.

Увы, к числу отрицательных черт Хотена относилась невозможная привычка видеть меня насквозь, и ревизор только с крайне скептическим видом склонил голову к плечу.

— Загляну к Велиславе, — сказала я ему. — Как раз и кекс пригодится.

Хотен недовольно прищурился, но кивнул и отпустил меня с миром.