Тайны прошлого

Глава 18

Семейство Монтана осматривало свой старый фамильный дом. Отавиу был здесь впервые после выхода из больницы и очень волновался.

Я ничего тут не узнаю, — говорил он растерянно. — Бассейн? У вас не было бассейна! До шестьдесят восьмого года точно не было! А сад? Это какие-то другие деревья. Старые, неприветливые. И цветов почти не видно. Раньше на этом месте был огромный цветник…

— Здесь никто не жил много лет, неудивительно, что и сад пришел в запустение, — пояснял Алекс. — Но дом очень хорошо сохранился. Нужен только небольшой косметический ремонт.

Они вошли внутрь дома, и тут воспоминания лавиной хлынули на Отавиу.

— Да, это наш дом! — повторял он. — Я узнаю его! Здесь всегда стояло фортепьяно, мама играла, а мы с Саном возились у ее ног на ковре. Я это помню очень четко!

— Ты тоже играл на фортепьяно, — вставил Алекс. — Не помнишь? В ресторане, в Арарасе. Конечно, только для избранных, для особых клиентов.

— Я тоже помню тебя за фортепьяно, — сказала Жулия. — Ты часто играл, когда я была маленькой.

— И я это помню, — добавила Бетти. — Ты играл, а мама пела!

— Ева будет рада сюда вернуться, — вновь заговорил Отавиу. — Здесь мы обручились, в этой гостиной. Почему нет Евы, Жулия?

— Мама уехала, помнишь?

— Да-да, помню… Я уже многое помню. Спальни — наверху! Большие, просторные! Нам здесь будет очень хорошо!

— Я хочу отдельную спальню. Лучшую во всем доме! — тотчас же воскликнула Бетти. — И двуспальную кровать! Умоляю!

— А вы знаете, какая здесь роскошная кухня? — поделилась своей радостью Онейди.

— Ваши кухни и всякие там подсобки меня вообще не интересуют! — грубо оборвала ее Бетти.

— Только в кранах нет воды, — продолжила свое Онейди, уже обращаясь только к Алексу.

— Да, здесь проржавели трубы, — пояснил тот, — и Сан-Марино распорядился полностью их заменить.

— Мне вовеки не расплатиться с Саном, — сказал Отавиу. — Он столько для нас сделал!

Все поднялись наверх и, чихая от пыли, накопившей здесь за долгие годы, стали осматривать спальни. Бетти искала самую большую и не могла ее найти.

— Но я же помню: туг где-то была такая огромная комната! Я поселюсь в ней. Алекс, дай мне ключи, одна дверь почему-то заперта.

— Я думаю, нам не стоит открывать ее сегодня, — тихо почти шепотом, произнес Алекс.

— Почему? — недовольным тоном спросила Бетти и услышала ответ из уст подошедшего в этот момент Отавиу:

— Это спальня моего отца. Он ведь здесь умер, Алекс?

— Да, здесь.

— Я помню! Он ненавидел больницы! И значит, умер дома, здесь…

От волнения Отавиу стал тяжело дышать, ему явно не хватало воздуха, и Алекс даже попытался увести его подальше от комнаты покойного Григориу. Но Бетти уже подобрала нужный ключ, и дверь со скрипом отворилась.

— Вот она, самая большая спальня! — обрадовалась Бетти. — Папа, пойдем, посмотришь мою комнату. Я здесь буду жить!

Отавиу сделал шаг по направлению к комнате отца, но у самого порога вдруг покачнулся и, чтобы не упасть, вцепился руками в дверной косяк.

Алекс тотчас же подхватил его, увел в сторону. Онейди тем временем распахнула окно.

— Сеньор Отавиу, вам нужно выйти на свежий воздух. Здесь душно и много пыли.

— Да, у меня закружилась голова, — еле слышно вымолвил Отавиу. — Я не буду туда заходить… Не сегодня… Прости, папа, не сегодня…

Он говорил глухо, почти шепотом, преодолевая вырывавшиеся из груди хрипы. Его бил озноб, а на лбу выступила испарина.

Алекс подхватил его под руки и потащил к машине.

Лидия, приехавшая к Отавиу спустя час, нашла своего пациента уже вполне оправившимся от внезапного недомогания. Сам он объяснял причину приступа духотой и слишком мощным потоком воспоминаний.

— Ты вспомнил что-то особенно важное для тебя? — осторожно спросила Лидия.

— Не знаю. Возможно, тогда и помнил, а потом опять забыл. Моя память иногда не выдерживает нагрузки, отключается.

Лидия приехала не только осмотреть Отавиу, но и попрощаться с ним. Ее пригласили поработать в группе известного невропатолога из Ливерпуля — доктора Швейдера, и теперь она уезжала в Англию, оставляя Отавиу на попечение Сисейру.

Эта новость опечалила Отавиу: Сисейру был для него обычным врачом, а Лидия — спасительницей, другом и советчиком.

— Мне будет очень недоставать тебя, — признался он.

— Через год я вернусь, а ты к тому времени уже окончательно выздоровеешь, — приободрила его Лидия.

Ночью Отавиу вновь мучили кошмары: ему снилось, что он убивает своего отца.

Завтракать ему пришлось в одиночестве, и это его тоже огорчило.

— Почему меня все бросили? Ева, дочери… Где они, Алекс?

— Тебя никто не бросал. Просто Жулия вчера вечером уехала в командировку, по своим журналистским делам. А Бетти здесь, дома! Только она была в ночном клубе и теперь отсыпается.

— Скажи, ходить в ночной клуб — это не опасно для девушки?

— Не более опасно, чем ходить в ресторан. Отавиу, ты не волнуйся, Бетти — взрослая девушка, она уже была замужем.

— Да, я помню. Она похожа на мать. Ева тоже любит бывать в ресторанах. Я очень по ней скучаю, Алекс!

— Сегодня прекрасная погода, — вклинилась в разговор Онейди, пытаясь увести Отавиу подальше от опасной темы. — Судя по всему, день будет нежарким.

— Это хорошо, — легко пошел у нее на поводу Отавиу. — Значит, если не ожидается жары, то я сегодня же прогуляюсь пешком в редакцию «Коррейу Кариока». Мне хочется поблагодарить Сан-Марино за то, что он уступил нам дом, и вообще поговорить с ним.

— Я отвезу тебя туда на машине, — сказал Алекс.

— Нет, я пойду пешком, один. Мне хочется прогуляться. А если я устану, то возьму такси. Перестаньте относиться ко мне как к ребенку! Я хорошо знаю эти места. Не заблужусь.

В редакцию он добрался благополучно и спросил у Анны Паулы, где находится кабинет Сана.

— Сана? — удивилась та. — У нас нет такого сотрудника.

— Мне нужен Антониу Сан-Марино, — поправился Отавиу. — Это же его газета?

— Да. Как ему вас представить?

— Отавиу Монтана.

Ана Паула проводила Отавиу в кабинет Сан-Марино и сразу же оповестила коллег о том, какой необычный гость пожаловал к ним в редакцию.

— Дину, не упускай шанса, бери у него интервью! А где Раул? Надо же сделать снимки! — суетилась она, пока Дину не растолковал ей, что ее хлопоты напрасны:

— Отавиу Монтана — для нас закрытая тема. Это приказ шефа!

— Вагнера?

— Нет, бери выше — Сан-Марино! Он запретил нам публиковать информацию о том, что Монтана вышел из летаргии.

Сан-Марино тем временем испытал легкий шок при виде Отавиу. 3ачем он пришел? Что-то вспомнил? Собирается устроить скандал?

На все эти непрозвучавшие вопросы Отавиу ответил сразу же:

— Здравствуй, Сан! Я пришел поблагодарить тебя за все, что ты для ‚нас делаешь! За дом, за ремонт, который ты взял на себя. Знаешь, мы были там на днях. Я многое там вспомнил из нашего детства.

Только из детства? — уточнил Сан-Марино.

— Нет, еще вспомнил помолвку, Еву…

— Ты, может, выпьешь чего-нибудь? Кофе, сока, воды?

— Спасибо. С удовольствием выпью что-нибудь со льдом. Знаешь, я долго сидел я думал, не попроситься ли к тебе на работу, но, войдя в редакцию, совсем растерялся. На машинках уже никто не печатает, все уставлено компьютерами, а я даже боюсь к ним подходить. Слишком многое изменилось…

— Это естественно. Прошло много лет. Но когда ты поправишься окончательно, я дам тебе любую должность и почту за честь работать вместо с сыном моего дорогого крестного!

— Как раз о нем я и хотел с тобой поговорить! — оживился Отавиу. — Хотел, а потом забыл, дырявая голова! Скажи, он ведь умер дома? В своей постели?

— Да, — выдавил из себя Сан-Марино, внутренне похолодев.

— Я ведь был там недавно, только не смог войти в его комнату — мне вдруг стало плохо.

— Плохо? Может, ты что-то вспомнил? — вновь насторожился Сан-Марино.

— Увы, ничего! — развел руками Отавиу. — Хотел у тебя спросить, как умер отец.

— У него был рак легких, я же тебе говорил.

— Извини, я пока еще многое забываю из того, что мне говорят. Может, в отцовском доме память моя быстрее восстановится? Я на это надеюсь.

— Я тоже, Отавиу. Если это произойдет, я хочу узнать первым, — сказал Сан-Марино.

Они еще какое-то время поговорили о дочерях Отавиу, и, прежде всего о Жулии, а затем Сан-Марино проводил гостя до двери, предложив ему отправиться домой на редакционной машине.

Отавиу от машины отказался и пошел пешком. Пройдя несколько шагов по тротуару, он увидел перед собой Алекса.

— Ты что, следил за мной?

— Нет, просто проходил мимо, случайно, — ответил Алекс. — Тут есть один магазин…

— Друг мой, — прервал его Отавиу, — я хоть и лишился памяти, но дураком никогда не был. Идем домой!

На следующий день Отавиу попросил Алекса отвезти его на кладбище, к могиле отца. И как тот ни пытался переключить его на другую тему, как ни отговаривал его, Отавиу стоял на своем.

— Я все время думаю об отце. Он мне снится. Со мной случился приступ, когда я подошел к дверям его комнаты. Это же все неспроста! Наверное, я все еще не до конца осознаю, что отец мертв. Может, потому, что это произошло без меня?

— Да, возможно, — согласно кивал Алекс.

— Но когда-то же я должен это осознать, если уж не могу это вспомнить?

— Ты обязательно все вспомнишь. Вот скоро мы переедем в ваш прежний дом. Знаешь, я был там, ремонт уже подходит к концу. Хочешь, поедем вместе посмотрим?

— Нет, мы поедем на кладбище! Мне нужно знать хотя бы, где он лежит сейчас. Отвези меня к нему, пожалуйста!

Алекс больше всего боялся, что там, на кладбище, Отавиу ненароком увидит могилу Евы, но этого, к счастью, не произошло. Все мысли Отавиу были сосредоточены лишь на отце, он даже у могилы матери не задержался, только спросил, увидев ее имя, высеченное на гранитной плите:

— Мама?.. Она тоже здесь?

— Да, они похоронены вместе, — ответил Алекс, загораживая своей плотной фигурой расположенную чуть в стороне могилу Евы.

— А вот и он, мой отец! — воскликнул Отавиу. — Да, все так, Григориу Монтана… Здесь все написано…

Он произнес имя отца, все еще не веря в то, что его нет в живых, что его останки покоятся на этом кладбище уже много лет. И, словно желая на ощупь почувствовать реальность, убедиться, что это не сон, осторожно, с опаской дотронулся до отцовского надгробия.

Камень, прогретый на солнце, ответил ему странным, как будто потусторонним теплом.

Отавиу опустился на колени и припал к надгробию. Теперь он знал, верил в то, что отец здесь и может услышать его.

— Отец, отец!.. — говорил он, бережно оглаживая камень. — Я сожалею, что так долго отсутствовал, был вдали от дорогих моему сердцу людей, забыл о том времени, когда мы были вместе… Я очень хочу вспомнить твое постаревшее лицо, которое видел на фотографии, но не могу! Прости меня, отец, прости за все!

Он умолк, силы оставили его.

Алекс, чутко уловивший этот момент, как всегда вовремя подставил ему свое плечо.

— Пойдем, пойдем, — говорил он, уводи Отавиу подальше от могил семейства Монтана. — Тебе надо отдохнуть.

— Нет, я не устал. Наоборот! Мне даже кажется, сейчас был близок к какому-то прозрению! Понимаешь, я просил у отца прошения и не знал за что. Но так надо бы, я уверен! Мне даже стало легче сейчас… Наверно, я все-таки виноват перед отцом. Скажи, я его чем-то обидел?

— Отавиу, что за вопрос? Нет, конечно!

— А я был на его похоронах?

— Нет.

— Почему?

С тобой произошло несчастье.

— Это важно! Я не был на похоронах, потому что не мог сюда прийти. Хотел, но не мог, понимаешь?

— Да-да.

— А я не помню, что это было — автомобильная авария?

— Нет, не авария. Ты упал с балкона.

— Что ты говоришь! — Отавиу был потрясен. — Упал с балкона! Невероятно! А где это было? С какого балкона?

Алекс мысленно ругал себя за то, что утратил бдительность и сболтнул лишнее, но отступать было поздно: Отавиу настоятельно требовал подробностей.

— С того балкона, что находится в большой спальне вашего дома.

— Ты имеешь в виду отцовский дом? Тот, в который мы ездили?

— Да.

— Значит, это была спальня отца! И я в ней находился… А потом вышел на балкон… Как же я мог упасть?

— Вроде бы там шатались перила, ты облокотился на них, потерял равновесие. Упал и сильно ушиб голову.

— Как глупо! Оказаться в такой передряге всего лишь из-за шатающихся перил! Ты уверен, что все было именно так?

— Ну, с какой стати мне тебя обманывать?

— Да, действительно, с какой стати? Прости, пожалуйста! Это уже заговорило мое ущемленное самолюбие: не хочется, чтобы все было так банально. А перила — высокие?

— Достаточно высокие.

Отавиу, наконец, умолк, ушел в себя, что-то обдумывал или вспоминая. Алекс уже вздохнул с облегчением, но тут прозвучал еще один вопрос, не легче предыдущих:

— А Ева где?

— Господи, дона Ева уехала из Рио, ты же это уже сто раз записывал в свою тетрадь! — не смог сдержать раздражения Алекс.

— Почему она не звонит, не объявляется?

— Вот этого я не знаю. Поедем отсюда! Все! Хватит! Поехали!

Даже вернувшись домой, Алекс долго не мог прийти в себя.

— Я уже не знал, как выкручиваться, — жаловался он жене. — Совсем заврался! Он задавал мне вопросы без передышки, я не успевал отвечать, а не то, что думать! Еще неизвестно, как на нем все это отразится.

— А я думаю, это хорошо, что он увидел могилу отца, — высказала свое мнение Онейди. — Так ему легче будет во всем разобраться, а может, и вспомнить что-нибудь.

— Лучше бы ему подольше не вспоминать все, что связано со смертью отца, — сказал Алекс, немало озадачив Онейди.

— Я тебя не поняла. Что ты имеешь в виду?

— Видишь ли, это очень запутанная история, — с явной неохотой заговорил Алекс. — Вокруг нее ходило много слухов… В одной газете даже написали, будто Отавиу убил отца, а потом бросился с балкона. Ужас! Подумать страшно! Ты не говори об этом никому, даже девочкам. Я боюсь за Отавиу: не дай Бог, до него дойдут эти чудовищные слухи!

— Но ведь никто не поверит в эту глупость.

— Дорогая, люди верят тому, что пишут газеты.

— Да, это так, — согласилась Онейди. — Но все слухи и кривотолки были уже потом, сеньор Отавиу и не может это вспомнить, он в то время был уже без памяти. Или я что-то путаю?

— Нет, не путаешь.

— Так почему же ты говоришь, что лучше бы ему вообще не вспоминать о смерти отца? Чего ты опасаешься?

— Все дело в том, что Отавиу в тот вечер страшно поругался с отцом. И я боюсь, не повлияло ли это каким-то образом на сеньора Григориу. Вскоре после их ссоры он умер. Отавиу этого абсолютно не помнит, но даже сейчас чувствует себя виноватым перед отцом. Он сам мне говорил. И на кладбище просил у отца прощения… Конечно, это лишь мои догадки. Дай Бог, чтобы на самом деле все было по-другому. Но я почему-то беспокоюсь…