Теория снежного кома

7. Секреты Эйса

– Как вы думаете, может, нам что-нибудь спеть? – неожиданно предложил Бьёрн.

Я сидела, уставившись в окно. Иногда, когда автобус наезжал на кочки, мы с Кенни соприкасались плечами, но его это ничуть не волновало: он досматривал «Интерстеллар» на своём телефоне в наушниках и игнорировал весь шум.

– Этого ещё не хватало, – пробурчала я, и именно в этот момент Кенни снял наушники.

– А? – отозвался он, повернувшись ко мне.

– Наш чокнутый профессор предлагает спеть, – шепнула я в ответ.

Кенни усмехнулся и повернулся к Бьёрну:

– Что-нибудь норвежское, сэр?

Его идею подхватила Саманта:

– Звучит неплохо.

– Звучало бы неплохо, если бы мы знали норвежские песни, – произнёс Шейн.

– А я вам на что?! – почти возмущённо откликнулся профессор и встал, хватаясь за ближайшие спинки сидений.

Ребята переглянулись, а я закатила глаза. Неужели никто из них не догадался о том, что профессор Бьёрн – норвежец? Его фамилия ничего им не говорит?

Бьёрн, словно заправский дирижёр, взмахнул руками, чудом не заехав по макушке Саманте.

– Я вам спою! А вы повторяйте! – провозгласил он, надув щёки и гордо выпятив грудь.

Шейн приподнял бровь в немом вопросе «Он это серьёзно?», Фелисити и Хлоя захихикали, а Саманта с Авророй уже достали телефоны, кажется, чтобы записать будущий концерт. Джордана же происходящее совершенно не интересовало: откинувшись на сиденье, он собирался вздремнуть. Я лишь обречённо вздохнула, предчувствуя неминуемый кошмар.

Профессор откашлялся, глубоко вдохнул и выдал нечто, напоминающее смесь птичьего щебетания и рычания медведя.

– Flåklypa Tidende! – прокричал он, словно у него в глотке что-то застряло.

Ребята переглянулись в полнейшем недоумении. Кенни попытался повторить, но у него вышло что-то похожее на бульканье. Шейн, не удержавшись, нескромно захохотал.

– Нет, нет, нет! – возмутился Бьёрн, размахивая руками. – Не так! Надо с душой! С чувством! Как будто вы читаете свой… эм… пресловутый рэп!

Представив себе, наверное, нашего профессора, читающего рэп на норвежском, Шейн закатился в истерике, сползая с сиденья.

Профессор, не обращая внимание на всеобщий хаос, снова откашлялся и запел громче:

– Reodor Felgen, en oppfinner så stor, han lager dingser, fra hode til tå!

На этот раз даже Аврора не смогла сдержать смех. Звучало это как заклинание древнего тролля, пытающегося вызвать дождь.

– Что он вообще поёт? – прошептал Кенни мне на ухо. – Он как будто порчу наводит на древнем языке. Даже немцы не звучат так крипово.

Я пожала плечами. Понятия не имею. Но зрелище довольно эпичное.

Бьёрн, видя, что его музыкальные потуги не находят отклика, нахмурился и внезапно выдал:

– Ладно! Тогда попробуем что-нибудь более… современное!

Он снова откашлялся и с совершенно серьёзным лицом затянул фальцетом:

– What does the fox say? Ring-ding-ding-ding-dingeringeding!

В автобусе воцарилась полная тишина. Все, включая водителя, повернулись к профессору в полнейшем шоке. А потом… взорвались хохотом.

Бьёрн, увидев, что его «современный» репертуар нашёл отклик, – хотя этой песне уже сто лет, – расплылся в довольной улыбке и продолжил, изображая лисьи ужимки:

– Wa-pa-pa-pa-pa-pa-pow! Hatee-hatee-hatee-ho! Joff-joff-joff!

Именно в этот момент я неожиданно поняла, что не была бы против сейчас сидеть в одной машине с Эйсом, чем слушать всё это.

Но никто не решался расстраивать профессора и рассказывать, что песня «The Fox» группы Ylvis выпущена аж в 2013 году. Видимо, он решил, что она очень подходящая из-за того, что её исполняет именно норвежская группа.

К пению присоединился Шейн, затем Саманта, Аврора, Хлоя, даже Фелисити. Ещё и принялись хлопать в ладоши. Я начала раздумывать над тем, чтобы не заснять всю эту клоунаду. Анжелика захотела бы это видеть, интересно? Она сказала мне всё снимать. Под «всё» имелось ввиду то, что начнётся с того самого момента, как наши ноги ступят на норвежскую землю или как?

– Хочешь, можем глянуть фильм? – внезапно предложил Кенни, когда я уже начала тереть переносицу от шума.

Я нахмурилась, взглянув на парня. Он держал в руке телефон, на экране которого отображалась заставка «20^th Century Fox».

– Нет, спасибо, – отказалась я.

– Почему? Тебе нравится слушать эти завывания?

– Профессор просто хочет всех развеселить… И это у него хорошо получается, кстати.

Кенни улыбнулся, из-за чего на его левой щеке появилась весьма глубокая ямочка.

– До аэропорта нам ехать и ехать, Лана. Уверена, что хочешь столько часов слушать пение профессора Бьёрна?

Это начинало казаться странным.

Я не стала этого скрывать, развернулась почти всем корпусом к Кенни, скрестила руки на груди, уставившись на него почти осуждающе.

– С чего вдруг такое дружелюбие с твоей стороны? – в подозрении сощурилась я. – Думаешь, я вдруг забыла, кто ты?

– А кто я?

– Лучший друг человека, которого я на дух не переношу. Ничего личного, но я не могу тебе доверять, уж прости. Может, он и тебя использует, чтобы мне нагадить.

– Я и Эйс – разные люди. Да, мы дружим, но это не значит, что я разделяю его мнение. Точно так же, как и не значит, что он разделяет моё. У нас у обоих свои головы на плечах.

И всё равно я подозревала неладное.

– Ты знаешь Эйса с детства, ведь так? – спросила я.

Кенни молча кивнул и даже отложил телефон, как будто знал, что предстоит долгий разговор.

– Неужели он не рассказывал тебе о нас?

В этот момент я пожалела о том, что ляпнула. Потому что это «о нас» звучало совсем не с тем смыслом, которое я вкладывала. А совсем с иным.

Кенни, однако, как будто не особенно обратил внимание на мои слова. Или же не увидел в них ничего такого. Или же всё знал.

– Он никогда не любил много о себе рассказывать, – сказал Кенни. – Даже мне.

Его ответ прозвучал ужасно неопределённо. Я даже растерялась. Но в любом случае, этот парень – лучший друг Мудилы. Мудилы, который постоянно портит мне жизнь. Мудилы, который всегда будет рад видеть мои провалы.

Может, мне не стоит трепаться с Кенни, учитывая всё это?

Я села ровно, сделав вид, что ничего не говорила. Потом повернула голову к окну, надеясь, что мой сосед по сиденью поймёт мою ошибку и не будет дальше со мной разговаривать.

Но Кенни всё же снова заговорил:

– Я не хочу его защищать, он тот ещё придурок, но… Ты многое о нём не знаешь. И, может, если бы знала, не злилась бы на него так сильно.

Не сдержавшись, я резко повернулась к нему снова.

– Мужская солидарность? – спросила я.

– Не-а. Скорее, жалость.

– И кого ты жалеешь?

– Вас обоих. Вы друг друга оба недопоняли. Он – потому что не объяснился перед тобой, а ты – потому что не стала пытаться найти причину этого.

Я не стала расспрашивать о том, что он этим хотел сказать. Мне хватило всего того, что он уже успел выдать. Поэтому я вновь отвернулась, откинулась на спинку сиденья и устремила взгляд в окно – на размывающееся пятно, состоящее из зданий Бозмена, начавшийся снегопад и замёрзшие деревья.

Эйс

Я свернул на следующую улицу, обдумывая сцену возле автобуса.

Зачем она вообще поехала в этой жуткой консервной банке? Я надеялся, её нелюбовь к скоплениям людей и Джордану заставят её пойти против принципов и сесть со мной. Но Мила всегда была такой. Упрямой до чёртиков. Настолько, что хотелось иногда свернуть её тонкую шейку. Или раздавить как букашку. Эту маленькую грубиянку.

Я потянулся к бардачку, чтобы убедиться в том, что не забыл свои таблетки. Стабилизаторы настроения. Так их называет доктор Берри. Звучит как название какой-то футуристической игрушки.

Однажды я пытался прекратить приём лития. Думал, что достаточно силён, чтобы справиться со своим недугом. Но это привело к настоящему обострению. Я чуть не сорвался с катушек. Больше я так не экспериментирую.

А приём вызывает побочки. Вечная сухость, словно полость моего рта вдруг превратилась в пустыни Сахары, повышенная жажда, из-за которой я постоянно таскаю с собой бутылку воды, лёгкая, но постоянная тошнота, даже это чёртово частое мочеиспускание, которое заставляет меня искать туалет каждые полчаса. О, и тремор рук. Самое паршивое. Его сложнее всего скрыть от окружающих, особенно когда пытаешься набрать текст или строчишь тему лекции.

В общем, даже не знаю, что из этого хуже.

Иногда кажется, что я продал душу дьяволу, вот только этот рогатый ублюдок обманул меня и вместе с богатством и славой водрузил мне на плечи болезнь.

Но доктор Берри, этот вечно оптимистичный старик, говорит, что всё могло быть ещё паршивее. Потому что у некоторых наблюдаются побочки куда серьёзней – спутанность сознания, замедленная речь, судороги, увеличение веса, проблемы с почками и щитовидной железой. Так что, если верить ему, мне ещё повезло.

Если это так можно вообще назвать.

Вскоре я включил музыку. В салоне тут же заиграла «Midnight City» от M83. Звук заполнил всё пространство, заглушая мысли. Нужно было как-то настроиться на эту поездку. В конце концов, Норвегия не ждёт мою мрачную физиономию. А ещё, несмотря ни на что, я хотел увидеть северное сияние и хорошенько покататься. А на Милу, в конце концов, можно просто не обращать внимание.

Легко сказать.

«Midnight City» гремела в салоне, но даже её синтезаторные переливы не могли полностью заглушить мой внутренний диалог. Я прокручивал в голове утреннюю сцену. А потом бросил взгляд на контейнер с печеньем, лежащий на пассажирском сиденье, который мне отдала Фелисити. Печенье с солью. Моё любимое.

Мила хочет поиграть? Тогда поиграем. Если она думает, что сможет использовать против меня свою новую подружку, она горько ошибается.

Я прибавил громкость. Нужно сосредоточиться на дороге, на предстоящей поездке, на чём угодно, кроме этих двух раздражающих розовых косичек и бирюзовых глаз.

За окном мелькали унылые пейзажи. Зимняя Монтана, как всегда, не баловала разнообразием красок: всё вокруг было серым, белым и коричневым. Даже солнце сегодня решило спрятаться за плотной завесой облаков.

Внезапно меня пронзила острая тоска. По тем временам, когда между нами не было этой стены ненависти и непонимания. Но я виноват сам. И при этом прав на сто процентов. Я полный козёл, я это понимаю, но иного выхода просто не было.

Иногда мне вспоминается Илай. Возникают яркие, живые картины из прошлого. Его улыбка, его смех, его горящие глаза, когда он рассказывал о своих любимых играх.

Доктор Берри считает, что именно с него всё и началось. Ну, моя… ситуация. Так он это называет. Хотя, по его словам, такая штука не появляется из ниоткуда. Значит, были предпосылки ещё давно. Возможно, генетика. Может, это проклятие передаётся по наследству, как в сюжетах из второсортных ужастиков. Может, предки мне не всё договаривают, скрывают какие-то тёмные тайны в семейном склепе. Понятия не имею. И, честно говоря, не хочу знать.

Я стараюсь не думать об этом. Стараюсь не ворошить прошлое, не копаться в своих чувствах. Но это как зуд, от которого невозможно избавиться. Чем больше стараешься не чесать, тем сильнее хочется.

Я сжал кулаки. Воспоминания об Илае всегда вызывают у меня странную смесь чувств: вины, тоски, злости, любви. Как будто кто-то смешал все цвета радуги в грязную, неразличимую массу.

Я помню его последнюю игру. Вообще он играл сутками, не отрываясь от экрана, забывая про еду и сон. Он словно потерялся в этом виртуальном мире, убегая от реальности.

И именно в тот день всё закончилось. В один миг.

Я должен был что-то сделать, чтобы это прекратить. Должен был быть более внимательным старшим братом, более любящим, более… чем-то.

Вздохнув, я посмотрел в окно. Солнце наконец-то пробилось сквозь облака, и пейзаж за окном преобразился. Снег заискрился, деревья засверкали, как будто их украсили бриллиантами.

Надо двигаться дальше. Надо перестать жить прошлым. Надо научиться прощать себя.

Но это чертовски тяжело, на самом деле. Проще сказать, чем сделать.

Поэтому я постарался сосредоточиться на нашем будущем маршруте, который изучил вдоль и поперёк, узнав подробности у Бьёрна.

А он у нас долгий.

Из Бозмена мы доберёмся в аэропорт Солт-Лейк-Сити. Оттуда полетим в Амстердам, что должно занять около десяти часов. Пересадка в Амстердаме и путь в Осло: примерно час с лишним. Из Осло мы доберёмся до ЖД-вокзала, и на поезде едем в сам Лиллехаммер. Далее: ожидание трансфера, который довезёт нас по итогу до шале.

Да, дорога жутко утомительная, но я надеюсь, оно того стоит. Не терпится лицезреть норвежские горы и спуститься с них на моей любимой скорости.

Спустя три с лишним часа, чем ближе я подъезжал к аэропорту Солт-Лейк-Сити, тем сильнее меня охватывало беспокойство. Я невольно бросал взгляд на бардачок, в котором держал блистер с таблетками. В рюкзаке у меня был пузырёк, дома в комнате – ещё один блистер, а в универе хранился третий – в моём шкафчике в раздевалке. И мне всегда удавалось принимать таблетки незаметно для остальных, иначе начались бы вопросы.

Кроме последнего раза… Я надеюсь, Лягушка никому не проболтается о том, что видела.

Вот откуда моё беспокойство.

Я свернул на парковку, нашёл свободное место и заглушил двигатель. Надо выдохнуть и собраться. Взять себя в руки, как говорил доктор Берри.

«Визуализируйте спокойствие. Представьте себя на берегу океана, чувствуете тёплый песок под ногами, слышите шум прибоя…».

Мою «Ауди» заберёт дядя Аспен, живущий с семьёй в Солт-Лейк-Сити. Этот момент я, конечно же, продумал заранее.

Я достал из бардачка солнцезащитные очки, надел их, вышел из машины и потянулся, поправляя свою куртку. А затем вытащил из багажника чемодан и свою доску в защитном чехле. Разумеется, я не мог лететь в Норвегию без моей верной малышки. На чехол прикреплена бирка с моим именем, адресом и контактным телефоном. Это поможет в случае потери багажа, иначе я просто не переживу.

Возле входа в аэропорт царила обычная для аэропорта суета: люди с чемоданами, спешащие куда-то, громкие объявления, крики детей. Я огляделся, пытаясь найти профессора Бьёрна и остальных студентов. Вскоре я заметил знакомую группу возле автобуса, вылезающую по очереди. Водитель выгружал чемоданы. Я успел как раз вовремя. Профессор что-то оживлённо объяснял Джордану, а остальные толпились вокруг с чемоданами и рюкзаками.

Её пока видно не было.

Я медленно направился в их сторону. Профессор Бьёрн облегчённо вздохнул, увидев меня.

– Мистер Муди, вы вовремя. Я уже боялся, что придётся ждать вас. А мы не можем себе этого позволить. Наш путь и без того займёт часов тридцать, если не больше.

– Сколько?! – воскликнул Шейн.

Бьёрн пропустил мимо ушей его удивлённый возглас и направился к водителю, чтобы, вероятно, проконтролировать чемоданы.

Я выкатил свой небольшой чемодан вперёд, встав перед дверью автобуса, и крепче ухватился за чехол доски. И в этот момент кто-то врезался мне в спину.

– Dajdsnvjerb! – неразборчиво прозвучало следом.

Я обернулся. Мила смотрела на меня с раздражённым выражением лица, держась за рюкзак, который она закинула за плечо. Он казался тяжёлым. Я даже не удивился бы, если бы она притащила свою консоль или комп целиком. Ведь она и дня не может прожить без своих увлечений.

В прочем, мы оба были фанатиками своих хобби. В этом я даже не мог её осудить.

– Придурок, – процедила она, её голос был холодным и отстранённым. – Из-за тебя мне теперь придётся выбросить в мусор свою одежду.

– А я прямо-таки мечтал о том, чтобы ты трогала мою спину, – ответил я.

– Видимо, очень, раз встал у меня на пути.

Наружу лезли непристойные шутки, но я сдержался от того, чтобы их не выдать.

– Да ладно вам, – вмешался Кенни, встав между нами. – Не будьте такими грубиянами, блин! – Затем он положил ладонь на мою грудь и умоляюще произнёс: – Довольно, дружище.

Пожалуй, единственный человек, который знал всё, как оно есть на самом деле.

Мила прошла мимо меня, гордо задрав голову. Я постарался проигнорировать, что ощутил мимолётный аромат её волос. И он был, чёрт возьми, великолепным.

– Ладно, – сказал я. – Я спокоен.

– Вот и отлично, бро, – усмехнулся Кенни и стукнул кулаком в моё плечо. – Идём, поможем профессору. Не будут же девчонки тащить свои тяжеленные чемоданы.

Я закатил глаза и прошёл с ним к задней части автобуса.

– Мы поможем, сэр, – произнёс друг.

Профессор Бьёрн радостно поблагодарил нас и сообщил, что в таком случае пока созвонится с ожидающими нас норвежцами.

Мы с Кенни молча принялись вытаскивать багаж. Чемоданы были тяжёлыми, особенно у девчонок – казалось, они везли с собой половину гардероба. Шейн с Самантой миловались на камеру на фоне аэропорта, Аврора, Хлоя и Фелисити о чём-то беседовали. А Джордан говорил с кем-то по телефону.

Я хмуро перетаскивал чемоданы, стараясь не думать о Миле и о том, что она, наверное, сейчас стоит в очереди на досмотр, презрительно морщась от одного моего вида.

– Бро, – подтолкнул меня локтем Кенни, пока мы выгружали очередной чемодан, – кончай уже с этой войной. Вы словно два заряженных электричеством провода, которые вот-вот замкнутся.

Я фыркнул.

– Это она – провод, а я лишь заземление, – возразил я.

– Ты же понимаешь, что это не может продолжаться вечно? – сказал друг серьёзно. – Вам рано или поздно придётся поговорить.

Я отвернулся, чтобы не смотреть ему в глаза. Он слишком хорошо меня знал.

– Ладно, – сказал Кенни, вздыхая. – Но помни, я всегда рядом. Если что, можешь на меня рассчитывать.

Я кивнул, благодарный ему за поддержку. Он всегда был человеком, знавшим о моих проблемах больше, чем кто-либо другой.

Подняв голову, я едва не уронил очередной чемодан. Опять этот розоволосый педик, что вечно ошивается вокруг Милы.

– Ты чего? – резко выдохнул Кенни, с трудом удержав чемодан, кажется, Авроры. Учитывая то, что она выглядит как сектантка, вполне возможно, что её чемодан такой тяжёлый из-за большого количества предметов для древнего ритуала. Может, там даже трупы кошек найдутся.

Мой взгляд приковался к Рио Миллеру, к которому радостно подбежала Мила. Не знал, что он летит с нами. Его в списке избранных студентов не было.

Друг обернулся, проследив за тем, на что я уставился, и громко цокнул:

– Тебя вообще не понять, бро… В один момент ты её готов разорвать, а в другой – ревнуешь. Определись уже, что ты чувствуешь.

Я вылупился на него, позабыв и о Рио, и о Милане. Ревную? Да быть не может.

– Я не ревную, – запротестовал я, хотя внутри всё кипело от негодования. – Просто не понимаю, что он здесь делает.

– Может, тоже решил изучать северное сияние, – пожал плечами Кенни. – Или, может, просто решил составить компанию своей девушке.

– Он ей не парень, – пробормотал я, сам не понимая, почему это так важно.

– Откуда ты знаешь? – усмехнулся друг. – Может, они просто скрывают свои отношения. Они вечно вместе.

Я ничего не ответил. Его слова заставили меня задуматься. Что, если он прав? Что, если Милана и Рио действительно встречаются?

Вот же твою ж мать…

Я снова посмотрел на них. Они о чём-то оживлённо разговаривали, смеясь и переглядываясь. И это злило меня ещё больше.

– Эйс, – донеслось до меня со стороны, и я повернулся.

Рядом стояла Фел. И неловко улыбалась.

– Вам помочь? – спросила она, как будто двум парням, вызвавшимся таскать багаж добровольно, понадобится помощь девчонки.

– Нет, – ответил я, постаравшись звучать дружелюбно. – Отдыхайте, пока мы сами…

– Тебе понравилось моё печенье?

Её вопрос застал меня врасплох. Потому что я не попробовал ни кусочка.

– Да, – быстро нашёлся я с ответом. – Очень вкусное. Спасибо, Фел.

Она как будто от этого заискрилась.

Чёрт.

Я понимал, что у нас ничего не выйдет, она мне никогда не нравилась. Но я начал осознавать ублюдочность своих поступков только сейчас… Я видел, как Милана внезапно с ней сдружилась и решил, что это такой план мне досадить. Поэтому пошёл ва-банк. Но, кажется, я зря это сделал. Похоже, Фелисити настроена серьёзно и думает, что я флиртую с ней.

Паршиво.

– Что ж, буду ждать в аэропорту, – сообщила Фелисити. – Мы ведь… ну, пара.

Я натянул улыбку, а потом, когда она развернулась и ушла вся радостная, едва не застонал от отчаяния.

– Да уж, – задумчиво сказал Кенни. – Не думал, что тебе нравится Фел.

– Она мне не нравится.

– Ты уверен? А нафига ты тогда вызвался стать её парой в поездке?

– Не знаю, Кенни! Может, это снова какие-то побочки от моих дерьмовых лекарств?! Иногда я вообще не знаю, что со мной происходит!

Друг промолчал, как будто боялся сделать лишь хуже. И тогда я, осознав, что выгляжу сейчас как истеричка, вздохнул и отмахнулся:

– Всё. Давай уже двигаться дальше. Нам нужно дотащить все эти чемоданы к зоне досмотра.

Кенни кивнул и вместе мы пошли дальше.