Темное наследие

2

КАЛЛИ

— Черт. Сюда, — кричит кто-то, немедленно останавливая нас всех, чтобы посмотреть, что — или кого — он нашел.

Уже поздно. Солнце зашло некоторое время назад, оставив нам только серебристый оттенок луны и прожекторы, которые установили пожарные, чтобы помочь в поисках.

Мое сердце подскакивает к горлу, когда Стелла и Эмми берут меня за руки и помогают пройти по обломкам. Все начинают собираться вместе по мере того, как все больше мужчин сосредотачиваются на этой единственной области, чтобы узнать, что было обнаружено.

— О, черт, — ахает Стелла, когда из-под обломков появляется темная фигура.

— О Боже. — Мой желудок завязывается узлом, сжимается так сильно, что мне приходится бороться с тем, чтобы меня не вырвало прямо там, когда я замираю и смотрю, как мужчины осторожно вытаскивают тело.

Все кричат и выкрикивают приказы, но все как в тумане. В моих ушах нет ничего, кроме белого шума, когда я смотрю, как этот кошмар разворачивается передо мной.

Парамедики спешат, приступая к действию, и мое сердце пытается выскочить прямо из груди.

Хватка на моих руках усиливается, но я едва осознаю то, что вижу, поскольку моя абсолютная паника перевешивает все.

Но затем сквозь все это прорывается голос, и реальность рушится у моих ног.

— Папа, — кричит Нико, проталкиваясь сквозь толпу, пока дядя Дэмиен не хватает его, не давая встать на пути парамедика. — ПАПА, — ревет он, его голос надтреснут от боли и страха.

Тишина окутывает всех нас, пока парамедики делают свое дело, но в ту секунду, когда они начинают искусственное дыхание, я знаю. Я чувствую это до глубины души.

— Папа, — хнычу я, когда Стелла и Эмми прижимаются сильнее, практически удерживая меня.

— Все будет хорошо, Кэл. Это—

— НЕТ, — рычит Нико, наконец-то вырываясь из объятий дяди Дэмиена и бросаясь к носилкам, на которых лежит папа. — Папа, пожалуйста. Ты нам нужен.

Слезы текут по моим грязным и пыльным щекам, когда я стою там, снова сокрушаясь, в то время как мой брат разваливается на части.

Нико не ломается. Никогда. Поэтому вид его опущенных плеч и дрожащего тела разрушает меня.

Произносятся приглушенные слова, но, когда парамедики отступают, а дядя Дэмиен снова подходит к Нико, у меня есть все ответы, которые мне нужны.

Стелла и Эмми прожигают меня обеспокоенными взглядами, но я не смотрю на них. Я не могу отвести глаз от Нико, когда он опускается на колени рядом с безжизненным телом нашего отца.

Тьма опускается вокруг меня, сковывая все, пока я не клянусь, что мое тело состоит только из камня и льда.

Я наблюдаю за всем, что происходит вокруг меня, как будто я смотрю фильм, а не на свою собственную жизнь.

Руки поддерживают меня, но я теряю представление о том, кому они принадлежат, поскольку Тео, Себ и Тоби окружают Нико и пытаются удержать его вместе.

Я не замечаю человека, которого нет в их маленькой группе, пока другая пара рук не опускается на мои бедра и меня не уносит со сцены передо мной.

Алекс смотрит на меня сверху вниз испуганными глазами, и от этого все врезается в меня, как грузовик.

Мои колени подкашиваются, когда боль пронизывает меня насквозь.

Но он не дает мне упасть. Он никогда бы этого не сделал.

Он ловит меня и притягивает к своей груди, обнимая и крепко прижимая к себе.

— Мне так чертовски жаль, Калли, — выдыхает он мне в ухо, и осознание того, что он мне говорит, хотя я уже знала, полностью ломает меня.

Тепло окружает меня, пока мои девочки утешают меня, делая все возможное, чтобы сделать это более терпимым.

Но ничего из этого не работает. Боль слишком острая, слишком жестокая. И страх… Черт возьми, страх того, что это только начало агонии, такой же подавляющий, как и горе.

— Где он, Алекс? — хнычу я.

— Черт возьми, Кэл. — Его хватка на мне усиливается, и это мало помогает моему хрупкому состоянию. — Я не знаю.

Уткнувшись лицом в изгиб его шеи, я рыдаю обо всем, что потеряла, и обо всем, что, как я чувствую, ускользает от меня.

Голоса разносятся в воздухе вокруг меня, но я не слышу ни слова. Люди двигаются, двигатели урчат, а завалы продолжают вывозиться. Единственное, что остается неизменным, — это руки, обнимающие меня.

Поддержка Алекса никогда не ослабевает, несмотря на то, что ему так же больно, как и мне.

— Ты хочешь пойти и увидеть его? — спрашивает он сильным голосом, давая мне зацепиться за что-то.

— Эм… — У меня голова идет кругом от важности этого вопроса. Я крепко сжимаю глаза, пытаясь решить, хочу ли я, чтобы моим последним воспоминанием об отце было то, как он улыбается сегодня вечером, празднуя мамин день рождения, или лежит на носилках, вероятно, избитый, в синяках и переломах.

— Нико все еще там.

Я киваю в грудь Алекса и делаю глубокий вдох.

Это не только обо мне. Я не единственная, кто кого-то здесь потерял. Нико, он—

Рыдание вырывается из моего горла.

Мой брат только что потерял своего героя.

— Я нужна Н-Нико.

Губы Алекса приоткрываются, чтобы ответить, но я не даю ему шанса. Я обхожу его и иду туда, где мой брат все еще стоит на коленях на земле перед нашим отцом.

Я опускаюсь рядом с ним, мое сердце колотится в горле, и я смотрю на его профиль.

Выражение лица Нико непроницаемо, его маска прочно на месте.

Но в ту секунду, когда я тянусь к нему и обнимаю за плечи, все меняется. Как будто от моего прикосновения рушатся пошатнувшиеся основы, которые поддерживали его, и он падает на меня, сжимая меня так крепко, что мне трудно дышать.

Он ничего не говорит и не издает ни звука, пока мы просто держимся друг за друга. Наша боль сталкивается, наше горе только растет с течением секунд и минут.

Только когда некоторое время спустя на меня падает тень, я, наконец, отрываю взгляд от изгиба его шеи.

Я нахожу Тео, смотрящего на нас сверху вниз с расстроенным выражением лица.

— Босс отправился навестить вашу маму, — говорит он нам деловым тоном, но я понимаю почему.

Нико кивает, когда наконец отпускает меня, и оглядывается туда, где мирно лежит папа, и, прежде чем я понимаю, что делаю, я следую за ним.

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на его грязное лицо.

— Папа, — шепчу я, двигаясь вперед и дотягиваясь до его руки, лежащей у него на груди.

Она все еще теплая, и я цепляюсь за нее, как за спасательный круг, несмотря на то, что знаю, что это подделка.

Он ушел. Я это знаю. И что еще хуже? Я это чувствую.

— Ты заслуживал лучшего, чем это, — говорю я ему. — Я… мне жаль, что ты не сможешь увидеть м-моего— Комок в моем горле обрывает остальные слова, когда моя рука ложится на живот. Ход, который, я надеюсь, все пропустят. Кажется, все, кроме Алекса, когда его рука опускается на мое плечо, мягко сжимая.

— Тебе следует пойти домой, Калли. Уже поздно и— Нико сглатывает и испускает долгий вздох. — Нам нужно продолжать копать. Он на мгновение опускает голову, прежде чем подняться на ноги и вернуться туда, где некоторые ребята все еще работают.

— Н-нет, я не могу—

— Он прав, малышка Си. Уже поздно, ты ничего не ела и— Слова Алекса обрываются, когда я пристально смотрю на него.

— Мы нужны ему, Алекс. Ему нужно, чтобы мы его нашли.

Он кивает, в его серых глазах мелькает понимание, но это еще не все, и прежде чем он открывает рот, я знаю, что то, что должно произойти дальше, уничтожит меня.

— И ему нужно, чтобы я присматривал за тобой. — Его взгляд опускается на мой живот, когда боль от нашей нынешней ситуации угрожает снова свалить меня с ног.

— Н-но, папа, — говорю я, оглядываясь через плечо.

— Ребята позаботятся о нем. Тебе не нужно беспокоиться. — Я поднимаю взгляд, мои глаза ловят взгляд парамедиков, которые наблюдают за нами со стороны, ожидая, чтобы сделать все, что им нужно. Они оба сочувственно улыбаются мне, и я киваю в знак признательности за то, что позволили Нико подойти к телу на этот раз. Я уверена, что на самом деле это не входит в их должностные инструкции.

— Позволь ему присмотреть за тобой, Калли, — говорит Стелла откуда-то из-за моей спины.

Я хмурю брови, удивляясь, почему она не требует, чтобы она сделала это сама. Но в равной степени я не спорю, потому что единственного человека, которого я хочу обнять прямо сейчас, здесь нет. Или он здесь, он просто…

— Хорошо, — уступаю я.

Прежде чем я успеваю пошевелиться, Алекс притягивает меня к себе и ведет к моей машине.

Кажется, что поездка сюда произошла целую жизнь назад. Пребывание здесь на вечеринке прошлой ночью почти похоже на сон или кошмар. Хотя это было всего двадцать четыре часа назад.

— Ты должен остаться. У тебя больше шансов найти его, — возражаю я, когда он садится на мое водительское сиденье.

Он тянется к моей руке и сжимает ее. — Я поступаю правильно, — уверяет он меня, хотя его глаза не отрываются от кучи обломков.

— Но что, если—

— Они найдут его. Они должны.

— А что, если—

— Невозможно. Он где-то там, просто ждет, я знаю, что он жив.

— Тогда ты должен—

— Присматривать за тобой. Уверяю тебя, это то, чего бы он хотел.

Я смотрю на его профиль, сосредотачиваясь на твердой линии его челюсти, пока мое зрение затуманивается от слез.

— Спасибо тебе, — шепчу я.

Он медленно отводит глаза и поворачивается ко мне. Темнота и боль, отражающиеся во мне, подобны физическому удару в грудь.

— Он вернется к нам, Калли.

— А если он этого не сделает? — Спрашиваю я, мой голос срывается с каждым словом.

— Тогда я буду рядом с тобой на каждом шагу.

Я прерывисто выдыхаю, когда мои эмоции снова угрожают взять надо мной верх, тяжесть его обещания давит на меня.

— Нет, я не могу просить тебя—

— Один шаг за раз, да?

Его большой палец касается моих поцарапанных костяшек, его любовь и поддержка просачиваются сквозь мою кожу.

— Д-да. Хорошо, — шепчу я, не в состоянии ничего сделать, кроме как последовать его примеру. Я уже на пределе и развалюсь на части в своей машине, если он быстро не вернет меня домой.

Кивнув, он заводит машину. Бросив один долгий взгляд на то место, где лежит мой отец, а рядом с ним парамедики, затем на Нико, который отказывается останавливаться, я закрываю глаза и позволяю Алексу забрать меня из этого кошмара.

По дороге домой никто из нас не произносит ни слова. Нет слов, чтобы сказать. Ничто этого не исправит. Ничто не вернет моего отца, и ничто не повернет время вспять и не остановит события вчерашнего дня, меняющие ход всех наших жизней.

К тому времени, как мы подъезжаем к дому, я полностью отключаюсь.

Мне каким-то образом удалось запихнуть боль и горе в непроницаемый ящик, и я натянула свою собственную маску, которой, я уверена, Деймон гордился бы.

Я не чувствую себя сильной, когда выхожу из машины. Я не чувствую… ничего.

Мое тело движется так, как будто оно знает, что ему нужно, без указаний моего мозга, и я просто позволяю ему делать свое дело.

Со стороны гостиной доносятся громкие крики, но я не двигаюсь в том направлении. Последнее, что я хочу увидеть прямо сейчас, это как мама разваливается на части.

— Калли, подожди, — зовет Алекс из-за моей спины. Но я не останавливаюсь, когда бегу в свой подвал.

Тень заполняет дверной проем гостиной за мгновение до того, как я прохожу мимо, и когда я поднимаю взгляд, я нахожу Джослин, стоящую там. Впервые за все время ее волосы в беспорядке, макияж стекает по лицу.

Поднимая руку, я прерываю ее, прежде чем она успевает что-либо сказать, и продолжаю идти вперед, тяжелые шаги все время сопровождают меня.

— Калли, подожди, — зовет Алекс, когда я сбегаю по лестнице, одиночество моего подвала слишком манит, чтобы его игнорировать.

Мне нужна тишина, темнота, затем— вырывается еще одно рыдание.

— Ты должен вернуться, — говорю я, мой голос звучит сильнее, чем я ожидала, когда мои внутренности превращаются в пепел.

Я врываюсь в ванную, включаю ванну и наливаю немного пены.

Когда я возвращаюсь, Алекс все еще стоит посреди моего пространства, но я отказываюсь смотреть на него. Я не могу.

— Калли, пожалуйста. Просто остановись, — умоляет он, протягивая ко мне руки. Я отскакиваю в сторону, прежде чем у него появляется шанс притянуть меня к себе. Если я остановлюсь, пока он смотрит, то он будет вынужден стать свидетелем моего срыва, а от него больше пользы в поисках, чем от того, что он вытирает мои слезы прямо сейчас. Мое сердце болит при одной мысли о том, чтобы отослать его прочь, но я знаю, что это правильный поступок. Деймон нуждается в нем больше, чем я прямо сейчас.

— Вернись и найди его, Алекс. Пожалуйста, я у-умоляю т-тебя.

Скидывая обувь, я стягиваю через голову грязную толстовку с капюшоном и натягиваю испорченные леггинсы до лодыжек.

Я не спускаю с него пристального взгляда, и меня бесит, что отсутствует какой-либо жар, который я обычно испытываю, просто стоя здесь в нижнем белье. Только беспокойство и печаль на его пути.

— Я собираюсь смыть с себя всю эту грязь. Затем я иду спать.

Я снова ухожу, его глаза отслеживают каждое мое движение по комнате, пока я не добираюсь до ванной и не захлопываю за собой дверь.

В ту секунду, когда я остаюсь одна в темноте, наворачиваются слезы, а боль пронзает меня с такой силой, что я понятия не имею, как я еще стою.

Я ковыляю к ванне, каким-то образом умудряясь снять нижнее белье и залезть в нее.

Я не чувствую температуры воды, когда погружаюсь под слой пузырьков. Я не чувствую ничего, кроме боли, когда мои слезы текут быстрее, а крики становятся громче.

— Калли? — Зовет Алекс. — Не делай этого. — Агония в его голосе пронзает меня насквозь.

— Просто уходи, — всхлипываю я. Понятия не имею, достаточно ли это громко, чтобы он меня услышал.

— Я не позволю тебе вот так отгораживаться от меня.

— Просто уходи, пожалуйста. Мне нужно—

Дверь распахивается, шок от громкого хлопка заставляет меня забыть свои слова.

Он тянется за спину и стаскивает с себя грязную и разорванную рубашку. Его кисти и предплечья покрыты грязью и кровью, и быстро становится очевидно, что остальная часть его тела так же пострадала от многочасового перемещения обломков.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — Я ахаю, отводя взгляд от порезов и синяков, покрывающих его тело.

— Буду тем, что тебе нужно, и возьму то, что мне нужно взамен.

Я слишком потрясена, чтобы делать что-либо, кроме как смотреть широко раскрытыми, полными слез глазами, как он скидывает ботинки, стягивает брюки с ног и направляется в ванну в одних боксерах.

— Двигайся вперед.

— Алекс, я голая. Ты не можешь просто—

— Черт возьми, Кэл. Это холодно, — выдыхает он, когда опускает пальцы ног в воду.

Я пожимаю плечами. — Не чувствую этого.

— Иисус.

Протянув руку, он вытаскивает пробку, позволяя половине холодной воды стечь, прежде чем снова открыть кран с горячей.

Возможно, я и не чувствовала холода, но я чертовски уверена, что чувствую тепло воды, когда она окружает меня.

Подтянув ноги к груди, я продвигаюсь вперед, наконец-то делая то, о чем он меня просил, и позволяя ему зайти сзади.

К счастью, ванна огромная, что позволяет его длинным ногам обхватить мое тело. Его руки обвиваются вокруг моих, которые обнимают мои ноги.

— Мне чертовски жаль, Кэл, — шепчет он мне на ухо, пока вода продолжает поглощать нас обоих.

Я киваю, поворачивая голову в сторону, чтобы положить ее ему на плечо.

Я прерывисто выдыхаю, но ничего не говорю. У меня нет слов. Как я могу? С Нико может быть все в порядке, но папы больше нет, а Деймон—

Болезненный крик вырывается из моего горла.

— Я держу тебя, — бормочет Алекс, обнимая меня крепче. — И я клянусь, что, черт возьми, не отпущу.

Развернувшись, я прижимаюсь к нему и позволяю горю, которое я пыталась сдержать, поглотить меня.