Тайны прошлого

Глава 41

Гонсала лежала в постели и слушала музыку, доносившуюся из комнаты Тьягу. Шопен… Как замечательно, что мальчик любит классическую музыку. Как и она, сын находил в ней отдохновение, забывался, искал утешение. Почему так часто мальчик слушает Шопена, Гонсала догадывалась — причиной Тому была Сели Монтана. Опытная женщина, Гонсала видела, как Тьягу мужественно пытается преодолеть, изжить эту безответную любовь, чуть не приведшую Сели к гибели, до недавнего времени чувства не поддавались голосу разума, но с появлением Жуаны, племянницы Шику Мота, все стало меняться. Конечно, сын говорил о Жуане только как о друге, но девочка все чаще бывала в их доме, вместе с Тьягу делала уроки, слушала музыку. Гонсала исподволь приглядывалась к ней, находя ее хотя и простоватой, но неглупой, чувствительной и очень привлекательной. От наблюдательной Гонсалы не укрылось, что девочка нередко грустит, часто задумчиво сидит в одиночестве у бассейна и никогда не торопится домой. Не укрылось то, что Тьягу тянется к ней, скучает в ее отсутствие, беспокоится о ней. Она расспрашивала сына о семье Жуаны, но он отвечал неохотно, отделываясь лишь короткими фразами: «У нее, кажется, скоро появится отчим. Жуане он не очень нравится». Тьягу знал, конечно, больше, но Гонсала внутренне одобряла сына за сдержанность мужчина-болтун — это ужасно! Она часто сожалела, что Антониу не видит этих очень мужских качеств Тьягу, отец чаще испытывал недовольство, глядя на скромного, деликатного сына. «Ты воспитала из него девчонку», — не раз слышала Гонсала упрек мужа, да и самого Тьягу Антониу старался задеть побольнее. Все, что так не любил Антониу в младшем сыне, наоборот, привлекало Гонсалу. Тонкий, чувствительный, с обостренным чувством справедливости, жалостливый, нежный Тьягу казался Гонсале полной противоположностью Арналду — уверенному, знающему себе цену, влюбленному в себя и во всех красивых женщин Бразилии. Эти постоянно меняющиеся подружки сына давно не нравились Гонсале, и она искренне радовалась, что, наконец, сын, кажется, остепенился. Его нынешняя пассия — Бетти Монтана — представлялась Гонсале прекрасной партией. Красивая, чувственная Элизабети явно положительно влияла на сына, и Гонсала не понимала мужа, категорически противящемуся их союзу. «Хорошо, что он еще не знает, что Элизабети состояла в гражданском браке, иначе ни о чем не могло быть и речи». Гонсала ценила доверительность отношений с Элизабети и всячески привечала девушку в доме. Бетти стала одной из ее подруг, с которой она ходила за покупками, обсуждала последние новинки моды, понемногу сплетничала. Она познакомила Элизабети с Патрисией. Конечно, избалованная великосветская красотка Патрисия нашла много изъянов в Бетти, но и при всем своем злорадстве не смогла не отметить ее привлекательность. Гонсалу иногда настораживало упорное желание Патрисии познакомиться с девушкой Арналду. Иногда Гонсале чудилась некая особая предвзятость Патрисии к подругам Арналду и особенно к Бетти.

Но сейчас, в это солнечное утро, Гонсала постаралась прогнать дурные мысли и настроилась на положительные эмоции. Для начала она позвонила Патрисии, и в десятый раз они подробнейшем образом обсудили, чем поездка на Таити лучше, чем плавание на Северный полюс. Они договорились встретиться днем, и Гонсала, поглядев на часы, заторопилась: скоро должна была прийти Флора.

Гонсала с наслаждением отдавала себя на откуп энергичным пассам Флоры. Но сегодня ей показалось, что Флора выглядит усталой, хотя и старается изо всех сел не показывать этого.

Гонсала завернулась в простыню, блаженно вытянулась на кушетке и незаметно разглядывала Флору.

— Ты сегодня, кажется, мало спала? Слишком хорошо выглядишь. — Гонсала засмеялась.

Засмеялась и Флора — они отлично поняли друг друга, потому что говорили об одном — о свидании Флоры с Бобом Ласердой.

— Ну что, мальчик день ото дня становится все лучше и лучше?

Флора кивнула и снова заливисто рассмеялась:

— Какой же он темный, этот советник твоего мужа. Я учу его самым простым вещам — расслабляться, слушать свое тело, понимать его желания… Боб приходит в восторг от того эффекта, который получается.

После ухода Флоры Гонсала сделала несколько звонков: назначила встречу в туристическом агентстве, а еще ей без труда удалось договориться об устройстве Сели Монтана в коллеж, где учились Тьягу и Жуана.

Гонсала повесила трубку и задумалась над вопросом, чем занять себя дальше. Проехаться по магазинам, обновить к поездке гардероб? Или прогуляться по парку? Иногда ей хотелось в одиночестве прогуляться по парку. Неспешное вышагивание по грунтовым дорожкам, шорох вековых деревьев, залитые солнцем лужайки всегда настраивали Гонсалу на позитивное восприятие жизни. На парковых дорожках она часто вспоминала прошлое, думала о будущем, о детях, обдумывала свою жизнь с Антониу. Гонсала остановила свой выбор на парке и, одевшись в светлый льняной костюм, неспешно вышла из дома, пересекла улицу и вошла в парк, примыкавший другой стороной к коллежу, где учился Тьягу.

Гонсала купила мороженое и собралась, было присесть на скамейку, но, приглядевшись, заметила сидевших на соседней лавочке Тьягу и Жуану, — юноша нежно убирал волосы с лица девушки и что-то говорил ей.

Гонсала улыбнулась и торопливо прошла мимо, ей хотелось, чтобы Тьягу, наконец, забыл о Сели, перестал переживать из-за нее. И влюбленность в Жуану представлялась ей отличным лекарственным средством. Гонсала свернула на центральную аллею и наткнулась на небольшой фургончик с надписью «Папины сосиски», около которого толпились люди. Гонсала протиснулась вперед и увидела перед собой… Отавиу!

Они давно не встречались, и Гонсала поразилась тем переменам, что произошли в друге. Он преобразился: живое лицо, расторопные движения, веселые шутки, которыми он перебрасывался со студентами, окружившими фургончик. Она окликнула его.

— Гонсала? — Отавиу бросился ей навстречу, — Здорово, что мы встретились, правда? Я хочу угостить тебя фирменными сосисками с моим фирменным соусом … Он потянул ее за руку к фургончику и быстро вложил сосиску в маленькую булочку, подогрел и, полив ароматным соусом, протянул ей.

Гонсала осторожно откусила.

— Слушай, Отавиу, это по-настоящему вкусно! Можно мне еще один? И соуса, пожалуйста, побольше.

Она попыталась узнать у него цену, но он обиженно замахал руками.

— Я тебя угощаю. Мне так это приятно!

— И все-таки я хочу расплатиться, Отавиу. Один реал? Два? — Гонсала стала рыться в кошельке.

— Ты меня обижаешь.

— В чем дело, Отавиу? Ты должен брать деньги. Так не годится. Ты же прогоришь.

— Я буду брать деньги, Гонсала, только не с тебя.

— Хорошо, протестую, но подчиняюсь. — Гонсала улыбнулась. — Только ты должен пообещать мне одну вещь.

— Для тебя — все, что угодно. — Отавиу склонился и поцеловал ей руку.

Гонсала увидела, что он весь седой. Почему-то на глаза навернулись слезы.

— Я хочу, Чтобы ты пришел ко мне, и мы поиграли бы на пианино.

— У тебя уже есть пианино? — с детским изумлением спросил Отавиу, будто речь шла о космическом корабле.

— Есть. Антенну подарил. Гонсала поднялась, сняла черные очки и долго смотрела в ясные глаза Отавиу. — Помнишь, как было замечательно в тот вечер, когда мы играли у тебя дома?..

— Было замечательно.

Гонсала заторопилась, видя, как к фургончику подходят люди, и, взяв с Отавиу слово, что он придет к ней, пошла дальше. По дороге она вспомнила, что не сказала Монтана о Сели, о ее устройстве в коллеж. Но, вспомнив, что Бетти наверняка будет у них к вечеру, не стала возвращаться.

К вечеру в доме собралось много народу. Бетти, с которой Гонсала успела проехаться по магазинам, Патрисия, Флора, Тьягу, Жуана, позже вернулись со службы Антониу и Арналду. Вся компания расположилась у бассейна. Гонсала сидела с бокалом мартини и наблюдала за Патрисией, беззастенчиво кокетничающей в воде с Арналду. И опять ей показалось, что Патрисия слишком выделяет Арналду из всех присутствующих. Да и он не без удовольствия помогал ей выйти из воды, поддерживая за талию. Гонсала оглянулась и нашла глазами мужа, удалявшегося в дом вместе с Бетти. Она задумчиво смотрела им вслед, когда за спиной раздался голос Тьягу:

— Мама, у меня к тебе есть небольшая просьба. Я прошу разрешить Жуане пожить у нас несколько дней. Дома ей совсем невмоготу.

— Хорошо, только пусть Жуана предупредит маму, чтобы та не волновалась.

— Но я не хочу звонить ей, слушать их вранье про то, как они любят меня. Я ведь им помеха… Никому я не нужна.

— Да что ты, девочка! Как может мать не любить своего ребенка? Просто у нее сейчас такой момент — ей нужно устроить свою личную жизнь. Потерпи, поживи у нас, все образуется.

— Ничего не образуется, вы просто не знаете маминого жениха, Атилу. Я ненавижу его. И звонить я им не буду. Переночую у бабушки, пусть она сама объясняется с мамой.

Гонсала слушала Жуану и не выпускала из виду вход в дом, ожидая, когда оттуда появятся Сан-Марино и Бетти. Первой появилась Бетти и тут же подлетела к Арналду, который только что проводил Патрисию.

Она легко поцеловала его в кончик носа и радостно защебетала.

Гонсала подняла глаза и увидела, что за этой любовной идиллией из окна пристально наблюдает Сан-Марино, и жестом позвала его спуститься вниз.

Антониу присел на шезлонг рядом с ней, снял очки и закрыл глаза.

— Ты выглядишь усталым, Антониу. Что-то случилось?

— Так, все нормально. — Он постарался уклониться от ответа, — Хочется поскорее уехать, переменить обстановку, забыть обо всех этих журналистишках, скандалах, забастовках.

— Ты о чем? — Гонсала с тревогой посмотрела на мужа.

— Пустяки. Ты знаешь, что Арналду отправляется с Элизабети на нашем самолете завтракать в Сан-Паулу?

— Нет, но я отношусь к этому скорее положительно, чем отрицательно.

— А я отношусь к этому очень отрицательно. Пусть они встречаются, ходят по ресторанам и… — Сан-Марино с трудом нашел забитое слово, — дансингам. Я не против, но я категорически против каких-либо серьезных отношений.

— Но почему?

— Потому что я не хочу портить отношения с Отавиу. Помяни мое слово, весь этот роман кончится именно этим.

— Кстати, об Отавиу, забыла сказать, но я встретила его сегодня в парке. Как ты думаешь, что он делал? Торговал хот-догами! У него такой маленький фургончик со смешным названием «Папины сосиски». — Гонсала налила себе мартини, положила лед, и не спеша, отпила. — Изобрел фирменный соус, смеется, прекрасно выглядит… я пригласила его к нам, помузицировать, вспомнить прошлое.

Сан-Марино поднялся и спрыгнул в воду, обдав Гонсалу холодными брызгами.

Улыбка сбежала с ее лица, и она, нахмурившись, поднялась и пошла в дом, чтобы переодеться. Она причесывалась у зеркала и вдруг увидела в нем фигуру Отавиу, робко стоявшего у входа.

— Отавиу, молодец, что пришел!

— Только что приехала Бетти, сказала, что была у Вас, рассказала о том, что ты договорилась насчет Сели. — Я очень признателен тебе, Гонсала! — в глазах Отавиу стояли слезы. — Спасибо!

Сначала Гонсала хотела крикнуть Антониу, но раздумала. Они уселись в маленькой гостиной, включили негромко музыку и выпили по бокалу вина — за встречу.

— Я часто вспоминаю нашу молодо, дружбу, что связывала нас… — Гонсала достала из шкафа кожаный альбом с фотографиями. — Хочешь посмотреть?

Отавиу рассматривал фотографии двадцатилетней давности. Вот они на пляже, вот хорошенькая молоденькая Гонсала влюблено смотрит на Антониу, держащего на руках грудного Арналду… Отавиу передал альбом Гонсале.

Она смотрела страницу за страницей и вспоминала прошедшую жизнь, молодость. Гонсала перевернула очередную страницу и увидела снимок: Антониу держит на руках Жулию, а рядом стоит улыбающаяся Ева.

— Несмотря ни на что, мы были счастливы! Ведь так, Отавиу?

Но Отавиу смотрел на старое фото и молчал. Гонсала решила, что ему дурно, но то, что с ним происходило, не было похоже на физическую боль. Он страдал, но его страдания относились к чему-то иному.

— Отавиу, с тобой все в порядке? Может, вызвать врача?

— Нет-нет, — еле прошептал он, — никого не зови. Просто я все вспомнил. Я не был счастлив с Евой. Она не любила меня. Я знаю, у нее был любовник!

— Любовник? — Гонсала попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалкая.

— Да, любовник! Я все вспомнил, Гонсала! У нее был любовник. Или, может быть, их было несколько. Я нашел любовное письмо, его писала Ева своему любовнику

— Где же оно?

— Сжег. — Отавиу сосредоточился, словно 6оясь потерять возникшую перед ним картинку из далекого прошлого. — В приступе гнева. — Он повернулся к Гонсале и с мольбой голосе проговорил: — Прошу, Гонсала, умоляю, девочки ничего не должны знать. Пусть память о матери будет светлой и ничем не омраченной.

Гонсала крепко сжала ему руку. Отавиу благодарно посмотрел на нее.

— Я очень верю тебе. Такое признание дается нелегко, но ты мне очень хороший, дорогой друг. Кроме тебя и моих названных братьев — Сана я Алекса, — мне не с кем разделить эту боль и горечь.

— А Антониу знает об этом? — осторожно спросила Гонсала.

— Знает, я расспрашивал его, думал, он мне назовет имя этого негодяя. Но для него мое открытие тоже было шоком

— Представляю…

Гонсала не могла больше сидеть на месте. Она встала и заходила по комнате. Ей было жаль Отавиу, но сейчас ей до боли хотелось остаться одной. Однако Отавиу — он ни в чем не виноват, он такой же несчастный обманутый человек, как и она.

— Извини, я не должен был тебе все это рассказывать, но так все неожиданно случилось. Я не мог удержать все это в себе. Извини, я не имел права.

Гонсала все-таки нашла в себе силы улыбнуться.

— Ничего, все правильно, мы же старые друзья. Кому еще скажешь о сокровенном?

— Только ты не подумай, что я подавлен. Нет, все в порядке, я работаю, у меня дочки, я должен жить для них. Правильно?

— Я восхищаюсь твоей смелостью, Отавиу.

Отавиу поднялся и засобирался домой. Гонсала не задерживала его, проводила до дверей, постояла, пока он не скрылся из виду, и медленно пошла к себе. Она не помнит, сколько просидела, тупо глядя в одну точку. Наконец набрала знакомый номер и попросила Патрисию срочно приехать к ней.

Они просидели до глубокой ночи, перетирая все подробности, все мелочи, которые отлично помнила Гонсала, несмотря на то, что с тех давних пор прошло уже более четверти века.

— Неужели ее любовником был Сан-Марино? Бедный Отавиу! Столько времени быть без памяти и, наконец, вспомнить такие подробности.

— Мы с ним друзья по несчастью. Только он не помнил ничего, а я все время пыталась обманывать себя, что Антониу забыл Еву, как только она вышла замуж. Какая же я дура!

— Но почему ты решила, что именно Сан-Марино был ее любовником? Пока это только твои предположения. Объяснись с Антониу. Вам нужно объясниться!

Гонсала устало облокотилась на руку.

— Что тут объяснять, Патрисия? Он, конечно, расскажет мне какую-нибудь небылицу, одну из тех, которыми он потчевал меня всю жизнь. А я старалась в них верить. Ради детей, семьи… А теперь дети выросли, и я больше не хочу верить в то, во что давно не верю.

— Ты что, собираешься менять свою жизнь? По какой такой причине? Ты знаешь, и всегда знала, что Сан-Марино неравнодушен к Еве. Какая теперь разница, были они любовниками или нет?

— Потому что я не хочу чувствовать себя идиоткой, которая всю жизнь прожила с мужчиной, любившим другую женщину…

— Но она умерла. Все в прошлом, одумайся, Гонсала, не понимаю тебя. — Патрисия закурила.

— Потому что не дослушала меня. — Гонсала встала и заходила по комнате. — Одно дело, что у них был роман, они спали вместе до нашего брака. Другое, когда муж всю жизнь врал и изменял мне с другой женщиной. Всю нашу совместную жизнь у него была любовница, портрет которой он хранит и по сей день.

Патрисия докурила и тщательно загасила окурок.

— И все-таки давай рассуждать логически: может, это письмо было написано до вашей женитьбы? Ты видела это письмо? Видела дату?

— Я видела письмо на столе у Антониу. Там не было даты, но написано оно было женской рукой. Отавиу нашел только одно письмо, а, сколько их еще было?

— Ты очень эмоциональна, дорогая. Пойми, все в прошлом. Нет ни писем, ни Евы. Вы с Антониу начинаете новую жизнь и отправляетесь в сказочное путешествие на Таити. Зачем ворошить прожитое?

— Пат, ты же понимаешь, о чем я говорю. Ты сама человек самолюбивый и гордый. Так ответь мне, могла бы ты жить с мужчиной, который всегда любил другую женщину? Ответь мне как беспристрастный умный человек.

— Я ведь только на первый взгляд беспристрастна. На самом деле я очень привязана к тебе и не хочу, чтобы ты страдала. Мой тебе совет: успокойся и не принимай решения до тех пор, пока не объяснишься с мужем. Не провожай! — Патрисия поднялась, одернула юбку и вышла из спальни Гонсалы.

Она шла по коридору, когда услышала тихий скрип двери. Патрисия повернулась на звук, но неожиданно погас свет, и она почувствовала себя в крепких мужских объятьях…