Темное наследие

10

КАЛЛИ

Я вздыхаю, когда пара рук обнимает меня за талию. Руки обвиваются вокруг меня, крепко прижимая к себе.

Я не предвидела его приближения, несмотря на то, что стояла перед зеркалом и серьезно обсуждала сама с собой, хватит ли мне сил справиться с сегодняшним днем.

Он утыкается лицом в изгиб моей шеи и вдыхает мой аромат.

— Как ты держишься? — Шепчет Алекс, от его порыва воздуха у меня мурашки бегут по коже.

— Плохо, — признаюсь я.

— В любое время, когда ты захочешь выбраться оттуда, все, что тебе нужно сделать, это сказать слово.

Я киваю в знак согласия. Он не в первый раз дает мне такие обещания, но я знаю, что это не то, на что я могу положиться.

— Я должна быть там, Алекс. Я нужна Нико. — Мои мысли ненадолго возвращаются к маме. Я должна чувствовать себя виноватой за то короткое время, что я видела ее с тех пор, как мы потеряли папу. Но я просто не хочу. В моем сердце слишком много боли и горя, чтобы позволить что-либо женщине, которой, очевидно, наплевать на то, как у меня идут дела.

За последние несколько дней я возвращалась сюда пару раз, в основном потому, что мне нужно было забрать кое-какие вещи. В основном, школьная работа, в надежде, что это могло бы как-то отвлечься, но, хотя я могла сидеть и пялиться в свои учебники, реальность заключалась в том, что ничего не выходило. Слова просто крутились передо мной, оставляя меня в не лучшем положении, чем, когда я начинала.

Единственное, что я смогла прочитать и по-настоящему впитать, — это статьи о ранней беременности, которые мы с Алексом читали вместе.

Бабочки порхают у меня в животе, когда я вспоминаю, каким милым он был, лежа со мной, пока я читала вслух, чего ожидать в первые недели, чтобы он мог учиться вместе со мной.

— Он справится. Но у него есть все мы. И Бри придет, верно?

— Да, хотя я не уверена, что он будет так уж впечатлен, когда узнает об этом.

Как она и обещала, Бри пыталась увидеться с Нико с тех пор, как мы поговорили на днях, но каждый раз он наотрез отказывался. Сначала у него было оправдание, что он все еще занят поисками выживших в развалинах, но поскольку власти прекратили поиски, а затем у дяди Дэмиена не было другого выбора, кроме как сделать то же самое после того, как он не нашел никого, ни живого, ни мертвого, в течение нескольких дней у него не было опоры.

Сейчас он просто ведет себя как придурок.

Я имею в виду, я понимаю. Я тоже не хочу открываться миру прямо сейчас. Я бы с радостью навсегда спряталась в квартире Алекса, если бы это означало, что мне никогда не придется столкнуться со своей новой реальностью.

Поскольку среди развалин загородного клуба нет никаких признаков Деймона и никаких других намеков на то, что могло произойти какое-то чудо и он мог выбраться — чем все любят меня дразнить и вселять ложную надежду, — единственный серьезный вывод из всего этого заключается в том, что он был похоронен слишком глубоко и что мы никогда его не найдем. Перспектива этого, необходимости наблюдать, как растет мой живот, иметь нашего ребенка, жить без него разрывает меня надвое. Это своего рода глубоко укоренившаяся боль, от которой я не уверена, что когда-нибудь избавлюсь.

— По крайней мере, это даст ему еще о чем подумать, — легкомысленно бормочет Алекс.

Он поднимает голову, кладет подбородок мне на плечо, изучает меня в зеркале. Мое черное платье облегает меня, как вторая кожа, и его глаза темнеют, когда он оценивает это.

— Ты выглядишь сексуально, малышка Си.

— Не совсем тот вид, в котором я собиралась присутствовать на похоронах моего отца.

— Нет, я знаю. Но ты все равно должна быть способна чувствовать себя хорошо, пока все разваливается.

— Не уверена, что это возможно.

Убирая с меня руки, он кладет обе свои огромные ладони мне на живот.

— Ты должна сосредоточиться на хорошем, — шепчет он. — Они оба будут так гордиться тобой, и даже если их здесь нет, ты просто знаешь, что они будут очень сильно любить этого малыша.

— Прадва? — спрашиваю я, когда мои глаза наполняются слезами. Моя тушь, может быть, и водостойкая, но я не думаю, что даже самая дорогая марка в мире способна выдержать подобные слова, когда Алекс произносит их.

— Ты знаешь, что это правда.

Когда его глаза снова поднимаются на мои, его собственное горе сияет так же ярко, как и мое.

Извиваясь в его объятиях, я обнимаю его за плечи и крепко прижимаю к себе.

— Спасибо тебе, — шепчу я ему на ухо. — Я бы ничего из этого не смогла сделать без тебя.

— Конечно, ты справилась бы, Кэл. Ты Чирилло, ты можешь справиться с чем угодно.

У меня в животе тяжестью сидит страх перед тем, с чем мне придется столкнуться сегодня.

Раздается стук в дверь наверху лестницы, прежде чем она открывается. Мы с Алексом расстаемся, когда Джослин зовет нас вниз. — Машины приехали.

— Мы будем через минуту, — отвечает Алекс, очевидно, понимая, что у меня нет ни малейшего шанса выдавить слова из гигантского, беспорядочного комка эмоций в моем горле.

Он отступает от меня, берет мои щеки в ладони и удерживает мой взгляд.

— У тебя все получится, Калли. Выйди с высоко поднятой головой и дай всем понять, каким крутым ублюдком был твой отец.

Я киваю, это единственный ответ, который я могу дать, поскольку горе угрожает поглотить меня и никогда не выплюнет обратно.

Алекс берет меня за руку и тянет к лестнице.

Джослин одаривает меня мягкой, сочувствующей улыбкой, когда мы проходим мимо нее. Она одета так же безупречно, как всегда, но ее белая рубашка была заменена черной, поскольку она скорбит вместе с нами.

Голоса доносятся из официальной гостиной, и когда мы появляемся в дверях, все взгляды обращены на нас.

Мама сидит в центре дивана с тетей Селеной и Айрис по обе стороны от нее. Но не похоже, что она нуждается в их поддержке. Ее макияж и прическа безупречны, а дизайнерское платье кричит о деньгах и притворстве.

Ее глаза находят мои, и что-то похожее на ненависть вспыхивает между нами.

Мы сказали друг другу едва ли десять слов с тех пор, как узнали, что папа умер, но мне их было достаточно, чтобы понять, что она не одобряет тот факт, что я фактически переехала к Алексу. Я имею в виду, ничего официального не произошло или что-то в этом роде, но он был моей опорой на этой неделе. И последнее место, где я хотела бы быть, даже если оно окружено утешительными воспоминаниями о моем отце, — это здесь, с ней.

Она, конечно, опустошена. Но… Я не знаю. Что-то в ее поведении мне просто не нравится. Хотя, я, вероятно, могла бы сказать это о том, как она вела себя большую часть моей жизни, так что на самом деле там не так много нового.

— Привет, — говорит Эмми, подходя ко мне и снимая странное напряжение между мной и моей матерью.

— Привет, спасибо, что пришли.

— О, тише. Ты знаешь, что сейчас мы были бы только там, где могли бы поддержать тебя. — Я смотрю через ее плечо и вижу стоящего там Тео, а затем дядю Дэмиена, стоящего с Кристосом. Джером лежит на другом диване, неловко вытянув перед собой ногу.

Последние несколько дней он уверял меня, что с ним все в порядке, но потребуется некоторое время, чтобы снова быть в состоянии использовать ее должным образом.

Я улыбаюсь ему, желая, чтобы он знал, что я ценю его поддержку.

— Мы все готовы идти? — Спрашивает дядя Дэмиен необычно грубым голосом, делая шаг к своей жене и протягивая ей руку. Она улыбается ему, глядя прямо в глаза, и я уверена, что в глубине его души она видит гораздо больше боли, чем он когда-либо позволит нам увидеть.

— Да, — говорит мама, поднимаясь на ноги. Мое внимание привлекает вспышка белого, и я обнаруживаю, что она сжимает в пальцах белый носовой платок. Кажется, немного бессмысленным, когда нет никаких доказательств того, что она пролила сегодня хоть одну слезинку, но неважно. У меня сейчас достаточно своих проблем, чтобы беспокоиться о ней.

Ее проводят к двери между Айрис и Кристосом, а остальные из нас идут на шаг позади.

— Где, черт возьми, Нико? — Я шепчу Эмми в надежде, что она что-то подслушала.

— Понятия не имею. Он не ответил, когда мы постучали к нему. Он не отвечает на звонки. Но он должен быть здесь.

Вид черных похоронных машин, припаркованных на нашей подъездной дорожке, потрясает меня до глубины души, но это ничто по сравнению с моментом, когда мой взгляд останавливается на гробе в задней части катафалка, а затем на цветах перед ним, которые напоминают о папе.

— Боже мой. Это происходит на самом деле, не так ли?

Все мое тело дрожит, когда горе вскипает во мне, отчаянно пытаясь найти выход.

— Ты можешь это сделать, Калли. Мы будем прямо за тобой, хорошо?

Алекс целует меня в висок, рука обвивается вокруг моего плеча, и меня притягивают к другому телу.

— Он прав, малышка Си. Мы с тобой, — обещает Тео, ведя меня вперед к машине прямо за катафалком, где дядя Дэмиен и тетя Селена как раз проскальзывают внутрь.

Делая глубокий вдох, я отрываю взгляд от папиного черного с медью гроба и сосредотачиваюсь на том, чтобы ставить одну ногу перед другой.

Похороны, а затем поминки, которые, к счастью, организовали дядя Дэмиен и тетя Селена, чтобы избавить маму от необходимости поднимать идеально наманикюренный палец, были самой изматывающей вещью, которую я когда-либо испытывала.

Эмоции, слезы, боль… все это было совершенно истощающим. Не говоря уже о беспокойстве за Нико.

Он появился. К счастью. Но в самую последнюю минуту.

Нас всех проводили в церковь на начало службы, когда его машина ворвалась на автостоянку. Он вышел в своем черном костюме, выглядя таким же учтивым, как и остальные парни, но я едва обратила на это внимание, потому что мрачный взгляд его глаз напугал меня.

Он не справляется, это более чем очевидно. Я волновалась раньше, но вид его боли, истекающей кровью, только ранил мое сердце еще сильнее, чем это уже было.

Я хочу помочь ему, обнять его, попытаться убедить его, что однажды все будет хорошо. Но он воздвиг вокруг себя барьер такой высоты, что я даже не уверена, что смогу его преодолеть.

Прежде чем у меня появился шанс приблизиться к нему, Джослин обхватила меня за плечо, и у меня не было выбора, кроме как войти в церковь, оставив Нико, дядю Дэмиена, Харона, Галена, Стефаноса, Кристоса и Майкла нести папин гроб внутрь.

— Калли, — произносит мягкий голос, вытаскивая меня из объятий сна, прежде чем большая теплая рука опускается на мое бедро. Я сказала себе, что буду держать глаза открытыми, пока мы не вернемся и я не смогу переодеться, но в ту секунду, когда Алекс отъехал от отеля, мои веки превратились во что-то похожее на свинцовые гири, и я немедленно проиграла битву. — Мы дома.

Дом…

Комок подступает к моему горлу, когда я думаю о двух мужчинах в моей жизни, которые были для меня такими.

Мой папа, тихая сила в нашем доме. Его успокаивающий характер был тем тонизирующим средством, в котором нуждалась мама, и без него я понятия не имею, что может произойти.

И Деймон. Каждая деталь в моем темном мальчике означала для меня дом. В ту секунду, когда он обнял меня, что-то внутри меня успокоилось. Я расслабилась, зная, что нашла свое место. Обнаружила, где я должна была быть все это время.

Но теперь, когда их обоих больше нет, я не уверена, что когда-нибудь смогу заменить все, что они мне дали.

Алекс делает все возможное. Как и Тео, девочки и Джослин. Но это не то же самое. И этого никогда не будет.

— Д-да, хорошо, — шепчу я, мой голос срывается от эмоций.

Он грустно улыбается мне, но, не в силах подобрать слов, которые могли бы хоть сколько-нибудь приблизить меня к тому, чтобы я почувствовала себя лучше прямо сейчас, он заглушает двигатель и открывает дверь.

Я двигаюсь со скоростью улитки, все мое тело отяжелело от усталости, и к тому времени, как я берусь за ручку, дверь открывается, и я вижу, что Алекс смотрит на меня сверху вниз.

— Давай, малышка Си.

Вложив свою руку в его, я позволяю ему поднять меня на ноги, притянуть к себе и обнять меня.

Я погружаюсь в его тепло, в его поддержку, пока мое тело движется без указаний моего мозга.

Всего через несколько секунд мы внутри лифта и направляемся на его этаж.

Точно так же, как каждый раз, когда я иду по коридору к его квартире, мой взгляд задерживается на двери Деймона. Несмотря на то, что я знаю, что могу войти в любое время, когда захочу, я еще не сделала этого. Желание сделать это есть, но мысль о том, чтобы быть окруженной его запахом, им самим, была слишком ужасающей, чтобы даже по-настоящему рассматривать ее.

Но прямо сейчас… все по-другому.

Мне это нужно.

Он.

Мои шаги замедляются, заставляя Алекса остановиться рядом со мной.

— Ты хочешь… — Его слова замолкают, указывая мне на тот факт, что он тоже откладывал заход внутрь. Мы не говорили об этом. Но это был слон в комнате в течение нескольких дней.

— Д-да. Я думаю… Я думаю, что мне это нужно. После сегодняшнего мне нужно чувствовать себя ближе к нему. Это нормально? Ты можешь… — Я нервно сглатываю, ненавидя мысль о том, что ему кажется, будто он должен сделать это со мной, если он не готов.

— Д-да, все в полном порядке. Все, что тебе нужно.

— Это не только обо мне, Алекс.

— Прямо сейчас это так. То, что ты сделала сегодня.… Черт возьми, Калли. Я не знаю, как ты все это выдержала. Я в гребаном восторге от твоей силы.

— Прямо сейчас я не чувствую себя такой сильной, — признаюсь я.

— Я знаю. Я знаю, какую боль ты скрываешь. Твой отец бы так чертовски гордился тобой сегодня. Ты свирепа, Кэл.

На моих губах появляется улыбка.

Все, чего я хотела всю свою жизнь, — это прорваться сквозь образ идеальной, хорошенькой маленькой принцессы, которой меня все рисовали. И я не могу избавиться от ощущения, что, возможно, наконец-то у меня это получится.

Я хочу, чтобы меня считали сильной женщиной, которая может стоять на своих ногах. Которая может справиться со всем дерьмом, которое бросает на нее эта жизнь, и пройти через все это с высоко поднятой головой. Я хочу, чтобы на меня смотрели так же, как на Стеллу и Эмми.

Я хочу быть жестокой.

Я Каллиста Чирилло, дочь Эвана Чирилло. Это дерьмо буквально течет по моим венам, и я хочу владеть им. Встать и заявить о своем месте как о чем-то большем, чем просто принцесса-наследница. Ладно, это может показаться немного ироничным, учитывая, что я стою здесь и выращиваю хребет прямо сейчас, но все же.

Не имея возможности ответить на этот комментарий, я подношу руку к биометрическому сканеру и жду, когда загорится зеленый.

В ту же секунду, как это происходит, я поворачиваю ручку и открываю дверь.

Все мое тело сотрясается, и я едва переступаю порог, как его запах окружает меня, делая совершенно бесполезной.

Возможно, это была действительно, действительно плохая идея.

Воспоминания о времени, проведенном с ним, захлестывают меня, когда я стою, застыв, окружение размыто, и единственное, на чем я могу сосредоточиться, — это он и все, что я потеряла.

— Калли? — Голос Алекса прорывается сквозь мою боль. — Ты уверена, что хочешь это сделать?

— Д-да, — говорю я, делая неуверенный шаг вперед.

Скидывая туфли рядом с парой кроссовок, которые Деймон оставил рядом со шкафом в прихожей, я кладу свою сумку сверху, прежде чем отправиться в гостиную.

Образы из последнего и единственного раза, когда я была здесь, прокручиваются в моем сознании.

Я вижу себя взгромоздившейся на кухонный стол, когда он готовил нам завтрак, сидящей у него на коленях за столом, когда он кормил меня, разложенной сверху, когда он ел меня.

Мои щеки горят, когда я представляю, как мы выглядели.

Так много произошло между нами за такой короткий промежуток времени. И все же никто не знал. Это насмешка, что я ни с кем не могла поделиться всем этим. Теперь этому прекрасно раскрывшемуся секрету суждено стать только нашим.

Поднимая руку к груди, я прижимаю ладонь к сердцу, надеясь подавить боль, которая поселилась там.

— Это место подходит тебе, ты знаешь, — тихо говорит Алекс где-то позади меня.

— Я была так потрясена этим местом, когда впервые увидела его. Это так—

— Нормально? — спрашивает он с удивлением.

— Да. Я ожидала, что это будет похоже на «Дом ужасов» Тео.

— Я думаю, ты не хуже меня знаешь, что Деймон не такой, не совсем. Да, он темный, замученный и полный боли, с которой он не знает, что делать, но в глубине души он просто хочет быть нормальным. И это все. Вот где он может это сделать.

— Мне это нравится. Это так по-домашнему, так успокаивает.

— Да, — соглашается он. — И это его. Здесь никто не сможет причинить ему вреда.

— Я сделала это, — выпаливаю я.

— Ты не в счет, Кэл. Ты никогда не смогла бы по-настоящему навредить ему, не так, как другие.

— Слава Богу за это, — бормочу я. — Ты думаешь, он будет возражать, если я позаимствую какую-нибудь одежду?

Алекс посмеивается, обходя меня. — Я думаю, ему бы это понравилось.

Кивнув, я направляюсь в его спальню, мне нужно снять платье и оказаться в окружении только мальчика, которого я так и не смогла оставить для себя.

— Поможешь? — Спрашиваю я, осознавая, что Алекс последовал за мной сюда.

Убирая волосы с шеи, я даю ему доступ к молнии, спускающейся по моей спине.

Дрожь пробегает по моей спине, когда его пальцы касаются моей кожи, и мурашки покрывают каждый дюйм моего тела.

Это неправильно. Я знаю, что это так. Но его прикосновение заставляет меня чувствовать себя живой, чего я так давно не чувствовала. В нем содержится обещание чего-то большего, чем боль и скорбь, и прямо сейчас мне нужно сбежать от этого больше, чем сделать следующий вдох.

Мое сердце начинает учащенно биться, когда костяшки его пальцев касаются моей поясницы, задевая верх моего нижнего белья, прежде чем он убирает руку.

Глубоко вздыхая, я пытаюсь выбросить все из головы, поворачиваюсь и нахожу его глаза.

Они темные, говорят мне, что этот простой поступок повлиял и на него тоже.

Мое дыхание учащается, когда мы встречаемся взглядами. Что-то, чего обычно нет — ладно, может быть, оно и есть, но никогда не бывает таким интенсивным, как сейчас, — потрескивает между нами.

Желание, которого я не испытывала с тех пор, как была в ванной с Деймоном в загородном клубе, тяжелым грузом оседает у меня внизу живота. Но как бы я ни пыталась убедить себя, что это то же самое, это не так. Он полон отчаяния, и не в стиле «если-я-не-доберусь-до-тебя-сейчас-я-могу-умереть», а в стиле «если-ты-не-вытащишь-меня-из-этой-ямы-страданий-заставив-меня-почувствовать-что-то-еще-тогда-я-могу-утонуть». Это намного менее сексуально, но в данный момент кажется столь же необходимым.

Я делаю небольшой шаг вперед, давая Алексу достаточно подсказок о том, где сейчас находится моя голова.

Не слишком ли рано обвинять мое либидо в беременности?

— Калли, не смотри на меня так, — предупреждает Алекс, его голос грубый от его собственных не совсем чистых мыслей.

— Почему? — Я вздыхаю, более чем готовая толкнуть его прямо сейчас, если это приведет к тому, что я уберусь из собственной головы. Черт знает, что я не могу прибегнуть к алкоголю, чтобы сделать это, поэтому мне нужна следующая лучшая вещь.

— Ты знаешь почему. Мы не можем переступить эту черту, Кэл. Это все изменит и—

— Это не обязательно так. — Идя на огромный риск, я позволяю платью упасть с плеч. Оно стекает к моим ногам, оставляя меня стоять в одном лифчике без бретелек и кружевных трусиках.

Ему больно это делать, я вижу это по его глазам, но он не опускает взгляд и качает головой.

— Ты сейчас не можешь ясно мыслить. — Он делает шаг вперед, когда гнев захлестывает меня. Я протягиваю руку и обхватываю пальцами его предплечье, не давая ему добраться до шкафа.

— Не говори мне, как я сейчас себя чувствую. Ты понятия не имеешь, что я чувствую или что мне нужно.

Мой злобный тон заставляет его задержать дыхание, прежде чем ответить.

— Ты права. Мне жаль. Я понятия не имею, через что ты проходишь. Но я точно знаю, что это, — говорит он, бросая взгляд вниз, туда, где я прикасаюсь к нему, — не ответ.

Я стою там в нижнем белье, чувствуя себя раздетой догола, пока мои разбитые эмоции борются внутри меня.

— Т-ты меня не хочешь? — Я не хочу показаться маленькой плаксой, но я ничего не могу с собой поделать.

В голове полный кавардак, и я не знаю, как поступить. Но я точно знаю, что, когда он прикасается ко мне, все кажется более возможным.

— Калли, — говорит он, снова становясь передо мной и наклоняя голову, пока наши брови не соприкасаются. — Что я когда-либо делал, чтобы заставить тебя думать, что я тебя не хочу? Ты красивая, сексуальная, умная, сильная. Ты намного больше, чем все остальные видят, и я в полном восторге от тебя. Но это не то, чего я хочу. Это о том, что тебе нужно, и это не я.

Я смотрю ему в глаза, наше дыхание смешивается, когда жар его тела проникает в мою кожу.

— Но его здесь нет. То, что мне нужно, ушло, Алекс. И я не знаю, что я должна сделать, чтобы прогнать эту боль.

Он грустно улыбается мне. — Могу заверить тебя, трахаться со мной не поможет. Ты нужна мне так же сильно, как, я думаю, я нужен тебе прямо сейчас, — признается он, обхватывая мою щеку и посылая тепло вниз по моей шее. — И я не могу потерять и это, Калли. Я бы никогда себе этого не простил.

Он поворачивает голову, вместо этого прижимается к ней губами и притягивает меня в объятия.

В ту секунду, когда он отпускает меня, я жажду его прикосновений еще больше. Но у меня было время остудить свое либидо, и я знаю, что он прав.

Позволить чему-то случиться было бы безрассудно, и это поставило бы под угрозу все, что мы построили за последние несколько дней.

— Вот, — говорит он, протягивая мне одну из черных толстовок Деймона, чтобы я надела.

Я не решаюсь взять ее, не уверенная, что это будет слишком. Но, в конце концов, мои пальцы обхватывают мягкую ткань, и я притягиваю ее ближе, поднося к носу, чтобы вдохнуть его.

— Я оставляю тебя с этим. Ты хочешь, чтобы я заказал какую-нибудь еду или—

— Нет, я в порядке, спасибо, — шепчу я, утопая во всем, что связано с мальчиком, который украл мое сердце и забрал его с собой, когда бросил меня.

К тому времени, как я присоединяюсь к нему, на мне надеты только толстовка Деймона и мое нижнее белье, мне нравится, как гладкий флис внутри ощущается на моей коже.

— Тебе больше идет его одежда, — бормочет Алекс, отрывая взгляд от того, что он смотрит по телевизору, и переводя его на мои ноги. — Подойди и сядь, ты выглядишь обессиленной.

Не в силах спорить, я подхожу к дивану, на котором он сидит, опускаюсь рядом с ним и прижимаюсь к нему.

Между нами не сказано ни слова, когда наше горе снова захлестывает нас. Они не нужны. Наша боль говорит сама за себя.

Через несколько минут он ложится и тащит меня за собой.

Прижимаясь к нему спиной, он обнимает меня за талию и крепко прижимает к себе, его ладонь собственнически лежит на моем животе.

— Расслабься, Калли. Я никуда не собираюсь.

Его большой палец скользит взад-вперед по моему животу, а его неглубокое дыхание у моего уха, и вскоре я погружаюсь в прерывистый сон.

Некоторое время спустя я вздрагиваю, когда по квартире разносится громкий хлопок.

Мои глаза распахиваются, ожидая увидеть Алекса на кухне, что-то ломающего, но быстро становится очевидно, что он все еще позади меня и все еще держит меня.

Раздается еще один глухой звук, прежде чем я уверена, что где-то рядом раздаются шаги, но это невозможно, потому что доступ есть только у нас двоих. Алекс позаботился об этом несколько дней назад.

Мои брови сходятся на переносице, когда учащается сердцебиение и приближаются шаркающие шаги.

Появляется тень, и мои губы приоткрываются, чтобы закричать, чтобы разбудить Алекса, когда человек, которому принадлежит тень, спотыкаясь, выходит из-за угла.