Стихия

Глава 27

— Эй, Ник, очнись, — прошептал кто-то, настойчиво тряся меня за плечо.

— Еще пять минуточек, — сонно пробормотала я в ответ, вознамерившись перевернуться на бок, но этот «кто-то» оказался очень назойливым и трясти меня не перестал.

— Какие пять минуточек! Ты жить, что ли, совсем не хочешь? — сердито зашипел голос. Его вопрос прозвучал весьма убедительно, и я, оставив тщетные попытки доспать, резко села, тут же зажмурившись от обилия мерцающих мошек, летающих вокруг моей головы. Протерев глаза рукой, с недоумением на нее воззрилась: она оказалась в тонкой черной перчатке до локтя. Вторая рука была экипирована аналогично, а сама я оказалась одета в невыносимо узкое облегающее темно-синее платье из плотного кружева. Но самая большая странность состояла в том, что ворот платья был не просто высоким — он плотной маской прилегал к лицу, закрывая нос и слегка не дотягиваясь до уровня глаз. Несмотря на это, дышать и говорить я могла свободно.

— Вот блин, что за фигня… — прохрипела я не своим голосом и перевела взгляд на неизвестного разбудившего. Узнав в нем Уну, моментально вспомнила всё случившееся, только никак не могла сообразить: мне нужно ликовать или всё-таки ужасаться. — Сколько я провалялась? — спросила я, вскакивая с кровати. Хотя вскакивая — это сильно сказано: платье не позволяло делать резких размашистых движений. — И какого черта я вообще в платье?

— Ты была без сознания пять часов, — поспешно поясняла девушка, тоже одетая в закрытое кружевное белоснежное платье, к которому необычно, но вполне гармонично был пришит такой же кружевной капюшон, сейчас висевший за спиной. — Тебя восстанавливал лучший целитель Энарха. Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — хмуро ответила я тем же скрипучим голосом. Прочистила горло, но это ни капли не помогло, видимо, лучший целитель Энарха не посчитал нужным восстановить поврежденные ядовитым газом голосовые связки. Понадеявшись, что со временем они восстановятся сами, подошла к зеркалу и опустила ворот платья, в котором казалась похожа на девушку-ниндзя. Нижнюю половину лица покрывала нежная розовая кожа, испещрённая крошечными белыми рубцами. Забыв сделать очередной вдох от тихого ужаса, враз меня охватившего, я почти вплотную приблизилась к зеркалу и осторожно прикоснулась к щеке кончиками пальцев, боясь поверить в реальность собственного отражения. Стягивая с дрожащих рук перчатки, я уже знала, что увижу, но все равно на короткий миг погрязла в отчаянии, обнаружив руки в аналогичном лицу состоянии. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, натянула перчатки и ворот платья обратно. Больше ни на что жаловаться я не могла, никаких напоминаний о растворяющихся легких не осталось. Перейдя от разглядывания себя к изучению комнаты, обнаружила, что расположением мебели она оказалась похожа на предыдущую бежево-голубую, но была выполнена в серо-салатовой гамме.

— Целитель сказал, что шрамы со временем исчезнут, — поняв причину моего резко снизившегося настроения, утешила Уна.

— Как вообще лучший целитель Энарха смог до меня добраться? Ты его отыскала?

— Нет, это Райми…

— Краймиус? Блеск! Так он в курсе всего произошедшего?

— Разумеется, в курсе, ты ведь разрушила почти половину его дворца… — скромно напомнила девушка, разведя руками.

— То есть наш побег отменяется, — убито подытожила я, сжав кулаки от осознания собственного бессилия. Хотя, может быть, после разрушения Источника Крайм стал добряком? Целителя ко мне вот прислал, может, еще и отпустит с извинениями за начавшуюся войну?

— Ничего не отменяется! — возразила Уна, которая, казалось, никогда не теряла свой энтузиазм. — Из-за взорвавшегося Источника и твоего плачевного состояния, потребовавшего лечения и многочасового отдыха, Райми перенёс общий сбор Защитников, и он состоится только через несколько часов.

— Общий сбор — это типа который праздничный ужин?

— Да, вроде он.

— Хоть ты мне скажи, на кой черт ему сдался какой-то ужин, а? — спросила я, ибо мысль об этой злосчастной трапезе никак не оставляла меня в покое.

— Понятия не имею… Слушай, чего тебя интересуют совершенно ненужные вещи? — не выдержала сестра Правителя. — Кто целителя к тебе привел, что за ужин… Вы сбегать будете или нет?

— Будем, будем! Стоп, а ребята где? Если ты велела Михаэлю их всех где-то собрать, они в этом «где-то» так и ждут уже несколько часов, пережив взрыв и крушение дворца?

— Я успела изменить приказ, и Защитники собрались на месте с минуты на минуту и ждут тебя. Готова?

— А сбегать я что, в платье буду?

— Ника! — взревела Уна не своим голосом, сверкнув чуть потемневшими глазами. — Да что с тобой такое! Платье — это, конечно, не скрывающая накидка, но оно явно не такое заметное, как форма Воинов Серебряной Долины!

— Всё, прости-прости, — я примирительно подняла руки и подошла к двери. — Просто не так давно я в одиночку взорвала адский фонтан, уничтожила половину дворца и чуть не осталась без кожи и легких! Как-то сложно заставить мозг сразу попасть на нужную волну. Ну, вперед?

Больше ничего не сказав, Уна лишь кивнула и первая вышла в коридор, оглядываясь по сторонам. Убедившись, что поблизости никого нет, она поманила меня за собой, и я выскользнула следом, только сейчас сообразив, что на ногах красуются черные туфли-лодочки на высоком каблуке. Черта с два, для побега просто самое оно! Ухватившись за стену, я быстренько их сняла, чтобы не выдать нас громким цоканьем, но выкидывать не стала, а взяла с собой — вдруг придется от кого-то отбиваться. Стремительно преодолев множество уже привычных поворотов, мы вышли, судя по всему, к разрушенному отсеку, ибо всё было покрыто каменной крошкой, в потолке тут и там зияли дыры, а стены превратились в переплетения узорчатых трещин. Ежеминутно морщась от попадания под босые ступни мелких острых камушков, я упорно следовала за Уной, ни секунды не сомневаясь, что она обязательно приведет меня к друзьям, хоть внутренний голос и пытался занудно достучаться до моего разума или хотя бы инстинкта самосохранения. Но пусть я видела Уну третий раз в жизни, выбора дальнейших действий у меня особо не было, да и девушка выглядела вполне готовой нам помочь.

Лавируя между каменными обломками, мы медленно, но верно продвигались к отправной точке для нашего предстоящего побега из дворца, хотя я плохо представляла, как мы станем действовать. Стараясь не отставать от сестры Правителя, совсем не по-королевски задравшей подол платья и перескакивающей через остатки стен, на ходу попробовала сотворить какую-нибудь фигурку из воды с целью проверить уровень магической силы. Кто знает, может, за то время, пока я валялась без сознания, сила спокойно себе восстанавливалась? Но попытки оказались тщетны и успехом не увенчались: я едва смогла намочить кончики пальцев, забыв снять перчатки, и теперь руки неприятно холодило, что только усугубило мое настроение. Сейчас уровень силы колебался между нулевым и начальным. Не знаю, откуда у меня взялись силы на разрушение Источника, но теперь их со мной снова не оказалось. Гневно пробормотав парочку проклятий в адрес Крайма, я тут же осеклась, боясь обидеть Уну. В конце концов, она вполне может отказаться нас спасать и сдать своему брату, еще и бонусы какие-нибудь за это получит. А тем временем, пока я сокрушалась на темы отсутствия у меня силы, чертовых туфель и долбаного Правителя, моя проводница резко затормозила, из-за чего я практически в нее врезалась.

— Мы пришли, — шепотом сообщила она, указывая на неприметную темно-коричневую дверь, которая, к слову, уже находилась в неразрушенной части дворца. — Иди. Ты выйдешь в сад, где уже ждут другие Защитники.

— Э-э-э, и всё? — замялась я, не в силах поверить, что открою дверь — и окажусь на пути к свободе. — Дальше ты не пойдешь? И не скажешь, как выбраться из сада, не попавшись никому на глаза? Хотя бы скажи, куда не следует идти, чтобы не попасться Воинам! — Видимо, после полученных травм у меня отключился не только инстинкт самосохранения, но и совесть, а вот наглости очень даже прибавилось. Судя по суровому выражению лица некогда напуганной и милой девушки, она явно не пришла в восторг от моего «преображения».

— Вы Защитники или кто? — возмущенно прошипела Уна, резко обернувшись на какой-то шорох и замерев. Неподвижно простояв так около минуты, она снова посмотрела на меня, накинув на голову капюшон. — В саду никого из стражи точно нет, все Воины либо в городе, либо патрулируют развалины, где сейчас ведутся массовые восстановительные работы. Ну, вам нельзя медлить, — поторопила меня девушка и неожиданно заключила в объятия, правда, лишь на секунду, из-за чего я, растерявшись, даже не успела обнять её в ответ. — А я побегу отвлекать чем-нибудь Райми.

Загадочная создательница проекций, так любящая своего брата и всё это время помогающая мне ради всеобщего спасения людей, стремительно скрылась за поворотом, оставив меня в одиночестве. Сердце тут же заколотилось быстрее, вгоняя меня в напряжение, и я лишнюю пару минут упорно пыталась успокоиться и выровнять дыхание. Ну или просто тянула время, опасаясь чего-то неизвестного и страшного. Но, в конце концов, за дверью мои друзья, уж вместе-то мы прорвёмся.

Перехватив туфли из левой руки в правую, больше не медля, потянула дверь на себя. Она противно заскрипела, от чего я машинально вжала голову в плечи, и нехотя поддалась, открывая взору маленький крытый сад, пестреющий зелеными, синими и розовыми растениями: от крошечных травинок до ветвистых деревьев. Но вдохновиться этой красотой я не успела: словно получив удар под дых из ниоткуда, выронила туфли и согнулась пополам, зажмурившись от боли. А выпрямилась уже не по своей воле.

Боже, нет, только не снова, нет! Опять эти мерзкие магические оковы! Да сколько же можно! Уна не могла меня предать, не могла, ведь с её помощью я разрушила Источник, ведь она так хотела спасти любимого старшего брата и помочь нам! Как этот противный старик успел всё пронюхать?

— Фанди-и-иф! — заорала я в пустоту, выплескивая злость и обиду за то, что мне в очередной раз вставили палки в колеса и смогли обыграть. — Да чтоб ты сдох!

— Ника? — раздался синхронно сплетенный из трех голосов вопрос. Я тут же замолчала, обрадовавшаяся родным голосам, и на краю сознания заскреблась скромная мысль о том, что, быть может, друзья захватили Фандифа в плен, и теперь он напоследок перед смертью решил поиздеваться надо мной? Но невидимые цепи не исчезли и поволокли меня в глубину сада, заставляя увидеть совершенно нелепую картину: ребята чинно сидели за небольшим столом, накрытым черной скатертью, и, аристократично повернув головы, смотрели на меня испуганными глазами. Понятно, магия подчинения Фандифа вовсю работала, не позволяя друзьям предпринимать каких-либо попыток к бегству и вообще активных действий. Кстати, одеты ребята оказались весьма нарядно: парни сияли белоснежными камзолами, а Эрику облачили в облегающее изумрудное атласное платье, открывающее хрупкие плечи. На столе томились самые разные блюда, явно призванные соблазнять нас своим аппетитным видом. Но стоит ли говорить, что есть сейчас хотелось меньше всего?

Моё тело направилось к месту рядом с Эрикой и напротив Глеба, и, как только я села, вид магического подчинения сменился: контроль над телом перетёк в неспособность встать со стула, словно меня к нему приковали. Порадовавшись хоть какой-то свободе, я озадаченно оглядела своих друзей.

— Почему у тебя закрыто лицо?

— Ты в курсе, что это был за взрыв?

— Что от тебя хотел этот козел?

Три одновременных вопроса заставили меня растеряться, и я никак не могла решить, на какой из них ответить в первую очередь. Вздохнув и постаравшись собраться с мыслями, стала рассказывать всё сначала — с того момента, как Крайм выволок меня из тронного зала. Наткнувшись на сосредоточенный и в то же время заботливый и переживающий взгляд Максима, умолчала о мини-диалоге про мое несостоявшееся раздевание, чтобы, не дай Бог, он снова не начал проклинать Краймиуса и напрашиваться на наказание. К своему стыду и слабости, не смогла признаться друзьям, как практически согласилась с предложением Правителя отправиться домой живой и невредимой. Надеюсь, и он не станет говорить им о том, как я колебалась и раздумывала — я просто этого не переживу. Ведь, в конце-то концов, я отказалась, а это же главное?..

Когда добралась до встречи с Уной, поначалу все напряглись, а потом вытаращили глаза, с трудом веря, что у чудовищного Правителя может быть сестра и что она ненароком довела Эрику чуть ли не до коматозного состояния. Но спустя пару минут они и думать забыли про её противные проекции, ибо после слов о том, как я в одиночку начала разрушать Источник и довела это дело до конца, друзья впали в ступор. Они неподвижно сидели не меньше пяти минут, с ошалелыми взглядами осмысливая услышанное. На смену ступору пришло изумление, сопровождающееся беззвучными открываниями рта: видимо, сформулировать что-либо цельное друзьям было всё еще сложно. Пока они молчали, я успела перебрать все варианты их продолжительного шока, и уже дошла до того, что они просто обиделись на меня, коварно не позвавшую их на такое веселье. Но, оказалось, молчание было не таким страшным: как по команде, все загалдели, словно толпа голодных чаек вокруг единственной несчастной рыбки, на чью долю выпала незавидная участь стать обедом. И сейчас этой рыбкой явно была я. Не знаю, сколько длилось эмоциональное обсуждение моих подвигов, но под конец я бросила попытки вслушаться в каждую фразу, всё равно они не несли особой смысловой нагрузки: меня либо ругали, либо хвалили, либо умудрялись одной фразой делать сразу и то, и другое. Смиренно дождавшись, пока страсти немного поутихнут, я быстренько завершила рассказ, напоследок еще раз прокляв Фандифа.

Какое-то время — минут пять или полчаса, сложно было сориентироваться — в саду стояла практически мертвая тишина, её нарушали лишь несмелые перешёптывания листьев. Первым, как и ожидалось, заговорил командир, но я не ожидала, что вопрос будет совсем не по теме взорванного Источника.

— Тебе точно… не больно говорить? — неуверенно произнёс он и, поймав мой удивленный взгляд, пояснил:

— Если это так, а мы тут забрасываем тебя вопросами…

— Я в порядке, — улыбнувшись, перебила я командира, хотя вряд ли ворот платья позволил друзьям заметить мою улыбку. — Страшный у меня голос, да? Надеюсь, он всё-таки станет нормальным, потому что кожа, по словам Уны, точно вернет себе привычный вид.

— То есть после того, как Уна практически за руку привела тебя в эту ловушку, ты продолжаешь ей верить? — изумленно проговорил Глеб, и я непонимающе на него уставилась. О чем это он?

— Э-э-э… Глеб, ты чего? — настала моя очередь удивляться. — Как я могу в чем-то подозревать Уну?! Она мне жизнь несколько раз спасла! Не позволила поддаться притяжению Источника, помогла его разнести по камешкам, уговорила брата привести ко мне целителя и организовала нам побег! И это, по-твоему, не даёт ей права заслужить моего доверия?..

— А после всего этого она привела тебя сюда, — подытожил Глеб, явно не намеревающийся менять свое отношение к сестре Правителя.

— Это Фандиф! — запротестовала я, но Глеб взглядом дал мне понять, что ни на йоту не верит в самостоятельность и произвол советника. — Во время ритуала он тоже решил действовать по-своему, помнишь? Так почему ему и сейчас не сделать то же самое? — не унималась я, готовая стоять на защите Уны, сколько потребуется, но друг отчего-то был совершенно непреклонен, упрямо отрицая невиновность загадочной девушки.

— Да, Глеб, чего ты взъелся на девушку? — встала на мою сторону Эрика. — Даже если отвергнуть мысль о самодеятельности Фандифа, можно вполне предположить, что он действовал под руководством Краймиуса. Наверное, он как-то узнал о том, что его сестра готовит наш побег, вот и перехватил нас…

— Всё слишком, слишком слаженно произошло, неужели никто из вас этого не замечает? — раздраженно воскликнул самый спокойный из нас. — Она вот так вот просто помогла тебе разрушить Источник, который долгое время являлся самым ценным оружием Долины? Я не верю. Либо это был какой-то левый Источник, либо они нашли что-то другое для поддержания своей силы, а фонтан уничтожили за ненадобностью, да еще и ты удачно подвернулась в качестве бесплатной рабочей силы, — запальчиво говорил Глеб, но, наткнувшись на мой обиженный взгляд, смягчился и понизил тон. — Извини. Но после всего того, что нам пришлось тут пережить, я, в отличие от тебя, не могу моментально верить каждому встречному, тем более, если он настолько близок к Правителю. И если он собственноручно привел тебя в ловушку, — снова повторил повелитель Земли, выводя меня из себя. Гневно сверкнув глазами, я повернулась к Максиму.

— А ты что думаешь?

— Я? — Казалось, командир был удивлен, что о его существовании вообще вспомнили, так как последнюю пару минут он сидел, погруженный в собственные мысли и не слышащий нашего спора. — Я чувствую, что здесь что-то не складывается.

— И ты туда же? — снова насупилась я, приготовившись защищать девушку, но мое внимание привлекли шаги где-то в глубине сада. Мы синхронно повернули головы вправо, и через несколько секунд перед нами предстал Правитель собственной персоной. В отличие от нас, он наряжаться не стал и явился всё в той же темно-синей форме, только вместо печальной полуулыбки теперь лицо украшали нахмуренные брови и плотно сжатые губы, говорящие о сосредоточенности и даже напряженности Крайма. Мельком глянув на мой ассасинский прикид праздничной версии, он оглядел остальных Защитников и устало плюхнулся в кресло, стоявшее во главе стола. Рядом с ним пустовало еще одно.

— Приветствую вас, Защитники Миртрана, и всё такое, — как-то невпопад и совсем не торжественно заговорил парень, наполняя бокал шипучей прозрачной жидкостью. — Честно говоря, у меня давно была заготовлена красивая речь к этому дню, но сегодня я что-то не чувствую особой радости от всего этого празднества.

— Может быть, потому что гости не очень рады своему присутствию здесь? — с издевкой предположила я, стараясь гнать из головы воспоминания о том, как чуть не согласилась на его предложение.

— А по вам не скажешь, вы так и пышете весельем, — с вымученной улыбкой ответил Краймиус, и я внимательно на него посмотрела. Чего он такой страдающий? Его пытали перед встречей с нами, что ли? Или это еще одна гениально придуманная театральная постановка?

— Я уже не знаю, в который раз задаю этот вопрос: зачем? Зачем мы тут сидим, раз уж даже ты этому не рад? — мой пытливый взгляд, казалось, прожжет Правителя насквозь, но он спокойно его выдержал и пожал плечами.

— Это была не моя идея.

— Не твоя?! О, Господи, а чья? — совершенно ничего не соображая, спросила я. — Фандифа?

— Моя! Моя, моя, моя! — заверещала подлетевшая к нам сестра Правителя и, на мгновение повиснув у него на шее, уселась рядом. Остекленевшим взглядом уставившись на девушку, которая радостно на нас смотрела и, разумеется, знала об этой ловушке, я медленно повернулась к Глебу, чьи печальные глаза словно извинялись за то, что он оказался прав. В голову закралась неуместная мысль о том, как же хорошо, что благодаря моему воротнику никто не видит, как предательски дрожат губы. Вздохнув, я медленно закрыла глаза. Я так устала.

— Уна… — с дрожащих губ невольно сорвался тихий шёпот. Спустя несколько секунд странного молчания по столу кто-то резко ударил, да так, что подпрыгнула вся посуда. Я распахнула глаза и увидела обезумевшего Крайма, который то сжимал, то разжимал кулаки и неотрывно смотрел на меня.

— Откуда… Откуда ты знаешь это имя? — прохрипел он, и я окончательно перестала что-либо понимать. Перевела взгляд на улыбающуюся в тридцать два зуба девушку и пожала плечами.

— Она мне его назвала, — растерянно проговорила я, указывая кивком головы в сторону сестры Правителя, и тот резко к ней повернулся, не переставая гневно сверкать глазами.

— А ты думал, Ника в одиночку фонтан взорвала? — с не сползающей с лица улыбкой спросила Уна. — Это я ей помогла. Вот так мы и познакомились, — пояснила девушка, по-детски радостно хихикнув. Крайма затрясло, и я решила, что сейчас он точно убьет Уну за такую «помощь». Но оказалось, что выбесило Правителя совершенно иное.

— Не смей называть себя этим именем! — взревел Краймиус, вскакивая со своего места и грозно нависая над хрупкой девушкой, которой пришлось задрать голову и придерживать спадающий капюшон. Я испуганно замерла, чувствуя, как покрываюсь мурашками от страха: сейчас Крайм выглядел действительно жутко. Но от трепетной и хрупкой девушки не осталось и напоминания: Уна с неизменной улыбкой продолжала смотреть на Правителя, как будто перед ней была маленькая звонко лающая собачка, считающая себя страшным хищником. Когда первая волна страха отступила, я наконец-то переварила произнесенные Краймом слова. Какого черта тут творится?..

— Ой, да ладно тебе, — девушка притворно надула губы, старательно изображая обиду. — Тебе жалко, что ли? В конце концов, я имею на это право! Тело-то давно уже моё!

Наша четверка вытаращила глаза на эту парочку, никак не соображая, что за сцену мы сейчас наблюдаем. Не смей называть имя… Тело… Я почувствовала, как начинает болеть голова, словно вокруг нее сжимается невидимый обруч.

— Вот видишь, и ребят напугал, — с упреком проговорила Уна (или как её на самом деле зовут?), указывая на нас рукой. — А теперь сядь и наслаждайся праздником, — резко сменив упрек на елейность, практически пропела девушка. И под нашими изумленными взглядами всемогущий Правитель покорно опустился в кресло, откинувшись на его спинку и прикрыв глаза рукой. Удовлетворенная таким послушанием, девушка повернулась к нам. — Что ж, мои дорогие, пора начать наш прекрасный праздник? Думаю, для начала надо познакомиться. Как вас зовут, я уже знаю. И как вы уже поняли, моя настоящее имя не Уна, — девушка развела руками и торжественно нас оглядела, — а Эдайла.

Друзья недоуменно переглянулись, тем самым показывая девушке, что для них особой разницы в том, как её называть, нет. И только через несколько секунд они заметили, как округлились мои глаза, бездумно глядящие в одну точку. Но они не слышали, как колотилось мое сердце, усиливающее боль в голове, как хрустели косточки в сжимающихся в кулаки ладонях, с каким треском сталкивались в голове мысли. С одеревеневшим даже без помощи Фандифа телом я кое-как повернулась и снова посмотрела на девушку, которая стояла совсем рядом, такая маленькая, улыбающаяся, из крови и плоти.

— Невеста Святого Ангела… — почти беззвучно прошептала я, вмиг потеряв способность громко говорить, но этого всё равно оказалось достаточно для того, чтобы друзья меня услышали. Повисла гробовая тишина, которая длилась неизвестное количество времени. Казалось, даже листва на деревьях притихла, осознавая всё могущество находящейся перед нами хрупкой девушки. Девушки, стоящей у истоков этого мира. Живого воплощения легенды о сотворении Миртрана. Четыре пары стеклянных глаз устремились к Эдайле, так и купающейся в лучах славы, но удивление ей скрыть всё равно не удалось.

— Ты знаешь? — изогнув левую бровь, слегка обиженно спросила она. — А-а-а, читала книгу, да? Неужели Хранители позволили тебе прикоснуться к «священной реликвии»? — с придыханием и откровенным сарказмом поинтересовалась девушка. Пока я пыталась сообразить, что ей ответить, Эдайла уже взяла себя в руки и, презрительно хмыкнув, снова растянулась в ослепительной улыбке, в то время как Краймиус безжизненно смотрел куда-то вдаль. — А вот твои друзья, похоже, не в курсе. Книга была настолько скучна, что не заслужила даже краткого пересказа? Хотя с вас, людей, станется испортить всю историю своими скудными описаниями, к тому же, половину, если не больше, авторы, естественно, наврали. Но вернемся к моей скромной персоне, мои прекрасные человечки. Жил когда-то давно одинокий Ангел…

— Который создал Миртран, людей, потом ему стало тоскливо, он создал тебя, у вас была великая любовь, а потом ты сошла с ума, и он тебя убил, — скороговоркой протараторила я под возмущенным взглядом Эдайлы и пожала плечами. — А что? Вот тебе краткий пересказ, как ты и говорила, зачем тянуть время? — глядя прямо в глаза невесте-психопатке, спросила я. Внутри всё кричало, чтобы я немедленно заткнулась, ведь я понятия не имею, какой невероятной силой Эдайла может обладать. Но, видимо, на моей смелости сказывались те недолгие часы, которые я провела рядом с ней в образе Уны, милой девушки, отчаянно желающей спасти своего брата. — Можешь начать рассказывать с той части, в которой ты появилась в нашем мире.

— Наглые люди Земли, не почитающие никого и ничего, — сузив глаза, прошипела Эдайла и, быстрым движением скинув капюшон, уселась рядом с Краймиусом, который всё еще делал вид, что его здесь нет. — Хорошо, будь по-твоему. Жил когда-то добрый мальчик Краймиус, которому предстояло стать Правителем Горной Долины. Но воевать он вовсе не хотел, он был хорошим и светлым, мечтал помогать людям. У него была любимая младшая сестра Уна, в которой он видел свою жизненную опору, так как родители их были давно мертвы. Однажды Краймиус заметил, что здоровье его сестры медленно, но верно становится хуже, слабеет, тлеет… Лекари Долины долго пытались разобраться, что же с ней происходит, но их старания не давали плодов. Краймиус смог найти лекаря из Серебряной Долины — ведь все мы знаем, что они обладают доступом к знаниям вашего мира — но тот произнес страшные слова: девушку невозможно спасти. Она умирала. Очень, очень долго силы медленно её покидали, но она не переставала находить их в себе, чтобы улыбаться и говорить своей единственной родной душе: «Я поправлюсь».

Крайм вздрогнул, словно от удара током, и перевел потухший взгляд на меня, будто ища спасение. Но погасший огонь в его глазах увидел в моих лишь беспомощность, и Правитель едва заметно кивнул, понимая, что здесь ему не на кого рассчитывать и никто не избавит его от боли. Он взял бокал и стал неспешно потягивать неизвестный напиток, смирившись с тем, что придется слушать.

— Юноша продолжал искать способы исцелить сестру, прочитал все существующие труды, в которых мелькало хотя бы словечко о болезнях и лекарствах, но — ничего. Он молился Святому Ангелу, прося его о спасении, но, увы — Ангел не отзывался. Тогда Краймиус отправился в Серебряную Долину с поистине безумной идеей — умолять Хранителей пустить его на Землю, чтобы найти лекарства, ибо тот лекарь сказал, что в вашем мире такую болезнь исцелить могут. Но, конечно же, милосердные Хранители даже слушать не стали! Кем он был для них? Мальчишкой из чужой Долины, который хочет узнать тайну и пробраться в другой мир. И чем же они поплатились? Пропажей своей драгоценной реликвии! — злорадно воскликнула Эдайла, словно Хранители отказали в помощи ей лично. — Краймиус украл её не сразу после встречи с ними. Он ведь не совсем дурак, — с улыбкой пробормотала девушка и провела крошечной ладошкой по волосам Правителя. Тот даже не шелохнулся. — Спустя какое-то время кража прошла успешно, ведь какие проблемы с воровством могут быть у Звездочета, который умело обращается с душами? Он умеет не только переселить душу умершего человека в чужое тело, ему подвластно перемещение и собственной души в тело другого человека. Пусть ненадолго, но этого было достаточно для того, чтобы вселиться в какого-то Хранителя, вынести книгу, послушную куклу отвести обратно, а затем вернуться в свое тело и спокойно отправиться домой. Разве не прелестная оказалась затея? — промурлыкала восставшая из мертвых невеста, прильнув к плечу Крайма, и на этот раз он не выдержал, выдернув руку из её хватки и демонстративно потянувшись за каким-то фруктом.

— Зачем? — неожиданно заговорила Эрика, всё это время со страхом взиравшая на Эдайлу. Видимо, переживания от встречи со зловещей проекцией в присутствии оригинала только усилились. — Зачем тебе понадобилась книга?

— Отсюда начинается самое интересное, — вместо Правителя ответила девушка. — Потеряв всякую надежду на спасение сестры, Крайм отважился на последний безумный шаг — он решил обратиться за помощью к высшим силам напрямую. А так как Святой Ангел вполне себе здравствовал, но не откликался, осталась только я. И Краймиус решил, что найдет подсказку о том, как меня отыскать, в реликвии Хранителей.

— И он нашёл… — растерянно пробормотала я, лихорадочно пролистывая в голове воображаемые страницы и пытаясь сложить обрывочные воспоминания воедино. — Тёплый ветер… Среди скал?.. — последние слова оказались больше похожи на вопрос, поскольку, хоть я и читала с интересом, но задачу всё тщательно запомнить не ставила. Ожившая невеста утвердительно кивнула, окинув меня удовлетворенным взглядом.

— Молодец, — задумчиво протянула она, но её похвала подействовала на меня словно ледяной, а совсем не теплый ветер. — Как и все души умерших, моя томилась в Лабиринтах Теней. Помнишь, как там холодно, Ника? И ты, кстати, тоже, — она с улыбкой посмотрела на Максима, но тот, видимо, решил брать пример с Правителя и делать вид, что ничего не происходит. Наверное, только я заметила, как он напрягся всего на сотую долю секунды, хотя, быть может, мне показалось. — Там царит вечный холод, сотворенный тысячами бродящих душ. И лишь моя была крохотным источником тепла, который Краймиус нашел. Не один год он провел, блуждая в Лабиринтах в поисках меня, и, наконец, у него получилось. У его любимой сестры оставалось совсем немного времени, он так спешил, и судьба соблаговолила ему в завершении поиска. Проведя ритуал и позвав меня, он рассказал мне всё, как есть. Опустившись на колени, просил помощи: или в исцелении сестры, или в проведении его на Землю за лекарствами. Моя душа, так давно не знавшая любых чувств, задохнулась в нескончаемой тоске от его слов, и я согласилась помочь. А когда он вселил меня в собственное тело, я всецело познала его боль, заполнявшую каждый трепещущий огонек души. Но вместе с болью я стала чувствовать надежду, которая разрасталась с каждым шагом на пути домой, я никогда не чувствовала такой сильной, всепоглощающей надежды! Надежды, которая раскололась, когда Краймиусу по возвращении домой сообщили, что его сестра умерла несколько дней назад.

— Четыре дня, — бесцветным голосом вставил Правитель, заставив нас всех вздрогнуть, насколько позволяли магические путы. В моих глазах застыли слезы, старательно сдерживаемые силой воли, и, сколько бы я ни твердила себе, что Крайм далеко не ангел, мне не удавалось взять себя в руки и остановить нарастающую волну сострадания.

— Ну да, — кивнула Эдайла, принимая поправку и совершенно не обращая внимания на то, что с каждым её словом Краймиус всё меньше напоминает живого человека. — Сколько раз он просил сестру, умолял, чтобы она позволила ему переместить её душу в другое тело, но разве Уна, наполненная добротой и милосердием, могла забрать живое тело, подавив чью-то душу? Она предпочла оставить своего брата, — перейдя на шепот, проговорила воскресшая, от чего последняя фраза была больше похоже на шипение, чем на человеческую речь. Переглянувшись с Эрикой, я прочла в её глазах что-то вроде «Она и вправду сумасшедшая».

— Но тебя он вселил уже в мертвое тело? — полуутвердительно-полувопросительно сказал Максим, и Краймиус поморщился: то ли от неприятного воспоминания, то ли от осознания чудовищности содеянного.

— Вдохнуть жизнь в мертвое тело не проблема для меня, ведь я была далеко не обычным человеком. Краймиус надеялся, что в исцеленном мною теле смогут сосуществовать обе души: моя и душа Уны, но оказалось поздно — душа девушки уже унеслась в Лабиринты. Так Крайм, который, кстати, уже являлся Правителем Долины, остался без той, чью жизнь так долго пытался спасти. Зато он обрёл меня! — радостно воскликнула Эдайла, чуть ли не подпрыгнув на месте. Меня вдруг затошнило, и я не могла сообразить, отчего: от осознания того, что в теле, принадлежавшему чудесной девушке, теперь обитает эта ополоумевшая душа, или от злости на Краймиуса, который не позволил телу любимой сестры обрести покой. Абсурдность и извращенность рассказанного Эдайлой выбивала из колеи, хотя, чего греха таить, я уже давно была из неё выбита. В голове роилось множество вопросов, которые так и просились быть озвученными, но я никак не могла сосредоточиться на чем-то конкретном. Сам того не зная, на помощь пришел Глеб.

— Война-то тебе зачем? — не пытаясь завуалировать обвиняющий тон и не сводя пристального взгляда с Правителя, спросил друг. — Мстить? Вымещать злость, боль и обиду? Отвлечься? У тебя есть хоть одно разумное объяснение того, что ты сотворил?

— Чтобы сделать мир лучше.

Улыбка, с которой Крайм произнес эти слова, тут же слетела с лица, не дав нам времени понять, что же за ней скрывается. Жестокая шутка? Давние мечты доброго и светлого юноши? Извращенные манипуляции свихнувшегося ангела? Я медленно, поочередно встречалась взглядом с каждым из друзей, стараясь разглядеть в их глазах хотя бы частичное понимание слов Правителя, но в них отражалось лишь недоумение, аналогичное моему. Эдайла, явно чувствующая себя некомфортно в повисшей тяжелым туманом тишине — наверное, за сотни лет в Лабиринтах она возненавидела тишину всей своей безумной сущностью — разрезала её звонким и уже опостылевшим нам голосом.

— Как же легко читать ваши лица, — удрученно вздохнув, пробормотала она и, вспорхнув, уселась на спинку кресла, весело болтая ножками, скрытыми под белоснежным кружевным подолом. — Вы так усердно пытаетесь понять, говорит ли Крайм искренне, что у вас сейчас от перенапряжения полопаются бедные глазки. Я спасу вас от невыносимых мук: Краймиус действительно решил сделать мир лучше! И особенно сильным это желание стало после смерти его сестры. Убитый горем юноша решил во что бы то ни стало сделать так, чтобы больше не осталось неизлечимых болезней, чтобы на каждую хворь или смертельный недуг нашлось свое лекарство, чтобы…

— Ты издеваешься? — не веря своим ушам, ошеломлённый командир перебил вдохновленно вещавшую девушку. — Чёрт, ты серьезно? Охренеть… Охренеть! Развязать войну, чтобы больше не осталось неизлечимых болезней?! Нет, ну, в принципе, какая-то логика тут всё-таки есть, если, например, уничтожить всех людей, то и болезней, соответственно, не останется… Ты еще скажи, что Источник был вашим центральным хранилищем секретных медикаментов!

Эдайла, уже хотевшая что-то возразить, вдруг осеклась и, хлопая длинными ресницами, вперила в Максима удивленный взгляд. В таком виде она просидела не меньше пяти минут, даже не шелохнувшись, и я уже понадеялась, а не покинула ли она тело бедной девушки. Но мои чаяния не оправдались: восставшая из мертвых внезапно расхохоталась. Она смеялась так долго и так громко, так заливисто и искренне, что я ощутила, как встают дыбом волосы на моей бедной, измученной загадками голове. Но, несмотря на всю свою былую мощь ангельской сущности, сейчас Эдайла пребывала в теле человека, и, в конце концов, она попросту устала смеяться. Жадно глотая воздух, перейдя с хохота на едва слышное хихиканье вперемешку с хрюканьем, девушка съехала со спинки кресла на сиденье, а затем и вовсе вскочила, подбежав к нашему командиру. Увидев, как она бережно обняла Максима за шею, от чего тот напрягся и едва заметно побледнел, я зло и до боли стиснула зубы, в красках представляя, как подбегаю к Эдайле, хватаю ей за шкирку и бросаю в каменную стену в глубине сада. Нет, лучше головой об стол, определенно лучше. «Не прикасайся к нему, не прикасайся к нему, не прикасайся к нему», — фраза вертелась на языке, готовая сорваться в любую секунду, но дикий страх того, что эта психопатка может навредить Максу, упрямо заставлял меня молчать, а потому все красноречие моих мыслей перешло во взгляд. Но Эдайла так развеселилась от одной лишь ей понятной шутки, что не обратила на мой убийственный взгляд никакого внимания, продолжая держать Максима в оковах своих объятий.

— Глупые, глупые дети, — промурлыкала девушка, погладив повелителя Огня по голове, на что среагировали все четверо, дернувшись из незримых цепей. — Наивные, воинственные дети, которые думают, что всегда всё знают. Неужели вы действительно считали, что какой-то крохотный фонтанчик — это причина неиссякаемых сил врага, бесконечной войны и вообще всех бед? Один малюсенький фонтан? — не выдержав, невеста Ангела снова рассмеялась и запрыгнула на кресло, едва удержав равновесие на тоненьких каблуках и раскинув руки в стороны, подобно ангельским крыльям. — Глупцы! Источник — это я!

В моей голове что-то лопнуло. Точно, наверное, это какой-то бедный сосуд, не выдержавший происходящего здесь безумия. Или, быть может, это взорвалась почти сложившаяся мозаика, которую я собирала с первого дня жизни в Миртране. А вдруг это была гибель надежды на хоть какую-нибудь благополучную и понятную развязку нашего пребывания здесь? Или с таким противным звуком зародилась обида на то, что все наши знания, представления, догадки и умозаключения были ложными и приведшими нас в тупик? Что же за взрыв раздался в моем воспаленном мозгу?

Я оглядела друзей. Эрика сидела, спрятав лицо в ладонях: как ни странно, но магические оковы позволили ей сделать это. Подруга не плакала, она даже не шевелилась: замерла подобно прекрасной статуе, олицетворяющей то ли скорбь, то ли неверие в собственное поражение. Глеб смотрел прямо перед собой, куда-то сквозь меня. Создавалось впечатление, что мысленно он где-то далеко-далеко, а тело осталось здесь, забытое, ненужное и недвижимое. И только Максим роль статуи играть отказывался: пробормотав весьма нецензурную фразу, он резко дернулся вперёд, схватил первую попавшуюся ярко-красную ягоду и молниеносно её съел, словно она могла помочь ему сгенерировать жизненно важную идею. Крайм удивленно вскинул брови, явно не ожидая, что кто-то будет реагировать на шокирующую новость нетипичным способом, но удивление, как и все эмоции, которые он пытался проявлять, находясь здесь, быстро улетучилось.

— А вы действительно думали, что «секретное оружие Горной Долины» можно вот так просто найти и уничтожить? — заговорила Эдайла, но шевелиться и откликаться на ее слова никто не спешил. Впрочем, это ей совершенно не мешало продолжать монолог. — Что какой-то круг с журчащей водой — это и есть та страшная сила, благодаря которой наши Воины неистово бьются, как звери-убийцы? Да кто вообще создает оружие в виде фонтана? Но вы так легко в это поверили, стоило вам только подойти поближе и ощутить ореол смерти вокруг него, — с нескрываемым удовольствием просвещала нас воскресшая невеста, которая уже успела слезть с кресла и теперь медленно расхаживала по саду, любуясь различными растениями и не забывая время от времени поглядывать на нас, до сих пор не подающих признаки жизни. — Знаете, почему вы ощущали всю ту мерзость, находясь рядом с фонтаном? Я просто наполнила его своими чувствами: жаждой власти, безумием, болью и ненавистью от тысячелетнего пребывания в заточении… Чувства ангельского создания ужасны по своей мощи, да? А воду разделила на четыре цвета, чтобы вы окончательно уверились в своей правоте. Ах, ведь это так символично: четыре Стихии — четыре цвета! Уверена, вы наверняка построили множество версий относительно того, что же олицетворяют эти цвета. А как весело было его разрушать! Вы не представляете, как он мне надоел, его тихое, размеренное журчание стало просто невыносимым! Я давно хотела его уничтожить, но всё никак не представлялось подходящего момента, — улыбнувшись, Эдайла присела на краешек стола рядом со мной и прикоснулась кончиками пальцев к сжатой в кулак ладони. — Спасибо. Ты подарила мне отличное развлечение, я давно так не веселилась.

— Эдайла, хватит, — вяло проговорил Правитель, но его слова нельзя было назвать ни приказом, ни даже просьбой — всего лишь сухая, безжизненная фраза. Но, как ни странно, на воскресшую невесту она подействовала, и девушка, взяв с тарелки круглый белоснежный фрукт, вернулась на свое место, присев на подлокотник.

— Да, не будем зря терять время, мы и так слишком долго ждали, — задумчиво пробормотала она и повернулась к Максиму. — Кажется, тебя больше всех возмутила наша идея по улучшению мира, да? Я прошу тебя выслушать меня и постараться не перебивать, иначе Крайму ничего не стоит снова заставить тебя разучиться дышать. Краймиус действительно хотел для людей счастливой жизни без болезней и несправедливых смертей, но не знал, как это можно осуществить. Он поделился своей мечтой со мной, и — кто бы подумал! — я его поддержала, — медленно проговорила Эдайла, явно гордясь своей бесконечной добротой. — Но для осуществления нашей затеи мне необходимы мои силы. В полной их мере, во всей своей мощи!.. А для этого мне нужны вы, — невеста обвела нас ласковым и источающим любовь взглядом, — поскольку сейчас они принадлежат вам.

— Стихии, — выдохнула Эрика, вжавшись в кресло, и у меня перед глазами молниеносно всплыли воспоминания о том, как Макс забирал мою Силу. От осознания того, что мне снова придется пережить (или не пережить?..) эту боль, в горле мгновенно пересохло.

— Именно, — Эдайла кивнула. — Не могу сказать, что Стихии, находящиеся сейчас у вас, по праву принадлежат мне, нет. Вы обладаете ими на законных основаниях, а вот моих сил у меня практически не осталось, я ведь всё-таки умерла. Поэтому мне придется забрать силы у вас, — девушка развела руками с выражением практически искреннего раскаяния на лице. — Для этого нам и пришлось развязать войну…

— За что я тебя ненавижу, — снова вклинился Крайм, выплюнув эту фразу совершенно без опаски. Видимо, был уверен, что Эдайла не прикончит его в любом случае. Девушка досадливо скривила губы.

— Да ладно тебе, ты ведь всё равно уже привык. Тем более, мы скоро ее закончим, Защитники же до нас наконец-то добрались, — девушка говорила таким обыденным тоном, словно обсуждала мелкие будничные дела. — Мы развязали войну, чтобы выманить вас сюда, чтобы ваши силы пробудились, и Хранители тут же за вами поскакали… Хм, мне кажется, или мои слова вас совершенно не удивляют?

Мы молчали. Хоть меня и не было в доме у Зитсу и Улитарис, из рассказа друзей я запомнила, о чем написала в письме их мама. Войну развязали не из-за Прохода, а из-за нас. И теперь мы узнали, зачем именно: быть овцами на убой. Послужить высшей цели: спасти Миртран от страшных болезней, помочь Крайму найти все лекарства… Сообразив, что тут все равно ни черта не вяжется, я раздраженно вздохнула, и, как оказалось, чересчур громко. Эдайла восприняла это по-своему и гневно сверкнула глазами.

— Если хочешь выразить своё неприятие ко мне, выбирай менее детские способы. Хотя я постоянно забываю, что вы действительно всё еще дети. Видимо, вы знали, что целью начавшейся войны было обнаружение вас… — пристально вглядываясь в каждого из нас, говорила девушка, словно пыталась прорваться в наши мысли. Вот черт, надеюсь, у нее нет такой способности?! — Интересно-интересно… Не хотите рассказать?

— Хм… Пожалуй, нет, — подал голос командир. — Зачем? Это ведь напрасная трата времени, а вы слишком долго ждали, и всё такое.

— Браво, юноша. В Лабиринтах Теней за вашу смелость вам зачтется, может, удастся выбрать место покомфортнее, — от улыбки Эдайлы, которой она наградила Максима, меня парализовал страх. Она ведь блефует? Она не собирается нас убивать? Мы столько прошли, столько пережили, мы не можем погибнуть здесь, в милом вражеском саду за праздничным столом! Или черная скатерть здесь не случайно и олицетворяет нашу близящуюся кончину?.. — Но ты прав, какая разница, откуда вам известно. Меня все равно забавляет то, что осталось гораздо больше загадок, которые вы так и не смогли разгадать. Хотя кое-что Крайм уже успел поведать, например, о необходимости перевести ваши силы на новый уровень, ведь мне самой было бы некогда заниматься идиотскими тренировками, снова излишняя трата времени! Именно для этой цели мы подстроили предательство Ники и её наказание, так как Огонь мог стать сильнее лишь в постоянной борьбе.

Мы с Максимом одновременно посмотрели друг на друга, и в глазах обоих отразилась тяжелая ноша в виде вины и раскаяния за случившееся.

— Именно поэтому мы убили Ремена, ибо без этого ты никогда бы не решилась на такую мощную атаку, а в союзе с нашим чудодейственным фонтаном ты прекрасно справилась.

Эрику затрясло. Изрезанное лицо Ремена… Бабочки в лужах крови… Крик, заставивший содрогнуться всю столицу. Если мне так больно это вспоминать, то что же чувствуешь ты, подруга?

— Когда-нибудь станет легче.

Повелительница Воздуха напряженно замерла, а через пару мгновений обессиленно рухнула на спинку резного стула. Повернула ко мне голову и слабо, едва заметно улыбнулась, таким способом снова поблагодарив за успокаивающий шепот, дающий надежду на исцеление.

— А вы двое, — Эдайла посмотрела на нас с Глебом, тактично — или равнодушно — не заметив наш с Эрикой крошечный диалог, — и сами прекрасно справились. Земля и Вода — более устойчивые Стихии, к тому же, им есть, где разгуляться. Жаль, очень жаль, я бы с радостью придумала уникальные тренировки и для вас, но судьба распорядилась иначе, ничего не поделаешь. Но я все равно не оставляла вас без присмотра, мои милые дети. Подглядывала украдкой издалека, крала крохотные частицы силы, вспоминая, каково это — управлять Стихиями. Помнишь, как неважно ты себя чувствовала после нападения на замок в День Святого Ангела? — ожившая невеста посмотрела в мою сторону, и я стала усиленно вспоминать, что же такое со мной было, но память отказывалась содействовать. — Вижу, что не помнишь. И это еще раз подтверждает, как тонко я выполнила свою работу. Ты замерзла под теплым дождем, который, к тому же, был твоим собственным творением, тебя знобило. А, вот и блеск узнавания в глазах! Ничего личного, я просто перетянула частичку силы в свою сторону, видишь, как гуманно я действовала, ты практически не пострадала. А вот с тобой вышло хуже, — озадаченно протянула Эдайла, глядя на Эрику, которая, казалось, пребывала в полуобморочном состоянии. — Мне кажется, я немного перестаралась… Вытянула слишком много за один раз. Я поступила необдуманно, ведь ты могла погибнуть! И тогда рухнул бы весь мой план.

— Спасибо за заботу, — сквозь зубы процедил Глеб, обеспокоенно глядя на сестру и даже не повернув головы в сторону воскресшей психопатки.

— Как раз тебе эту фразу можно было произнести и без сарказма, — с упреком заметила Эдайла, разглядывая Глеба через прозрачные стенки опустевшего бокала. — Ты добрался до финала самым здоровым и невредимым, силу твою я забирала осторожно, испытаний никаких не устраивала… В отличие от тебя, мой огненный мальчик. О, я отчетливо помню тот прекрасный вкус тьмы, растущей внутри тебя вместе с силой. Водичка из фонтана явно пошла тебе на пользу. А каким убийственно привлекательным ты стал, полностью подчинив обе Стихии! Такая тяжелая, таинственная, чернильная аура, и безграничная сила… Невыносимо жаль, что твоя полусмерть всё испортила, — возмутилась девушка в мой адрес, и мне пришлось подавить очередную колкость, которая ужасно жгла язык и рвалась на свободу. — Но вообще большую часть времени за вами было интересно наблюдать, за что я вам очень благодарна, иначе в этом дворце можно было сойти с ума от скуки. Все те дожди, магическую природу которых вы чувствовали, были моими творениями. Хотя, честно говоря, они тратили слишком много моих еще не сформировавшихся сил, а потому я не могла вызывать их так часто. Вы ведь наверняка помните ураган в Оранжевом поселении? — с улыбкой Эдайла продолжала считывать наши лица. — Определенно помните! Всё-таки первые дни в Миртране… О, после этого урагана я сама чуть не умерла, честное слово! Ведь тогда я еще не забирала ваши силы, а тратила только свои, которых практически не осталось. Но результат того стоил: вы нашлись. Я почувствовала ваше появление в Миртране и решила проверить ближайшее к Проходу поселение, и ведь угадала! Райми, согласись, из меня бы получился хороший военный советник, — девушка снова прильнула к плечу Правителя, но тот отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.

— Безусловно.

— Какой-то ты сегодня немногословный, — с кислой миной пробормотала ангельская невеста. — Неужели жалеешь этих несчастных? Учти, второй попытки их спасения я не потерплю! Думаешь, я помчалась разрушать этот идиотский фонтан вместе с неугомонной властительницей Воды только ради забавы? Ты оставил её на балконе под начавшимся дождем, она начала восстанавливать свои силы! Что явно не входило в мои планы, дорогой, и мне пришлось её чем-то отвлечь, — Эдайла скромно пожала плечами и послала мне очередной эмоциональный взгляд, на этот раз надменный. — Надеюсь, ты не приписываешь себе победу над моим омерзительным творением? Если что, это я его разрушила, с твоим уровнем силы сейчас даже не умоешься как следует.

Я еле сдерживала сбившееся дыхание и боялась поднять глаза на своих друзей. Пожалуйста, пусть все сочтут мою напряженность за какую-нибудь глупую обиду, например, на то, что это не я на самом деле уничтожила фонтан. Пусть друзья думают о чем угодно, только не заостряют свое внимание на словах о том, что Крайм уже пытался нас спасти, иначе Эдайла расскажет, как я колебалась при принятии решения. Повторного клейма предательницы я не выдержу.

— Так о чем я там? Ах, да, Оранжевое поселение! Как вам пожар? По-моему, получился на славу…

— Зачем?! Зачем тебе понадобилось его уничтожать? — я сорвалась на крик, сама того не замечая, видя перед собой лишь две постоянно меняющиеся картинки: живой, улыбающийся Лир, обещающий защищать свой дом, и бездыханное тело мальчика посреди огня и дыма. Воспоминания сменились, и теперь на меня смотрел бездушный зверь, чья смерть практически была в моих руках. Еще одна вспышка: Максим уходит, оставив меня сидеть на горячей земле посреди ада с запахом дыма и смерти. — Они ничего не сделали…

— Еще как сделали! Они встретили вас в первые дни пребывания в Миртране, упростили вам задачу, а значит, на какое-то время оттянули момент развития ваших способностей и перехода силы на следующую ступень! Ну и вообще вы просто должны были прочувствовать весь ужас войны, мы, как-никак, для вас её затеяли, — тараторила безумная девушка, не замечая, насколько ужасны роняемые слова и чудовищна её сущность. Я не могла уложить в голове её омерзительные речи, моя душа, мой разум, мое тело — всё отторгало этот противоестественный садизм, которым Эдайла так наслаждалась. А она тем временем одарила нас взглядом истинной благодетельницы. — Когда же вы наконец поймете, что все ваши действия от начала и до конца, с момента прибытия в Миртран до настоящей минуты, спла-ни-ро-ва-ны. И совсем не вами, а мной. Ну и частично Краймиусом. Мы просто позволяли вам играть в войну, чтобы вы сражались, боролись, предавали и прощали, раскрывали сердца, принимали ответственность за жизнь множества других людей!.. Всё, абсолютно всё было для того, чтобы в конечном итоге вы максимально развили свои силы и отдали их мне.

Довольная своим ораторским выступлением, девушка перебралась на краешек сидения и потянулась за тарелкой со сладостями, видимо, решив восстановить силы после длительного и утомительного монолога. Я больше не могла держать себя в руках: ворот платья намок от теплых слез. Вжалась в спинку стула, будто хотела слиться с ней, раствориться в холодном дереве и не чувствовать. Ничего не чувствовать: ни этой боли, давно ставшей частью меня, ни вины и раскаяния, ни исполинской обиды за то, что мы были марионетками всё это время. Всё это время. Мы шли по нарисованной специально для нас дорожке, чтобы стремиться уничтожить созданный специально для нас идиотский фонтан, который вообще ни черта из себя не представлял. Думали, что спасаем людей от разрушительного зла, хотя сами были его причиной. Совершали героические поступки, продумывали стратегии, вселяли надежду и обещали мир, хотя нужно было всего-то и сделать, что убить себя. И война закончилась бы так же внезапно, как и началась: раз — и нет. Интересно, если бы знали об этом с самого начала, мы бы смогли себя убить? Семья Лира осталась бы жива. Тран бы жил. Ремен был бы жив. Господи, какие же мы спасители, если от нас пользы, как от Всадников Апокалипсиса? Мы не принесли в этот мир ничего хорошего и светлого — только боль, страдания, гибель. Я злилась, видя разочарование и упрек в глазах жителей Дилариума, но как еще им на нас смотреть? Я бы смотрела так же. Поверить и разочароваться страшнее, чем не верить никогда. Святой Ангел, ты знал, что все закончится так? Ты видишь нас сейчас, измученных речами твоей обезумевшей Альенар? А ты тоже смотрел на нас с обидой и злостью той ночью, в Дилариуме, молчаливый и обескрыленный?..

— Да ты ж больная.

Я вскинула голову и в изумлении распахнула глаза, из-за слез не сразу сумев сфокусировать взгляд на Максиме. Сумасшедший! Чего ж его так и тянет нарваться на наказание! Пытаясь не паниковать и удержать спокойный ритм дыхания, я оценивала, насколько сильно Макс всё испортил. Но увиденное шокировало меня еще больше: по губам Глеба проскользнула тень улыбки, которую он тут же мастерски скрыл; Эрика наблюдала за невестой отсутствующим взглядом, а Крайм в открытую хихикнул. Видимо, был полностью солидарен с нашим командиром, который, кстати, снова что-то там жевал. Интересно, он всегда при стрессе много ест? Ни за что не поверю, что сейчас он абсолютно спокоен, несмотря на всю браваду и уверенный вид. Эдайла, осторожно поставив тарелку с пирожными обратно на стол, склонила голову набок и глянула на Макса с выражением лица а-ля «Откуда звук?». Казалось, что слова повелителя Огня нисколько её не задели, но вытянутые в одну тонкую линию губы, колючий взгляд и едва заметно трепещущие ноздри миниатюрного носика говорили об обратном. Нужно её срочно чем-то отвлечь, иначе Максиму несдобровать.

— А крылья? — выпалила я, привлекая к себе всеобщее внимание в виде недоуменных взглядов. Нет, не всеобщее: убийственный взгляд Эдайлы был все еще устремлен в сторону нашего командира. Ну же, посмотри на меня, посмотри! — Чем тебе не угодили его крылья?

Девушка наконец-то удостоила меня своим вниманием, и я еле сдержала вздох облегчения, иначе пришлось бы еще придумывать очередную ложь для объяснения собственного поведения. Довольно долго она смотрела на меня, не моргая и не шевелясь, наверное, пыталась сообразить, какого черта я вообще тут несу. Хоть бы она не догадалась, что мой вопрос — это попытка манипуляции и отвлечения внимания от одного идиота-мазохиста. Придав лицу максимально любопытное выражение, я тоже во все глаза уставилась на воскрешенную психопатку в ожидании ответа.

— А-а-а, — протянула девушка через несколько минут напряженного молчания. Видимо, перебирала в памяти всех крылатых существ, крылья которых ей когда-то не угодили. — Ты про статую Святого Ангела на крыше храма? Это было всего лишь мое личное послание для него. Когда-то он лишил меня крыльев — теперь я вернулась, и настала моя очередь, вот и всё. Наверняка вы даже подумать не могли, что за этим богохульством стоит прекрасное ангельское создание.

Эрика прыснула в кулачок и тут же осеклась, сообразив, что кто-нибудь из четверых сейчас точно допрыгается. И если роль спасителя Максима сыграла я, то Эрику поспешил спасать двоюродный брат.

— Может, мы уже наконец-то вернемся к теме, с которой начали всю эту словесную свистопляску? Насколько я понял, нам осталось жить всего ничего, так давайте уже, рассказывайте свой гениальный план по спасению Миртрана от всех болезней! А то пока я не услышал ничего хоть сколько-нибудь полезного.

— Я хотел, — вдруг заговорил Крайм в полный голос, словно стряхнул с себя липкие путы усталости и оцепенения, — чтобы наша медицина развивалась, ибо имеющийся уровень врачевания был ужасен. Да, в Серебряной Долине дела обстояли гораздо лучше, но даже там встречались недуги, неподвластные самым талантливым Звездочетам. Я знал, что в вашем мире, на Земле, люди без всякой магии могут творить что-то невообразимое, и поначалу хотел лишь перенять у вас знания, — с жаром говорил Правитель, и на секунду я увидела юношу с горящими глазами, который верит, что сможет спасти любимую сестру и свой народ. — Но со временем понял, что эта затея глупа и совершенно бессмысленна. Наш мир развивается по иным законам: у нас нет такой техники, как у вас, а в вашем мире не существует магии. Каким образом, спрашивается, я мог применить ваши умения и знания в Миртране? И когда я уже разуверился в разумности собственной идеи, она успела меня переубедить, — Краймиус взглядом указал на воскрешенную, и та склонила голову, слегка прикрыв глаза, словно говоря «Да-да, это я, такая чудесная и неповторимая». Хотя, может быть, ей просто нравилось слушать Правителя, который наконец-то заговорил и стал похож на живого человека. — Она преобразовала мою идею. Сказала, что мой план осуществим! Но для этого нам нужны знания не вашего технологического мира, а других магических миров. Тех миров, которые Святой Ангел когда-то давно обнаруживал один за другим, а после закрыл к ним доступ. Именно их знания могут нам помочь, они живут с магией, которая не чужда нам! Их умения мы сможем перенять, я уверен, что в каждом из миров найдется способ исцеления хотя бы одной из множества страшных болезней, с которыми не в состоянии справиться наши лекари! Но без Эдайлы в эти миры не попасть, — Правитель сник, оглядев нас тоскливыми глазами. — А ей для этого нужна сила. А для получения силы нужны вы, вот и всё.

— Нет, не всё! — с азартом воскликнула Эдайла, проникнувшись речью своего воскресителя. — Ты же забыл один важный элемент в этой цепи, мой дорогой. Между мной и другими мирами находится связующее звено. Я бы даже сказала, связующий мир… — девушка перешла на шепот и посмотрела на меня в ожидании. — Ну же, Ника. Я знаю, ты хочешь произнести его название сама.

— Лайешин, — слово слетело с губ, как невнятный шёпот, и растворилось в шуме листвы, пытаясь сохранить тайну существования загадочного мира. Друзья снова непонимающе на меня воззрились, и мне показалось, что где-то в глубине глаз, за любопытством, кроется толика осуждения за мое молчание. Странно, и почему я действительно не рассказывала ребятам содержание священной реликвии?

— Лайешин, — медленно повторила за мной ангельская невеста, проведя кончиком языка по губам, будто пробовала на вкус когда-то созданное ей самой слово. Судя по последующей улыбке, вкус её не разочаровал. — Хранители так и не узнали, что это был за мир, ведь так?

— Они сказали, что в древнемиртранском нет такого слова, — ответила я, вспоминая задумчивый взгляд Греты. — Это ведь не просто набор звуков. Здесь что-то зашифровано, я знаю. Это Земля? — высказала я свою единственную догадку. И хоть Грета её опровергла, сказав, что Землю обнаружили гораздо позже, я не могла отказаться от этой идеи, когда представился шанс узнать правду из первоисточника. Эдайла, закусив губу и загадочно улыбнувшись, получая неимоверное удовольствие от своей неразгаданной тайны, отрицательно покачала головой.

— Нет, моя маленькая девочка, ты не угадала. Неужели в книге было написано, что Лайешин — это примитивный мир без каких-либо магических чудес?

— Нет, — растерянно ответила я, разочарованная тем, что оказалась неправа. У меня не находилось иных версий относительно того, что же за мир так поразил когда-то Альенар. — В книге было сказано, что мир шокировал тебя, так как не был похож на другие. Он не подчинялся тебе…

— Пф! — совсем не по-ангельски фыркнула девушка. — Я знала, что в этой книге то там, то тут обязательно проскользнет какая-нибудь ложь. Я не хотела его подчинять, моя дорогая, в этом не было смысла. Но то, что он меня поразил, — истина. Лайешин не Земля, и в этом названии действительно сокрыты другие слова, которые в древнемиртранском языке есть. Ларгаб Йехерико Шид Номфах, — таинственный и протяжный шепот разлетелся по всему саду легким прохладным ветром, заставив разноцветную листву и траву замереть, словно они покрылись едва заметной мерцающей корочкой хрупкого льда. Не знаю, было ли это иллюзией, или так проявилась магия воскресшего ангела, но несколько секунд тишины в хрустальном царстве замерзшего лета ввели меня в легкий транс. Я пыталась сфокусировать взгляд на чем угодно, но видела перед собой лишь слабое мерцание замерзших листьев, между которыми скользил ветер, вырвавшийся из ангельских уст. Внезапно этот мерцающий мир пошёл мелкой рябью и рассыпался, словно спокойный и громкий голос Правителя с тихим звоном разбил каждый замерзший листочек.

— Пустынный Мрак Множества Нитей.

Мы встрепенулись и ошалело бросили на него туманные взгляды, пытаясь сообразить, кто он такой и что здесь делает, ведь всего лишь мгновение назад нас убаюкивала звенящая мелодия ветра.

— Крайм!

— Мне надоело смотреть на то, как ты их гипнотизируешь, — раздраженно бросил Краймиус, с недовольством глядя на разозлившуюся девушку, в ярости сжимающую кулачки. Она не успела высказать что-то очень гневное по этому поводу, так как в разговор — если весь этот непрекращающийся абсурд можно так назвать — снова включился Глеб.

— Спасибо за прекрасное шоу иллюзий, я так понял, что Лайешин для тебя — это нечто невероятное и удивительное, но нам это как-то не очень передалось. Меня не цепляет ни древнемиртранское название, ни даже русское. Может, ты всё-таки, наконец, расскажешь, что за мир поможет тебе осуществить задуманное?

— Я лучше покажу, — с затуманенным взором пробормотала Эдайла, и вдруг крошечный сад завертелся вокруг нас с такой невообразимой скоростью, что все краски слились в одну какого-то непонятного серого цвета, но и он вскоре растворился в кромешной тьме. Я совершенно не ощущала это безумное вращение физически, но неожиданно глаза пронзила резкая боль, будто они не могли вынести того, что творилось вокруг. Зажмурившись и умоляя неизвестно кого о том, чтобы боль скорее прошла, я не видела и не слышала друзей. Меня пронзил какой-то животный страх, как только я представила, что Эдайла перебросила нас в этот чертов Лайешин, предварительно раскидав на многие километры друг от друга. Но когда боль ушла и я осмелилась приоткрыть один глаз, увидела над собой лишь бескрайнее чернильное небо, заполненное сотнями ярчайших звезд. Лайешин…

Открыв второй глаз и вообще вновь ощутив собственное тело, я сообразила, что сижу на земле в весьма неудобной позе, ибо узкое платье к удобствам не располагало. Пока пыталась кое-как встать, ко мне подошел Максим, бережно помогая подняться, и лишь тогда мою голову пронзила догадка: магических оков больше нет! Мы можем сбежать! Я радостно посмотрела на нашего командира, собираясь озвучить эту невероятную идею, но голос Эдайлы разбил только-только зародившуюся надежду на спасение вдребезги.

— Не радуйтесь тому, что можете спокойно перемещаться. Хотя, конечно, радуйтесь, хоть разомнетесь самую малость, пока находитесь в моем воспоминании.

Так это очередная иллюзия! Не успев расстроиться по поводу несостоявшегося побега, я поспешила воспользоваться случаем и обняла Максима так сильно, что чуть не переломала ребра нашему огненному командиру. Впрочем, думаю, он этого не заметил, обхватив меня за плечи и уткнувшись носом в макушку. Спустя несколько невероятно волшебных минут он отстранился, внимательно меня рассматривая, словно художник, не желавший упустить ни малейшей детали. С нежной улыбкой, заставляющей мою голову кружиться, он кончиком большого пальца провел по плотной кружевной ткани, там, где она скрывала губы. А затем, не дав мне опомниться и в полной мере насладиться теплым взглядом голубых глаз, прильнул горячими губами к моему виску, заставив покрываться мурашками от удовольствия. Греясь в надежных объятиях, я практически забыла о том, где нахожусь, но звонкий голос владелицы воспоминаний не заставил себя ждать.

— Как мило вы воспользовались минуткой свободы, мои чудесные дети, — пропела она, приковывая к себе наше внимание, — но, если вы помните, я пригласила вас сюда совсем не для этого. Прошу вас, смотрите! Впитывайте в себя красоту этого мира, пока у вас есть такая возможность! Ведь другой, увы, не будет, — с печальной улыбкой добавила ангельская невеста.

Я наконец-то смогла полностью предаться разглядыванию местности, но, к моему огромному удивлению, разглядывать-то было и нечего. Бескрайняя серая пустыня, простиравшаяся во все стороны до самого горизонта, — и больше ничего. Больше вообще ничего. Лишь поднимающаяся облачками пыль от каждого осторожного шага, множество кратеров — от крошечных до поистине огромных — и черный купол над головой, украшенный бесчисленными созвездиями. Я медленно ступала по рыхлой земле, потом присела на корточки и зачерпнула её ладонью, пропустив бесцветный песок сквозь пальцы. Не понимаю. Что здесь смогла увидеть шокированная возлюбленная Святого Ангела? Засасывающую пустоту? Непроглядную ночь? Каким образом этот мир может служить связующим звеном между Миртраном и другими магическими мирами? Пустынный Мрак Множества Нитей… Пустынный Мрак присуствует, а где Нити?..

— Мамочки! — звонкий и полный ужаса вскрик Эрики заставил меня резко вскочить, и я едва не потеряла равновесие, подняв огромный столб пыли, пытаясь удержаться на ногах. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, первым делом заметила дрожащую подругу, упавшую на колени и показывающую вытянутой рукой-то куда-то вперед. Но я могла бы обойтись и без указания направления, ибо, после того как развернулась, не заметить её стало невозможно. Нашу планету.

Величественная и невыразимо прекрасная, такая близкая и одновременно с тем далекая, чудовищно огромная в сравнении с нашими привычными мерками небесных светил — на чернильном куполе красовалась Земля. Все слова, с помощью которых я могла бы хоть как-то попытаться выразить нескончаемое изумление, были абсолютно неуместны и излишни. Черт подери, какими вообще словами можно описать эту абсурдную ситуацию, в которой я стою, зарывшись босыми ногами в лунную крошку, и смотрю на нашу планету?! Мы смотрим на Землю. Мы стоим на Луне. В запыленных праздничных нарядах дышим несуществующим здесь воздухом. И Луна, черт возьми, — это тот самый загадочный Лайешин?..

— Ни-и-и… чего себе, — ошеломленно прохрипел Макс, и я позавидовала тому, что он смог найти хоть какие-то слова для выражения своих эмоций, а вот меня сейчас точно разорвет от разрастающегося внутри урагана.

— С ума… сойти… — поддержал друга Глеб, делая крошечный, несмелый шаг вперед, будто боялся, что от его движения Земля исчезнет. Эрика даже не делала попыток подняться из толстого слоя лунной крошки, а я так и стояла столбом в стороне от всех, не в силах ни сесть, ни подойти ближе, ни даже сделать судорожный вдох, который мог бы хоть как-то выразить мое отношение к увиденному. Таинственный Лайешин, описанный в священной реликвии Хранителей Миртрана и не дававший им покоя, оказался ничем иным, как спутником нашей Земли. Когда-то меня шокировало наличие в моей жизни магии, а теперь я стою на Луне — пусть даже Луне из воспоминаний — и разглядываю нашу удивительную планету. Думаю, сегодня моя способность удивляться достигла пика, как говорится, поезд дальше не идёт.

— Так о каком Множестве Нитей ты говорила? — недоуменно спросил Крайм, и это наконец-то вывело меня из ступора, заставив вздрогнуть.

— А ты что здесь делаешь?! — невольно вырвалось у меня, едва я завидела Правителя, так же ошеломленно разглядывающего нашу планету. Видимо, Эдайла и ему впервые показала это воспоминание. Краймиус усмехнулся, и до меня дошло, что я еще и пальцем на него показываю, как маленькая девочка.

— То же, что и вы, — он пожал плечами, — смотрю и поражаюсь. Значит, вот так выглядит ваш мир издалека?

— Очень издалека.

— Т-с-с, — Эдайла сгребла нас всех в кучку и по очереди дотронулась до лба каждого. — А теперь смотрите внимательно.

Первую пару минут ничего не происходило, но я боялась лишний раз моргнуть, чтобы не упустить что-нибудь важное. Послышался тоненький-тоненький звон, словно волшебные лунные феи стали звонить в крохотные серебряные колокольчики, а потом, наконец, я увидела их: те самые Нити. С мелодичным звоном они появлялись на наших глазах из ниоткуда, будто вырастая из недр Луны, и устремлялись к Земле, с невероятной скоростью рассекая космическое пространство. Их оказалось невероятно много! Их было то самое Множество. Переливаясь всеми цветами спектра, которые время от времени сливались в единое белое сияние, Нити достигали Земли и растворялись в её оболочках. Я осторожно повертела головой, боясь их спугнуть: Нити были везде. Они связывали Луну и Землю с какой-то одной известной лишь им целью, они звенели и сверкали, а еще, если мне не почудилось, пахли так же вкусно, как ночной летний воздух вдали от городов.

— Изумительно, — первым прошептал Крайм, не сводя взгляда с сотен устремленных к планете Нитей, которые в своем легком звоне словно скрывали манящий зов полететь вместе с ними.

— Что они такое? — почти беззвучно спросила Эрика и протянула руку к одной из сверкающих лунных струн. От прикосновения к ней изящных пальцев подруги звон стал чуть громче, как будто незримые серебряные колокольчики посыпались на нас неощутимым дождем. Я улыбнулась и повторила движение повелительницы Воздуха, наслаждаясь очаровательной лунной музыкой.

— Связующие Нити Лайешина, которые помогут мне попасть в другие магические миры, ибо после моей смерти Святой Ангел закрыл Проход к ним. Каждая из этих Нитей ведёт в отдельную, как вы говорите на Земле, страну. Причем не просто в страну, а к месту расположения Прохода в параллельный мир.

— Что? — Макс резко обернулся к воскресшей. — Проход в параллельный мир… есть в каждой стране на нашей планете?..

— А вы думали, что уникальны? — скривив губы в усмешке, вопросом на вопрос ответила Эдайла. — Да, мой мальчик, Проход, через который вы попали в Миртран, не единственный, их больше двух сотен на вашей планете. С каждой страной вашего не-магического мира связана параллельная реальность, наполненная магией. Думаете, почему в Миртране все говорят на вашем языке, пусть вы и называете его русским, а миртранцы — новым миртранским? Ваши миры связаны. В мире под названием Квэль говорят на финском, или новоквэлианском языке, а в Явалариссе — на немецком. Когда-то я путешествовала по ним и пыталась перенести в Миртран их знания, язык… Но сейчас об этом мало кто помнит, найдется, быть может, всего несколько человек, знающих еще один язык, кроме своего. Ваша Земля — это связующее звено между магическими мирами, но Проходы в них не отыскать без Нитей Лайешина. А чтобы попасть сюда не в воспоминании, а наяву, я должна обрести былую ангельскую мощь. И тогда мы начнем делать наш мир лучше…

Последние слова Эдайлы зазвучали тише и разлетелись эхом по всему окружающему пространству, вновь завертевшемуся вокруг нас. Уже наученная опытом первого «полета в воспоминание», я сразу закрыла глаза, но от очередной вспышки боли это все равно не спасло. Стиснув зубы, старалась не обращать на нее внимания, а когда боль прошла, я почувствовала, что опять сижу на своем месте за праздничным столом с черной скатертью. И снова в магических незримых оковах мерзкого дедульки.

— Я знала, что вам понравится, мои милые дети. Лайешин удивителен, — с придыханием произнесла девушка, глядя куда-то вдаль: наверное, перед её взором все еще сверкали волшебные лунные струны. Честно говоря, и перед моим тоже. — Теперь вы знаете всё: как устроены миры, чем является ваша Земля, ради чего вы умрёте. Я знаю, вы хотите жить, но если бы вы смотрели на всё это моими нечеловеческими глазами, то поняли, что смерть всего четырех человек — это не такая ужасная жертва ради совершенствования мира. Будущие поколения будут благодарны вам за это.

— Зачем нас убивать? — спросила Эрика, молчавшая больше всех из нас. — Твоя цель благородна, мы видим. Пусть даже за этим стоит твоя жажда власти — ради Бога, ведь наша Земля не интересует тебя как объект захвата, она всего лишь перевалочный пункт. Забери у нас Стихии, верни домой и совершенствуй Миртран, сколько пожелает твоя душа, — тихо предложила повелительница Воздуха, и я удивленно на нее посмотрела. За непродолжительное время, проведенное за этим траурным столом в компании безумного ожившего ангела, я забыла о том, что вообще-то умирать не собиралась, а теперь ухватилась за идею подруги, как за последнюю соломинку, соединяющую нас с миром живых.

— Действительно! Почему бы не…

— Нет, мои милые, так нельзя. Если вы останетесь в живых, Стихии никогда не смогут полностью принадлежать мне и сформировать единую ангельскую силу. Я ведь еще не упоминала о том, что моя сила кроется не только в управлении природными силами — все вместе они образуют что-то совершенно новое, несравнимое, могущественное. Если вас не убить, Стихии будут тянуться обратно, зная, что не я их истинный обладатель, а этого допустить нельзя. Вам придется умереть, мои волшебные дети. Мне очень жаль.

— И как скоро нам предстоит упасть в объятия смерти? — невыразительным тоном спросил Глеб, не глядя на Эдайлу. Все, кроме нее, бросили на парня изумленные взгляды, не веря в такое молниеносное принятие собственного поражения. Невеста ангела же, в отличие от нас, этому весьма порадовалась.

— Я рада, что ты осознал важность моей миссии. Вам осталось мучиться совсем недолго! — радостно сообщила она, довольная такой реакцией. — Мы только попразднуем немного, а то наша беседа как-то затянулась.

— И что мы, простите, празднуем? — язвительно поинтересовался Макс, снова отщипывая какую-то ягодку. Вот это аппетит.

— Как это что? Ваш общий день рождения! Правда, он был несколько дней назад, но в связи с уже известными обстоятельствами празднование пришлось перенести на сегодня, — пояснила девушка и, поймав наши взгляды, всплеснула руками:

— Как же медленно вы соображаете! И как только дожили до сегодняшнего дня в этой войне, ума не приложу. Вы ведь умерли недавно, забыли? Я сделала вашу смерть максимально эффектной, а вы не помните? Это ужасно.

— Умерли? — эхом отозвалась Эрика. — Это не была иллюзия? То есть они на самом деле?..

Подруга не осмелилась договорить, но её вопрос был понятен всем и так.

- На самом деле убили вас или на самом деле ненавидят вас? — с ехидной ухмылкой уточнила безумная невеста, наслаждаясь тем, как мы в ужасе притихли, вспоминая встречу с покойными. — Смерть ваша была самая что ни на есть настоящая. А сидите вы сейчас за этим праздничным столом потому, что я вас воскресила. Помните, как тяжело вам было после пробуждения? Вы не помнили ни себя, ни того, что с вами случилось… Обычные последствия смерти, от этого никуда не деться. Но, как и всегда бывает, с первым произнесенным словом все воспоминания потоком возвращаются в сознание. Это, конечно, жутковато, но вы что, даже не поблагодарите меня за возвращение вас в мир живых? — притворно оскорбилась девушка. Хотя кто её знает, может, и по-настоящему. Не обращая внимания на жалкие попытки Эдайлы привлечь к себе внимание и получить «заслуженную» благодарность, я пыталась уложить в голове мысль о том, что несколько дней назад я умерла. Я была мертва. Была убита собственной матерью. Вспомнив взгляд её призрачных глаз, наполненных жестокостью и презрением, поёжилась.

- Зачем нужно было нас убивать? В состоянии, в которое мы впали после увиденных призраков, нас можно было легко схватить и без подобных ухищрений, — медленно проговорила я, не в силах отделаться от навязчивой мысли о том, что я умерла и вернулась в мир живых. Странно, я всё ощущаю точно так же, как и до своей смерти. Боже, как нелепо это звучит.

— Чтобы легко отобрать ваши силы, разумеется. С той мощью, которой вы обладали и которую обрушили на дворец, справиться было бы проблематично, а уж вытянуть её из вас до последней капли… Сейчас же Стихии находятся в спящем состоянии, они должны будут восстановиться через несколько дней. Надеюсь, что уже в моем теле, — невинно улыбнувшись, объяснила воскресшая невеста. — Мне поначалу даже не верилось, что ваша смерть даст такой результат, но проверка, проведенная на тебе, Ника, показала, что ваша сила находится на ничтожном уровне, вы её практически не чувствуете. А это значит, что я с легкостью её заберу, и, быть может, вам даже будет не очень больно. Кроме того…

— Они действительно нас ненавидят? — тихо спросил Максим, оборвав Эдайлу на середине предложения. Та повернулась к нему с привычной недовольной миной, но, к моему удивлению, смягчилась и покачала головой.

— Я подчинила призраки ваших родных и управляла ими. Неужели вы, имея такие огромные и добрые сердца, никак не можете поверить в то, что они не ненавидят вас? Им даже не за что вас прощать, потому что вы не виноваты в их смерти. Они любят вас, мои бедные дети, — с тенью сострадания во взгляде сказала ангельская невеста. — Пусть эта правда станет предсмертным подарком от меня.

— Ох, как мило с твоей сторо… — начала было я, но Максим перебил и меня:

— Спасибо, — прошептал он и нашел в себе силы улыбнуться, не язвительно, как делал в течение всего гротескного застолья, но с искренней печалью и облегчением. Я внимательно смотрела на него, пытаясь понять, почему же я не чувствую ничего подобного, ведь узнать правду было моей целью последнюю пару лет. Внезапно сознание пронзила зловещая догадка, и я повернулась к Эдайле.

— Если не мы виноваты в их смерти, то кто же? Почему они все погибли при таких странных обстоятельствах от наших Стихий? Раз уж настало время правды, может, ответишь и на этот вопрос?

— Забавно, что ты не обвинила меня прямым текстом, Ника, — вздохнула невеста ангела, — но я не причастна к их смерти. Я же говорила, что мы развязали войну для того, чтобы найти вас, так как же я могла убить ваших родственников, не зная, кто именно является Защитниками Миртрана? Их убила судьба Защитников, принадлежащая вам от рождения. Так должно было произойти, это своего рода проверка на прочность, и её устроила не я, а кровь предков, текущая в вас, и ваше предназначение. Против подобных вещей смертные бессильны.

— То есть моя мама погибла, чтобы в итоге погибла и я тоже, да? — горько усмехнулась я. — Потрясающе! Вообще-то наше предназначение в защите Миртрана.

— Я сказала, что смертные не могут противиться судьбе, но про бессмертных ничего не говорила, я вольна вмешиваться, куда захочу. К тому же, в каком-то смысле вы и защитите Миртран, ведь с вашей смертью война закончится, да еще и жизнь здесь станет лучше, когда мы усовершенствуем нашу магическую медицину. Разве не прекрасно?

— Когда мы уже умрем, а? — устало поинтересовалась Эрика, равнодушно разглядывая разноцветную листву на деревьях. Да что такое с ними творится? То один уже готов к смерти, то другая! А спасаться кто-нибудь будет?

— Что-то весело отпраздновать нам всё никак не удается, — задумчиво пробормотала Эдайла, постукивая ноготочком по подбородку и пристально нас разглядывая. — Что ж, раз вам так не терпится покинуть мир живых, я скоро вам в этом помогу, но мне нужно подготовиться. Так что отправляйтесь-ка пока и вы отдыхать.

Ангельская невеста взмахнула рукой, и меня закружил бесцветный вихрь, обрушив на тело волну боли. И почему все эти чертовы телепортации всегда сопровождаются мучительными ощущениями? Неужели нельзя придумать комфортный способ перемещения, обладая ангельской-то силой? К счастью, всё это быстро закончилось, правда, не лучшим образом: я больно шлёпнулась на холодный каменный пол. Оглядевшись, усмехнулась: и это называется «отправляйтесь отдыхать»? Что-то место заточения совершенно не смахивало на номер люкс, а вот на тюремную камеру очень даже походило. Какая прелесть.

Камера оказалось крошечной: черные стены располагались под углом, образуя пирамиду, одной гранью которой была классическая тюремная решетка, стоявшая под прямым углом. Я могла практически поклясться, что стены медленно, но верно сдвигались, намереваясь меня раздавить. Чтобы хоть как-то отвлечься от навязчивой мысли о такой непривлекательной кончине, стала разглядывать коридор, тускло освещенный скрытыми от взгляда лампами. Напротив моей камеры была аналогичная, но пустая. В которую через несколько секунд шумно приземлился возникший из воздуха Максим. Спустя пару мгновений характерные звуки в соседних камерах оповестили меня о прибытии в заточение и брата с сестрой. Я с опаской дотронулась до металлических прутьев, но ничего ужасного типа удара током не произошло. К сожалению, коридор был слишком широк, чтобы узники в противоположных камерах могли дотянуться друг до друга, но ладно хоть нам оставили возможность видеть и говорить.

Я ждала, пока Максим придет в себя после стремительного путешествия, наблюдая за его растерянным видом. Несмотря на весь ужас происходящих с нами событий, зрелище показалось мне забавным, и я невольно хихикнула. Командир резко обернулся на звук и, заметив меня, тоже припал к решетке.

— Ника! Ты как?

— Я в порядке. Вряд ли Эдайла покалечила бы нас перед торжественным мероприятием, скотина перед смертью должна быть здоровой, румяной и жирненькой.

— Фу, Ник! — раздался голос подруги где-то справа от меня. — Мерзость.

— Тебя больше пугает приближающаяся кончина или участь оказаться жирненькой? — со смехом в голосе поинтересовался её брат. Судя по всему, он был слева от меня. Значит, противоположная сторона целиком и полностью досталась нашему огненному другу.

— Так нечестно! — с наигранным возмущением воскликнула я. — Макс видит нас всех, а я вижу только Макса!

— Ты понимаешь, что это сейчас прозвучало несколько обидно?

— Смирись, Макс, твоя физиономия уже успела ей опостылеть, — хохотнул Глеб, и я виновато развела руками, обезоруживающе улыбнувшись командиру в качестве извинения. Максим с серьезным и оскорбленным видом покачал головой.

— Даже не пытайся задобрить меня своей ослепительной улыбкой, её скрывает твое чудо-платье.

Я возмущенно фыркнула, уперев руки в бока. Совсем про него забыла! Эх, такая голливудская улыбка истратилась напрасно.

— Ребят, — раздался голос ненадолго притихшей Эрики, — а чего мы такие веселые?

Я замерла и уставилась в одну точку. Слова подруги стряхнули с меня весёлость, и я растерянно посмотрела на любимого командира в поисках ответа на повисший в воздухе вопрос. Увидев на его лице лишь такую же потерянность и печальную полуулыбку, вздохнула и сползла на пол, боком прислонившись к холодным металлическим прутьям.

— Наверное, это нервное, — ответила я. — Сидеть в клетке и ждать смерти не лучшее занятие, да?

— Ник, это больно? Когда отбирают Силу?

Я поперхнулась, не успев высказать очередную ироническую фразу, которую тут же забыла. В голове возникли удушающие воспоминания: пещера с пробирающим до костей холодом, крики, стремительное осознание разрушающейся жизни и чувство вырванного скелета. От реалистичной картины, возникшей перед глазами, меня отвлек шум. Я повернулась и увидела Максима, севшего на пол и закрывшего глаза рукой. Воспоминания атаковали не только меня.

— Нет, — тихо проговорила я, скрывая дрожь в голосе. — Вполне терпимо, просто поначалу очень странные и непривычные ощущения. Это нас не убьет.

— Интересно, как тогда нас собираются убивать? — равнодушно поинтересовался Глеб, чем-то зашуршав: видимо, тоже поудобнее устроился на каменном полу.

— Думаю, с новообретенными Стихиями Эдайла не будет ограничена в выборе методов и способов убийств, — я пожала плечами и стянула ткань с лица, облегченно вздохнув. До сих пор не замечала, как устала от этой плотной маски. Вслед за этим на пол полетели перчатки, и взгляд тут же устремился к многочисленным белым шрамам. Невольно поморщившись и скривив губы, я дотронулась до щеки и грустно вздохнула, ощутив кончиками пальцев тончайшую кожу с множеством крошечных рубцов. Казалось, одно неловкое движение — и нежная кожа разорвется. Погрузившись в переживания по поводу собственного уродства, не сразу заметила, что Макс за мной наблюдает. Меня молниеносно пронзили ужас, отвращение, стыд, и, наконец, их сменило смирение с тем, что уже ничего не изменить. Я схватилась за ворот с намерением вернуть его на место, но Максим меня остановил.

- Не нужно, — попросил командир, наверняка заметив, с каким облегчением я освободилась от раздражающего куска ткани. — Ты все равно прекрасна.

От такой неприкрытой лести я натянуто улыбнулась, но, увидев в глазах Максима искреннюю веру в свои слова, расслабилась и благодарно кивнула. Не знаю, поняли ли брат с сестрой нашу короткую и странную коммуникацию, но они воздержались от каких-либо комментариев и уточнений. Видимо, мы утратили не только истерическую веселость, но и вообще желание говорить, а потому просто сидели в тишине. Она не была ни давящей, ни комфортной: мы словно уснули или мысленно перенеслись куда-то далеко, прочь из этой тюрьмы. У меня создалось ощущение, что мы начали умирать заранее, чтобы потом было не так страшно. Хотя мы ведь уже умирали, может, пора начать к этому привыкать?

— Странно, да? — заговорила Эрика, и я расслышала грустную улыбку в ее голосе. — Мы даже не пытаемся сбежать. Неужели стареем?

— Да ладно, для такого благого дела, как улучшение жизни в мире, можно и умереть, — отозвался её брат, и на пару минут снова воцарилась тишина.

— Надеюсь, ты шутишь, — откликнулся командир, и повелитель Земли шумно вздохнул.

— Я уже сам не знаю, шутка это была или нет.

— А я могу спеть, — предложила я первую возникшую в голове идею, — и когда у всех людей во дворце польется из ушей кровь, нас с радостью отпустят, лишь бы я прекратила.

— Не верю, что ты так плохо поёшь, — раздался где-то в коридоре голос, не принадлежащий никому из нашей четверки. Решетка не позволяла мне выглянуть, но в этом не было необходимости: по наши души пришёл Краймиус. С каждой секундой его шаги становились всё громче, и вскоре он предстал перед нами собственной королевской персоной. Оглядываясь и явно не зная, куда приткнуться, парень последовал всеобщему примеру и уселся на пол, привалившись спиной к моей — кто бы сомневался — решетке. Я на всякий случай отодвинулась подальше, но маленькие размеры камеры не позволили уползти слишком далеко, и при желании я могла, вытянув ногу, ткнуть в Правителя большим пальцем. И через секунду уже пожалела об этой мысли, ибо теперь не могла думать ни о чем другом.

— Какие люди, — протянул наш огненный друг. — С чем пожаловали? С предсмертными напутствиями?

— Что-то вроде того, — тем же тоном отозвался Крайм. — Точнее, с предсмертными извинениями.

— О, тогда можно сразу пропустить эту часть и перейти к предсмертным прощаниям?

- А чего-нибудь не-предсмертного можно? — попросила из-за стенки Эрика. Крайм усмехнулся и покачал головой.

— Вряд ли. Теперь уже слишком поздно. Я хотел вас спасти, но Ника не позволила мне этого.

Ну ничего себе обвинение, черт возьми! Это я в итоге виновата, что мы здесь сидим? Прелестно!

— Офигел?! Ты предлагал спасти от одного до трех человек! Это, по-твоему, спасение, Мистер Логика?

— Почему такое странное количество человек для спасения? — с задумчивым видом спросил командир. Правитель почесал затылок.

— В идеале вы должны умереть все, чтобы Эдайла максимально легко овладела вашими силами. Если вы все останетесь в живых, Стихии никогда не образуют единую ангельскую силу, так как будут тянуться к вам. Если же хотя бы один погибнет, а остальные останутся живы, какая-то Стихия будет подчинена, а с другими просто придется подольше повозиться, но в конечном итоге всё равно Эдайла подчинит их все, привязав к уже подавленной Стихии. Поэтому я предлагал жизнь троим из вас. Это лучше, чем четыре смерти.

— Дурак ты, Крайм, — горько усмехнулась я, и Правитель вперил в меня гневный взгляд, который, правда, тут же перевел с моих глаз на шрамы. Подавив раздражение и желание натянуть воротник до самого лба, я приняла вызов и стала играть в гляделки.

— У тебя что, никогда не было друзей? — спросила повелительница Воздуха, и могущественный Правитель как-то сразу растерялся и насупился, отвернувшись от меня.

— Разумеется, были, — буркнул он, внимательно изучая пол.

— Если бы были, ты бы знал, что невозможно выбрать, кому из друзей жить, а кому умереть. Такое в принципе в голову прийти не может. Мы умрем или будем жить только все вместе. Хотя о чем это я, второго нам уже не дано. Так что давай уже извиняйся за нашу предстоящую смерть.

— Простите меня за вашу предстоящую смерть, — не стал оригинальничать Краймиус. — Я никогда не был фанатом войн и убийств, но слишком поздно сообразил, что Эдайлу уже не остановить. После стольких погибших в обеих Долинах я думал, что ваша смерть меня не заденет, но всё оказалось по-другому. Мне было больно узнавать о каждой новой смерти на войне, хотя я даже никого из погибших не знал, а вы… Даже после нашего недолгого и не самого приятного общения я понял, что совершенно не желаю вашей смерти, но я не в силах противостоять Эдайле, а потому простите. Ника, извини меня за то, что я хотел тебя убить…

— Пф!

— …еще тогда, на Земле, подослав к тебе девушку-наёмницу.

— Ту, что чуть не задушила меня в машине?!

— Ну, если честно, я не знал, как именно она пыталась тебя убить.

— Какого черта ты её ко мне послал? Мы ведь были нужны Эдайле!

— Как раз поэтому и послал. Увидев, как стремительно война стала разрушать наш мир, я хотел её остановить. Если бы я убил кого-нибудь из вас, план Эдайлы потерпел бы крах, и война была бы больше не нужна. Извини, тогда я даже понятия не имел, какую чудесную девушку обрёк на смерть, — Правитель подарил мне свою коронную улыбку милого, но грустного рыбака.

- Ох, да ты романтик! И ничего не обрёк, я всё еще жива, как видишь. Но способы предотвращения войны у тебя какие-то извращенные, знаешь ли. И вообще, почему именно меня надо было убивать? Кроме меня еще трое есть!

— Добрый ты человек, Ника, — усмехнулся повелитель Земли.

— Потому что они были вместе, а ты одна, вдали от них. Я ведь знал, что ты отправилась на поиски второй четверки, Эдайла освещала все происходящие события. Но ты выжила, и я не успел предпринять что-либо еще, как уже вступил в силу план этой безумной девки. Когда ты нашла вторую четверку, люди Эдайлы что-то сделали так, чтобы ты напала на них, да?

— Ангельская стерва, — сквозь зубы процедила я, сжав кулаки, но тут же вскрикнула от боли, поскольку ногти впились в нежную новую кожу. И Макс, и Крайм молниеносно среагировали на звук и посмотрели на меня. Я уже безбоязненно показала им свои ладони в качестве объяснения и натянула перчатки обратно от греха подальше.

- Ну, стерва не стерва, но вы и тут не поддались на ее провокацию, раз ей пришлось вводить запасной план и натравливать на вас толпу своих воскрешённых прислужников-магов. Они вернулись в Миртран такими побитыми и напуганными, не представляю, что вы с ними там делали. Но, главное, Эдайла осталась довольна, иначе она бы их снова отправила в Лабиринты Теней.

— Довольна? — настороженно переспросил Максим.

— Разумеется, ведь план был приведен в исполнение: вторая четверка погибла. Я слышал, что среди них был твой родственник, — Крайм повернулся ко мне, — сочувствую.

Я напряженно замерла, уставившись на Правителя стеклянными глазами. Они думают, что ребята погибли! Выходит, маги испугались гнева этой сумасшедшей и из страха повторной смерти обманули её? Сказали, что задание выполнено. Язык словно прирос к нёбу, ибо я страшно боялась сказать что-то не то и взболтнуть лишнего. Раз она так хотела их убить, значит, они представляют для нее опасность. Следовательно, Эдайла ни в коем случае не должна узнать о том, что они вполне себе здравствуют. Кроме того, она явно их не чувствует, как нас… А те шпионы, которых мы видели на вокзале, лихорадочно пытались нас выследить, чтобы все-таки с третьей попытки выполнить приказ, но мы вовремя смылись. Мы с командиром переглянулись, и я поняла, что в его голове складывается такая же мозаика. Слава Богу, Краймиус наверняка воспринял мое напряжение как боль утраты. Раз так, будем подыгрывать.

- Твое сочувствие их не вернёт, — огрызнулась я, благо изобразить хмурый вид мне было совсем не тяжело, скорее даже привычно.

— Зачем Эдайле так нужна была их смерть? — осторожно спросил Глеб.

— Понятия не имею, — Крайм устало потёр глаза. — Она говорила, что ей нужны только вы, а вторая четверка будет мешать. Наверное, они для неё опасны, хотя, насколько я знаю, их сила не так страшна, как ваша. В общем, я в подробности не вдавался, для меня и так было омерзительно всё, что она творила. Я всего лишь Звездочет, управляющий душами и желающий улучшить мир, — Правитель пожал плечами.

- А ещё ты будешь гореть в аду, урод, — вставил слово командир, и я рефлекторно закатила глаза к черному потолку. — Твои предсмертные извинения и раскрытие планов Эдайлы нисколько не умаляют твою вину.

— У нас нет ада, — спокойно ответил Крайм, пропустив оскорбление мимо ушей. — Только Лабиринты Теней.

— Ну тогда тебя забросит в самый отдаленный…

— Максим, — я мягко перебила огненного друга. Хотелось сказать, что незачем тратить оставшиеся крупицы времени на глупые проклятия и угрозы, и я попыталась вложить это в свой наполненный теплом взгляд. Не знаю, понял ли он, но плеваться ядом вроде перестал. Я снова перевела взгляд на Правителя, пытаясь понять, как же я к нему отношусь, но это понимание оказалось выше моих сил. В этом человеке было столько всего намешано, так много противоречивых эмоций и чувств, у него были прекрасные цели, но они воплощались в ужасные поступки, и в итоге он превратился в того, кем являлся сейчас: никем. Всё плохое и хорошее, что было в нем, перемешалось и стёрло его, обезличило, разорвало на кусочки, которые уже невозможно собрать. Даже если его план по улучшению магической медицины в Миртране осуществится, вряд ли это принесет Краймиусу удовлетворение и успокоение. Он больше никогда этого не почувствует.

— Как мы умрем, Крайм? — озвучила я мучивший всех нас вопрос. Парень печально посмотрел на меня и рассеянно провел рукой по волосам, теперь уже забыв снять тиару, и та со звоном покатилась по каменному полу.

— Действительно хочешь это знать, Немезида? — с улыбкой спросил он, заставляя задуматься, в самом ли деле мне необходимо это узнать. Может, неведение всё-таки лучше?

Но я не успела придумать ответ, поскольку замерла в паническом ужасе от душераздирающего крика Эрики, заполнившего всё пространство вокруг нас. Краймиус вскочил на ноги и подбежал к ее камере, Макс с безумным взглядом прижался к решетке, где-то за стеной Глеб звал сестру и кричал, требуя объяснений. Я тоже поднялась, но это ничем не помогло. Я могла видеть только Максима, чьи глаза наполнились ужасом и… узнаванием. Он повернулся ко мне, и всё стало понятно без слов.

— Началось, — севшим голосом прошептала я, зажав рот дрожащей рукой. Крики подруги становились всё громче и отчаянней, и я отчетливо представляла, как она бьется в конвульсиях на ледяном полу и чувствует вливающийся в её тело раскаленный металл. Не в силах выдержать это, я зажала уши и рухнула на колени, моля любые сверхъестественные силы о том, чтобы это скорее закончилось. Но это не закончилось, а лишь усилилось: за другой стеной закричал в агонии Глеб. Из глаз хлынули слезы от одной мысли о том, как невыносимо мучаются друзья. И, кто знает, может, когда силу отбирает воскресшая невеста Святого Ангела, это происходит гораздо больнее? Хотя больнее просто не может быть.

Я подняла голову, но из-за застилавших глаза слёз не сразу смогла сфокусировать взгляд на Максиме. Мне никогда не было так страшно, и, если сейчас настанет его очередь, я просто этого не выдержу, сойду с ума раньше, чем до меня доберется Эдайла. Но она спасла меня от этих мучений: третьей по счету оказалась я.

Мой крик заглушил все остальные звуки, и теперь в этом мире не осталось ничего, кроме боли: всепожирающей и беспощадной боли, которая проникала в каждую клетку тела, разрывая его на части. Я упала на спину и вроде бы ударилась головой об пол, но совершенно не почувствовала удара, потому что мне больше нечем было чувствовать. Казалось, меня расщепило на атомы, моей физической оболочки больше не существовало, осталось только измученное сознание, жаждущее забытья. Пожалуйста, хватит, хватит, хватит! Я хочу исчезнуть, словно меня никогда и не было, лишь бы это прекратилось! Остановите эту боль!..

Но она не отступала и, более того, стала возвращать какие-то ощущения и чувства. Я слышала, как кто-то кричит, несколько голосов слились в единый пронзительный крик, но сквозь него пробивался ещё один, другой, не похожий на мольбу о смерти. Вроде бы он молил о прощении, или был охвачен ненавистью, или проклинал небеса… Я так и не смогла разобрать, растворившись в собственной боли.

Холод, пробирающий до костей. Яркий свет, режущий закрытые глаза. Если это рай, то где ощущение благодати и всего прочего? Почему ледяные порывы ветра отмораживают пальцы, всё тело невыносимо ноет, и совершенно нет сил? Это вообще жизнь или уже смерть?

Собрав всю волю и остатки сил, Глеб медленно открыл глаза, хотя свет старательно этому препятствовал. От него невольно потекли слезы, моментально замерзавшие под тяжелыми потоками ветра, который, казалось, усиливался с каждой минутой. Поморгав и кое-как привыкнув к окружающему сиянию, парень огляделся, если так можно назвать мучительное движение зрачков слева направо. Ярко-голубое небо с прикованным к нему солнцем, и больше ничего. Не в силах понять, где же он находится, Глеб, несмотря на боль и непослушное тело, приподнялся на локте, затем медленно сел. И ударился головой об потолок, которого здесь быть не должно. Повелитель Земли поднял руку и постучал по невидимой преграде. Она не была стеклянной, не отсвечивала, но, тем не менее, всё подтверждало факт ее присутствия. Неуклюже развернувшись, парень больно ударился локтем в стену. Тоже прозрачную. Немного подумав, вытянул в сторону другую руку, и вскоре тоже нащупал преграду. Вывод, который сделал Глеб, показался ему отнюдь не утешительным: парень находился в каком-то прозрачному гробу увеличенного формата.

Вспомнив, что еще не был исследован пол, парень посмотрел вниз и замер, охваченный ужасом: под ним, где-то далеко внизу, были облака. Делая медленные вдохи и выдохи, Глеб последовательно сопоставил между собой всю собранную информацию. Он находится в прозрачной крошечной тюрьме на высоте, известной одному Богу, окруженный лишь облаками, Цероном и ледяными потоками ветра. Эдайла не стала убивать. Она просто бросила его здесь умирать. Глеб хрипло рассмеялся и рухнул на спину, упрямо глядя на Церон, пока не заболели глаза.

— Твою мать…

Непрекращающийся назойливый шум выдернул Максима в реальность, хотя монотонность этого звука то и дело грозила вернуть парня обратно в забытье. Было так темно, что, когда он открыл глаза, практически ничего не изменилось: лишь где-то далеко вверху виднелся крошечный, почти нереальный блик. Вполне вероятно, что он мог оказаться зрительной галлюцинацией, поскольку у командира невыносимо раскалывалась голова. Не обращая внимания на боль и сильное головокружение, он поднялся, но это не слишком ему удалось: голова больно обо что-то ударилась. Подавив зарождающийся приступ паники, Макс кое-как обследовал окружающее пространство и, убедившись, что особого простора здесь не наблюдается, сел, прислонившись спиной к невидимой стене. Глаза до сих пор не могли дать никакой существенной информации, и тогда, закрыв их, Максим стал слушать, пытаясь понять, что же за шум окружает его с момента пробуждения. Монотонный и успокаивающий… Потоки воды.

Вокруг клетки стремительно вращалась вода. Даже если Макс чудесным образом разрушит камеру, ему не выбраться из воронки. Даже если он по непонятным причинам преодолеет её, ему не хватит воздуха, чтобы доплыть до поверхности: слишком далеко. Отсюда не выбраться.

Уже не в силах сдерживать нахлынувшее отчаяние, командир ударил кулаком в невидимый потолок и бил до тех пор, пока не перестал чувствовать собственную руку. Тогда он стал бить другой рукой и довёл её до такого же плачевного состояния. Поняв, что у него больше ни на что не осталось сил, которых особо и не было, Максим заморгал, прогоняя слёзы злости, устроился поудобнее и запел:

— Когда я буду не в себе и будет лето,

Я вдруг исчезну: ни ответа, ни привета.

И все поймут, что моя песня спета,

Забудут жизнь, запомнят смерть поэта.

И это будет долгое, мучительное лето,

И будет много жизни, много света.

Ведь тайный смысл счастливого билета

Поймешь, когда умрешь за это…*

Очнувшись, Эрика тут же почувствовала ударивший в нос запах сырой земли. Именно он заставил её стряхнуть с себя сонливость, хотя вряд ли так можно назвать полуобморочное состояние, граничащее с коматозным. Молниеносно подскочив на месте и не обращая внимания на ноющую боль во всем теле, девушка меньше, чем за минуту, вслепую обшарила всё пространство, имеющееся в её распоряжении. Осознав, как ничтожно мал созданный для нее склеп, Эрика в панике принялась раскапывать стены, до крови обдирая пальцы.

— Ну давай же, давай! У меня получится! Я выберусь, я выберусь, я смогу!..

Не чувствуя времени, девушка не знала, занимается она этим несколько минут или несколько часов, хотя, независимо от потраченного времени, результат был известен: Эрика не продвинулась ни на йоту. Ни стены, ни пол, ни потолок — ничего не поддавалось: земля вперемешку с камнями была холодной и твердой, резко контрастируя с горячей кровью, ручейками скатывающейся по рукам. Не сдерживая рыданий, повелительница Воздуха рухнула на пол, обхватив руками голову и прижав ее к коленям.

- Ты не могла так поступить со мной, мерзкая стерва! Ты не могла закопать меня заживо в этой могиле! Почему ты не убила меня сразу, чёртова тварь! Ну же, убей меня, слышишь?! Убей меня немедленно!

Потоки ругательств, оскорблений и просьб об убийстве лились из хрупкой и напуганной девушки бурной рекой, заполняя собой крохотное пространство и впитываясь в холодную землю. Эрика плакала, проклинала, угрожала, умоляла так долго, что сначала её начало тошнить от собственного голоса, а затем он пропал вовсе. Обессиленная и физически, и морально, девушка упала на бок, все так же обхватывая голову окровавленными руками. Через неизвестное количество времени давящую тишину разрушил едва слышный шепот.

- Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь…

Первое, что я почувствовала после пробуждения, — соленый вкус на губах. Не открывая глаз, медленно провела языком по губам, на который снова соскользнула капля чего-то соленого. Проведя непослушной рукой по лицу, смахнула кучу таких капель и наконец-то догадалась: это пот. Я вся взмокла от макушки до кончиков пальцев, а горячий воздух беспощадно обжигал дыхательные пути. Разлепив глаза и сориентировавшись в пространстве, с трудом поняла, что лежу на боку и смотрю на бушующее яркое пламя. Осознание того, что я в аду, обидно меня кольнуло: неужели при жизни я была настолько ужасным человеком, что надежды на рай не осталось никакой? Хотя хвостатые черти пока еще не варят меня в своих котлах, может, это хороший знак?

Я аккуратно села, поочередно проверив работу каждой конечности, и только потом внимательно огляделась вокруг. Сердце пропустило удар от того, что увиденное оказалось слишком чудовищным: повсюду был только огонь. Поднявшись, прокрутилась на триста шестьдесят градусов, но увидела лишь оранжевые, белые, желтые языки пламени, окружавшие меня по периметру. В моем распоряжении оказался небольшой каменный прямоугольник приблизительной площадью два на три метра. Над головой же висел чернильный купол, и я понятия не имела, что он такое на самом деле: небо, свод пещеры или потолок на одном из кругов ада. Персонального ада, созданного для меня Эдайлой.

Стараясь дышать не слишком часто, пристально вглядывалась вдаль, но не обнаруживала ничего: никаких признаков жизни или выхода, даже горизонта-то не было. Ежеминутно стирая со лба пот, осторожно поднесла руку к огню. Мало ли, вдруг он бутафорский? Но вспышка обжигающей боли тут же убедила меня в абсолютной реалистичности пламени. Будь у меня Вода или способность летать… Тогда, быть может, я бы не умерла?

— Ах ты дрянь, — без каких-либо эмоций пробормотала я в пустоту, сняв перчатки и бросив их в огонь, который незамедлительно превратил кружева в пепел. Безрезультатно попытавшись закатать рукава или задрать подол платья, плюнула на это дело и улеглась на раскаленный камень, согнув колени и положив руки на живот. Эдайла забрала у меня Силу, но мою тягу к воде и способность реалистично ее представлять не отнять никому. Пусть это меня не спасет, зато хотя бы скрасит неизбежную кончину. Я закрыла глаза и начала рисовать самые разные картины: вот я болтаю ногами в ледяной речке, потом плаваю в пахнущем травой озере, а тут прыгаю в водопад… Неожиданно для самой себя я вдруг сделала то, чего избегала всю жизнь, — начала петь. И мне впервые в жизни захотелось, чтобы меня услышал хоть кто-нибудь.

— Я растворяюсь в каплях дождя.

Сердцем моим станет волна.

Болью моей станет тайфун,

Памятью — моря шум…**

______________________________________

*«Полюса» (гр. Смысловые галлюцинации)

**«Растворяясь» (гр. Кукрыниксы)