Темное наследие

19

ДЕЙМОН

Когда я просыпаюсь, то снова вижу пустую кровать и солнце, пробивающееся сквозь щель в занавесках.

Я переворачиваюсь, не желая оставаться здесь в одиночестве дольше, чем необходимо, и я потрясен тем, как легко мое тело подчиняется. Кто знал, что сон обладает такими целебными свойствами?

Я отхожу в туалет, чищу зубы и включаю душ.

Оглядываясь через плечо, я представляю Калли, входящую в дверь, чтобы присоединиться ко мне, и мой член возбуждается.

Вчера наблюдать, как она оседлала меня, было всем, но это только поцарапало поверхность моей потребности наверстать упущенное время с ней.

Возвращаясь в спальню, я беру новый телефон, которым снабдил меня Тео, поскольку мой черт знает где. Гребаный ботаник даже сумел убедиться, что это прямая копия того, который я потерял — все мои фотографии, мои контакты, все здесь. Заботливый придурок.

Я с улыбкой вспоминаю свой последний разговор с Калли, и мое сердце сжимается, когда я нахожу сообщения, которые я отправлял ей после того, как мы вернулись от моих бабушки и дедушки.

Фиксируя эти не слишком запоминающиеся моменты, я начинаю печатать.

Деймон: Есть шанс, что ты могла бы мне кое с чем помочь?

Я спешу обратно в ванную, спускаю боксеры с бедер и встаю под струю.

Я не утруждаю себя тем, чтобы прикрыть свои бинты, я почти уверен, что все зажило достаточно, чтобы не быть проблемой сейчас, хотя, если я ошибаюсь, что-то подсказывает мне, что у мамы не будет проблем с тем, чтобы наложить мне новые. Или даже Калли, если уж на, то пошло, когда она врывается в дверь через несколько секунд.

За шумом воды я почти различаю щелчок открывающейся двери спальни.

— Что случ— ох, — говорит она, дверной проем темнеет, поскольку ее тень заполняет пространство перед тем, как она появляется.

Ее темные волосы собраны на макушке в неряшливый пучок, и сквозь них продет розовый карандаш. Все, что ей нужно, — это очки, и она будет выглядеть как горячая маленькая ботаничка.

И снова на ней одна из моих толстовок с голыми ногами, выглядывающими из-под низа, но сегодня ей, должно быть, холодно, потому что на ней пара моих носков Knight's Ridge, натянутых до колен.

— Черт возьми, Ангел. Ты выглядишь как грех, — бормочу я, обхватывая рукой свой болезненно твердый член, медленно двигаясь, продолжая упиваться ее видом. — Скажи мне, что ты голая под моей толстовкой.

— Что случилось? В твоем сообщении говорилось, что тебе нужна помощь. Что—

Ее глаза опускаются на мой член, а губы образуют идеальный круг, пока я показательно дрочу себе.

— Да, мне действительно нужна твоя помощь кое в чем, К

расавица. Думаешь, ты могла бы встать на колени и помочь мне с этим?

— Я так понимаю, тебе лучше?

— Как новенький и отчаянно нуждаюсь в своей девушке. Так что ты скажешь?

— Я училась с Антом.

— И? Он большой мальчик, я уверен, что с ним все будет в порядке в течение нескольких минут, когда он побудет один.

— Несколько минут. Ты точно знаешь, как доставить удовольствие девушке.

— Ангел, обхвати своими сочными губами мой член, и тебе повезет, если мне потребуется минута, чтобы отсосать.

— И что мне это даст? — спрашивает она, делая шаг вперед, ее глаза поднимаются, чтобы снова встретиться с моими.

— Ну, как только ты снимешь этот груз с моих яиц, я почти уверен, что смогу трахать тебя так медленно, как ты захочешь, столько, сколько ты сможешь вынести, пока ты не начнешь выдыхать мое имя и умолять об освобождении достаточно громко, чтобы все здание могло слышать твои крики.

Она делает вид, что обдумывает мои слова, прежде чем шепчет: «Это, конечно, заманчиво. Я и понятия не имела, что у Бэтмена столько выносливости».

— О, Ангел. У него есть больше, чем ты когда-либо могла себе представить.

— Конечно, было бы жаль не испытать это.

Я с трудом сглатываю, когда она стягивает мою толстовку с капюшоном вверх по своему телу, снова открывая лишь пару крошечных черных кружевных трусиков. Ткань зацепляется за карандаш, о котором она, очевидно, забыла, что он у нее в волосах, и я стою там и смотрю, как подпрыгивают ее сиськи, пока она борется с ним.

— О, черт возьми, — бормочет она, прежде чем, наконец, высвободиться и раздраженно швырнуть ткань на пол.

Я не могу не улыбнуться ей, когда она поднимает ногу, чтобы снять носок.

— Подожди, — кричу я. — Только трусики.

Она замирает и смотрит на меня с милейшим озадаченным выражением на лице.

— Ты хочешь, чтобы я оставила носки надетыми?

— Черт возьми, да. Это чертовски горячо.

— Хорошо, — шепчет она, засовывая большие пальцы за края трусиков и спуская их вниз по ногам, одновременно слегка сексуально покачивая бедрами.

— Теперь иди сюда, мне нужны твои губы на мне.

Желание затуманивает ее глаза, когда она направляется ко мне прямо в душ.

Неверно истолковав мои слова, она подгибает колени, готовая опуститься на пол, но я ловлю ее за волосы, прежде чем она падает.

— Пока нет, — ворчу я, притягивая ее к себе и крадя столь необходимый поцелуй.

Она стонет, когда мой язык поглаживает ее, а руки блуждают по ее телу.

Все, что находится за пределами комнаты, исчезает, и я теряю себя в моей девочке, во всем, что она мне дает. Ее свет, ее невинность, ее любовь.

Я целую ее, пока у нас обоих не перехватывает дыхание, и как только наши груди вздымаются, а тела молят о большем, я отстраняю ее и опускаю глаза вниз по ее изгибам.

— Теперь ты можешь встать на колени, Ангел.

Ее зубы впиваются в нижнюю губу, когда она соблазнительно смотрит на меня сквозь ресницы.

— Ты говоришь мне такие приятные вещи, — поддразнивает она.

— Я могу быть милым, но прямо сейчас я хочу, чтобы мой член был так глубоко в твоем горле, что ты не знаешь, где кончаюсь я и начинаешься ты, и я хочу смотреть, как ты глотаешь мою сперму, прежде чем я наклонюсь над тобой и наполню ею твою киску еще больше.

— Черт, — выдыхает она, румянец, который уже распространился по ее груди, разгорается еще ярче.

— Они не зря называют меня Дьяволом, Красавица. — Она закатывает глаза, когда я игриво подмигиваю ей, но, к счастью, она подчиняется и ни секундой позже опускается на колени, не теряя времени, делая в точности то, что ей было сказано.

— Черт возьми, да, — рявкаю я, когда бью ее сзади по горлу.

Она все время смотрит на меня снизу-вверх, напоминая мне, какой я счастливый ублюдок, что получил второй шанс в жизни с моей девочкой.

Как я и предупреждал, я кончаю возмутительно быстро. Но в равной степени, как я и обещал, после еще одного влажного и грязного поцелуя я требую, чтобы она прижала ладони к плиткам и выставила задницу. Я ем ее, пока у меня снова не встает, затем я трахаю ее долго и медленно, пока она не начинает дрожать в моих руках, а ее ноги угрожают подогнуться, когда она умоляет, хнычет и кричит на меня, чтобы я позволил ей кончить.

К тому времени, как я снова разворачиваю ее, прижимаю к холодной кафельной стене и позволяю ей попробовать себя на моем языке, она обмякла и насытилась.

Моя потребность в ней означает, что вскоре я начинаю тереться членом о ее бедро. Мое пристрастие к этой девушке не знает границ.

— Снова? — выдыхает она, когда я опускаюсь губами к ее шее.

— Ты понятия не имеешь, — признаюсь я. — У меня больше недели не было ничего, кроме мыслей о том, чтобы снова вернуться к тебе и все то, что я хотел с тобой сделать. Мое желание исполнилось, ты снова в моих объятиях, теперь я хочу поработать над своим воображением.

— Ну, кем бы я была, если бы остановила тебя? — она стонет, когда я покусываю ее нежную кожу.

Обхватив ее ногу вокруг своего бедра, я оставляю ее стоять на другой ноге, понимая, что перенос ее веса, возможно, прямо сейчас выходит за мои пределы, и направляюсь к ее входу.

Стон, который срывается с ее губ, когда я снова толкаюсь в нее, — это не что иное, как чистая грязь, и я поглощаю ее, как будто меня всю жизнь морили голодом.

— Ты, блядь, разрушаешь меня, Ангел.

— Николас, — кричит она, двигая бедрами вперед, чтобы принять меня глубже.

— Поиграй со своим клитором, Красавица. Я хочу снова почувствовать, как ты кончаешь на мой член.

Я наблюдаю, как ее рука опускается вниз по ее животу, прежде чем ее вздох проносится мимо моих ушей, когда она находит свой набухший клитор. Она сжимает меня так крепко, что мне приходится стиснуть зубы, чтобы не взорваться. Вот и все, что нужно для того, чтобы она сняла напряжение.

— Вот и все, Красавица. Возьми мой член, как хорошая девочка.

— Да, да, — плачет она. Ее опасения по поводу того, что нас услышат, давно забыты.

Пальцы ее свободной руки запутываются в моих волосах, и она притягивает мой рот к своему, чтобы поцеловать меня, когда мы оба достигаем кульминации.

— Черт. Ангел?

— Да, — выдыхает она.

— Просто чтобы ты знала, я никогда не позволю тебе покинуть эту квартиру, — честно говорю я ей в шею.

— Что? Когда-либо?

— Если только, — бормочу я.

Отстраняясь, я смотрю в ее прикрытые глаза, чтобы она могла увидеть серьезность моих следующих слов.

— П-п-переезжай ко м-м-мне.

— Что? — задыхается она.

— Я н-н-никогда больше не хочу быть в-в-вдали о-от тебя. И т-ты не можешь сказать мне, что т-ты хочешь вернуться домой, т-ты фактически живешь в этом здании больше недели, насколько я слышал.

— Да, так и есть. Я просто никогда не думала… — Ее взгляд отводится от моего, когда она прикусывает нижнюю губу.

— Ч-что это? — Спрашиваю я, мое сердцебиение снова учащается, но по совершенно другой причине. — Р-разве ты не х-х-хочешь?

Ее глаза возвращаются к моим, и что бы она ни прочла на моем лице, все ее тело сжимается от сожаления.

— О, Николас, — выдыхает она, беря мои щеки в свои ладони, в то время как по моим венам струится страх, что она относится к этому не так серьезно, как я. — Да.

— Д-да?

— Да, Николас. Сто раз да. Мне просто интересно, когда мы сможем получить все это место в свое распоряжение.

— Я разберусь с этим, — уверенно говорю я, но это не производит того эффекта, на который я надеялся, потому что она все еще выглядит немного так, как будто ее щенок только что умер.

— Поговори со мной, Ангел. Что происходит?

— Все, — говорит она с болезненным смехом. — Так много изменилось за последние две недели. За этим просто трудно угнаться.

— Я не могу представить, через что ты сейчас проходишь, и я не собираюсь даже пытаться. Но я здесь. Что бы это ни было, что бы тебе ни было нужно, — я обвиваю рукой ее шею и прижимаюсь своим лбом к ее лбу, — я прямо здесь.

— Мне нужно… Мне нужно, чтобы это были просто мы, — тихо говорит она мне.

— Тогда я сделаю так, чтобы это произошло, обещаю. — Что-нибудь еще?

— Я действительно голодна, — признается она, заставляя меня смеяться.

— Ты хочешь, чтобы я приготовил для тебя, Ангел?

— Ты готов к этому? — спрашивает она, кладя руки мне на плечи и с надеждой глядя на меня.

— После этого я чувствую, что могу сделать все.

Приподнимаясь на цыпочки, она целует меня в нос и тянется за гелем для душа.

Я наблюдаю за ней, нахмурив брови. Есть что-то еще, я знаю, что есть. Я откладываю это в сторону, когда она движется ко мне с мочалкой, извергающей пузыри, надеясь, что что бы это ни было, она скажет мне, когда будет готова.

— Ты уверена насчет этого? — Спрашивает Калли, переплетая свои пальцы с моими, глядя на меня со смесью страха и возбуждения, борющихся в ее глазах.

— Да, — вздыхает Эмми позади меня. — Он сказал, наверное, шестьдесят миллиардов раз, что все в порядке. Теперь пойдем. Я не хочу пропустить начало.

— Для того, кто ненавидит футбол, ты, похоже, внезапно прозрела, — отмечает Стелла.

— По крайней мере, я называю это правильно, Янки, — издевается Эмми. — Это футбол. Ты знаешь… фут-бол. — Она имитирует удар по мячу. — Как вы, ребята, решили, что игра, в которой вы бросаете мяч, должна иметь такое же название, одному Богу известно. Она в отчаянии разводит руками.

— Ты говоришь совсем как те парни, — замечаю я с весельем.

— Нет, я этого не делаю, я… К черту все это. Мы можем просто уйти прямо сейчас? Мы купили тебе специальный топ и все такое.

Мой взгляд падает на черную толстовку, которую она носит, и примерно в десятый раз с тех пор, как она ее надела, я разворачиваю ее к себе.

Я не видел платьев, которые Калли сшила для всех, когда они впервые играли с All Hallows, но я много слышал от ребят. Тогда я действительно не понимал их восторга. Но прямо сейчас, глядя на мою девушку с моим именем на спине и на попытку девушек пошутить, присвоив мне номер позиции 666, волна собственничества захлестывает меня с такой силой, что все, что я хочу сделать, это затащить ее в свою спальню и овладеть ею снова.

Я держу ее за плечи, глядя на медный текст, объявляющий всем, кому не все равно, что она моя. Даже если для внешнего мира я исчез с лица земли, это утверждение о том, кому она принадлежит, чертовски важно.

Притягивая ее обратно к своему телу, я шепчу ей на ухо: «Не снимай это позже. Мне нужно будет трахнуть тебя сзади, пока ты носишь мое имя».

— Теперь это идея, — объявляет Стелла. — Чем скорее мы уйдем, тем скорее он будет скучать по тебе и строить планы, чтобы обеспечить тебе убийственную ночь.

— Вам, ребята, действительно нужно помнить, что у вас в доме гость, — подхватывает Ант.

— О, Ант. Они затрудняют твое пребывание? Каламбур совершенно преднамеренный, — съязвила Эмми.

— Было намного спокойнее, когда он не функционировал в полную силу, — бормочет Ант.

— Только потому, что ты был в гребаной коме, чувак, — поддразниваю я.

— Я начинаю видеть положительные стороны этой ситуации.

— Что ж, чем скорее мы похороним твоего дядю, тем скорее ты сможешь выбраться и найти какую-нибудь готовую цыпочку, которая залечит твои шрамы.

— Я бы выпил за это, мужик, — объявляет он, когда Стелла и Эмми вырывают Калли из моих рук и тащат к двери.

— Верните ее мне целой, — приказываю я.

— Будет сделано, Босс. — Стелла отдает мне честь, прежде чем они трое исчезают, оставляя меня наедине с Антом впервые с тех пор, как мы сбежали из ада.

— Вставай, — требую я, заставляя его глаза расшириться от шока. — У меня для тебя сюрприз.

— Э-э…

— О, не смотри так испуганно. Это хороший сюрприз, обещаю.