Шику вернулся в Рио очень недовольный собой: мало того, что он упустил такой классный материал, он еще свалял страшного дурака, повстречавшись с гадючкой. И как это его угораздило влепить ей поцелуй? Этой гадине?! Предательнице! Стервозе!
Сеньор Вагнер распекал его, грозил всяческими карами, вплоть до увольнения.
— Шеф в последнее время очень тобой недоволен, ты срываешь один материал за другим! — кричал он, сверкая очками. — Если так будет продолжаться и дальше, недолго и вылететь из редакции!
Шику кивал с отсутствующим видом, непрестанно возвращаясь мыслями к Жулии и честя ее на все корки. Она всегда приносила ему несчастье, и только жди от нее какой-нибудь пакости! Вот и на этот раз… Нет, ну надо же было в такое вляпаться!
— Шику! Очнись! — Совсем другим тоном сказал Вагнер. Скажи, что с тобой? Что-нибудь случилось?
Услышав человеческий тон и, человеческие слова, Шику и в самом деле словно бы проснулся.
— Да нет, ничего, простите за срыв, шеф, устал после поездки, как собака.
— Ну, поезжай домой, отдохни, — вздохнул Вагнер. — И имей в виду, что в твое отсутствие в редакцию дважды приходила твоя мама, в первый раз принесла домашнее печенье, очень вкусное. А во второй хотела с тобой поговорить.
— В первый тоже, — Сумрачно усмехнулся Шику.
— Да, конечно, — согласился Вагнер.
Шику был великолепным журналистом, и сеньор Вагнер очень дорожил им, а если и пугал, то только для острастки, но, увидев, что с парнем неладно, тут же пошел на попятную и отбросил все свои угрозы.
Мать Шику, сеньора Жудити, была в редакции притчей во языцех. Она регулярно звонила своему малышу и являлась то с печеньем собственного изготовления, то с овощной икрой. Шику тяготился страстной материнской любовью и частенько просил коллег принять удар на себя, сообщив, что Мота в командировке.
Со временем в редакции полюбили и сеньору Жудити, и ее стряпню и охотно избавляли Франсиску от смущающих его визитов, уплетая за обе щеки ее угощение. Но на этот раз он и в самом деле был в командировке и поэтому решил навестить обеспокоенную его отсутствием мать, тем более что шеф порекомендовал ему отдохнуть. Он соскучился и по своей дочке Констансинье, и по старшей сестре Жанете, и племяннице Жуане. Единственно, по кому он не скучал, была его бывшая жена Лусия Элена.
Сухощавая подтянутая блондинка, она очень следила за собой, за модой и все надеялась, что Шику одумается и вернется к ней. Она тоже любила появляться в редакции в самое неподходящее время, поэтому Шику был всегда начеку: того и гляди, кто-нибудь появится! Он шутил, что именно благодаря своим обожательницам репортер Шику всегда в превосходной форме и готов бежать хоть на край света.
В редакции, которая была небольшой и дружной, любили Шику. Красавица Ана Паула занималась зарубежными новостями. Она очень нежно поглядывала на Шику, и будь он повнимательнее, не избежать бы ему романа. Светской хроникой и культурой занимался сеньор Жак, холеный, седовласый, с белоснежными усами, он всегда был одет в безупречно скроенный костюм и белейшую, под стать своим сединам, рубашку. Он всегда очень тщательно готовил материал, помещая в свою рубрику сообщения о жизни и событиях известнейших людей, о самых интересных выставках, эстрадных выступлениях, концертах и театральных постановках.
Вагнер внимательно выслушивал его и небрежно ронял:
— Годится. Для этой рубрики годится все, ее все равно никто не читает!
Практикантка Зезе, смуглянка-мулаточка, набивала руку на самых разных заметках под благосклонным взглядом Вагнера, который беспрестанно предлагал ей свою помощь:
— Не стесняйтесь, деточка, я вам в отцы гожусь, — говорил он.
А Ана Паула шептала:
— Не поддавайся старому греховоднику, ему все равно, что племяшка, что монашка!
Дину и Шику занимались всевозможными городскими и криминальными сенсациями, а Раул фотографировал.
Получив от Вагнера вольную, Шику простился с коллегами и направился к выходу.
— Стоит выйти за порог, как тут же сцапают! — пошутил он, обернувшись у дверей.
И не ошибся. Лусия Элена в новом брючном костюме бросилась ему на шею.
— Как же я соскучилась! — проворковала она.
— Ты насчет алиментов? — деловито осведомился Шику, разнимая на шее тугой замок женских рук. — У меня через два дня зарплата, получишь через банк. Мне кажется, я плачу аккуратно, так что незачем тебе сюда таскаться!
— В прошлом месяце ты тоже говорил о банке, томно промурлыкала Лусия Элена. — Но я так ничего и не получила.
— Я купил Констансинье компьютер и выплатил налог за твою квартиру, ты что, забыла?
Шику был возмущен такой наглостью бывшей жены. Он невольно остановился, вступил в разговор, стал что-то доказывать. Лусия Элена слушала его и аккуратно подливала масла в огонь, удерживая возле этого огня своего бывшего супруга.
— Заедем ко мне и обсудим все наши проблемы, — наконец предложила она, почувствовав, что Шику всерьез разгорячился.
Предложение подействовало как ледяной душ. Шику сообразил, что чуть было, не угодил в расставленную ловушку, и содрогнулся.
— Мы пять лет, как расстались, — ответил он. — У нас нет никаких проблем. Найди себе кого-нибудь, Лусия Элена.
Он резко повернулся и торопливо пошел к машине. Жестокосердный монстр, — простонала Лусия Элена, глядя ему вслед и поправляя волосы. — Я ненавижу мужчин, у них у всех вместо сердца камень.
Сен за руль, Шику подумал, что вместо визита к матушке ограничится телефонным звонком. Две темпераментные женщины для одного дня — это, пожалуй, слишком.
И он отправился к коллежу навестить дочку и племянницу, они учились вместе и очень дружили.
Увидев сияющие личики двух девчонок, которые вот-вот станут девушками, просиял и Шику. Он любил их безоглядно и безоблачно, они платили ему тем же.
— ну что новенького? — осведомился он, шагал по дорожке и обняв подружек за плечи. — Есть успехи в учебе?
— Есть! — дружно ответили подружки.
— Вот за это хвалю, — одобрил Шику. — Может, мороженого поедим? Отметим? — предложил он.
— Я с удовольствием, — отозвалась Констансинья.
— А я никак не могу, — погрустнев, сообщила Жуана. — Мама просила меня прийти пораньше.
И словно какая-то тень легла на личико девочки.
— Что это с тобой? — спросил Шику. — Ну-ка рассказывай, какие у тебя огорчения?
— Мне не нравится новый мамин кавалер! — выпалила Жуана.
— А старый нравился? — поинтересовался Шику, вспомнив, что говорила Жуана о приятеле матери
— И старый не нравился, — скривившись, призналась девочка.
— И почему вам так не нравится личная жизнь родителей? — с вздохом спросил Шику, предчувствуя, что и у него возникнут те же проблемы, стоит ему завести постоянную подружку.
Жуана пожала плечами, словно бы говоря: не нравятся, и все, чего тут спрашивать?
— А ты подумай о том, что мама у тебя молодая привлекательная женщина. Она рано овдовела, живется ей нелегко, она сама зарабатывает на жизнь и тебе, и себе. Разве ей не хочется побыть немножко счастливой? Любимой?
— Да у нее работа веселая, — упрямо насупившись, проговорила Жуана.
— Учить Нескладех танцам? — Улыбнулся Шику. — Ну не думаю, семь потов сойдет, прежде чем научишь.
Шику представил себе Жанету, и на душе у него потеплело: сестра всегда была озорная, с огоньком. Что же удивительного, что у нее много приятелей? Каждому лестно быть рядом с такой женщиной. А такой женщине трудно подобрать себе настоящего партнера, с которым можно протанцевать всю жизнь. Но как это объяснить девочке, дочке, которая ревнует мать и хочет, чтобы она принадлежала ей одной? Она не понимает, что пройдет еще каких-то года три или четыре и у нее самой появятся кавалеры, и попробуй тогда запрети ей жить личной жизнью.
Шику вздохнул и похлопал Жуану по плечу:
— Не огорчайся! Вот увидишь, в один прекрасный день мама найдет себе мужа, а тебе отца, пока она только ищет того, кто тебе понравится.
Жуану, по правде сказать, не слишком порадовала перспектива материнского замужества, но зато она примирила ее с очередным поклонником матери. Поклонник, по крайней мере — не муж, не отец. Сейчас за матерью ухаживал ее очередной партнер по танцам по имени Атила. Он посылал ей записки и букеты, и Жуана намерена была проследить, чтобы ухаживание не переросло во что-то более серьезное.
— Мы в кафе! — объявил Шику.
— Я домой! — откликнулась Жуана.
— Передавай маме привет и скажи, что я на днях зайду к ней потанцевать!
Разумеется, Шику валял дурака, он терпеть не мог танцы, но такой уж у них сложился стиль — они всегда подшучивали.
Вернувшись, домой к вечеру, — а они снимали вместе с Раулом вполне сносную квартирку, — он позвонил матери. После традиционных вопросов о делах и здоровье, которые всегда и у всех оставляют желать лучшего, он услышал:
— Лусия Элена с Констансиньей переезжают ко мне.
— Что? — переспросил Шику, решив, что ослышался. — Ты же терпеть не могла Лусию Элену, когда мы жили с ней вместе, ты же бешено меня к ней ревновала! С чего это вдруг вы решили поселиться вместе? Ты понимаешь, чем это грозит? И почему Констансинья мне ничего не сказала? Мы же только что с ней виделись!
— Она ничего еще не знает, — сказала Жудити, — мы решили это только что. И что за глупости ты говоришь насчет моей ревности? Мне такое и в голову не приходило. Просто я видела все недостатки твоей жены, а потом и ты их увидел.
— И что, теперь недостатков у нее стало меньше? — ехидно осведомился Шику. — Или ты стала настолько немощной, что согласна даже на помощь Лусии Элены?
— Я согласна помогать Констансинье, — патетически заявила сеньора Жудити.
— А что такое с моей дочерью? Почему она нуждается в помощи?
Шику стал лихорадочно припоминать все их разговоры в кафе, но ничего настораживающего припомнить не мог, обычная детская болтовня — веселая и радостная.
— Она нуждается в помощи потому, что ее мать ложится в больницу, — заявила Жудити.
Еще не легче! Интересно, почему Лусия Элена сама не сказала ему об этом? Или это по женской части? И для лечения ей нужны деньги?
— Что-то серьезное? — задал он осторожный вопрос.
— Пластическая операция, — последовал ответ.
— Пятая, — простонал Шику.
После того как они разошлись, — а разошлись они, ровно пять лет назад, — Лусия Элена, что ни год, то делала себе пластическую операцию. Для начала она изменила форму носа, потом… Шику и сам не знал, что она там улучшала…
Особых перемен он в своей бывшей жене не замечал. Вот если бы хирургическим путем изменяли характер!..
— Что же на этот раз подвергнется улучшению? — полюбопытствовал он.
— Грудь, — последовал ответ. — Лусия Элена считает, что она у нее слишком маленькая.
— А теперь будет большая и силиконовая, — вздохнул Шику.
Он вздохнул потому, что предвидел новую атаку — он уже видел эту новую большую грудь, которой будут его теснить, зажимая в угол. Напрасные старания. Лусия Элена как была дурой, так и осталась. А нет ли врача, который прибавлял бы людям мозгов?
— Я думаю, ты права, и Констансинье, в самом деле, нужна помощь, — на этот раз совершенно серьезно сказал он.
— Ну, то-то! — торжествующе заключила Жудити. — Ты еще поймешь, что мамочка всегда и во всем права!