Спящий дракон

Глава 8. Fell at the first hurdle

Тощего ревизора младшего чина звали Лют, и ему поручили дело о попытке незаконного подключения к магистральному магопроводу. Имя ему не подходило абсолютно: он оказался смешливым, легким на подъем и совершенно неконфликтным.

А вот профессию он себе выбрал по душе. Не было щели, куда он не попытался бы сунуть нос. Если бы это касалось исключительно работы, я бы прониклась уважением к его чувству долга.

Увы, любопытство ревизора было врожденной чертой, а не профдеформацией.

— Господин начальник ядом изошел на какого-то Найдена, — известил меня Лют, проворно залез под магопровод с толщиномером и уже оттуда спросил: — Ты действительно ушла из-за него? Нет, здесь уже тоже все в пароизоляции, на диво шустрые монтажники попались…

— Не из-за него, — коротко отозвалась я. — Будем вызывать, чтобы изоляцию сняли?

Ревизор вынырнул с другой стороны и прошелся вдоль магопровода. Задумчиво пощупал пароизоляцию, попробовал расшатать крепления — не получилось.

— Будем, — решил он. — Неспроста же его так спешно заизолировали! Кстати, а пароизоляцию не должны были покрыть предохранительным слоем? И из-за чего ты тогда решила бросить господина начальника?

Я адресовала траншее утомленный взгляд. В этом духе Лют расспрашивал меня с самого утра. Донести до него мысль, что мне неловко обсуждать подобные темы с едва знакомым человеком, я попыталась еще в проектном бюро. Попытка провалилась. К моменту выхода из архива Лют как-то незаметно перешел на «ты» и мимоходом разузнал историю появления в моем доме Тайки. На фоне непрекращающихся и не связанных между собой вопросов едва не прошла еще и попытка выпросить у меня номер Велиславы, но тут я вовремя опомнилась.

Захочет — сама даст. И номер, и от ворот поворот.

— Нет, предохранительным слоем закрывают только если покровный — металлический.

— А здесь его вообще нет, — обличительно констатировал ревизор. — Так из-за чего?

— Позвонишь начальнику участка?

Лют беззлобно фыркнул и повис на трубке. Кажется, переговоры он завершал, уже зная всю подноготную несчастного начальника, потому что я успела поколебаться, залезть-таки в траншею, замерить внушительную дыру в трубе, сделать ее снимок и сообразить, что выбраться отсюда будет значительно сложнее, чем мне показалось вначале.

— Будет здесь с монтажниками через четверть часа, — сообщил мне Лют и спрятал руки в карманы — греть. — Подождем наверху? Холод собачий, кто ж так изолирует…

— Я, — покаялась я и отодвинулась подальше от магопровода.

После таких сообщений возмущающиеся обычно либо тушевались, либо сразу открыто шли на конфликт, пытаясь донести до проектировщика, какой же он негодяй — удумал тоже, всесоюзные нормы соблюдать вместо того, чтобы к людям прислушиваться! Но Лют только вздохнул:

— Да знаю я, что ты. Это так, крик души… наподобие того, что у меня напрашивается в связи с тем, что глава комиссии норовит всем глотки перегрызть. Из-за чего ты его…

— Вопросов много задавал.

— А ты вообще многовато ершишься для женщины, которая сама отсюда не вылезет, — беззлобно хмыкнул Лют, легко подпрыгивая и подтягиваясь.

— Вот видишь, сплошные недостатки, — притворно вздохнула я, цепляясь за протянутую руку. — Разве я достойна быть рядом с господином главой?

— А с Найденом? Кто это, кстати?

Чтоб я знала. Кто он, где он…

— Парень Велиславы, — мстительно сообщила я.

На этом моменте подмерзшему ревизору полагалось утратить надежду и неуместно оптимистичный настрой, но Лют вместо этого только хитро прищурился, почти сомкнув покрытые инеем ресницы:

— Если Велиславы, то почему Хотен на него так взъелся?

Хороший вопрос. Потому что в день приезда Хотена я сорвалась с грелкой наперевес в шахтерское общежитие? Потому что Найден был рядом, когда нужно? Потому что у него всегда находилась идиотская байка на любой случай жизни, и я пересказывала их Хотену, чтобы не съезжать на обсуждение работы?

…потому что с ним было легко. Потому, что он никогда не пытался слепить из меня кого-то другого и всегда принимал такой, какая я есть.

Видел ли это Хотен?

Черт, да на что я надеялась? Уж кто-кто, а Хотен — видел. Насквозь.

— Не знаю. Не оттого ли Найден пропал? — ляпнула я и сама испугалась своих слов.

Хотен отводил мне в своей жизни куда более значительную роль, чем я заслуживала. Но никогда не терял головы. С ней он был слишком дружен.

Правда же?

— А он пропал? — насторожился Лют, разом растеряв весь свой легкомысленный смешливый шарм.

— Не видела его уже несколько дней.

Я рассчитывала отделаться одной фразой. Но от мысли, что, возможно, никогда уже не усядусь у велиславиной буржуйки слушать его дурацкие байки, меня продрал холод — куда страшнее того, что подступал снаружи, сочась из заизолированного магопровода.

— Он спас меня во время прорыва на станции подключения. Закрыл собой… черт, да у него вся спина была в лоскуты! Не мог он сам уйти…

Лют слушал внимательно и серьезно. Кажется, только университетские курсы психологии удерживали его от того, чтобы достать блокнот и начать конспектировать показания.

На его худом смешливом лице типичное каменное выражение профессиональной ищейки, взявшей след, выглядело чуждо и страшно.

Проектное бюро снова стояло на ушах: на месторождении № 2 зафиксировали большие скачки давления, а под самой Горницей на поверхность вышли сразу два новых морозных пятна — еще неясно, то ли это одна огромная циста, то ли там действительно спит драконья семейная пара. Всеобщий первоначальный шок мы с Лютом пропустили, дожидаясь монтажников, и застали уже стадию кумушкиных сплетен. Я этого добра предостаточно наслушалась и в прошлый раз, а потому только закатила глаза и ушла докладывать Малуше Путиславовне, что накладкой на магопровод мы не отделаемся. Лют помахал мне ручкой и зацепился языками с кем-то в секретариате.

Я подозревала, что к вечеру сплетни обретут небывалую экзотичность.

Малуша Путиславовна со всех сторон осмотрела голограмму дыры, похожей на зубчатую корону, съехавшую набок, и печально вздохнула. Да, это не маленький свищ, и кусок трубы пойдет под замену.

— Подготовь спецификацию, пусть сметы делают, — скомандовала начальница.

Я радостно кивнула и запустила свой голограф. Но работы хватило ровно на полчаса — и то потому, что я посеяла файл с расчетом толщины изоляции.

А без занятия в голову лезла такая ересь, что в сравнении с ней сплетни красавиц из секретариата тянули на кандидатскую диссертацию.

Давление в Первом месторождении упало, а в остальных — скакнуло. Если Второе еще отделалось скачками давления в семь бар, то Третье могло похвастаться рекордным числом прорывов, а перспективные Четвертое и Пятое вообще ухитрились продавить слой земли толщиной в два с половиной километра — три месяца назад, когда решалось, где добыть еще магии, их даже рассматривать не стали из-за дикой глубины залегания! А теперь вот — полюбуйтесь…

Что, если это как-то связано? Что-то случилось с Первым драконом, а остальные это почуяли?

Но они спят. Какова вероятность почуять что-то из цисты? Что вообще творится в голове у многотонной ящерицы после тысяч лет сна?

И точно ли я хочу об этом знать?

Я мысленно назвала себя дурой и снова закопалась в учебники.

Возвращение Велиславы совпало с приездом обещанных специалистов по магологии, и половина проектного бюро повисла в архиве, наслаждаясь общением с новыми лицами. Я же лишний раз подтвердила славу замкнутой буки и удрала в конструкторский отдел.

Велислава паковала вещи. Мы провели здесь чуть больше месяца, но она успела изрядно обрасти барахлом. Две кружки: одна из дома, вторая — подаренная кем-то из молодых коллег, с огромной розой на боку, ни разу не использованная; россыпь ракушек у голографа — у любого, кто уезжал в отпуск, подруга просила именно такой сувенир; рядок подмерзших кактусов; несколько свитеров, теплый шарф, гетры, запасная обувь…

И целый гербарий из засушенных цветов. Велислава была весьма эффектной женщиной, открытой и общительной — но таскать букеты от поклонников домой объяснимо не рисковала. Единственное, чему было дозволено попасться на глаза капитану Волкову, — это деревянный браслет, подаренный Найденом.

Что ж, кажется, найденыш тоже слился, несмотря на все возложенные на него надежды.

— Увольняешься? — спросила я очевидное.

Велислава развела руками.

— Папа заставил. Мы все уезжаем, только Влад уперся. Говорит, что продавать полдома ради выплаты неустойки — фокус не для тридцатитрехлетних мужиков, которые вообще-то надеются жениться.

— Ничего, капитан его перебодает, — уверенно отозвалась я.

Подруга адресовала мне задумчивый взгляд, опершись на полупустую коробку.

— А ты почему решила остаться? Хотен, между прочим, мне звонил и просил тебя вразумить. Вразумляю: бери пример с мудрых людей, а не с моего братца. Для женитьбы ты еще слишком молода.

— Вот и я так думаю, — проворчала я, отводя взгляд.

Велислава замерла на мгновение, а потом недоверчиво уточнила:

— Хотен сделал тебе предложение?

Начальница конструкторского отдела, не удержавшись, метнула на меня любопытный взгляд поверх голограммы бокса для станции подключения. Я устало вздохнула.

Кажется, Велислава была единственной, кто еще не посудачил на эту тему.

— Сделал, — призналась я.

А она дала мне еще один повод любить ее без памяти.

— Ну, что ж, тогда я сделала все, что в моих силах, чтобы тебя вразумить, — постановила она и натянуто улыбнулась. — Поможешь мне утрамбовать свитера? Кстати, о свитерах, ты не видела Найда?

— Нет, — вздохнула я и принялась заново перекладывать свитера. — Пожалуй, еще день — и я воспользуюсь тем, что Влад остался, и подам заявление о пропаже. Куда этот чудик мог подеваться со всеми его швами? Беримир к нему не заходил…

— Может, в стационаре снял? — неуверенно предположила Велислава, перестав улыбаться. — Хотя вообще было бы очень мило с его стороны хотя бы оставить записку. Предыдущие два моих парня после беседы с папой и Владом так и сделали. И почему мне так везет на трусов, а, Ратиш?

Я скептически взглянула на нее поверх коробки.

— Это крик души или ты действительно желаешь спросить совета у женщины, которая состояла в длительных отношениях два раза, и оба — неудачно?

— Ну, с Беримиром ты хотя бы дружишь, — вздохнула она.

— Потому что это Беримир, — я пожала плечами. — Он флегматичный и рассудительный, и, по его же собственному признанию, от отношений, завязавшихся в старшей школе, в принципе не ждал любви до гроба. Как и я.

С Хотеном номер не пройдет. Однозначно не тот типаж, чтобы спокойно общаться с бывшими. Кому еще он мог позвонить, чтобы меня «вразумили»?

И куда, в самом деле, запропастился Найден?

Вот уж где не тот типаж, чтобы втихаря удрать от девушки, неосмотрительно пообщавшись с ее родителями. Мне скорее верилось в то, что при желании он смог бы уболтать капитана на свадьбу хоть на следующий день… но не стал. Неудивительно: еще меньше ветреный найденыш походил на ту породу, которая норовит, как Хотен, расписать совместный быт и число будущих детей на третьей неделе знакомства.

— Не делай такое жалостливое лицо, — попросила Велислава. — От отношений, завязавшихся на лыжах вместо волокуши, я тем более не ждала любви до гроба.

— Мудро с твоей стороны, — признала я.

Мудрость, увы, крайне редко равняется счастью.

Вечером мне позвонила встревоженная мама. Связь из-за тотальной прослушки внешних линий была неважной, постоянно прерывалась — а то и выдавала отголоски параллельных разговоров; но я все же сумела уловить, что в поисках людей, способных меня вразумить, Хотен добрался и до моих родителей.

Увы, просчитался и во второй раз. Маме серьезный ревизор нравился, что правда, то правда, но в случае любой размолвки она без единого сомнения вставала на мою сторону. Ее волновало только одно: не нужна ли мне моральная поддержка после разрыва.

Я решила, что нужна, но не настолько, чтобы потом она понадобилась самой маме, и историю расставания пересказала максимально сжато — как раз хватило, чтобы за беседой дойти от бюро до дома. Там я увидела свет в окнах Велиславы и остановленную строительную технику и быстро свернула разговор.

Волковы уехали еще днем. Домик и купол Велиславы должны были транспортировать в ее родной город только после досмотра, но смена уже закончилась, и в участке должны были оставаться только дежурные. Кто же, в таком случае, пренебрег указом о запрете на магприборы и зажег свет?

Едва не выронив переговорник, я бегом поднялась по ступенькам в купол Велиславы.

— Найден?.. — и замерла.

Лют оторвался от какого-то пятнышка на террасе, видимого только в зловещем синеватом свете специализированной лампы, и сурово уставился на меня.

— Что, рабочий день уже закончился? — сухо поинтересовался он, щелкнув выключателем лампы.

Пятнышко пропало. Теперь терраса имела все шансы выглядеть уютной, не красуйся на ней ревизор младшего чина в компании Владислава. Надо же, а я-то думала, капитан его все-таки переспорил…

— Простите, я думала, Найд все-таки вернулся, — призналась я, чувствуя себя крайне жалко.

Лют многозначительно переглянулся с Владом и передал ему лампу, скупо кивнув в сторону домика.

— Не вернулся, — озвучил очевидное Лют. — В связи с чем у меня назрел вопрос. Насколько серьезны были повреждения, которые он получил на станции подключения?

Я вспомнила окровавленные тряпки возле скамейки в раздевалке оперативников, бурую нитку, выныривающую из швов на спине, — и нервно сглотнула.

— Беримир говорил, что через неделю Найден будет как новенький, — сообщила я. — В тот момент мне так не показалось, но, когда он зашел на следующий день проверить швы, то сказал, что заживает все невероятно быстро. Внутренних повреждений не было. К сегодняшнему дню с ним все должно быть в порядке… не считая того, что он куда-то пропал вместе со своим пособием по кройке и шитью на спине. Хотя, возможно, он снял швы в стационаре? — вспомнила я предположение Велиславы.

— Он не заходил в стационар, — коротко отчитался Владислав.

— Мы нашли замытые следы от крови в доме, — добавил Лют. — Совсем немного. На смертельную рану не тянет. Хотя, конечно, смотря откуда это натекло… он мог снять швы самостоятельно?

— Нет, — сразу ответила я. — Если только два нижних.

Найд гибкий, но не настолько.

— Оттуда бы столько не натекло, — машинально отметил Владислав, по семейным обстоятельствам гораздо лучше ревизора осведомленный о расположении швов, хоть и не видевший их вживую.

— То есть кто-то зашел и снял швы? — недоверчиво уточнила я. — А потом Найден ушел?

…или его увели?

Что-то мне с трудом верилось в бодрую пружинистую походку сразу после снятия швов с нижних девяносто, на которые найденыш с такой легкостью находил приключения.

— Возможно, — уклончиво отозвался Лют, похоже, прокрутивший в голове то же самое.

— А в участке он так и не появился? — спросила я у Влада. — Он так радовался, когда получил работу…

Следователь безжалостно покачал головой и, видя, что у меня назрела еще дюжина вопросов — не хуже, чем у Люта — поинтересовался:

— Как Тайка?

Пришлось заткнуться и уйти, пока мне предлагали это мирно.

Тайка привычно выдала все признаки радости, начиная с истеричного виляния хвостом и заканчивая поскуливанием, но, видя, что хозяйка не в настроении, тоже притихла и стала ластиться. А я достала из дальнего шкафчика бутылку с вином, стоявшую нетронутой с момента моего приезда на Третье месторождение, и весь вечер просидела с бокалом в руке и собачьей головой на коленях.

Кажется, шахтеры неспроста так налегали на выпивку. Когда хотелось залезть на стену от бессилия и безысходности, в ней определенно был какой-то слабовольный шарм.

Найден мало походил на человека, способного испариться без прощальной гулянки. Для этого он слишком ценил дружеские связи — причем, судя по байкам, без разницы, с кем. И если я еще могла понять, почему дружба, скажем, со мной не казалась выгодной и перспективной, то идея испортить отношения с Беримиром или Велиславой точно не вписывалась в образ гиперобщительного найденыша.

В свете последних известий о Найде — что он вполне мог уйти и сам, если ему помогли снять швы — я уже не знала: то ли беспокоиться, то ли обижаться. Вывод напрашивался сам собой: нужные структуры так или иначе оповещены, если им потребуется помощь — меня из-под земли достанут ради свидетельских показаний; сама же я могла только путаться у них под ногами — следовательно, мне оставалось только жить дальше. Был, конечно, еще вариант прямо спросить у Хотена, отчего найденыш пропал именно после утренней беседы с ним, но…

Я заблокировала экран переговорника, отчего улыбающаяся фотография ревизора третьего чина коротко мигнула белым и погасла.

Во-первых, Лют уже принял версию Хотена в качестве одной из рабочих. Не хватало еще испортить ему игру несвоевременным звонком.

Во-вторых, я банально не верила в то, что Хотен мог устроить бандитские разборки из-за дружеских посиделок. Найти какое-нибудь правонарушение, из-за которого можно с чистой совестью выставить неугодного поклонника из Временного городка, или задавить авторитетом и выгнать — сколько угодно. Но устранять кого-то тишком — совершенно не в его стиле.

В-третьих, если я и ошибаюсь насчет личных качеств Хотена, то… чего греха таить, если бы им и пришло в голову подраться, я бы поставила на Найдена. У господина ревизора третьего чина не та реакция и физподготовка, чтобы тягаться с этим чемпионом по вышвыриванию женщин из окна.

А в-четвертых, подытоживая сказанное, куда вероятнее, что Хотен действительно нашел какое-то нарушение и в разговоре тет-а-тет убедил найденыша распространять свое обаяние где-нибудь еще. Хотя… уж Найден-то смог бы объяснить, что никакого неуместного интереса к чужим девушкам не испытывает — у него и своя есть.

Была.

Я вздохнула, обрывая бесполезные размышления. Что бы ни произошло, куда вероятнее, что в ситуации разберутся Лют и Владислав, а не чрезмерно любопытная девица с совершенно непрофильным для расследований образованием и опытом. Мое дело ждало меня в соседнем районе, в типовой квадратной трехэтажке, среди ровного ряда голографов и книжных полок.

Утром, впрочем, выяснилось, что на письмо в МагКонтроль еще никто не ответил; похоже, верхи и сами пребывали в изрядной растерянности и не знали, что делать с настолько резко упавшим расходом. Малуша Путиславовна скомандовала пока отложить любые работы по Первому месторождению, но расслабляться было рано: со мной пожелали поговорить господа магологи, общения с которыми я успешно избегала весь вчерашний день. Услышав указания, я отчего-то напряглась — им-то что от меня нужно? — и, на всякий случай перебросив начальнице свои расчеты, поднялась в архив.

Я ожидала увидеть строгих седых профессоров, глубоких теоретиков, но реальность преподнесла сюрприз: обещанными специалистами оказались две умилительно пухленькие женщины чуть старше Малуши Путиславовны, улыбчивые и похожие друг на друга, как родные сестры. Они сидели в выгороженном закутке за стеллажами, где обычно обедала архивариус, в компании собственно архивариуса — робкой девочки только-только из университета. Я напрягла память, пытаясь сообразить, как ее зовут, но увы. Архивариусы у нас менялись чуть ли не на каждом месторождении, куда переезжало бюро, и я перестала их запоминать еще на втором году работы.

Пришлось ограничиться обезличенным «здравствуйте», адресованным сразу всем присутствующим.

— Ратиша Злобина? — вежливо уточнила одна из магологов, поправляя внушительные очки с круглой черной оправой.

— Малуша Путиславовна передала, что вы хотели со мной поговорить, — сказала я, кивнув.

Под перекрестными взглядами архивариус смутилась и, извинившись, поспешила вернуться на свое рабочее место, оставив в закутке недопитый чай.

— Меня зовут Янина, — сообщила маголог в очках. — А это — моя коллега, Арина.

Вторая специалистка приветливо кивнула мне и улыбнулась, чем-то неуловимо напомнив мою бабушку с отцовской стороны — хотя была моложе на добрую четверть века. Я известила их, что несказанно осчастливлена знакомством, и приготовилась к очередному допросу.

Который не замедлил последовать.

— В МагКонтроле пожелали увидеть более подробный отчет о происшествии на станции подключения, — сообщила Янина. — Так сказать, с другой точки зрения. Основной отчет от ревизионной комиссии мы уже прочли, и хотели бы уточнить некоторые детали.

— Какие? — покорно подкинула реплику я.

— Опишите форму ледяной фазы, — попросила Янина. — Как магия выглядела, когда застыла?

Невольно поежилась, словно надо мной снова нависало полупрозрачное смертельное облако. Я ведь имела все шансы и оказаться во льду, если бы не Найден, и быть раздавленной этой глыбой, если бы давление в шахте было еще чуть выше…

— К отчету ревизионной комиссии не прилагалась голограмма? — уточнила я отчего-то дрогнувшим голосом.

— Прилагалась, — недовольно поморщилась маголог. — Только снимали ее впопыхах и впотьмах. Размер выброса ясен, а скорость и метод кристаллизации — нет.

«Что с ревизоров взять? Мужланы», — ясно читалось на их лицах.

— Метод — облачный, — мрачно сообщила я им. — Сначала кристаллизовалась та часть, которая была в здании. Остатки газовой фазы по краям выдавили окна и отвердели уже снаружи. Скорость… не знаю, трудно оценить.

Мне казалось — вечность. Очень неприятная, наполненная холодом, паникой и подступающей безнадежностью. Но на деле у нас было от силы секунд пять-семь.

Увы, в вопросах кристаллизации магии плюс-минус две секунды — целая прорва времени.

— Ледяные «иглы»?

— В изобилии, — передернулась я. — Как свободно летящие, так и…

Черт подери, он же закрывал меня собой! Паникуя, любой бы спасал собственную шкуру, это непреложный инстинкт. А Найден ведь куда тяжелее меня.

Одно неосторожное движение — и мы бы крутанулись в воздухе, а основной удар достался бы мне — причем, учитывая, как найденыш в меня вцепился, «иглами» я бы получила в живот. Но Найд как-то ухитрился удержать меня снизу, относительно мягко приземлить в сугроб, а сам…

Или я невероятно везучая, или найденыш — сверхчеловек какой-то.

— Ратиша? Если вам тяжело говорить об этом…

— Нет-нет, все в порядке, — опомнилась я. — Часть «игл» вмерзла непосредственно в облако.

— Насколько прозрачным оно было в первые часы? — поинтересовалась Арина и разложила передо мной несколько печатных фотографий.

Осмотрев варианты, я помялась и с сомнением ткнула пальцем в центральную — с серебристо-серым «облаком», сквозь которое смутно, еле различимо, проступали контуры трубы. Магологи недоуменно переглянулись.

— Вы уверены?

Я сравнила фотографию с соседними. Об уверенности речи не шло: мозг милосердно стирал из памяти подробности того дня, сберегая психику, — но изображения слева были почти непрозрачными, а справа лед имел странный зеленоватый оттенок.

— Да, если этот цвет, — я указала на правую фотографию, — не дефект печати. По прозрачности больше похоже, но лед был мутно-серебристый.

— Не дефект, — вздохнула Янина и вопросительно взглянула на коллегу.

— Сдаюсь, — неожиданно пробурчала Арина. — Лед должен был быть либо зеленым и прозрачным, либо серым и плотным. А это вообще ни в какие ворота. Мало того, что испаряется почему-то, так еще и… Что он там, среднего пола, что ли?

— Кто он? — переспросила я. — Дракон?

Мне отчего-то никогда не приходило в голову, что они тоже двуполые. Продвинутые учебники по магологии в открытом доступе не валялись, а Сеть на этот счет была весьма скупа и однозначна. Дракон — он и в Грийвии дракон. Самка или самец — речь идет о рептилии весом в несколько десятков тонн, дышащей смертельными магическими морозами, и человека, повстречавшего сей феномен, вряд ли будет волновать гендерная принадлежность.

Выходит, с точки зрения теории все-таки была разница?

— Дракон, — вздохнула Янина. — Ратиша, ваша мать ведь родом из Мир-э-Орай? Вы говорите на койне?

— Говорю, — с недоумением призналась я, настороженная резкой сменой темы.

В Штильграде и Горнице свободным койне никого не удивишь, но вообще к двуязычным в Свершенном Союзе относились с некоторой опаской, а переводчиков готовили в специализированном закрытом заведении с усиленной патриотической программой, что провоцировало их изрядный дефицит. Для государства любой билингв — потенциальное русло для оттока специалистов, находка для шпиона и в принципе кругом подозрительная личность. Я — метис, ребенок из смешанной семьи — успела отлично прочувствовать это на своей шкуре: и перед поступлением в вуз, и перед получением допуска к работе в закрытых городах.

Получать напоминание о своем происхождении — совершенно законном, между прочим, но все равно довольно проблемном, — еще и в сложившейся ситуации не хотелось совершенно.

— Отлично, — кисло сказала Арина. — Допуск на месторождение запрашивал еще один профессор магологии, но он иностранец, и ему отказали. Полагаю, в свете последних событий МагКонтролю все-таки придется разрешить въезд. Возможно, совместно мы разберемся в проблеме. Но профессор наверняка пожелает переговорить с очевидцами прорыва.

Н-да, поскольку большая часть очевидцев прорыва в полевом штреке до сих пор лежала в закрытом для посетителей стационаре, меньшая — сосредоточенно рыла резервный штрек и разгребала завалы в первом, а один из двух свидетелей прорыва на станции подключения вообще пропал без вести, выбор у профессора был небольшой. Правда, я здорово сомневалась, что иностранца действительно допустят во Временный городок: все сведения, связанные с добычей магии, относились к секретным. Большинство граждан Свершившегося Союза вообще не знало, где находятся месторождения и какие меры предприняты для их сохранности.

Но, поскольку вопросами допуска занималась не я, это была решительно не моя проблема.

— С разрешения проектного бюро, — предупредила я. — У меня с ним контракт о неразглашении.