Таш любит Толстого

8

На следующий день снова работа. Я убиваю время, обслуживая залетных посетителей и перебрасывая светящийся волейбольный мяч между нашими с Этаном кассовыми стойками. На заднем фоне играет приятная мешанина ремиксов всякой попсы и старых-добрых хитов вроде Walking on Sunshine и Ain’t No Mountain High Enough. В общем-то, утро течет довольно скучно, но я ухожу с работы в хорошем настроении и захожу на фудкорт за коктейлем с синей малиной. Вооружившись им, я опускаюсь на ближайшую лавочку и читаю все, что Фом успел мне отправить за эту смену.

Как выяснилось, мое «видно хорошо, прием» не привело к немедленному разочарованию и прекращению общения. Фом ответил безобидным «КРУТО», а потом мы как-то дошли до беседы о еде и напитках. Сейчас он рассуждает о достоинствах «жемчужного чая» и искренне недоумевает, как это я еще его не попробовала.

«Таш, это возмутительно. Просто возмутительно!»

«Ты не можешь сформироваться как личность, если у тебя во рту никогда не взрывался шарик тапиоки!»

«Не думал, что Кентукки ТАК отстал от жизни!»

Тут я начинаю возмущаться. Конечно, Фом просто шутит (или флиртует?), но я обижаюсь, когда кто-нибудь смеется над моим штатом. Можно подумать, я живу посреди чащи, ношу шапку из хвоста енота и разговариваю как бешеные охотники из «Утиной династии». Конечно, Фом живет в Лос-Анджелесе, и, наверно, это делает его немного круче, но на дворе же не какой-нибудь тысяча восемьсот пятый год, когда клевые новинки доходили вглубь континента спустя десятилетия. На дворе дивный новый двадцать первый век, лексингтонская мода отстает от крупных городов примерно на сезон, и мы учимся говорить с тем же среднезападным акцентом, что и ведущие новостей.

Так что я отвечаю: «У нас давным-давно продают „жемчужный чай“, и я ЗНАЮ, что это такое. Просто мне не приходит в голову заказать его в кофейне».

И добавляю: «Предпочитаю фраппе».

Просто на случай, если Фом решит угостить меня, когда мы в один прекрасный день встретимся. Не то чтобы я вообще представляла такой вариант развития событий. Не то чтобы я воображала, как Фом поведет меня в «Старбакс» и мы погрузимся в долгий разговор часов этак на пять. Или как он с чавканьем допьет свой ледяной кофе, но это будет звучать мило. Или когда мы наконец уйдем из кафе, потому что оно будет закрываться, он просто обнимет меня за плечи и прошепчет: «Я так рад, что ты рядом».

Можно подумать, я буду воображать такие глупости. Ха.

Мое сердце бьется быстрее, когда я вижу, что Фом набирает сообщение.

«У-у-у-у-ужас какой, — отвечает он. — Фраппе, серьезно? Это же как яблочный мартини от кофе!»

Я отвечаю:

«А что выберешь ты? Готова поспорить, ты весь из себя такой серьезный и берешь только тройной эспрессо».

«Выбор истинного гурмана, — отвечает Фом. — Не волнуйся, однажды ты до этого дорастешь».

Я морщусь — то ли из-за его сообщения, то ли просто отморозила себе мозг слишком большим глотком коктейля. Может быть, Фом просто флиртует, но если это называется флиртом, то увольте. Мне не нравится защищать свое право на выбор любимого напитка и мне не по душе, что Фом считает меня наивной. Это ни разу не привлекает; так обычно ведут себя противные старшие братья.

Хотя Пол вот совсем не такой. Бывает, они с Джек ссорятся, но я ни разу не слышала, чтобы он ее поддразнивал. Думаю, дело в том, что в начальной школе Пола часто задирали. Кончилось все тем, что из-за хулиганов и проблем с учебой мистер и миссис Харлоу приняли решение оставить его на второй год в пятом классе.

Пол…

Я бы хотела поговорить с ним про Клавдию. Позвонив Джек, я ждала сочувствия. Согласна, глупость. Джек не умеет сочувствовать, а вот Пол делает это просто чудесно. Я решаю зайти к Харлоу завтра, как только выложу во влог объявление о перерыве. Джек в это время будет работать в «Петко», так что на несколько часов Пол будет полностью в моем распоряжении. Мы с ним давненько не собирались просто вдвоем.

А еще я не буду отвечать Фому. По крайней мере, прямо сейчас.

«Всем привет! Да, я знаю, что запоздала с этим видео, за что очень-очень извиняюсь. Как большая часть из вас, возможно, знает, на прошлой неделе наш веб-сериал „Несчастливые семьи“ неслабо раскрутили, так что тут творился некоторый хаос. Но хороший хаос, честное слово! Мы с Джек хотим обеспечить вас только лучшим материалом, поэтому я решила сделать перерыв в выпуске „Таш среди чаш“, чтобы бросить все силы на „Несчастливые семьи“. Мне будет не хватать чашки чая и задушевной беседы с вами об эффектных молодых джентльменах, но я надеюсь вернуться осенью, когда мы закончим снимать…»

Меня перекашивает. Кажется, я слишком много раз за такой короткий срок сказала «Несчастливые семьи». Я наклоняюсь к камере и отжимаю кнопку записи: эта попытка должна найти свой бесславный конец. Наверно, лучше сказать «закончим снимать наш сериал». Звучит лучше.

Без этого видео никак. Я не могу забросить влог без объяснений, а то подписчики решат, что нам с Джек наплевать на наши проекты. Но в глубине души мне кажется, что никто не заметит. Последнее время всех заботят только «Несчастливые семьи» и канонический пейринг Китти и Левина. Воображаю, что начнется завтра, когда Джек выложит сцену со скрэбблом. Думаю, мое объявление о перерыве потонет в цунами.

Нет, я не завидую успеху собственного сериала. Просто мне правда нравится снимать «Таш среди чаш». Да, ролики простенькие и довольно поверхностные, но в этом вся фишка. Мне не приходится пятнадцать раз переснимать сцену в поисках идеальных интонаций, освещения и угла камеры. Я просто сажусь на стул, так что на заднем фоне оказывается небесно-голубой флаг и стопка моих любимых книг, и начинаю говорить. Прихлебываю какой-нибудь новый сорт крупнолистового чая. Трещу про Джей-Джея Филда, мистера Тилни и недооцененную адаптацию «Нортенгерского аббатства» на ITV. Что может быть проще? Ничего не нужно, только быть собой и говорить о том, что мне нравится.

«Несчастливые семьи» съедают кучу времени, сил и планирования. Я не боюсь планировать, я это обожаю, и у меня хорошо получается. Просто круто время от времени делать что-то, не требующее усилий.

Я напоминаю себе, что есть хотя бы пара-тройка человек, которым нравится мой влог. Они оставляли ободряющие комментарии задолго до заварушки с Тейлор Мирс. Как минимум парочке подписчиков будет меня не хватать. Пара зрителей будет счастлива, когда я вернусь к влогу. А я вернусь, пусть только все немного уляжется.

Я откидываюсь назад, чтобы посмотреть на свое отражение во встроенном в шкаф зеркале, стираю пятно от подводки и возвращаю в неаккуратный хвост выбившуюся черную прядь. Потом несколько раз глубоко вздыхаю и двигаю губами, как делали Серена и Джей перед тем, как начать играть.

Я сажусь перед камерой и снова нажимаю на запись:

«Всем привет! Да, я знаю, что запоздала с этим видео…»

Закончив снимать, я пишу Полу: «Можно я зайду?»

Тот немедленно отвечает: «Думал, ты никогда не спросишь».

Улыбаясь, я влезаю в балетки и спускаюсь вниз, по дороге прихватив из кухни коробку печенья с орехом макадамия. Полу наверняка понадобится подкрепиться. Джек все время жалуется, что ее отец и брат умрут с голоду, если она не будет впихивать в них ужин, когда мать семейства отлучается по работе — а это примерно половина вечеров. Они оба с головой погружаются в свои занятия, так что забывают поесть. Мистера Харлоу я бы еще поняла, но разве молодые парни вроде Пола поголовно не способны заглотить огромную пиццу целиком и глазом не моргнуть? Пол утверждает, что его организм рос только в семнадцать лет, и продолжать не собирается. Это похоже на правду: как сейчас помню, когда пошла в десятый класс, я была выше него на несколько дюймов, а к концу года он уже перерос меня на целый фут. Мы с Джек долго шутили, что после такого интенсивного роста на коже Пола должны были остаться растяжки.

Я дохожу до дома Харлоу, обхожу его сзади и вхожу в раздвижную дверь подвала. Сквозь стекло виден Пол, развалившись сидящий в мягком кресле и занятый видеоигрой. Я встаю в метре от двери и несколько секунд просто наблюдаю.

Я никогда не признаюсь Полу, потому что это будет очень странно звучать, но я обожаю его выражение лица, когда он играет. Напряженные мышцы, стиснутые зубы. Его яркие горящие глаза не дают мне покоя. Играя, Пол лишается возраста и эпохи, как будто сражается в Троянской войне или на полях Геттисберга. Когда у него такое лицо, я каким-то странным образом начинаю им гордиться, так что хочется кричать: «Это мой друг, он абсолютно живой человек, и в его честь надо сочинить героическую сагу или хотя бы памятник поставить!»

Но его лицо немножко и пугает меня. Может быть, потому же: Пол слишком живой. Я открываю дверь: звуки труб и лязг металла приветствуют меня. Пол видит меня, ставит игру на паузу и отбрасывает приставку в сторону.

— Слава небесам, что ты здесь, — замечает он. — Мне так не везет, что я сейчас просто истеку кровью.

— Пусть это укрепит твои силы, солдат, — отвечаю, потряхивая пачкой печенья.

Я сажусь на краешек кресла, открываю коробку с угощением и разрываю фольгу внутренней упаковки. Пол немедленно набирает горсть печенья, запихивает добычу в рот и принимается шумно жевать. Я закатываю глаза. Всего за минуту он из полубога превратился в невоспитанного неряху. Он такой странный и переменчивый. Такой живой…

Пол выуживает из-под бедра пульт и выключает телевизор.

— Можешь играть дальше, — говорю я, кладя руку ему на спину. Он обнимает меня за плечи.

— Да ладно, я все равно почти сдох.

— Не-а, ты просто слишком вежливый!

Пол сметает еще горсть печенья и, набив рот до отказа, спрашивает:

— Кто тут вежливый?

И ухмыляется, в восторге от своего убедительного контраргумента.

— Ну, ты изображаешь гостеприимного хозяина. Когда я прихожу, ты всегда выключаешь телевизор.

— Не выключать его было бы грубо.

— Вот видишь, значит, ты вежливый!

Пол пытается притвориться, что обиделся, и с его щеками происходит что-то странное.

— Слушай, хватит повторять это слово! Мне дорога моя репутация!

— Ну-ну, — отзываюсь я.

— Мне нужно смыть это оскорбление!

Пол встает с кресла, стряхивая с футболки немаленький слой крошек от печенья.

— Пошли, сыграем в пинг-понг.

— И как это поможет смыть оскорбление? — спрашиваю я, когда мы переходим из комнаты отдыха в игровую.

(Как круто называются комнаты в подвале у Харлоу! У нас и подвала-то нет, только задрипанный погреб, где мы пережидаем штормовое предупреждение…)

— Я собираюсь надрать тебе задницу! — отвечает Пол. — А приличные хозяева обычно поддаются гостям.

— Дурацкое правило. И ничего ты мне не надерешь!

Еще как надерет. Координация у Пола куда как лучше моей. Но мне нравится играть с ним в пинг-понг, потому что я играю достаточно хорошо, чтобы это было интересно и ни капли не унизительно.

Их стол для пинг-понга синий, как символика Кентуккийского университета. Сине-белые ракетки. Белые шарики с эмблемами университета на боках. Стены игровой покрыты старыми плакатами, посвященными выигранным соревнованиям и побитым рекордам (пример: «УК2К» — когда баскетбольная сборная университета впервые в истории одержала две тысячи побед; да-да, фанаты Кентуккийского университета настолько отвратительны).

— Готова? — спрашивает Пол, выбирая ракетку себе и кидая вторую мне.

Я ловлю ее за ручку, и Пол восхищенно улыбается. На что гордо улыбаюсь в ответ.

— Да начнется битва! — провозглашаю я.

Пол подает с такой нечеловеческой скоростью, что шарик вылетает с моей части стола прежде, чем я успеваю даже подумать о том, чтобы броситься за ним. Меня это не особо беспокоит. Пол точно меня уделает, но к концу и я заработаю несколько очков: после первой пары-тройки раундов друг начинает лениться. Постепенно комнату наполняют победные вопли, визг проигравших, сочувственный смех и нерегулярный, но вечный стук шарика о ракетку. Пять раундов спустя Пол ведет всухую.

Последнее очко я теряю, когда поднимаю ракетку над головой и ору:

— Ты противный и вообще отвратительный хозяин, доволен?

Пол отвешивает поклон. Меня слишком трясет от адреналина, так что я залезаю на стол и вытягиваюсь на нем по диагонали во весь рост. Пол решает, что это хорошая идея, и делает то же самое со своей стороны стола. Я гляжу в его сторону и хихикаю над нелепостью зрелища: ноги Пола свисают со стола на добрых полметра. Друг ворочается, пытаясь устроиться поудобнее, и в итоге решает согнуть колени.

Некоторое время мы молчим. Я снова поворачиваюсь к полу и щурюсь, пытаясь разглядеть его лицо сквозь сетку.

— Все хорошо?

Пол смеется. Я поднимаюсь на локте:

— Пол?

— Все прекрасно. Боже, Таш, ты психуешь каждый раз, стоит мне замолчать больше чем на пятнадцать секунд.

— Неправда!

Тишина. Полная тишина.

— Ладно, так и есть.

— Давай лучше о тебе поговорим, — предлагает Пол. — Таш Зеленка, как ты справляешься со славой?

Я морщусь:

— Это что-то нереальное и иногда раздражает.

— Да ну? Мне казалось, тебе нравится.

— Я не отрицаю. Это круто! Столько комментариев. И, черт, вчера кто-то выложил рисунок с Кевином и у меня прямо дух захватило!

— Кто такой Кевин?

— Поздно, — хмыкаю я. — Джек уже рассказала мне, как ты пытал ее этим. Признайся, ты и так давно знаешь, что такое пейринг? Давай, скажи. Я хочу услышать от тебя, что ты все знал.

— Да, еще бы. Надо быть полным бревном, чтобы не запомнить этого, столько лет общаясь с вами. То есть даже большим бревном, чем я.

Я запускаю в него шариком.

— Ай! Зачем ты в меня кинула?

— Ты снова это делаешь!

— Что?

— Принижаешь себя. Прекрати!

— Ты мой психолог, что ли?

— Пол, ты умный. Ты очень умный.

Вместо ответа друг произносит:

— Джек рассказала мне, что Клавдия ушла. Сочувствую. Это хреново.

Мне не нравится, что он переводит тему, но именно об этом я больше всего хочу поговорить.

— Она совершенно ошеломила меня, — отвечаю я. — Скольких нервов мне стоила эта недавняя шумиха, а теперь надо еще придумывать, как переписать сценарий!

— Боюсь, самоучителей «Как справиться со славой и ее последствиями» не бывает?

— Ага.

Подумав, я добавляю:

— Может, Фом найдет, что посоветовать…

После секундного молчания Пол спрашивает:

— Что еще за Фом?

— Я же про него рассказывала.

— Не помню такого.

— Значит, не тебе, а Джек.

— Так и кто же такой Фом?

— Для начала, чтобы ты лучше понял, Фом — это Том, только через «ф».

Пол хрюкает:

— Кошмар какой! Кем надо быть, чтобы так себя называть?

— Вообще-то, все логично, — резко отвечаю я. — Томас то же самое, что Фома, так что имеет полное право. Он тоже влоггер. Так мы и познакомились и уже некоторое время дружим.

— Друзья из интернета?

— Да, Пол. Бывает, что друзьям нужен интернет, чтобы общаться. Это нормально.

— Ты его вживую видела?

— Нет.

— А по телефону с ним говорила?

— Тоже нет, — и быстро добавляю: — Но мы много переписываемся, у меня есть его номер, и я знаю, что он не мошенник и не маньяк, потому что каждую неделю смотрю его влоги. Он совершенно нормальный.

— Он тебе нравится?

Повисает молчание, я не могу подобрать нужных слов.

— Черт, прости! — спохватывается Пол. — Я не хотел…

— Все нормально. Да, на него приятно смотреть.

— Правда?

Раздается скрип, и в поле моего зрения появляется любопытное лицо Пола. Я смотрю ему в глаза:

— Мне может нравиться чужая внешность, даже если я не хочу видеть людей обнаженными. Так, на всякий случай.

Пол медленно кивает:

— Прости, я не знал. Понимаешь, после того, как ты… Прости, я просто подумал…

Над нами нависает воспоминание о разговоре, который за несколько месяцев не потускнел в памяти и не стал менее неловким, как будто все происходило час назад. Но я не хочу ни вспоминать, ни обсуждать это, и отвечаю:

— Не надо извиняться.

— Ладно, тогда, извини, конечно, но он тебе нравится?

Кажется, к моим щекам приливает не кровь, а грязь.

— Ну… Наверно… То есть… Ну, не в том смысле, что…

— Хорошо, хорошо. Я понял.

— Проехали, — я сама морщусь от того, с каким нажимом говорю.

— Хм. Фом… — Пол пробует имя на вкус, выделяя «ф», и это его забавляет.

Жаль, что у меня нет второго шарика для пинг-понга, чтобы запустить в него.

— Слушай, твое имя ничем не лучше!

— Я и не спорил.

На мою голову вдруг что-то опускается и тут же поднимается обратно. Пол бьет меня по голове ракеткой.

— Чего?

— Предлагаю сыграть еще партию, — отвечает он. — В последний раз ты почти выиграла.

— Только потому, что ты поддался!

— Это оскорбление. Я играл в полную силу!

Я сажусь и качаю головой:

— Ты просто хочешь порисоваться.

— Не отрицаю.

— Жалкое зрелище. — Я разворачиваюсь и свешиваю ноги со стола.

По комнате эхом прокатывается громкий треск. Я внезапно и необъяснимо теряю равновесие. Затем почему-то скольжу по столу вниз под совершенно непонятным углом. Пол что-то вопит за секунду до того, как я врезаюсь прямо в него, и моя нога отзывается острой болью.

Через несколько секунд до моего ошарашенного сознания доходит, что случилось. Я истерически хохочу до слез.

— Охренеть, — выговариваю я. — Мы сломали стол.