Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

Глава 3. Потоп и темнота

Худшим из всей этой лазаретной жизни, как быстро осознала Джинни, было то, что нескончаемым потоком шли люди, пытавшиеся ее взбодрить. Если против Гарри, Рона и Гермионы она ничего не имела, да и визит Элизабет был тоже кстати, то посещение гриффиндорской команды вызвало у нее головную боль, а Чарли своим беспокойством добавил нервотрепки. Она уже чувствовала себя куда лучше и надеялась, что ее все-таки отпустят из лазарета, однако мадам Помфри настояла на «наблюдении». Джинни полагала, что все эти предосторожности ради того, чтобы все случившееся не повторилось снова.

На другой день к ней в больничное крыло пришли Парвати с Лавендер. Джинни, подремывая, вполуха слушала их хихиканье, последние сплетни (Элиза Миджен рассталась с Джастином Финч-Флетчли, заявив, что он недостаточно горяч и настойчив), новости из мира модных штучек (Пенси Паркинсон явилась на Историю Магии в каких-то совершенно безумных заколочках), и размышления по поводу ближайшей вылазки в паб (Парвати собиралась туда с Дином Томасом, а Лавендер с Марком Ноттом).

— Но Марк ведь слизеринец, — удивленно запротестовала Джинни, на мгновение вырвавшись из полудремы.

— И что? — невозмутимо поинтересовалась Лавендер. — Все эти антислизеринские настроения давно канули в прошлое, Джинни.

— Ну, не считая Симуса, — хихикнула Парвати.

— О чем это ты? — с недоумением спросила Джинни.

Парвати не скрывала своего удовольствия от выпавшего ей права все рассказать:

— Когда ты упала со своей метлы, Симус едва не убил Малфоя, не подпуская его к тебе. О, это было так круто…

Джинни была озадачена и смущена:

— Ты хочешь сказать, что Малфой казался… в смысле, он пытался… с чего бы это он?…

Лавендер покачала головой:

— Я не знаю, мы не слышали ничего из того, что они там говорили. Мы только видели, как кое-кто рванулся к тебе, а Симус встал у него на пути и стоял до тех пор, пока не подбежал Гарри и не вытолкал кое-кого с поля.

— Гарри выгнал Малфоя с поля?

— Мне кажется, да… — задумчиво сказала Парвати. — Он вроде бы схватил его за запястье, потом Драко где-то с минуту на него таращился и рванулся прочь, как дикий зверь. Было трудно понять, что там случилось на самом деле, может, Драко побежал прочь, потому что подошел Дамблдор. А с ним твой старший брат — у него был такой рассерженный вид, словно он собирался плеваться гвоздями…

— Как бы я хотела, чтобы профессор Уизли пошел со мной в паб … — с тоской в голосе произнесла Лавендер.

— Лавендер, что за глупости: он учитель и, к тому же, он ужасно старый! — решительно отмела эту фразу Парвати, пока Джинни сдерживалась, чтобы не захохотать. — Так или иначе, у нас появилась одна мысль…

— Что за мысль? — спросила Джинни.

— Мысль о том, что Симус запал на тебя, — пояснила Парвати.

— Не может быть, — не поверила Джинни.

— Может, может, — подтвердила гулявшая с Симусом на пятом курсе Лавендер, хотя, признаться, Джинни не была уверена в том, что она действительно знает, о чем говорит. — Зачем нам это сочинять?

«Затем, что вы — безмозглые курицы, которые обожают устраивать всякие неприятности», — вертелось на языке у Джинни, но она удержалась от того, чтобы это сказать, — какими бы они ни были, что бы они ни делали, в этом не было злого умысла. Поэтому нечего срываться на них, ссылаясь на свою брюзгливость и нервозность.

— Слушайте, я так устала… — начала она, но было уже поздно: Лавендер и Парвати уже затеяли свою любимую игру, эти отвратительные упражнения под названием «С кем бы ты?…». Они парами называли хогвартских парней и выбирали из них того, с кем не отказались бы переспать.

— Терри Бут или Эрни МакМиллан? — вопросила Парвати подружку.

— Терри, — решила Лавендер.

— Драко Малфой или Малькольм Бэддок?

Лавендер на секунду задумалась, потом захихикала:

— Драко Малфой.

— Джастин Финч-Флечтли или Рон Уизли?

— Рон.

— Гарри или Рон?

— Хм… Я думаю, все-таки Рон.

Джинни осуждающе наблюдала за ними, напряженно ожидая, когда Лавендер повернется к ней:

— Джастин Финч-Флетчли или Эрни МакМиллан?

— Думаю, Джастин, — ответила Джинни, одинаково равнодушная к ним обоим.

— Симус или Дин?

— Симус.

— Драко или Малькольм?

— Малькольм, — соврала Джинни.

— Гарри или Рон?

Джинни с отвращением посмотрела на Лавендер.

— Это просто… омерзительно.

— Что? — с недоумением переспросила Лавендер, не в силах сообразить, что она сказала. — Ой, правда… Вся эта история с Гарри. Прости…

— Угу, — прорычала Джинни, закрылась подушкой и отказалась убирать ее до тех пор, пока Лавендер и Парвати не ушли.

Гриффиндорская гостиная вечная, в ней ничего не меняется, — подумал Сириус. Все действительно было точно так же, как и в те времена, когда он сам был студентом. Осмотревшись в камине, он бросил влюбленный взгляд на эти тяжелые мягкие диваны и кресла с бархатной, залоснившейся от времени обивкой, на эти подушки с золотыми кистями, на эти низкие исчерканные столы и развешенные по стенам портреты в золотых рамах. Гарри, скрестив ноги, ждал его, где и положено, — на полу у огня.

На нем были черные брюки, темно-синий джемпер и кроссовки на босу ногу. Он выглядел лет на двенадцать — такой худенький, усталый… настолько усталый и худой, что Сириус едва подавил удивленный возглас.

— А, Сириус… — тихо произнес Гарри. — Рад, что ты пришел…

Прошел примерно месяц с тех пор, как они беседовали в последний раз. Сириус помнил, что Гарри тогда тоже выглядел на взводе, но он списал это на треволнения перед предстоящим матчем.

— Гарри, ты как-то… гм… похудел… И у тебя усталый вид, — стараясь говорить как можно более нейтральней, заметил Сириус.

— Просто сейчас поздно, — отрезал Гарри, откидываясь к изножию огромного тяжелого кресла.

Он действительно здорово похудел, — встревожился Сириус, — вон как шея торчит из рубашки…

На снежно-бледном лице под глазами залегли синеватые тени… Что же случилось? Сириус помнил, каким румяным и загорелым Гарри ступил на подножку увозящего его в Хогвартс поезда…

— Сегодня был матч. Я здорово устал.

От этой фразы беспокойство Сириуса не стало меньше.

— Да-да, я знаю, Люпин рассказал мне о случившемся. Я рад, что с Джинни все обошлось… Гарри, а ты нормально питаешься?

Гарри задумался, словно пытаясь вспомнить, когда же он ел в последний раз, потом равнодушно пожал плечами:

— Да, я ем нормально… Как там ваши свадебные планы?

— Прекрасно. И вопрос с усыновлением уже почти на подходе, — добавил Сириус. — Надо будет разобраться с кучей бумаг, когда ты приедешь на Рождество. Нарцисса ждет вас всех. Рон с Джинни приедут с вами?

— Нет, они будут на следующий день, — рассеянно ответил Гарри, явно занятый другими мыслями.

— Ты с одеждой уже разобрался?

— Угу…

— Кстати, ты в курсе, что я передумал жениться на Нарциссе и выбрал себе в спутники жизни Люпина?

— Это замечательно…

— Гарри, — мрачно поинтересовался Сириус, — да что с тобой?

— Нет-нет, ничего, — встрепенулся Гарри, словно вырвавшись из паутины. — Честное слово, я удивился…

— Да уж, я вижу…

Гарри обхватил руками колени:

— Это насчет моих родителей…

Сириус бросил пытливый взгляд на своего крестника, но выражение лица Гарри было трудно разобрать из-за падавших на него длинных черных волос.

— И что?

— Где они похоронены?

У Сириуса екнуло сердце:

— Почему ты хочешь это знать?

— Не отвечай вопросом на вопрос.

— Прости, Гарри, но мне хотелось бы знать, почему ты решил вдруг спросить об этом. Что ты собираешься сделать?

Гарри фыркнул:

— Заняться некромантией. Поднимем мертвецов, совершим человеческое жертвоприношение… От души подурачимся…

— Гарри…

— Слушай, это Драко предложил. Он подумал, что это поможет мне как-то приблизиться к ним…

— Что-то это не похоже на то, что мог бы сказать Драко…

— Ну, так он это сказал, понятно? — лицо Гарри вспыхнуло раздражением. — Ты хочешь сказать, что мне не веришь?

Ох уж это мне этот переходный возраст, — беспомощно подумал Сириус.

— Верю-верю, Гарри, просто я беспокоился о тебе.

— Это мои родители, — взял себя в руки Гарри. — Я имею право знать, где они похоронены.

Сириус медленно зажмурился и снова открыл глаза.

— В Дунсхилле, — произнес он, и увидел внутренним вздором бесконечное серо-зеленое поле и поблекшие от бесконечных дождей надгробия. Несколько человек в мантиях с опущенными капюшонами у сдвоенной могилы, волшебник, бормочущий слова прощальной молитвы: «Venite, benedicti patris mei, percipite regnum, quod paratum est vobis ab origine mundi…»

Сириус видел это удивительно отчетливо, хотя понимал, что все это лишь плод его фантазии, — он не присутствовал на похоронах Джеймса и Лили. Но зато он был на бесконечном количестве других похорон…

— Они на волшебном кладбище…

— Ты был там когда-нибудь? — ровным и твердым голосом спросил Гарри.

— Однажды.

— И какое оно?

Сириус затруднился, как ответить: хорошее? Красивое? Такое, что во второй раз туда не тянет?

— Это кладбище, Гарри…

— И где же оно?

— Недалеко от Годриковой Лощины… если ты захочешь посетить его, я возьму тебя с собой. После С.О.В.

— Но ведь это будет только через месяц!

— Гарри, я все понимаю, я понимаю, почему ты хочешь отправиться туда, но пойми — это будет нелегко и непросто. И причина того, что ты там до сих пор не был…

— В чем? — глаза Гарри засветились в темноте комнаты, волосы сливались с окружающим его полумраком. Его лицо было настолько бледно, что казалось каким-то призрачным отпечатком в полутьме.

— В том, что это небезопасно. Насколько мне кажется, для тебя куда безопасней находиться сейчас в школе или же дома, рядом со мной. Я даже не уверен теперь в Норе… Я очень люблю тебя, Гарри, однако я тебе не кровный родственник, а магия Дамблдора не может тебя защитить. Если ты отправишься туда, придется захватить Дурслей…

— Нет! Нет! — вскочил на ноги Гарри. — Это словно… Я не хочу идти туда с ними! Как у тебя даже…

— Но Гарри…

— Как же ты не понимаешь… — и горе, прозвучавшее в его голосе, заставило Сириуса остановиться. Все это прозвучало так, словно Гарри не рассердился, а пришел к каким-то мрачным умозаключениям. — Ты не понимаешь, и понять не хочешь. Тебя не волнует… Я думал, с тобой будет лучше, чем с Дурслями, но на самом деле ты такой же, как они, — ты тоже все время врешь мне.

— Да что ты говоришь, Гарри? Ты что — хочешь вернуться и жить с Дурслями?

Гарри охнул, словно Сириус ударил его, и тот немедленно пожалел, что эти слова сорвались у него с языка, но раньше, чем он успел бы извиниться или хоть что-то сказать, Гарри развернулся и выбежал из комнаты. Сириус слышал его шаги на лестнице, потом распахнулась дверь в спальню мальчиков — и наступила тишина. Он подождал еще несколько минут, уверенный, что Гарри одумается и вернется. Но этого не произошло.

…Сердце в ее груди разбивалось от мыслей о Тристане. Когда она видела его в последний раз, его бесчувственное тело, переброшенное через седло, уносил скакун леди Стэйси, кузины темного мага Моргана. Ходили слухи, что в ее чулане не счесть зачарованных кожаных корсетов, с помощью которых она принуждала несчастных волшебников исполнять все свои коварные желания. А, иссушив их жизненные силы, леди Стэйси сбрасывала их в бездонную пропасть, над которой долгие годы трудились ее верные слуги.

Риэнн залилась безутешными слезами, и ее сдавленные рыдания привлекли внимание капитана пиратов, рослого темноволосого мужчины. Он стоял на носу — мужественный, с обнаженным торсом, несмотря на то, что волосы на его груди покрылись инеем.

Она слышала, как другие пираты обращались к нему «Свен», а потому была уверена, что это и является его именем (Риэнн была прекрасна, но не слишком смышлена).

Он шагнул к ней. Гневные беспощадные волны хлестали и перекатывались через палубу, и Риэнн безуспешно попыталась устоять под их напором, потеряв в этой борьбе почти всю свою одежду.

Его зеленые глаза обожгли ее.

— Взгляни на родину свою в последний раз, о пленница прекрасная моя, — прорычал он, бросая завороженно-алчущий взгляд на ее полуобнаженное тело…

— Эй, Джинни! Ты не спишь? — окликнул ее голос из-за занавески, отгораживающей кровать.

— Нет-нет, — пискнула она, быстро заталкивая «Брюки, полные огня», под одеяло и натягивая его повыше. Это был голос юноши — немного приглушенный. Может, Рон? Для Чарли этот голос слишком юный… — Можешь войти.

Занавеска отодвинулась, и Джинни с удивлением убедилась, что ее посетитель вовсе не Рон, а Симус Финниган. Она захлопала глазами, но определенно — это был Симус: от светлых волос до разодранных кроссовок. Зачем он явился?…

Он, спотыкаясь, вошел. За плечом у него висела сумка, в руке были перья — судя по всему, он пришел прямо с учебы. Переминаясь и явно чувствуя себя неловко, он остановился у ее кровати. Джинни смотрела на него со все возрастающим удивлением: чтобы Симус — да вдруг мялся! Обычно он был слишком занят разными мерзкими шуточками.

— О, салют, Симус! — как можно любезней поприветствовала его она, надеясь, что это поможет ему немного расслабиться.

Не помогло. Симус застеснялся еще больше. В этот момент ей в голову пришла еще одна мысль:

— Ты здесь, потому что заболел?

Симус покрутил зажатое между пальцев перо:

— Нет… не совсем.

— Не совсем?

— В смысле, совсем нет, — Симус опустил перо и добавил, — я тут подумал… может, ты пойдешь со мной на Святочный Бал?

От удивления Джинни на миг лишилась дара речи — просто уставилась на бедного Симуса, от чего тот начал медленно, но верно краснеть.

— Но, — быстро спохватилась она, — ты же семикурсник, и уже можешь ходить в паб! А я — я еще нет…

— Я знаю, — терпеливо кивнул Симус, — потому и спрашиваю тебя о Святочном Бале.

— А зачем тебе проводить вечер с толпой шестикурсников, когда ты можешь пойти в паб?

— Я не хочу проводить вечер с толпой шестикурсников, — возразил Симус. — Я хочу провести вечер с тобой.

— О… — произнесла Джинни. И повторила. — О… Хорошо.

Симус взглянул на нее. С его лица уже пропали красные пятна, и теперь он смотрел на нее с некоторым недоумением и даже задором, хотя все еще немного взволнованно.

Вот Драко — тот никогда не волновался. Она попыталась представить, как бы Драко пригласил ее на Святочный Бал, — и потерпела полный крах. Даже если бы они встречались — он бы все равно этого не сделал. Он бы просто посчитал, что они должны пойти вместе и ждал бы ее внизу Гриффиндорской башни — как всегда невероятно выглядя и нисколько не сомневаясь, в том, что она будет вне себя от радости, увидев его. Словом, он был бы, как всегда, в своем репертуаре — и это в нем даже немного раздражало.

Но зато он, без сомнения, мог сделать для нее что-то романтическое и удивительное — вроде пары стеклянных туфелек из пары носков. И, когда Драко совершал что-то в этом роде, это никогда не казалось неуклюжим, неловким или заранее подготовленным; он просто делал то, что чувствовал, — как всегда, изящно и искренне.

Джинни захлопала глазами.

Сейчас причин размышлять о Драко нет и быть не должно: это ведь не он пригласил ее на Святочный Бал, да и вообще — у него есть подружка. А Симус симпатичный, милый и очень классный.

Она наконец оторвала взгляд от простыней и посмотрела на него:

— Парвати рассказала мне, что ты сделал на квиддичном поле. Это очень мило с твоей стороны.

Симус улыбнулся.

У него веснушки. Совсем чуть-чуть. На переносице.

— Да ну, не за что. Готов на все, чтобы взбесить Малфоя.

— Право, ты не должен был так поступать. Это было очень смело.

— С тех пор делал я и более смелые вещи, — заметил он, — и Джинни почувствовала, что краснеет. Да уж, для него это было явно волнующе — прийти сюда и пригласить ее на бал, они ведь не были достаточно близко знакомы. Какой же он милый.

Она подняла голову и произнесла:

— Ну, конечно же, я с удовольствием пойду на Бал с тобой, Симус.

На лице Симуса засияла солнечная улыбка.

— Замечательно! Ты можешь сообщить Рону, что я верну тебя после полуночи. Знаешь, это немного пугает — просить старосту отпустить его младшую сестренку.

— Рон будет в пабе «На бровях», — ответила Джинни. — Он выдует галлон сливочного пива и к полуночи свалится с ног. Он бы не заметил, если бы ты вместо меня принес бы в Гриффиндорскую башню тыкву.

— Думаю, что наутро он все же разберется. А значок старосты достаточно остр, и мне бы хотелось сохранить свою шкуру целой, — улыбнулся Симус, обошел вокруг кровати и, к немалому удивлению Джинни, поцеловал ее в щеку. — Мне пора на тренировку. Надеюсь, что вскоре они все-таки выпустят тебя из этого чертового местечка.

— Надеюсь, — рассеянно кивнула Джинни. Теперь ее занимала другая мысль — поцелуй в щеку прошлой ночью. — Симус, — неожиданно для самой себя окликнула она его.

Он уже отодвигал занавеску, но остановился:

— Что?

— Ты… ты был здесь прошлой ночью? — с колотящимся сердцем спросила она. — Ты не заходил ко мне?

Он покачал головой, немного смущенный этим вопросом:

— Нет… не заходил. А почему?…

— О, — Джинни упала на подушки с чувством невероятного облегчения и странной вины. — Нет, ничего…

— Симус пригласил тебя пойти с ним на Святочный Бал? Да это же замечательно! — засияв, воскликнула Гермиона, глядя на уплетавшую яичницу с тостом Джинни. Ее наконец-то выписали из лазарета, и, хотя она чувствовала себя просто прекрасно, она все же не могла отделаться от странного ощущения нависшей над ней тьмы.

— Ш-ш! — зашипела Джинни, но, по счастью, Симус сидел на противоположном конце Гриффиндорского стола и вряд ли мог что-либо услышать.

— И ты сказала «да»? — поинтересовался Рон, гоняя ложкой по тарелке кусок хлеба. Похоже, он не слишком-то голоден.

— Ну, конечно же она сказала «да», — быстро произнесла Гермиона. — Симус такой классный, симпатичный, очень милый, талантливый и забавный.

Рон опешил.

— Какая потеря! Гермиона, может, это тебе стоит с ним встречаться?

Гермиона покраснела:

— Я имела в виду…

— Я сказала «да», — отрезала Джинни.

— Великолепно! — Гермиона радостно заулыбалась. — Это так чудесно, Джин…

— Спасибо, — кивнула Джинни, не в силах избавиться от ощущения, что Гермиона как-то чересчур за нее рада.

— Всем привет, — Джинни подняла глаза и увидела Гарри, занимавшего припасенное ему свободное место между Роном и Гермионой. Он по-прежнему выглядел немного усталым, но уже куда лучше, чем раньше.

— Симус позвал Джинни на Святочный Бал, — сообщила ему Гермиона, едва он успел взяться за вилку.

— Чудесно, — Гарри рассеянно потыкал сосиску и поднял взгляд на Гермиону. — Это ведь хорошо, правда? Ты не говорила мне этого, потому что думала, что я вознегодую или еще что?

— Нет, — тряхнула головой Гермиона, — это действительно хорошо.

— С другой стороны, Симуса не будет в пабе — а это плохо, — Рон потянулся к молочнику и плеснул себе сливок в кашу. Когда он поднял голову, на его лице было задумчивое выражение.

— Эй, Гарри, у тебя сейчас «окно», да? — Гарри кивнул. — Пойдем со мной в Хогсмид? — предложил Рон. — Только надо заглянуть на фабрику к Фреду и Джорджу. Надо разобраться с документами по поводу последних приготовлений у вечеринке в пабе. А разрешение на отлучку из школы у меня есть, — и Рон похлопал себя по карману с торчащими оттуда свитками пергамента.

— Я пойду с тобой, — пожал плечами Гарри. — Конечно. Почему бы нет?

— А вы успеете вернуться до Ухода за магическими существами? — встревожено спросила Гермиона.

— Ну, не успею, так не успею, — равнодушно пожал плечами Гарри.

— Но… Чарли обещал нам что-то особенное…

— Ну, так и расскажешь мне об этом потом, — подвел черту разговору Гарри.

Казалось, Гермиона хотела что-то сказать. Джинни была уверена, что, сделай она это, Гарри взорвался бы не хуже Флибустьерского фейерверка. У этой парочки отношения явно накалялись, на это можно было смело поставить галлеон.

— Все еще любишь Чарли? — поспешно встряла она. Гермиона с трудом оторвала взгляд от Гарри.

— Он отличный учитель, — кивнула она. — Он все-все знает. На прошлой неделе он целых два часа рассказывал о додо.

— Никогда бы не подумал, что это могло быть столь сексуально, Гермиона, — заметил Рон.

— Я не сказала, что это было сексуально, — раздраженно заметила Гермиона, и уже в следующую минуту они с Роном предавались своему привычному занятию, споря друг с другом. Гарри тихо сидел между ними, глядя куда-то в пространство. Какое-то странное, знакомое ощущение мелькнуло у Джинни, когда она взглянула на него. Он явно напоминал ей кого-то: и тем, как он сидел, и этими сменяющими друг друга выражениями лица, и этими глазами, кажущиеся слишком взрослыми на этом юном лице… И в миг, когда он поднял руку и откинул с глаз волосы, она поняла, что все это она уже видела.

У Тома.

— Ну, быстрее же, Гарри. Весна на носу. Ну, пошли же! Я сказал Фреду с Джорджем, что мы будем до полудня.

— А, да, хорошо, — Гарри оторвал взгляд от свисающей с ветки сосульки. На бледном лице полыхали румянцем скулы, руки тоже раскраснелись от мороза — перчатки он не надел. Он вздохнул, и продолжил путь. — Весна на носу?… Ты говоришь, как Малфой.

— Не дай Бог, — Рон терпеливо ждал, пока Гарри его нагонит. По счастью, декабрьский день был просто великолепен, небо напоминало опрокинутую синюю чашу, расписанную бледными полосками облаков. Дорога, ведущая в Хогсмид, поблескивала и мерцала, голые ветви деревьев тянулись к небу черными трещинами. На фоне всей этой яркости и красоты мрачное настроение Гарри смотрелось омрачающей прекрасный пейзаж кляксой.

— И вправду, Поттер, — протяжно произнес Рон в лучших традициях Драко, — если б я знал, что ты будешь тащиться, как нагруженная покупками улитка, я бы, во-первых, тебя не позвал.

— Ха-ха. Очень смешно, — Гарри, наконец, догнал Рона, и дальше они пошли вместе. — Даже он не всегда так говорит, — улыбка Рона увяла. — Ну и ладно. От тебя это звучит еще хуже, — Гарри подумал и добавил. — И гаже.

— Ты просто пользуешься моим добродушием.

— Возможно, — искоса взглянул на него Гарри. — Давай-ка лучше побеседуем о другом. Ты уже пригласил кого-нибудь в паб?

Рот споткнулся об валяющуюся на земле сломанную ветку:

— Ох… На самом деле — нет…

— А что так? — удивленно поинтересовался Гарри.

Рон медлил с ответом. Признаться, он был удивлен тем, что Гарри, судя по всему, избавился от своего погребального настроения настолько, чтобы обратить внимание на то, встречается с кем-нибудь Рон или нет.

— Да тут столько работы… сам понимаешь — староста, и все такое… Некогда глаз на кого-нибудь положить. Девушкам это не по вкусу.

— Ну, коль ты так говоришь…

— А ты уже пригласил Гермиону?

Гарри замялся.

— Ну… нет. Я тут подумал… А почему ты спросил? — на душе заскреблись встревоженные кошки. — Она не говорила тебе часом, что собирается пойти с кем-то другим?

— Нет, идиот. Но, думаю, тебе не добавит положительных очков, если ты ее не позовешь. Никому не приятно чувствовать себя чем-то само собой разумеющимся.

Губы Гарри дрогнули — Рон догадался, что тот вспомнил их четвертый курс.

… В другой раз позови меня пораньше, а не оставляй в качестве запасного варианта!

Тогда Рон впервые увидел по-настоящему сердитую Гермиону, ну, не считая, пожалуй, того раза, когда она дала Малфою пощечину. Это воспоминание — оба воспоминания — вызвали сейчас у него только улыбку.

— Ну, так я позову ее, — пожал плечами Гарри, мрачно возя по снегу ботинком (черным водонепроницаемым ботинком из драконьей кожи). Рон не мог не заметить, что по мере ухудшения настроения гардероб Гарри явно становится все лучше и лучше. Все эти драные свитера, рубашки не в размер, из рукавов которых торчали его запястья, обшарпанные кроссовки ушли в прошлое. Рон не мог прийти к однозначному заключению: было ли это влияние Драко или же у Гарри была подружка, которой было не все равно, что на нем надето.

— Рон?…

— Что?

Гарри открыл рот, но передумал говорить. Рон проследил за его взглядом и обнаружил спускающуюся по тропинке навстречу им Пенси Паркинсон с охапкой свитков в руках.

Увидев их, она усмехнулась:

— Гарри, Рон, привет, а почему это вы не на Уходе за магическими существами?

Рона она всегда раздражала. Неудивительно, что ей не с кем пойти в паб, — обладая такими же начальственными задатками, что и Гермиона, Пенси была начисто лишена доброты, благородства и великодушия. Кроме того, хотя Рон совершенно не разбирался в девчачьих тряпках, что-то ему подсказывало, что у Пенси были проблемы со вкусом: иначе как можно было объяснить присутствие в ее одежде одновременно оранжевого, желтого, ярко-синего и зеленого цветов? Это сочетание придавало ей даже более желтушный вид, чем обычно. Возможно, и были парни, которые западали на такой впечатляющий типаж, — Рон к ним не относился.

— А ты куда, Пенси?

— Ходила за разрешением посетить Хогсмид и несу объявления о намечающейся вечеринке в пабе, — снисходительно ответила она. — А вы?

— Нет, мы — прогуливаем, — неожиданно зло ответил ей Гарри. — Можешь бежать обратно и всем подряд об этом рассказывать.

— Мы по делам, Пенси, — пояснил Рон. — Мы направляемся на фабрику Уизли. Дамблдор нас отпустил, так что повода для визгов нет.

— Словно бы я этим собиралась заниматься, — негодующе ответила Пенси.

— Еще бы не собиралась. Если бы просто думала, что это даст тебе малюсенькую ослепительную выгоду… — произнес Гарри тоном, удивившим Рона своей резкостью. — Пока, Пенси.

Гарри развернулся и зашагал прочь, и Рону пришлось припустить со всех ног, чтобы нагнать его:

— Ты что, Гарри? Что все это значит?

— Мне она не нравится, — поджал губы Гарри. — У меня от нее мурашки по коже бегают.

— Вроде это ты у нас из тех, кто всех душой со Слизерином? — фыркнул Рон.

Гарри шагал вперед, пиная и раскидывая снег ботинками.

— Ага, конечно. Я и не думал, что ты поймешь.

— Гарри, — раздраженно начал Рон, но по напрягшейся спине Гарри понял, что все слова все равно будут бесполезны. Замедлив шаг, он глянул через плечо: Пенси все стояла там, где они оставили ее, глядя им вслед, и на мгновение Рону показалось, что ее лицо вспыхнуло бешеной злобой. Она развернулась и продолжила свой путь, через несколько мгновений скрывшись за деревьями.

Едва не уснув на Истории Магии, Драко последним пришел на Уход за магическими существами. Все уже были на месте, но Чарли еще не появился. Когда Драко подошел к условленному месту на снежному поле, то увидел одиноко стоящую в стороне от других гриффиндорцев Гермиону, которая с отсутствующим выражением лица смотрела куда-то в сторону Запретного леса. Без обычно подпирающих ее с обеих сторон Рона и Гарри она смотрелась совсем маленькой и хрупкой. Кстати, странно, что их до сих пор нет — судя по времени, урок уже начался. Проходя мимо Гермионы к группке студентов своего факультета, Драко чуть замедлил шаг, чертыхнулся и, присев, сделал вид, что возится со шнурком на ботинке.

— Где Гарри? Где Уизли? В чем дело? — прошипел он уголком рта.

Гермиона вздрогнула и занялась якобы выбившимся локоном, старательно заправляя его за ухо:

— Они пошли в Хогсмид с каким-то бумажками по поводу Паба. Дамблдор отпустил Рона.

— Но не Гарри?…

— Думаю, да.

— То есть он просто прогуливает.

У Гермионы был весьма несчастный вид:

— Похоже на то.

— Похоже, — Драко прекратил возню с ботинком, выпрямился и направился к остальным слизеринцам. Блез тут же ухватила его за руку и кинулась на шею в знак приветствия.

— Ты припозднился, — улыбаясь ему, заметила она.

— Задержался в кабинете мадам Хуч по поводу переигровки вчерашнего матча, — пояснил Драко.

— Но мы же выиграли, — возмущенно вскинулся Малькольм Бэдкок, откинув челку со своего бледного, заостренного лица. — В честной и равной игре.

— Мы никогда не выигрываем у кого-то честно и прямо, — указал ему Драко. — Позволь тебе напомнить: мы слизеринцы, а не хаффлпаффцы. Мы выигрываем за счет хитрости.

— И при помощи обмана, — добавила Блез.

— И при помощи обмана, — согласился Драко.

— Гляди-ка! — воскликнула Блез. Ее глаза стали похожи на огромные блюдца. Драко повернулся: к ним по полю приближался закутанный в темный зимний плащ Чарли, толкая перед собой что-то вроде тачки или тележки, накрытой брезентом. Из-под брезента вырывались клубы пара.

— Что это он сюда несет?… — заинтересовался Малькольм Бэдкок.

— Думаю, я знаю, — с уверенностью заявил Драко. Существовала всего одна вещь, способная облегчить Чарли этот путь. — Это должно быть…

— Драконы, — громко объявил Чарли, остановившись между группами студентов и ставя тележку, от которой шел пар, — одни из самых увлекательных существующих магических существ.

Класс согласно закивал. Чарли все просто обожали. Даже холодные слизеринцы таяли в лучах исходившего от него обаяния, а некоторые слизеринские девушки просто заходились от хихиканья, когда он находился поблизости. Он был достаточно молод, чтобы стать одним из тех учителей, по которым сохли студентки, — и, говоря по правде, довольно много семикурсниц из всех домов стали его поклонницами. Скажи он, что тролли весьма увлекательные собеседники или же корнуэльские пикси могут стать прекрасными товарищами по учебе — они бы и тогда бы радостно с ним согласились.

— Я шесть лет работаю с драконами, — начал Чарли, — могу сказать, что нет другого животного, суть которого толковалась в волшебном мире настолько превратно. Тому, который у меня под покрывалом, всего неделя от роду, — он осмотрел класс и, заметив отсутствие Гарри, сдвинул брови. — Итак, кто хочет взглянуть на настоящего дракончика?

Дружный вздох свидетельствовал о неуемном желании всего класса. Даже обычно сдержанные слизеринцы издали звук, близкий к утвердительно-одобрительному бормотанию. Радостно улыбаясь, Чарли снял что-то с тележки — пару толстых огнеупорных перчаток — и скинул с себя плащ, продемонстрировав свой старый драконоустойчивый наряд — кожаную куртку и штаны. Несколько представительниц прекрасного пола издали полный счастливого томленья вздох, на который Чарли либо не обратил внимания, либо просто не показал, что заметил его.

— Оох, — выдохнула Блез, — судя по всему, это будет лучшим предметом…

Драко фыркнул от смеха.

Блез метнула в него колючий взгляд:

— Ты ведь возражаешь, что я разглядываю Чарли, неправда ли, дорогой?

— Сколько угодно, — беззаботно кивнул Драко. — Можешь смотреть на него влажным взглядом.

Глаза Блез сузились, но Драко отнесся к этому с полнейшим равнодушием. Его взгляд опять вернулся к Гермионе, которая, как он предчувствовал, разделяла его внутреннее веселье. И точно, она явно старалась удержаться от смеха, что выделяло ее среди остальных девушек, выглядящих так, словно они решали, кинуться на Чарли всем косяком или немного подождать.

— Признаться, этот урок является в некотором роде результатом неожиданной аварии, — все также бодро продолжал Чарли, натянув перчатки и занявшись застежками, удерживающими брезент поверх тележки. — В этом году я занимался драконьим яйцом…, он не должен был вылупиться до праздников, но разве об этом можно говорить наверняка? Ну, так или иначе, он появился во вторник, совершенно неожиданно, и только теперь готов встретиться лицом к лицу с внешним миром.

Последняя застежка была побеждена, и Чарли скинул брезент с тележки. Раздался дружный вздох. На тележке стояла большая стальная клетка, а внутри нее, свернувшись в клубочек, крепко спал дракончик, темно-зеленый, с маленькими золотыми рожками на голове. Чарли взглянул на него с выражением глубочайшей нежности и любви и снова повернулся к классу:

— Кто может мне сказать, какой именно это дракон?

Тут же взметнулась рука Гермионы:

— Румынский Длиннорог, — как всегда, отчетливо и ясно произнесла она. Однако Драко мог бы безошибочно сказать, хотя сам не понимал, откуда у него это ощущение, что ее что-то явно беспокоило. Когда она опускала руку, на ее лице промелькнуло выражение горя.

— Верно, — кивнул Чарли. — А что он ест?

Гермиона снова вскинула руку, но Чарли вызвал Невилла, который рискнул предположить, что дракон питается козами и прочей скотиной, и добавил, что рог этого дракона является компонентом многих зелий. Чарли наградил Гриффиндор пятью очками. Драко предположил, что исключительно из любви к Невиллу, нежели по какой-то другой причине. Понять это Драко не мог: по его мнению, Невилл был совершенно бесполезным… Хотя когда он как-то поделился этой мыслью с Гарри, тот в ответ ему чуть голову не оторвал.

— Вот ведь беда-то, — голос Чарли оторвал Драко от его размышлений.

С недовольным выражением лица Чарли сидел в снегу около тележки.

— Я забыл ему корм! Двое добровольцев — сбегайте ко мне в кабинет и принесите его. В синем ведре у меня над столом — справа… Ну… Малфой и Грейнджер.

Драко вздрогнул от удивления — он не поднимал руки. Блез рядом с ним просто излучала ярость: она всегда ревновала его к Гермионе — еще с прошлого года. Не взглянув в ее сторону, он подошел к Чарли и принял у него из рук большой золотой ключ.

— Вторая дверь после кабинета Снейпа. И поторопитесь, — произнес Чарли подошедшей с несчастным выражением на лице Гермионе. Драко был почти обижен: она же должна изобразить, что ей отвратительна сама мысль о том, что ей придется провести с ним хоть сколько-нибудь времени, а по ней этого совершенно не скажешь… — Хорошо бы дракон не проснулся голодным: они тогда имеют тенденцию пронзительно орать.

Драко кивнул, сунул ключ в карман и пошел в направлении замка, чувствуя, что Гермиона следует за ним, под ее маленькими ботиночками похрустывал наст. Лишь только они удалились из зоны слышимости, Гермиона заявила безо всяких преамбул:

— Драко, я хочу с тобой кое о чем поговорить.

— Великолепно, но для паба у меня уже есть пара.

— Ха. Очень смешно. Хотя это имеет некоторое отношение к тому, что я тебе сейчас скажу.

— И что же?

Гермиона глубоко вздохнула:

— Джинни идет на Святочный Бал с Симусом.

Драко замер, как вкопанный. На мгновение он вдруг ощутил и ледяной ветер вокруг, и просачивающийся сквозь ботинки холод мерзлой земли, и болезненную яркость зимнего неба.

Потом он пожал плечами:

— Рад за нее.

Гермиона затаила дыхание:

— Прекрасно. А теперь еще раз, с меньшим чувством.

— Я же сказал — рад за нее, — Драко снова двинулся вперед, Гермиона зашагала рядом. Вот они уже у дверей в замок. — Джинни и я?… — произнес Драко. — Нет, это несерьезно… Да мы никогда и не были вместе. У меня есть подружка. Да и не будь ее…

— … не будь ее?

— … я все равно не был бы с Джинни, — тихо произнес он. — По другим причинам.

Гермиона молчала. Драко знал — она ждала, уточнит ли он эти причины. Он не стал. Они вошли в замок, который приветствовал их прикосновением теплого воздуха.

Дверь позади них закрылась.

Гермиона покачала головой:

— Ну, раз так… Тогда прими это как судьбу.

В смехе Драко не было ни капли настоящего веселья:

— Мой отец говорил, что о судьбе говорят в случае, когда ты не знаешь имени того, кто тебя имеет…

— В отношении тебя это можешь быть только ты сам.

— Как там дела с Гарри? — резко спросил он.

Гермиона покраснела, поняв, что неожиданность этого вопроса была связана с тем, что он не собирался сейчас продолжать беседу о Джинни и Симусе. Он отложил это на дальнюю полочку, чтобы обдумать попозже.

— Так себе, — ответила она. — Я волнуюсь.

Внезапно Драко понял, что этот разговор ему тоже неприятен.

— Волнуешься?

Гермиона пожала плечами. Сейчас они шли по длинному коридору мимо других студентов, периодически удивленно оглядывающимся им вслед. Гермиона понизила голос.

— У него несчастный вид, он мало на что обращает внимание… Вчера вот они допоздна беседовали с Сириусом, и он не захотел рассказать мне, о чем… А сейчас он прогуливает урок — это конечно, не конец света, но на него не похоже.

Они подошли к двери в кабинет Чарли, Драко ковырялся с замком, Гермиона наблюдала за ним с самым несчастным видом.

— Ты тоже думаешь, что у него депрессия, да?

— Да, пожалуй, в последнее время он что-то часто одевается в черное, — Драко отомкнул замок, открыл дверь и прошел в кабинет, Гермиона последовала за ним. — Возможно, это все из серии «воин облачается к близящемуся апокалипсису» — что само по себе очень печально — или у него ухудшилось зрение и он боится, как бы ему случайно не надеть не сочетающиеся цвета…

— Не надо, — остановила его Гермиона. — Ты же знаешь, у меня нет чувства юмора, когда речь идет о Гарри и апокалипсисах.

— Слушай, что же это за жизнь мы ведем, коль скоро даже слово «апокалипсис» используем во множественном числе.

Гермиона улыбнулась.

— Да, что-то неважную в последнее время, правда? Прости, Драко. Я знаю, что ты тоже…

Драко не ответил, удивленно оглядываясь по сторонам. Поскольку Чарли был самым младшим членом преподавательской команды, кабинет его был невелик, если не сказать мал, зато настолько одомашнен, что все остальное просто не имело значения. Изображения машущего и улыбающегося клана Уизли занимали все мыслимые места. Маленькие обшарпанные письменные столы были накрыты пестрыми румынскими тканями, а стена у двери была украшена радужно переливающейся драконьей чешуей. На дальней стене висело зеркало в деревянной раме, которое Драко тут же опознал: оно прибыло вместе с Чарли из его драконьего лагеря. Столик, рядом с письменным был завален книгами с золотыми корешками: Разумеется, Фантастические звери (у кого такой нет). Настольная книга охотника на драконов. «Истории о Драконах: сборник» маленькая книжка, прожженная в нескольких местах, и роман «Грезы о драконах» в красочной матерчатой обложке.

Драко обернулся. Пока он занимался изучением кабинета Чарли, Гермиона обнаружила нужную корзину: она действительно стояла высоко на полке над столом. Теперь Гермиона присматривала, на что можно было бы влезть, чтобы до нее добраться.

— Гермиона, что ты слышала об ониромантиках?

— Каких-каких романтиках?

— Ониромантиках, — поправил ее Драко.

— А, — она слегка покраснела. — Волшебниках, путешествующих во снах?

— Точно.

— Ну, я знаю, что их обучение весьма длительное и трудное, — Гермиона обнаружила высокий табурет и понесла его к полке. — Я знаю, что это такое направление есть в Гильдии Авроров. И еще я знаю, что если что-то сделать неправильно, то можно раздвоиться — не в физическом смысле, а в психическом.

— Звучит неприятно…

— Ты никогда не станешь прежним, — мрачно заметила она, взбираясь на табуретку и неожиданно покачнувшись на ней.

— Вот, держись за руку, — воскликнул стоящий позади нее Драко, и она с благодарностью воспользовалась его предложением. Драко старался абстрагироваться от того, что теперь его глаза находились на одном уровне с ее изящными икрами в черных чулочках. Даже когда он Гермиону терпеть не мог, у него возникала мысль о несовершенстве вселенной, коль скоро этот отвратительный Рон Уизли встречается с девчонкой с такими классными ножками…

— Есть! — радостно произнесла она, и передала ему ведерко, которое он осторожно поставил на стол. — Фу, — добавила она, сморщив нос от отвращения, когда рассмотрела его содержимое. — Там какое-то месиво…

— Ну, по-твоему, что должны есть драконы? — усмехнулся Драко. — Вафли?

— Сухой корм? — предположила Гермиона, балансируя на своем табурете. — Уверена, Чарли что-то говорил про сухой корм…

— Ни один уважающий себя дракон не станет жить на сухом корме. Именно поэтому в сказках они пожирают юных прекрасных девственниц, а не поглощают миски салата. Я бы на твоем месте стоял от дракона подальше, что бы там ни говорил Чарли… — Драко осекся, поймав весьма специфический взгляд Гермионы, и быстро добавил:

— Я не в смысле, что ты девственница… — ее брови поползли вверх. — И не то, чтобы нет, — еще более поспешно брякнул он, внезапно осознав, что этот аспект ее отношений с Гарри как-то не приходил ему в голову. Они ведь?… или нет?… — Нет, не то, чтобы я это знал… Да и вообще — откуда бы я это узнал? Гарри никогда и ничего мне о тебе не говорил… Ой, не то, что он не говорит о тебе — он говорит о тебе постоянно, но… — Драко почувствовал, что его понесло, и с трудом остановил весь этот словесный потоп. Гермиона смотрела на него с выражением, которое он мог интерпретировать только как тотальное бешенство. — Я тут подумал, если я съем содержимое этого ведра, ты согласишься забыть все, что я тут только что сказал?

Гермиона молчала. И вдруг, к его изумлению, рассыпалась дробным смехом — она хохотала, прикрыв рукой рот, пока не потеряла равновесие, соскользнув вперед и едва не свалившись с табурета: он подхватил ее за талию и, все еще хохочущую, поставил на ноги.

— Ох, — наконец произнесла она, повернув к нему лицо, — ты бы видел себя… Ты что — действительно бы съел то, что в ведерке?

— Не знаю, — признался Драко. Одна проблема полностью занимала его ум и руки. Он не был уверен, что Гермиона осознавала, насколько близко к нему она сейчас стоит. Войди сейчас в дверь Гарри, он бы схватился за меч отнюдь не ради тренировки. — Может быть, если бы тоже меня захотела.

Ну, и кто тебя потянул за язык!? Черт! — разъяренно подумал он. — Черт, черт, черт!!!

Ее глаза расширились и вспыхнули, губы дрогнули в улыбке и приоткрылись, чтобы что-то произнести, — и вдруг она замерла. Краска залила ее лицо, словно ее сунули в кипяток, и она быстро отстранилась от него.

— Что-то мы припозднились, — торопливо произнесла она, дрожащей рукой потянулась к стоящему на столе ведру, схватила его и почти опрометью кинулась к дверям. — Пошли быстрее, а то Чарли удивится, где мы столько ходим, — выдохнула она и выскочила в коридор.

Драко озадаченно смотрел ей вслед, но тут его внимание привлекло нечто иное: за раму зеркала, висевшего у двери, было заткнуто фото Джинни в белом летнем платье с убранными в узел волосами. Она махала рукой и посылала воздушные поцелуи. Он взглянул на нее и тут же отвернувшись, поспешил к двери, за которой исчезла Гермиона.

И как за такое короткое время жизнь могла так усложниться? Он сам этому удивлялся. Но, как бы и куда бы все ни шло, он подозревал, что ему лично ничего хорошего это не предвещает. Однако поделать с этим он ничего не мог.

— Хей, Рон! Отлично выглядишь! Гарри, а ты похож на сырые и мрачные выходные. Что не так? Все переживаешь по поводу вчерашней игры? Если уж говорить о ней… — Фред понизил голос. — Как Джинни?

— В полном порядке. Как всегда — заносчивая, нахальная и противная, — Рон погрузился в одно из огромных лимонно-зеленых кресел аппетитной формы, украшавшее офис Фреда и Джорджа. — И разумеется — никакого уважения к старшим.

Сквозь огромное окно во всю стену фабрика Уизли была видна, как на ладони. Огромные — заводского размера — котлы с булькающим и дымящимся диковинным варевом, перегонные кубы — размером со взрослого волшебника — с разными ингредиентами для зелий, целый бассейн горячего шоколада, — для Пингвиньей мятной резинки, — сообразил Гарри.

Потолок в офисе над ними тоже был заколдован, однако вовсе не так, как в Большом Зале Хогвартса. Тот показывал настоящее небо за пределами замка. А этот сейчас напоминал небо в пустыне: пронзительно-синее, с золотистыми облачками. Гарри решил, что таким как раз и бывает небо в Египте. Там как раз находился Билл (ну, уж точно не ньюкастлское небо, где сейчас был Перси).

— Новые поставки от «Слизня и Рюмашек», — радостно сообщил Джордж, входя в кабинет, пригнувшись под тяжестью большой картонной коробки. Он кинул ее к ногам Фреда и утер лицо подолом майки. — Эй, дети, — кивнул он Гарри и Рону, едва ли не взвившимся от возмущения: что за обращение: в конце концов, близнецам было только девятнадцать. — Каким ветром вас сюда занесло?

— Бумажным, — Рон кинул пергаменты Джорджу. Тот поймал их и устроился на края стола изучать контракты.

— Что ж, выглядит прекрасно… — кивнул он. — Я могу это подписать… А почему ты просто не отправил это совой?

— Я хотел взглянуть на весь этот завод, — Рон поднялся на ноги и подошел к стоящему у окна Гарри… — Я думаю, неплохо было бы перетащить паб сюда. Я просто хотел бы убедиться, что места будет достаточно. Достаточно много.

Фред и Джордж, уже подумывавшие про организацию своего паба, заухмылялись.

— Смотри все, что хочешь, — разрешил Фред. — Я как раз собирался отправить вниз Взрывающиеся сигареты от Бенсона и Гексов — хотите взглянуть?

Рон закивал, но Гарри, чувствуя себя вымотанным, покачал головой:

— Я постою здесь.

Фред внимательно и дружелюбно взглянул на него:

— Ты себя нормально чувствуешь?

Вместо Гарри ответил Рон:

— Да он просто все еще напрягается из-за урока по Истории Магии: каждый должен опросить человека, участвовавшего в падении Вольдеморта. И Гарри достался Снейп.

Гарри удивленно покосился на Рона: это конечно, было правдой, но кто-кто, а Рон должен знать, что это вовсе не причина для того, чтобы об этом кручиниться. А может, и не должен?… Гарри предположил, что Рон пытается предотвратить расспросы, что было непросто — он в его сторону даже не смотрел.

— О, сочувствую, Гарри, — фыркнул Фред. — Когда выяснишь, чем является его нежелание мыть голову — концепцией борьбы со злом или просто ленью — дай мне знать.

Подхватив с двух сторон коробку, Фред и Рон ушли, оставив Гарри с Джорджем, сидящем на столе и задумчиво болтающего ногами.

— Не думаю, чтобы ты настолько поглощен мыслями о Снейпе, — удивленно заметил Джордж. — В конце концов, он же был на твоем дне рождения. А его исполнение партии Эдмунда Фитцджеральда было просто мастерским. Гарри пожал плечами:

— А я о нем и не думаю.

— Тогда что тебя так напрягает?

— Ничего, — и Гарри уставился на свои ботинки.

— Если бы тебя сейчас увидела мама, она бы закачалась, — произнес Джордж. — Я тут подумываю, не сказать ли ей об этом?…

— У меня есть родители, — возразил Гарри. — У меня есть Сириус.

— Который провел двенадцать лет в Азкабане. Он настолько эксцентричный человек, что может и не заметить, какой ты худой и измученный.

— Сириус заботится обо мне, — возразил Гарри, умышленно опуская момент предыдущей ночи, когда он обвинил Сириус в том, что тот невнимательная и эгоистичная скотина.

— Ладно-ладно, — пошел на попятный Джордж. — Не обращай внимания. Ты выглядишь просто потрясающе. Цветуще. Я слышал, круги под глазами будут писком весенней моды.

— Спасибо, — невнимательно поблагодарил Гарри. Он снова погрузился в размышления о том, как добраться до могил родителей, если Сириус не захочет его взять с собой. Кроме того, ему не давала покоя какая-то мелочь, засевшая в подсознании.

— Да что с тобой, Гарри? Сердечные проблемы? — раздосадовано поинтересовался Джордж, не умеющий деликатно и тактично помолчать больше одной минуты. — Гермиона? Она в кого-то влюбилась? Или это ты в кого-то влюбился и не знаешь, как порвать с ней? У тебя роман с ее сестрой?

— Гермиона — единственный ребенок у своих родителей, — хмуро ответил Гарри.

— Это хорошо, а то эти ситуации всегда такие неловкие… О, привет, Яна! — Джордж со слегка нервным видом соскочил со стола, когда его темноволосая, миниатюрная подружка с планшетом в руке появилась в дверях.

— Как же хорошо, что у меня есть только братья, — сухо заметила она. — Крепкие, взрослые и здоровенные. Джордж, милый, тут для тебя сова. Она не хочет улетать, пока ей не заплатят. У тебя есть сикли?

Джордж кивнул Гарри.

— Скоро вернемся, — произнес он, и поспешил за дверь, Яна следовала за ним.

Гарри проводил их взглядом и счастливый, что наконец-то остался один, прислонился к стене. Он не хотел сейчас никаких расспросов о Гермионе или о «сердечных проблемах». Он знал, что не был достаточно любезен с Фредом, и с Джорджем… И с Роном, коль на то пошло — в последнее время. И кое-что в глубине его мозга подсказывало ему причину, почему он так повел себя по отношению к Гермионе — если не подло, то, во всяком случае, неуважительно. Он хотел бы справиться с этим — но не мог.

Он чувствовал, что все больше и больше зацикливается на одном предмете, а все остальное — обычная жизнь — уходит все дальше и дальше, отшелушивается, словно старая кожа. Если бы он сделал то, что должен был сделать, его не отвлекли и не сбили бы с пути эгоистичные мысли. Он не мог беспокоиться о чувствах других людей, он не мог почувствовать их реакцию на то, чего он хотел, на то, кем он становился.

Только ненависть и навязчивое желание отомстить, только ожидание, отвращение, боль и отчаяние — только эти ужасные и темные эмоции существовали здесь, в этом просвете между тьмой и тьмой.

Он повернулся к окну и посмотрел на фабрику, взгляд скользнул по фальшивому небу далекой чужой страны. В голове возникли произнесенные месяцы назад слова. Произнесенные в каменном подземелье, когда он впервые поцеловал Гермиону.

— Ты любишь его? — спросил он ее тогда, имея в виду, естественно, Драко.

— Я могу полюбить его, — ответила она.

Он не хотел ревновать, это претило его натуре. Но это смутное ощущение вдруг выросло и заморозило его — не потому, что она сказала, что могла вдруг полюбить именно Драко, нет… Потому, что она могла вдруг полюбить кого-нибудь еще. Говоря о себе, он был совершенно уверен, что не смог бы — для него не существовало и не могло существовать больше никого. Потому-то он и не хотел любить ее: он был слишком опасен, его любовь — слишком яростна, однажды отдав себя всего кому-то, он не мог изменить себя или уничтожить ее.

И снова в голове зазвучал голос Гермионы.

«Шесть лет я думала, что ты предназначен мне. Теперь я знаю, что это не так».

Она вовсе не это имела в виду, — сказал он себе. — Она просто была рассержена, она не подразумевала это… Но вдруг наступит такой день, когда она подумает именно это?… Но знай она, что он на самом деле… что происходит внутри него… — она бы именно это и подумала. И что бы было потом?

Когда он был ребенком, все те, кого он любил, умирали и оставляли его. Если бы это произошло сейчас, он бы, наверное, умер бы.

Если бы не ушел от нее сам.

Симус Финниган сидел за длинным дубовым столом в конце библиотечного зала, читал иллюстрированное пособие по Квиддичу и думал, что все с этим миром в полном порядке: Джинни согласилась быть его парой на вечер, вчерашний матч будет переигран, что означало, что Гриффиндор не выбывает из состязания за Кубок Домов. И вообще, жизнь налаживается. В тот миг, когда он занимался переворачиванием страницы, на книгу упала тень. Он поднял глаза и увидел над собой Драко Малфоя.

С тихим удивленным восклицанием Симус подался назад и выжидательно взглянул на юношу. В последний раз он видел его на квиддичном поле, с побледневшим от ярости лицом Драко выглядел, как черт-знает-что, сейчас же он был собран и даже улыбался, скрестив на груди руки (надо заметить, джемпер был просто потрясающим).

— Финниган, — произнес он. — Хочу сказать тебе пару слов.

Симус откинулся на спинку стула, стремясь придать лицу как можно более равнодушное выражение. Это удавалось с большим трудом: в холодной собранности и спокойствии Малфоя, в жесткой линии его рта было что-то тревожное. Нет, вряд ли он стал бы что-то делать прямо здесь… но ведь он вполне взять и вызвать Симуса на дуэль… Он бы не мог ударить — только при помощи магии, хотя вполне возможно, что и в кулачном бою, он бы весьма успешно испортил ему весь внешний вид.

— Да? И что? — спросил Симус.

— Я слышал, ты пригласил Джинни Уизли на Святочный бал, — спокойно произнес Драко.

Симус на мгновение онемел.

— И что с того? — придя в себя, поинтересовался он. — Тебе-то какое дело?

— Такое, — Драко наклонился так, что его лицо оказалось в считанных дюймах от лица Симуса. — Если ты обидишь ее, я тебя забью до смерти. Лопатой. Уловил?

Симус потерял дар речи и лишь хлопал глазами.

— А если ты кому-нибудь расскажешь о том, что я только что тебе сказал, я тоже забью тебя лопатой до смерти — надеюсь, мне удалось до тебя это донести, Финниган. Ты меня понял?

Симус наконец-то отыскал свой голос — правда, он был куда слабее, чем обычно.

— Лопатой?…

— Да, именно. Заруби себе на носу — я сделаю так, как сказал. Имей это в виду, — Драко шагнул назад и, не оборачиваясь, ушел.

Гермиона решила вместо ужина посидеть над учебниками в общей комнате и устроилась в уголочке, обложившись книгами и подушками. Гарри рассеянно махнул ей рукой по пути в Главный Зал, что отвлекло ее от раскрытой перед ней «Грезы: фантазия или память? Руководство по ониромантике ответит вам».

Рон затормозил около нее и взглянул на то, чем она занималась:

— Учиться?! Сейчас?! Ты что — не проголодалась?

Гермиона покачала головой:

— Нет. Передай мне зеленую книгу, будь любезен.

Рон протянул ей специально выписанный из Флориш и Блоттс «Рунический алфавит».

— Не пора ли поговорить с Гарри?

— Я разговариваю с ним постоянно.

— Ты знаешь, о чем я — поговорить с ним о вас.

Гермиона вздохнула:

— Я понимаю… Обещаю — я поговорю. Прости, наверное, тебе все это ужасно неприятно. Как ваш вояж в Хогсмид?

— А что — Гарри разве тебе не рассказал?

В голосе Гермионы зазвучала легкая горечь.

— Мы сегодня еще не разговаривали. Думаю, он считает, что я все еще сержусь на него за то, что он прогулял Уход за магическими существами.

— А ты?… — приподнял брови Рон.

— Нет! — всплеснула руками Гермиона, и Рунический алфавит соскользнул с ее колен. — Я скучала по вам, по вам обоим — Чарли принес на урок дракончика, я вспоминала Норберта и ужасно хотела, чтобы вы были рядом… Вовсе даже я не злилась…

Рон покачал головой:

— Ты должна со всем этим разобраться. Я больше не могу с этим Бедным Мальчиком. Лучше просто…

— Я не думаю, что он бедный из-за меня, — тихо заметила Гермиона. — Тут дело в чем-то другом. Именно поэтому-то я и волнуюсь, и потому-то пока ничего ему не сказала…

— Ну, так и что теперь? — подняв с пола Рунический алфавит, Рон вернул его Гермионе, однако успел бросить взгляд на пергамент, который она засунула между страницами. Он был испещрен непонятными символами и загогулинами. — А это еще зачем тебе? — засмеялся он.

— Я просто пыталась перевести немного, — с отчаянным выражением лица ответила Гермиона. — Хотя и не смогла найти ключ… Эти руны не этрусские, не египетские…

— Думаю, это норвежские, — предположил Рон.

— Правда? — распрямилась Гермиона.

— Ага, — мрачно кивнул Рон. — Честно говоря, это звучит так: «Ты так рад меня видеть или у тебя в кармане морской корабль?»

Гермиона ткнула его кулаком так, что Рон вскрикнул.

— Ненавижу тебя! Отдай мне мое домашнее задание!

— Забудь об этом, — Рон поднял пергамент высоко над головой, обстановка была на грани членовредительства, но в этот миг в общей гостиной появилась Джинни. Она бросила взгляд на них и захохотала.

— Может быть, старосты прекратят друг друга бить и прервутся на ужин? — поинтересовалась она, перестав смеяться.

Гермиона вернула себе пергамент и показала Рону язык.

— Иди уж, — велела она, он покорно поднялся и поприветствовал сестру. Гермиона чуть задумчиво проводила их взглядом, размышляя, что за все время трапезы Гарри не сказал ей ни слова. Загрустив, она поудобнее устроилась в подушках, и снова взялась за книги. Но едва она раскрыла Рунический алфавит, как какой-то странный звук заставил ее замереть. Какой-то сдавленный всхлип… Кто-то плачет?

Она встала, скинула с себя клетчатый плед, в который была завернута, и отправилась на поиски. Звук явно шел из спальни мальчиков, она удивленно замерла, но все же вошла — в конце концов, она тоже была старостой, и благополучие студентов входило в ее компетенцию. Она же не из любопытства так поступала, правда? Ну, хорошо, пусть из любопытства — но из совсем-совсем маленького любопытства, и вообще — об этом вовсе никто не обязан знать.

Дверь раскрылась, Гермиона замерла на входе, привыкая к полумраку. На полу у кровати, сжимая в руке открытую коробку из-под Шоколадных лягушек, сидел Невилл.

— Невилл, — с беспокойством поинтересовалась она. — С тобой все хорошо?

Невилл убрал руки от лица и увидел ее:

— Ой, Гермиона… — голос его был очень тих. — Почему ты не на обеде?

— Я осталась позаниматься. Невилл, что случилось?

Он не ответил. Она прошла через комнату и присела рядом с ним. Он снова опустил взгляд к коробочке, лежащей у него на коленях. Она тоже посмотрела на нее, и у нее оборвалось сердце:

— О, Невилл…

На опилках в коробке, свернувшись, лежал Тревор. Он не пытался убежать. Он вообще не двигался. Глаза его были открыты. Гермиона мгновенно осознала, что он мертв.

— Невилл… Мне так жаль… Когда он умер? Ты собираешься его похоронить?

— Похоронить? — отрывисто рассмеялся Невилл. — Ящик просто оказался у ножки моей кровати, когда я вернулся с урока по Уходу за магическими существами. Я понятия не имею, что с ним произошло… — он поднял взгляд на Гермиону, — ты думаешь, что кто-то мог убить его?

— О, ну зачем, кому это было нужно? Это было бы просто очень злым поступком. Может, кто-то нашел его и не набрался смелости сказать тебе? Как долго ты не мог отыскать его?

— Почти две недели, — все также почти беззвучно ответил Невилл. — Тревор был у моего отца, пока он учился в школе… Бабушка вырастила его из головастика… Он собирался жить еще сотню лет…

Гермиона похлопала Невилла по руке. Он был куда худее, чем ей почему-то думалось, Невилл уже не был круглолицым одиннадцатилетним ребенком, он вырос в долговязого высокого юношу. Однако грусть в глазах была прежней.

— Ну же, Невилл… Похорони его в снегу за хижиной Хагрида. А когда вернется Чарли, может, он даст тебе глотнуть Огневиски — мне кажется, тебе сейчас это бы помогло.

— Наверное, ты считаешь меня дураком. Сижу и плачу над жабой, — тихо произнес Невилл. — Ты ведь никому не расскажешь, правда?

— Нет, я не считаю тебя дураком. И никому не скажу.

Драко с трудом заснул в эту ночь. Их краткий разговор с Гермионой все крутился и крутился у него в голове, словно новостной репортаж; он снова видел выражение лица Блез во время урока Чарли и, сидящую рядом с Симусом в Большом Зале Джинни.

Ему бы хотелось поговорить с Гарри, но у того был совершенно отсутствующий вид, а больше ему говорить было не с кем. Даже воспоминание об ужасе, проскользнувшем по лицу Финнигана, не помогало.

Но едва он забылся тревожным сном, как приглушенный стук в дверь его комнаты опять его разбудил. С трудом сев на кровати, Драко откинул назад упавшие на глаза волосы, ткнул пальцем в свечу у кровати, чтобы зажечь ее. Свесив ногу, он содрогнулся от идущего от пола холода.

В дверь снова постучали — на этот раз громче.

— Ладно, ладно, иду, подумаешь, аж из штанов выпрыгивают от спешки, — бормотал он себе под нос, идя к двери.

Там никого не было. Некоторое время Драко таращился в пустоту, потом до него дошло:

— Гарри?

Раздался тихий шорох, и голова Гарри, еще более всклокоченная, чем обычно, вынырнула из ниоткуда и зависла прямо перед ним. Драко вспомнил, что впервые увидел этот номер с мантией-невидимкой на задворках Визжащей Хижины — это испугало его так, что у него буквально в глазах потемнело. Теперь же это не произвело на него никакого впечатления.

— Прости, — покаялся Гарри. — Просто не хотел, чтобы меня кто-нибудь увидел.

— Ага, и очевидно, я тоже, — кивнул Драко, прислоняясь к косяку. — Как ты прошел сквозь дверь гостиной? Как узнал пароль?

«Честь Слизерина», да? — произнес Гарри. — Из тех паролей, которые ты бы придумал.

— Что ж, очень умно.

— Так что — пропустишь меня внутрь или по-прежнему будешь красоваться здесь в своей шелковой пижаме, как большой, жирный и претенциозный болван? В этом случае, я ухожу.

— Это я-то жирный? — обиделся Драко.

— Впусти меня, Малфой.

Драко опустил руку, и Гарри прошел внутрь, швырнув мантию-невидимку на комод, стоящий в изножье кровати Драко. Под мантией на нем оказалась синяя хлопчатобумажная пижама с продранным рукавом и желтой каемочкой на горловине и манжетах — из тех, что Драко в последний раз надевал, когда ему было лет семь. Гарри удивленно огляделся:

— Не так уж и тесно. Странный потолок, однако…

Драко глянул вверх. Потолок его спальни не был ровным, а круто наклонялся к дальнему концу комнаты, так что Драко всегда приходилось скорчиваться в три погибели

чтобы добраться до кресла у окна. Над его кроватью тоже были окна, но они сужались к внешней стороне стены, создавая неприятное ощущение замкнутого пространства. Зато в комнате имелся исправный камин, что его несказанно радовало.

Драко прикрыл дверь. Потом, чуть подумав, запер ее во избежание непрошеных визитов.

— Ага. Это архитектурный стиль я называю «Ранний Маниак». Раньше это было одной из камер темницы — разве забыл?

Драко махнул рукой на камин, и за решеткой замерцало тихое пламя.

— К делу, Поттер: что тебя сюда привело? Что случилось?

— Мне нужно потолковать с тобой насчет нашей домашней работы.

— Что? — вытаращил глаза Драко.

— Защита от Темных Искусств, — пояснил Гарри. — Курсовик.

— А до завтра это подождать не могло?

Гарри на мгновение озадачился, потом смутился:

— Я подозревал, что поздновато, — он опустил глаза к своим голым ногам, запачканным пылью коридоров. — Я тут прошлой ночью говорил с Сириусом, и у меня возникла идея…

Драко сообразил, что дело будет долгим. Он подтащил к кровати стул, развернул его и уселся верхом, сложив руки на спинке.

— Ты говорил с Сириусом? Спросил его насчет родителей?

Гарри кивнул:

— Ага. Он сказал, что они похоронены в месте под названием Дунсхилл. Тебе при этом названии ничего в голову не приходит?

— Нет, — покачал головой Драко.

Гарри потянулся к нагрудному карману пижамы и вытащил оттуда сложенный пергамент, Драко тут же узнал в нем их домашнее задание. Взмахом развернув его, Гарри прочел вслух:

— «Выберите одно из нижеследующего: Запретный лес, Равенкил, Дряналлея, Дунсхилл, Чиппинг-Содбери, Шептон Маллет». Понимаешь?

Драко бросил взгляд вниз и снова посмотрел на Гарри: тот ждал, прикусив нижнюю губу, буравя его своими зелеными глазами. Безотчетные дурные предчувствия накатили на Драко. Что бы все это ни значило для Гарри, это было не просто значительным, а чем-то таким, что он ждал от Драко, что тот немедленно уловит суть. Драко искушало желание съязвить, но мысль о том, что, пожалуй, сейчас вид у Гарри куда живее, активнее и заинтересованней, чем за весь прошедший месяц, остановила его язык.

— Ладно, — осторожно согласился он. — Коль скоро это в нашей домашней работе…

— Хочу отправиться в Дунсхилл, — сказал Гарри. — Мы можем получить разрешение на использование портключа, если выберем этот проект. А очутившись там, мы отправимся на кладбище.

— Угу, — кивнул Драко. — А Сириус не хотел бы тебя взять?

— Я не хочу с Сириусом. Хочу с тобой.

Драко почувствовал, что брови сами собой взлетели вверх:

— Почему?

— Потому, — взмахнул руками Гарри. — У Сириуса на носу свадьба, а потом медовый месяц, так что если он меня и возьмет, то это будет не в ближайшее время… Он сказал — когда я закончу учиться. А я хочу попасть туда как можно скорее. В любом случае — он проводит все время, следя за мной, словно я с ума схожу — мне это не нужно. Ты чего это так на меня смотришь?…

— Я вот думаю, откуда у меня такое чувство, словно ты чего-то мне не договариваешь?

Гарри вздохнул:

— Наверное, потому что так оно и есть.

— И что же?

— Не скажу, — твердо заявил Гарри. — Ты должен довериться мне.

Во время короткой паузы Гарри сидел, уставясь себе на руки. Темные волосы упали на лицо, о чем он думает, что чувствует — понять было невозможно. Худые плечи поникли. Когда он поднял голову, в этих зеленых глазах невозможно было что-либо прочитать. Драко вспомнил того паренька, что просунул ему руку сквозь световые прутья клетки, как смешалась их кровь, безвозвратно изменив их обоих… Он никогда никого не знал так, как Гарри. И не будет знать.

— Хорошо, — пожал плечами Драко. — Я доверяю тебе.

Гарри с облегчением выдохнул.

— Ну, ладно, — он поднялся и сунул пергамент обратно в карман. — Извини, что разбудил тебя.

— Пустяки. Значение сна явно переоценивают.

Драко тоже встал на ноги и неловко замялся. Он сомневался, чтобы Гарри и Рон вели себя друг с другом так, когда были вдвоем. У него был некий образ — вот они сидят, обсуждают квиддич, девчонок, дружески похлопывают друг друга по спине…

Сам он с Гарри никогда не обсуждал и то, ни другое — ну, разве что в безобразно пьяном состоянии. Все их беседы неизменно вращались вокруг фехтования и неминуемой смертельной опасности.

Драко на мгновение поколебался — может, спросить Гарри что-то просто так, задать какой-нибудь дружеский, ничего не значащий вопрос — что собираешься делать после С.О.В. или… купил ли подарок Сириусу с Нарциссой или…

…купил ли подарок Сириусу с Нарциссой…

— С тобой все нормально, Малфой? У тебя глаза бегают, — стоя в дверях, Гарри склонил голову и с беспокойством смотрел на Драко. — Спишь на ходу?

— Что-то вроде того, — Драко протянул Гарри его скомканную мантию. — Не забудь ее, а то, увидев тебя выскальзывающим из моей спальни в два ночи, люди могут прийти к неправильным выводам.

— Спасибо, — Гарри принял мантию из его рук.

— С другой стороны, это бы только укрепило мою репутацию мачо, — жизнерадостно добавил Драко.

Гарри приподнял бровь.

— Это во мне говорит голос сарказма.

— Он звучит так же, как и твой обычный голос, — сухо заметил Гарри.

— Ага. Я всегда это говорил.

— Увидимся завтра на уроке, — повернулся, чтобы уйти, но замер. Наклонившись, он что-то поднял с пола — в руке его Драко увидел свернутый пергамент, скрепленный знакомой серебряной печатью.

— Похоже на то, что кто-то подсунул его тебе под дверь, Малфой.

— Точно. Спасибо, — Драко взял записку. — Ну, пока, — решительно добавил он и захлопнул дверь перед удивленно взирающим на него Гарри.

Опустив глаза к записке, Драко поколебался и все-таки, преодолев сопротивление, развернул ее. Там, как он и ожидал, была начертана карта. Стремительным почерком Рисенн было указано место, поверх которого было написано «встретишь меня здесь». К нему вели сложные извилистые пути, которыми он должен был пробираться из замка.

Драко понурил голову — его захлестнуло столь редкое для него чувство полного истощения и уныния.

Это никогда не кончится. Никогда. Никогда.

Как много секретов можно держать при себе, чтобы не свихнуться окончательно? Вот теперь еще один: секрет Гарри о родителях. С другой стороны, это значит, что Гарри доверяет ему — доверяет так, как никому больше. Он вспомнил демонов, сказавших ему, что за что-то одно расплачиваешься чем-то другим, равным по цене. За последние восемь месяцев была только одно, что давало ему что-то кроме боли и смятения, — его друзья. Никогда раньше у него не было их — таких, как Гарри и Гермиона, Сириус и Джинни. Это было по-настоящему стоящим. Это стоило всего остального.

Расправив плечи, он начал одеваться.

Свет, струящийся сквозь высокое разноцветное окно, рассыпался на полу красно-золотыми пятнами. В одном из них они и лежали, повернувшись лицом друг к другу. Его рука медленно соскользнула с ее лица и, подобравшись к пижаме, начала медленно — одну за другой — расстегивать жемчужные пуговки.

— Рон… — нежно произнесла она.

— Да?

Он встретился с ней взглядом. Даже в темноте ее глаза были голубыми.

— А ты думаешь обо мне, когда мы не… не здесь?

Половина пуговиц была уже им побеждена:

— Я думаю о тебе постоянно.

Она вздохнула:

— Ты так хорошо притворяешься…

Он разобрался с пуговками, и теперь его руки заскользили по ее обнаженной коже — нежно и бережно… Она еще помнила, каким неуклюжим он был вначале, сейчас все было иначе.

— Так же, как и ты… — он потянулся к ней с поцелуем, нежно коснулся ее губ, потом скользнул к ее шее, щеке — она откинула голову, и тут дверь распахнулась, и они услышали чей-то полный удивления возглас.

Она отпрыгнула от Рона, взмахнула руками, чтобы прикрыться. Вытаращив глаза, в полном оцепенении от увиденного, Малькольм Бэдкок, слизеринский загонщик, стоял в дверях, одной рукой держась за щеколду, а другой маша в их сторону.

Она запахнула одной рукой расстегнутую пижаму и попыталась спрятаться за Рона — тот, по крайней мере, был в трусах, — но бесполезно, Малькольм наверняка увидел и разглядел их. В полном шоке, открыв рот, он стоял в дверях, его темные глаза стали совершенно невероятного размера.

Придя, наконец, в себя, он произнес с глубоким восхищением:

— Черт, Уизли. Ты и вправду парень не промах!

Эти слова привели всех в чувство и нарушили живописную картину. Рон сгреб свою одежду, и Малькольм, почувствовав серьезность ситуации, попятился в дверь.

— Малькольм… — резко начал Рон.

— … я никому не скажу, — перебил его Малькольм, глаза его метнулись к палочке, лежавшей у руки Рона. — Это не уйдет никуда дальше меня…

Он повернулся и метнулся прочь, Рон, чертыхаясь, вскочил, застегнул молнию на джинсах:

— Подожди здесь, — попросил он ее. На ходу застегивая рубашку, он побежал к двери — босиком и забыв про палочку.

Какое-то мгновение она поколебалась, еще не придя в себя, потом вскочила и, подхватив палочку и ботинки Рона, рванулась за ним, громко захлопнув за собой дверь. Выбежав в холл, она увидела вспышку где-то слева, метнулась туда… поворот, еще один — ее вел инстинкт — вверх по ступенькам, резко влево — она почти врезалась в Рона. Тот, оцепенев, стоял в холле, уперев руки в бока.

— Рон, — выдохнула она, почти задыхаясь от слез, — где он? Где Малькольм?

— Здесь, — каким-то странным, неестественно сдавленным голосом ответил Рон.

Она взглянула, куда он указывал, и ботинки и палочка выскользнули из ее рук и грохнулись на пол.

— Что… что случилось? Что с ним случилось?

— Не знаю, — все тем же натянутым голосом ответил Рон, глядя на неподвижно лежащего Малькольма. Тот лежал, словно окоченев, разметав руки. Взгляд открытых глаз был пуст и неподвижен.

— Я завернул за угол и нашел его здесь — таким…

— Ты не… ничего не сделал ему?…

— Нет! — отрезал Рон, поворачиваясь к ней. — У меня даже палочки-то не было, как бы я что-нибудь сделал?

— Я знаю… Прости. И что нам теперь делать? Может, позовем преподавателей?

— Чтобы они нас тут застукали вдвоем? — поинтересовался Рон — Однако не можем же мы его тут бросить… Давай, уходи. Быстро возвращайся назад, и смотри, чтобы тебя никто не заметил.

— Что скажешь, когда они придут сюда?

— Скажу, что налетел на него, когда… не знаю… Ну, ладно, я что-нибудь скажу, хорошо? Скажу, что шел в ванную старост и обнаружил его здесь в таком состоянии. Ладно, все это не имеет значения. Что-нибудь да придумаю.

Не в состоянии сдвинуться с места, она в панике смотрела на него. Он нежно коснулся ее лица — так любяще и нежно, что она едва снова не заплакала.

— Иди, — повторил он, и она ушла.

Карта вела Драко — наружный балкон, вверх по ступенькам, потом широкая мощеная дорога, на которую он прежде не обращал внимания — она вела вдоль края замка высоко над землей. Когда он шел мимо крепостных стен, чистый и прозрачный ночной воздух кольнул его кожу ледяными брызгами. Ледяной мир под ним и вокруг — вплоть до Запретного леса — был совершенно неподвижен, словно застывшее море молока. Хрупкая зимняя луна показывала свои тоненькие краешки на темном бархате неба, освещая шестигранные плиты у него под ногами. От этой свежести и холода воздуха Драко оживился, позабыв о том, что не хотел никуда выходить этой ночью.

Длинный путь закончился круглой площадкой с зубчатой оградой наверху башни, где его и ждала Рисенн — черные волосы, черные глаза, черная развевающаяся мантия на фоне лунного неба….

— Ты опоздал, — заметила она вместо приветствия. Из-под бархатной мантии мелькнуло платье (красное, с золотом и индиго). На пальцах поблескивали каменья в цвет — нежно-золотистые, кроваво-красные, иссиня-черные. — Я едва тебя дождалась.

— А ты не боялась до смерти замерзнуть? — спросил он. — Почему ты не могла встретиться со мной внутри?

Рисенн только усмехнулась:

— Свежий воздух тебе полезен.

— Слушай…

— Внутри я вовсе не желанный гость.

— Почему же?

— О, это длинная история. И в ней есть вещи, о которых мне бы не хотелось упоминать, она прикрыла глаза, и он понял, что об этом предмете не вытянет из нее больше ни словечка. Это его ужасно бесило. Его вообще все в ней ужасно бесило. Зачем она выполняет эту роль персонального курьера его отца, если, конечно, она действительно это делает? Во имя чего она все это делает? Денег? Удовольствия?

На вид ей лет двадцать, но, судя по поведению, она куда старше.

— У меня для тебя письмо, Драко.

— Какой ужас. А я-то думал, что ты пригласила меня, чтобы вручить мой рождественский подарок.

— До Рождества еще больше, чем дюжина дней, — жестко возразила Рисенн. Она все понимала буквально. И вдруг, к его вящему удивлению, она сунула руку куда-то в складку плаща и вытащила оттуда светлый рулон пергамента, который и протянула ему. Он удивленно взялся за него — Рисенн ни разу до этого не отдавала ему пергамент просто так, не настаивая, чтобы он для начала хорошенько поискал его. — Ночью прочтешь.

— Скажи «пожалуйста».

— Знаешь, — произнесла она, — твоя индивидуальность была бы куда приятнее, родись ты безобразным.

— Зато насколько хуже была бы жизнь тех, кто меня окружает, — парировал Драко и потянул пергамент из ее рук, преодолевая ее сопротивление. — Ничего приятного, на чем мог бы остановиться взгляд во время этой бесконечной скучищи на Истории Магии.

Рисенн снова усмехнулась.

— Ты бы повнимательнее слушал на уроках истории.

— Спасибо, мамочка, — пергамент был очень холодным, от него руки Драко замерзли. Ему хотелось развернуть и прочесть его, но не перед Рисенн же… Ее холодное любопытство нервировало его.

— Те, кто не понимает историю, — она повернулась и бросила взгляд на замерзшие землю вокруг, — обречены на ее повторение…

Драко глубоко вздохнул, и ледяной воздух обжег ему легкие.

— Ты что-то знаешь, Рисенн?

Она не повернулась:

— Не понимаю, о чем это ты?

— Ты что-то знаешь, но не говоришь мне.

Теперь она повернулась к нему, и ее палец скользнул сквозь выбившуюся прядку:

— Я много чего знаю…

— Я и не спорю. Но лишь кое-что из этого имеет отношение ко мне. Кто тебя подослал? Мой отец — или он? Они научили тебя, что сказать? Что делать? Все это кокетство, жеманство — все это ради того, чтобы подловить меня?… Я не дурак, я все понял. Но — зачем?

— Да кто же ты, — повторила она изменившимся голосом, — если думаешь, я стану отвечать тебе на этот вопрос?

— И кто же на него ответит? — но она уже пошла прочь, отмахнувшись от него рукой, и к его собственному удивлению, он поймал ее за запястье и, раздраженно дернув, развернул ее к себе лицом. — И что, ты — лучшее, что они могли сделать? — прорычал он. — Мне кажется, что силы тьмы не очень постарались.

— Отпусти меня, — холодно произнесла она.

— Сначала ответь, — отрезал он.

— Отпусти меня или я заставлю тебя об этом пожалеть, — резко произнесла она. Ее черные глаза вспыхнули, она развернулась к нему. Он почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом, словно кто-то прошел над его могилой. — И мой Хозяин, который правит миром, — тоже.

Он отпустил ее, и она пошла прочь, ее черный плащ распахнулся, открыв подкладку с разноцветным пестрым орнаментом.

— Мой отец… — начал он.

— Твой отец, — перебила она, источая отвращение, — карманный песик Вольдеморта. Он мне не указ. Никакое, самое сильное заклинание из тех, что он может выполнить, не заставило бы меня пойти наперекор своей воле.

Она осеклась и взглянула на него. Он почувствовал, что улыбается:

— Ну, давай же. Скажи мне больше.

Она сделала движение назад, отодвигаясь от него. Взгляд у нее был обеспокоенный — он видел это впервые.

— Я больше ничего не скажу.

— Вольдеморт, — произнес он. — Ты служишь Вольдеморту. Это он наложил на тебя Знак Мрака.

Он взглянула на него и покачала головой, сжав губы.

— Это больно, правда? — продолжил он. — Знак… Он жжет. Но ты вовсе не обязана подчиняться ему. Существуют возможности… Я могу помочь тебе: есть такое зелье…

— Зелье? — переспросила она ледяным голосом. — Ты не имеешь ни малейшего представления, ты даже близко не знаешь, кто я и кому служу. Ты не можешь мне помочь, как не могут помочь мне муравей или улитка. И для меня ты не больше, чем они. Ты — со своей слабой магией и жизнью, короткой, как удар сердца…

— Значит, твоя жизнь не коротка?… О… — Драко замялся, почувствовав себя глупо. — Ты не… Кто ты? Вампир?

— Как примитивно, — снисходительно ответила Рисенн. — Можешь убрать руку от своей шеи. Я не собираюсь тебя кусать. Во всяком случае, здесь.

Драко нехотя убрал руку.

— Так ты бессмертна или просто твоя жизнь очень длинна?

— Бессмертие есть лучшая месть, — изучая свои длинные красные ногти, заметила Рисенн.

— Мне уже предлагали вечную жизнь, — резко сказал Драко. — Я весьма доволен, что отказался от нее.

— В таком случаен, ты глуп, — заметила она, — а также упрям, высокомерен…

— Еще что? — поинтересовался Драко. — У меня дурной вкус и манера одеваться, а также дурацкая прическа?

Она отвела взгляд, ее черные волосы вились вдоль ее лица. Он снова подивился — так сколько же ей лет?…

— Я могла бы тебе показать… — медленно начала она, сделала шаг назад, и в этот миг ее плащ взвился в сторону, и Драко увидел позади нее резные крепостные стены с повторяющимся рисунком: зеркало, кубок, кинжал, меч. Они были такие знакомые, словно он уже видел их. И он тут же сообразил, что так оно и было: это то, что приснилось ему днем, когда он задремал на собрании старост. Он видел себя, стоящего напротив этих крепостных стен, позади него была залитая лунным светом резная стена…

Драко резко повернулся, его полностью охватило предчувствие того, что он увидит прямо сейчас. Он бросил свой взгляд за крепостные стены — там он увидел что-то темное и сгорбившееся, вжавшееся в стену башни, что возвышалась сейчас над ним с Рисенн.

Ужас, который он чувствовал во время своих видений, разросся внутри него, стал куда сильнее и огромней. Полыхнула серебристая вспышка, выхватившая из темноты сгорбленную фигуру, Драко повернулся и с силой оттолкнул Рисенн, стоявшей у него на пути.

Она вскрикнула и упала, он услышал какой-то свист, он тут же узнал этот звук, он много раз слышал его на охоте — вот только что он делает тут, в Хогвартсе?… Было слишком поздно, чтобы отскочить — что-то с силой ударило его в плечо, потом еще раз… Боль белым огнем пронзила его, он увидел, как кувыркнулась прочь луна, мир упал отцветшим цветком… Откуда-то издалека до него еще доносился крик Рисенн, а потом тьма накрыла его, и боль пропала.

Невыспавшись, Джинни опоздала на завтрак. В результате она обнаружила, что все погружены в бурное и горячее обсуждение факта обнаружения Роном Уизли, шедшим в ванную старост, пятикурсника Малькольма Бэдкока — в состоянии магической комы. Проскальзывали слухи, что это была какая-то шалость или неудачная дуэль — все слизеринцы были мрачными и раздраженными — за исключением Драко, которого на завтраке вообще не было. Несколько пятикурсников явно нервничали, а те немногие, кто еще помнил нападения василиска несколько лет назад, откровенно чувствовали себя не в своей тарелке.

— Я был в магической коме, — радостно распинался Колин Криви перед теми, кто был готов ему внимать, — вовсе и не плохо!

У Невилла был озабоченный вид.

— Думаешь, появился еще один василиск?

— Нет, — устало и раздраженно отрезал Рон. У него под глазами залегли тени; добродушие, которое он излучал в последнее время, испарилось. — Вокруг него не было воды, не было ни единой отражающей поверхности. Появись там василиск, он был бы мертв. Как Плакса Миртл.

— Слушайте, я совершенно уверен, что Миртл подглядывает за мной в ванной, — произнес Джон Уолтон, староста с шестого курса.

— Ерунда, — резко возразил Рон. — Конечно же, нет.

Джинни была рада, что разговор ушел от темы василиска и волшебной комы. Первый год ее обучения в Хогвартсе не относился к предметам, которые она любила вспоминать. Она попробовала сосредоточить свое внимание на сидевших напротив нее Гарри и Гермионе, однако те беседовали, и Джинни решила, что это тоже ни к чему.

— Гарри, — тихо, но настойчиво произнесла Гермиона, — мне нужно поговорить с тобой.

— Только не сейчас, — Гарри потянулся и налил себе в стакан тыквенного сока. — Мы можем это сделать потом?

Гермиона вспыхнула:

— Когда потом? Это важно. Мне нужно кое о чем с тобой поговорить… сказать тебе.

— Завтра, — Гарри налил сока в стакан и шумно опустил кувшин на стол. — Когда мне не надо будет идти на встречу со Снейпом.

— У тебя постоянно что-то… — начала Гермиона.

— Не сейчас, — резко подвел черту Гарри, не взглянув на нее.

Гермиона замерла и замолчала. Джинни даже показалось, что она собирается заплакать — на ее памяти Гарри еще ни разу так не разговаривал с Гермионой. И никогда не смотрел на нее так. Когда она была ему другом, он смотрел на нее с какой-то нежной досадой, когда она стала его подружкой, он смотрел на нее, как на маленькое, но совершенно невероятное чудо. Теперь же он совсем на нее не поднял взгляда.

Гермиона медленно выпрямилась. Потом еще медленнее встала, держа в руке стакан с тыквенным соком. И вдруг, без всякого предупреждения, с силой хлопнула стаканом об стол. Он раскололся с грохотом взорвавшейся бомбы, осколки и брызги сока разлетелись в разные стороны.

Оглушенный, Гарри дернулся назад. За столом воцарилась мертвая тишина. Все вытаращили глаза.

— ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР, — во весь голос прокричала Гермиона. — Ты будешь разговаривать со мной. ПРЯМО СЕЙЧАС.

Гарри оцепенел от изумления. Рон, сидевший позади Гарри, благоразумно помалкивал. По нему тек тыквенный сок. Гермиона стояла, воинственно упершись руками в бедра, ее щеки полыхали, глаза подозрительно горели.

— Гермиона… — Гарри развернулся, накрыл ее руку своей. Выражение лица у него было удивленным и вопросительным, но без той отстраненности и холодности, к которой они уже успели привыкнуть. — Гермиона, может мы просто…

Дверь в Большой Зал с грохотом распахнулась.

Все повернулись взглянуть на мчащуюся по залу студентку — ей было лет четырнадцать, на ней был шарф Хаффлпаффа — черный с золотом. Или же там все-таки был красный — гриффиндорский — цвет? Мантия была насквозь мокрой, волосы тоже, по лицу лились слезы. Удивленный тихий шелест облетел весь зал, Джинни дернулась, дурное предчувствие резко ударило ее под ложечку — девочка бежала мимо столов студентов к преподавательскому столу.

Чарли уже был на ногах, он сбежал вниз и подхватил девочку, поймал ее, и Джинни увидела, что что-то красное на ее шарфе было кровью.

Теперь и другие преподаватели повскакивали, Чарли держал девочку за плечи, она что-то лепетала сквозь слезы, размахивая руками.

Все вокруг затихли и потянулись вперед, и в этой тишине ее чуть истеричный голос стал звонким и ясным:

— … на снегу, — сбивчиво бормотала она, задыхаясь. — У Северной Башни… там везде кровь… Я думаю — наверное, он уже мертв… Вы должны пойти… Мадам Помфри — и вы…

Даже с того места, где она была, Джинни увидела выражение шока на лице Чарли. Когда он заговорил, его голос дрожал от напряжения:

— Вы совершенно точно уверены, что это Драко Малфой?

Девочка с отчаянием и ужасом закивала головой.

— Да. Так столько крови, везде кровь, но это точно он, — она снова взорвалась рыданиями, — Я еще никогда не видела мертвых, — всхлипнула она, но Джинни уже ничего не слышала. Мир вокруг нее окрасился в тошнотворные серые тона, и, чтобы удержаться на ногах, ей пришлось вцепиться в край стола. Слева от нее раздался какой-то грохот: Гарри оттолкнул свой стул с такой силой, что тот с шумом опрокинулся на каменный пол. Гермиона в ужасе смотрела на него: он был абсолютно бел, в руке он сжимал висящее на шее Эпициклическое Заклятье.

— Он не умер, — произнес Гарри. — Нет… Я знаю…

— Гарри, — прошептала Гермиона, но Гарри кинулся ко все еще распахнутым дверям и выбежал вон из Большого Зала. Гермиона с совершенно пепельным лицом окинула взглядом стол с притихшими, оглушенными гриффиндорцами и кинулась следом за ним.

По Залу пронеслось удивленное жужжание. Джинни машинально повернулась к брату — Рон обошел стол и присел рядом с ней, взяв и крепко стиснув ее руку. Она опустила взгляд. Все вокруг нее пришло в движение: Чарли бежал к дверям, следом за ним — мадам Помфри с волшебными носилками под мышкой. Главы домов быстро шли к столам со своими студентами, несколько девушек бились в истерике и заливались слезами (среди них и Блез Забини). Джинни опустилась на свое место. Рон по-прежнему крепко держал ее за руку.

— Ты не можешь, — тихо произнес он, чтобы никто больше не мог его услышать. — Не можешь, — сдерживая рвущиеся на волю слезы, она кивнула, понимая, что так оно и есть.