Связанные вечностью

ГЛАВА 10

Сен-Дени, Париж

Стало привычкой стоять перед зеркалом и смотреть.

«Нет, не смотреть, — подумала Ниам. Смотреть было мелочно. — Искать».

Она искала.

«Кто ты?»

Она взглянула на грязно-каштановые волосы, собранные на макушке, пряди ниспадали вокруг лица. Она теребила каштановую прядь, вспоминая светлый цвет, который прятала под этим оттенком. От прикосновения воспоминание всплыло в голове, такое чёткое, будто это случилось всего вчера:

Ниам сжималась на кровати, обняв руками колени, смотрела на щель под дверью спальни. Свет лился из коридора. Все пока было хорошо. А до этого все долго было плохо, так что Ниам была благодарна за хорошее.

Когда мама умерла, их с Ронаном отослали жить в приют. Она ненавидела это. Было сложно скрывать странности, происходящие с ней, когда вокруг много других людей. Она делила двухъярусную кровать с Ронаном, но в комнате было ещё четверо детей.

Ронан тоже ненавидел приют.

Ему не нравилось постоянно быть настороже, прикрывать странное поведение Ниам. Но потом стало лучше, когда Шивон появилась в их жизнях. Шивон знала, как ощущалась потеря мамы. И папы. Они оставили ей много денег, и ей не нужно было работать. Она решила приютить детей. Её дом был в четыре раза больше старой квартиры, где они жили с мамой. Когда они приехали жить к Шивон, у неё уже жила девочка по имени Шэннон. Но через три месяца Шэннон удочерили. Ниам расстроилась. Она привыкла к крохе. Но зато шесть чудесных недель Шивон заботилась только о Ниам и Ронане. Она была лучше всех. И не работала, так что могла уделять им больше внимания, чем мама.

Странно, что за всё то время с Ниам не происходило ничего странного. Словно безопасное место заставило странности прекратиться. Ронан был счастлив. А потом к ним приехал Джо, годовалый малыш, и, хоть он занимал Шивон, у неё оставалось время на них. Они стали ходить в хорошую школу с маленькими классами, и дети были не такими плохими. Некоторые заносчивы, но Ниам могла это вытерпеть. Ронан был на два года старше, и пока она не использовала силы и не получала видения, он не нависал над ней. Ниам не могла решить, нравилось ей это или нет.

Ей не нравилось спать в разных комнатах.

Когда мама была жива, Ниам и Ронан делили комнату в их маленькой двухкомнатной квартире. Живя у Шивон, Ниам впервые спала одна. Она привыкала неделями, но не хотела быть ребёнком, а Ронану уже четырнадцать. Она знала, что ему нужно своё пространство. И ей тоже стало нравиться пространство. Особенно, когда начались месячные. Она была рада, что старшего брата не было рядом, когда это впервые произошло два месяца назад. И она была этому удивлена. Порой она гадала, работало ли её тело так же, как у людей. В этом — да, и это Ниам считала обидным. Разве у магического создания из другого мира не должно быть преимущества — типа отсутствия месячных?

Но Шивон была милой и в этом. Она во всём была хорошей.

Да. Всё было отлично. До этого.

Сердце Ниам колотилось, она смотрела на щель света под дверью.

Около месяца назад Шивон стала приводить Миллера. Они знали, что она встречалась с кем-то, потому что каждую пятницу или Ронан приглядывал за ними, или, если он был с друзьями, Шивон звала няню, чтобы заняться своими делами. После двух месяцев свиданий она решила, что всё достаточно серьёзно, чтобы познакомить его с ними.

Ниам Миллер не понравился с первого мига встречи.

Он был слишком ласковым с Шивон при них, всё время целовал её, гладил, прижимался губами к шее или шлёпал по попе, но Ниам считала, что это перебор, учитывая, что они не знали его. Ронан отметил, что ему это тоже не понравилось. Но было не только это. Проблемой в том, как он смотрел на Ниам, когда думал, что никто не видел. И часто ей подмигивал.

И не было ничего хуже прошлой недели. Он стал касаться Ниам. Сначала ничего страшного. Опускал ладонь на плечо, когда задавал вопрос. Коснулся поясницы, когда подошёл поговорить с ней на кухне. Он провёл пальцами по её волосам, когда они были одни, сказал, что у неё красивые волосы. Гладил по колену, когда сидел рядом на диване, пока Шивон на кухне кормила маленького Джо. Говорил, что у неё чудесные ноги.

Ниам хорошо понимала жаркие взгляды и комплименты. Она всегда знала то, что не знали девушки её возраста. Ронан говорил, что она родилась много видящей. И замечала то, что кто-то её возраста не должен был, понимала многое о человеческой и не очень человеческой природе, что оставляло трещины на её невинности. Или разбивало её.

И Ниам знала, что Миллер хотел то, что осталось от её невинности, потому что, когда Ниам ощущала опасность, волоски вставали дыбом на шее. Сердце колотилось. Страх сдавливал грудь. Сколько она помнила, она отлично предчувствовала опасность, понимала, что означали все эти ощущения. И этим вечером, когда Миллер пришёл на ужин, всё кричало об опасности.

Глядя в его глаза, она знала. Он уже не мог сдерживать болезнь в нём, и собирался навредить ей.

Ниам не знала, что делать.

Она любила Шивон.

И Ронан был счастлив. Наконец-то.

Ниам не хотела всё портить.

Может, она могла разобраться сама, и никто не узнает. Она напугает Миллера, и он не захочет говорить о…

Тень мелькнула в щели света под её дверью. Пульс Ниам заколотился, она едва слышала что-то за шумом крови в ушах. Энергия трещала вокруг, и она ощущала, как сила покалывала кончики пальцев рук и даже ног.

Ручка двери повернулась.

Грудь вздымалась, Ниам сжала руками колени, смотрела, как дверь открылась внутрь беззвучно, а потом закрылась за высокой фигурой. Он прошёл внутрь. Она видела, как он смотрел на неё, но не знал, что она чётко его видела. Ниам отлично видела в темноте. На его верхней губе был пот, он тяжело дышал.

Он тихо прошёл к ней.

— Я закричу.

— Зачем? — прошептал он, опускаясь на кровать, и кладя ладонь ей на колено. Всё в Ниам воспротивилось этому. — Я не обижу тебя, малышка. — Ложь. — Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо.

И он бросился, накрыл её рот ладонью, пытаясь подмять маленькое тело под собой.

Он кряхтел, Ниам боролась сильнее, чем могли люди в двенадцать лет. И что-то тёмное мелькнуло в ней. Что-то чужое.

Злое и мстительное.

Потому что понимала — он нападал не только на неё. С остальными у него вышло?

Мысль превратила гнев в огонь, и, пока они боролись, энергия, от которой пальцы Ниам покалывало, становилась всё горячее и горячее…

Миллер зашипел от боли, слез с неё и в ужасе посмотрел на свои ладони.

Ниам тоже.

Кончики его пальцев сияли золотым огнём, а потом…

Золотой огонь сменялся чёрным пеплом, который стал рассыпаться. Его пальцы, ладони, запястья и руки превращались в пыль.

Ниам смотрела на его лицо, где появились трещины, оно почернело и обвалилось внутрь. И осталась только горка пепла на кровати и полу.

Ниам попятилась и упала с кровати с другой стороны. Её стошнило на ковёр, она содрогалась, пока ничего не осталось.

Ощущая чьё-то присутствие, Ниам подняла голову и увидела брата в свете, который лился из открытой двери. Его взгляд метался между ней и пеплом.

— Что случилось? — Его глаза яростно пылали.

— Миллер, — ответила она, плюхнувшись на попу. Слёзы горячими ручьями текли по её щекам. — Он пытался мне навредить.

Ронан обошёл рвоту и опустился на колени рядом с Ниам, убрав волосы с её лица. У него на лице читался гнев.

— Что он сделал? Где он?

— Он пытался навредить мне, Ронан.

— Я догадывался насчёт него, — выдавил он. — Предчувствие разбудило меня. Прости, Ни. Я должен был сказать раньше. Ты дала ему отпор?

Она раскрыла рот, чтобы говорить, но не могла произнести и звука. Она встала, и Ронан обнял её. Она указала на пепел на кровати, ощутив, как брат напрягся.

— Ни?

Она всхлипывала, пыталась приглушить звук, чтобы не разбудить Шивон.

— Я не хотела, — тихо выдавила она. — Я не знаю, как сделала это — просто так получилось.

Брат отпустил её, шагнул к кровати, чтобы приглядеться к пеплу.

— Ты… сожгла его?

Тошнота снова подкатила к горлу.

— Я не хотела.

Ронан смотрел на Ниам. И она впервые увидела страх в его глазах. От этого заплакала сильнее.

— Ш-ш-ш, Н. — Он робко похлопал её по плечу. Он боялся.

— Нужно уходить. — Он опустил голову, чтобы посмотреть ей глаза. Страх скрылся за паникой. — Никто не должен знать. Они заберут тебя.

— Может, должны.

Гнев проступил на его лице.

— Не говори так. Это самозащита, Ни. Козёл был больным. Ты меня слышишь?

Она быстро кивнула.

— Ладно. Собирай сумку. Быстро. Бери только необходимое.

— А Шивон?

Печаль мелькнула на его лице.

— Она не может тебя защитить.

— Но как…

— Просто собери сумку, встретимся у входной двери. — Он вышел из комнаты.

Ниам смотрела на пепел. Они не могли его оставить. Это улики.

Ужасная магия легко пришла, чтобы защитить её от Миллера, но не так легко давалась, когда Ниам попыталась открыть окно. Ронан не хотел, чтобы она много её использовала, так что она не тренировалась. И устала от произошедшего.

Послав энергию как сильные руки с ловкими пальцами к окну, она надавила на ручку и смотрела, как створка тихо открывается. Махнув ладонью на пепел, она подняла его в воздух, как вихрь, в комнате сверкали искры магии. Агрессивно сделав выпад рукой, она выгнала вихрь пепла из комнаты через окно, в ночное небо.

Дрожа от усталости, Ниам использовала остатки энергии, чтобы собрать вещи, которые нужны, не сходя с места. А потом магией убрала рвоту, заправила кровать и перенеслась вниз. Ронан уже был у входной двери и вздрогнул, когда она появилась из воздуха.

Он удивил её, сказав:

— Тебе стоит тренироваться.

— Почему?

— Потому что дети четырнадцати и двенадцати лет не выживут там без магии.

Его слова преследовали Ниам, пока они выходили из хорошего дома на хорошей улице в хорошем районе. Она тосковала по Шивон, и разум спорил с правдой.

Она убила человека. Она не заслуживала хорошего.

Капля тьмы пробралась в душу.

— Не стыди себя, — упрекнул Ронан пару дней спустя, пока они сидели в вагоне первого класса в поезде, едущем к континентальной части Европы. Ниам своей силой заставляла людей видеть то, что хотела, чтобы они попали на поезд без паспортов. Когда она случайно сделала это с мамой в первый раз, мама так разозлилась, что заставила Ниам поклясться, что она так больше не сделает.

Ронан хотел, чтобы она всё время это использовала.

— Нам нужно выжить. И это ты сделала у Шивон. Ты выжила.

— Они ищут нас.

Их показывали в новостях, все считали, что Миллер похитил их.

— Да, потому тебе нужно что-то сделать с волосами. — Ронан указал на длинные светлые волосы. Она не знала, откуда они. У них с Ронаном одинаковые бирюзовые глаза, но у него волосы каштановые. Как у их мамы. Они не помнили отца. Он ушёл раньше, чем родилась Ниам. Мама говорила, что он был лузером. Но не говорила, что он был блондином. Никого в её семье не было со светлыми волосами, как у Ниам.

— Я не хочу их красить, — возразила она.

— Покрась, обрежь, — заявил он. — И хватит наряжаться как принцесса-фейри.

— Но я фейри, — пошутила она, пытаясь нарушить напряжение между ними.

Ронан нахмурился. Когда она была младше и стала рассказывать о фейри, мама с Ронаном решили, что у неё богатое воображение. Она росла, и силы стали проявляться. Хоть Ронан стал верить, что Ниам была фейри. Она рассказала о чарах королевы фейри, от которых в мире людей родилась Ниам и ещё шестеро детей-фейри, но мама настаивала, что это бред.

— Я тебя родила! — возмущённо кричала она на десятый день рождения Ниам. — Я помню боль! Я — твоя мать, и хватит говорить другое, неблагодарная свинья, или они заберут тебя в психушку!

Это было худшим, что мама говорила. Она страдала каждый раз, думая о маме, которая была жива, а потом вдруг умерла. И они не узнали толком друг друга. У Ниам и Ронана нерушимая связь, но Ниам не смогла построить такую с мамой. Ронан был близок с мамой. Её смерть ударила по нему сильнее. Она ударила по Ниам по другой причине. Ниам всегда думала, что однажды мама поверит ей, и связь между ними встанет на место. Они не получили шанса.

— Не говори это вслух, — ругал её Ронан. — И хватит одеваться так, что привлекает внимание, и покрась и обрежь проклятые волосы, — повторил он. — Нам нужно передвигаться незаметно.

Но Ниам отказалась. Из-за тщеславия она отказалась.

— Ты меня погубишь, — недовольно сказал брат.

Ниам быстро моргала, очнувшись от воспоминаний.

«Ты меня погубишь, Ни».

Сколько раз Ронан говорил это ей?

И она принимала как должное то, что сможет защитить его.

— Я не смогла покрасить ради него проклятые волосы, — гневно буркнула она.

Ниам отвернулась от зеркала, прошла в гостиную в маленькой квартире в гадком районе. Мелкая блондинка сжималась в углу.

Золото обвивало её запястья и лодыжки, удерживая на месте. Она ещё не использовала такую магию. Ниам каждый день узнавала новое о своих способностях.

Она магией заставила ведьму замолчать, не могла терпеть её мольбы: «Это была не я. Она меня заставила. Она нас заставила». Видимо, она говорила о лидере ковена О’Коннор, которая вела атаку в тот день, и Ниам не хотела это слушать. Взрослые в ответе за свои решения.

Когда она нашла Меган О’Коннор в кафе в Севре, выждала, пока ведьма покинет заведение, и пошла за ней. Ниам все время казалось, что за ней следят, словно кто-то следовал по пятам, пока она шла за ведьмой. Это ощущение вызвало опасения, что Кийо каким-то чудом нашёл её. Но когда она огляделась, никого не увидела, а заставила себя сосредоточиться. Подавив ощущение, Ниам отправилась в погоню. Меган вошла в парк, и как только они остались одни, Ниам перенеслась, оказалась за ней и ударила по сонной артерии энергией, Меган отключилась. Она перенеслась в арендованную машину с ведьмой, ехала полчаса на север в неблагополучный район, который выбрала для убийства. Когда соседка вышла из квартиры, пока Ниам несла тело Меган по лестнице, изумлённо отметила на грязном французском, что её подруге следовало бы меньше пить. Соседка пожала плечами и прошла мимо них.

Ниам смотрела на испуганную ведьму О’Коннор. Следовало просто убить её в парке.

Почему она оттягивала это?

«Кто ты?»

Совесть снова говорила голосом Кийо.

«Прошу, не вреди мне».

Она вздрогнула, вспомнив мольбы Меган, когда та очнулась часами ранее.

«Ты знаешь, кто я?»

Ведьма покачала головой.

«Твой ковен убил моего брата, пытаясь поймать Розу Келли».

Глаза Меган расширились от узнавания.

«Я тебя помню. Ты выбросила меня в окно».

«Ты выжила. Ронан — нет. Твой ковен его убил».

«Прости. Это была не я. Она меня заставила. Мне жаль».

«Мне тоже».

Ниам хмуро смотрела на ведьму.

«Мне очень жаль, Ронан».