Твоя случайная измена (СИ)

Глава 9

Во вторник я сплю. Наплевала на всё, отключила будильник. Ведь даже самый хороший тональник не сможет исправить хронический недосып. А сегодня мне нужно блистать! Ну, или хотя бы поблёскивать…

Со вчерашнего дня озадачена тем, что ищу себе «новое место». Не хочу быть кому-то обязанной! Ведь хозяин ТЦ дал мне скидку по-дружбе. Но он друг Ильи, не мой. И, если мы с ним разведёмся… Если!

«Когда», — повторяю себе, а не «если». У меня будет новая жизнь. Да, первое время будет непросто! Цены, конечно, по городу, очень разнятся. Чтобы стать в центре, придётся всерьёз раскошелиться. Ну, мне и подальше сойдёт. Устрою рекламу, раздам покупателям флаеры. Можно устроить день скидок, чтобы больше народу пришло.

Всё это меня отвлекает от главного. Я уже позвонила подруге. Сказала, что сделала это! Что согласилась пойти. Сама себе удивляюсь. Как только язык повернулся? Теперь хочу всё отменить. Но убеждаю себя не делать поспешные выводы. Это просто беседа знакомых. Случайная встреча. Случайность! Ему можно встречаться с другими? Почему мне нельзя?

Днём привожу себя в божеский вид. Посетила салон и солярий. Чуток «загорела», подкрасила корни, постригла концы. Ногти на этот раз сделала яркими. Мастер Юля даже слегка удивилась такому.

— Хочется чего-то новенького, — сказала я, выбирая цвет лака.

— Под какой-то наряд, или под настроение? — поинтересовалась она.

— Под наряд, — сообщила я, выбрав «пьяную вишню». С красным платьем будет самое то!

Подумала сразу. Если же выбрать второе, то, не иначе, как чёрный. Цвет моего настроения сейчас выглядит именно так.

Выбираю, какое бельё подойдёт под это летящее платье? Я в нём даже ещё не ходила ни разу. Это будет дебют! Во всех смыслах этого слова. Нет! Я выбираю бельё, исходя из удобства, комфорта, гармонии с внутренним миром. Ни о каком интиме на первом свидании речь не идёт.

«Свидание… Божечки!», — думаю я. И мне сейчас хочется выпить. Вино не пойдёт! Уж лучше настойку пиона. Или что там ещё успокоит мой взбунтовавшийся ум?

Сейчас я отчётливо вижу себя в ранней юности. Как собиралась гулять. Надевала всё лучшее разом. Хотела его удивить! Хотя, на меня тогда что ни одень, выходило красиво.

Понимаю вдруг так очевидно и горестно, что в жизни моей был один лишь мужчина. Илья. Нет, свидания были, конечно! Поцелуи, объятия, фразы. Но других не любила. Просто гуляла, хотела позлить. А теперь, значит, тоже… Хочу?

«Ради себя», — говорила мне Машка. Именно так! Только ради себя я сегодня пойду на свидание. Ради себя я пройду этот путь. И напялю дурацкое платье.

Отыскала бельё в закромах. Надеваю. Прозрачный гипюр, кружева. Неужели, я правда носила такое? В ненужных местах выпирает. Грудь торчком! Сквозь прозрачное кружево видно соски. А трусы… Это ж смерти подобно! Всё наружу: и мой целлюлит, и бочка.

Продолжаю вести «розыскные работы» в шкафу, когда слышу сзади:

— Кхе, кхе.

Илья уже дома. А я и не слышала, как он вошёл! Вероятно, ещё потому, что в ушах у меня напевает Варум:

«Некуда спешить,

Ночь — одинокий плен,

И ты не ждешь от жизни

Перемен.

Вновь приснится сон,

Что мы опять вдвоём,

И слезы на подушке

Все о нём», — а я подпеваю ей в такт.

Как давно он стоит позади? Наблюдает…

Хватаю халат, надеваю. Он, стесняясь, отводит глаза.

— Я продукты купил, — говорит, — Угощайся.

— Спасибо, но я на диете, — уточняю, связав поясок.

Илья не пытается скрыть удивление. После рождения Даньки я сильно поправилась, и он даже тогда не пытался меня упрекнуть. После Динки — уже похудела. И груди отвисли! Появились растяжки на теле. Я сильно стеснялась, а он говорил: «Ерунда». Он касался меня, а потом перестал…

Я пытаюсь припомнить момент, когда это случилось. Когда поцелуй перед сном прекратил быть традицией? Когда, уходя на работу, он уже не пытался меня приобнять. А я принимала как должное. Не замечала.

— Я запонки нашла, кстати, — говорю, вынимая из шкафа коробочку.

Подхожу. Он берёт. Трогает бархат, кивает. У него на лице выражение… Мне так трудно его описать! Он будто всё время пытается что-то сказать, но не может. Я боюсь, что однажды он скажет: «Прощай». Но ведь это уже неизбежно.

Потому отвергаю любые попытки дознаться. Нажимаю на ручку двери.

— Извини, — говорю, прикрывая.

Он, очнувшись, кивает:

— Спасибо, — уходит, держа свою ценность в руке.

За запертой дверью мне хочется плакать. Хорошо, что ещё не накрасилась! Выпускаю слезу. Затем нажимаю на «плэй». И принимаюсь исследовать залежи шкафа.

Нахожу подходящий комплект. Бесшовные трусики всё прикрывают, а лиф компонует мою «обветшалую» грудь. В этом наборе я буду чувствовать себя куда лучше!

Вспоминаю «Дневник Бриджит Джонс». Трусикам танга она предпочла комбидресс? Или нет? Это были трусы! Некрасивые, очень высокие. Искромётная фраза гласила: «Чем смешнее на вас трусы, тем ближе секс».

Ну, уж нет! Я смотрю на себя в новом образе. И ничуть не смешные. Нормальные, женские трусики. Не для нимфеток там всяких! А для фигуристых женщин, которым есть что «держать взаперти».

Часики тикают, приближая меня к нисхождению. И чем меньше становится времени, тем сильнее меня начинает трясти. Дура! Зачем я вообще согласилась? В отместку? Ведь глупо же думать, что это рассердит Илью. И сейчас, несмотря на ситуацию, я ощущаю себя виноватой. Почему это так? Ведь не я изменила, а он.

Машка, в ответ на моё смс: «Не могу», тут же звонит.

— Ты уже отменила? — кричит обвинительным тоном.

— Нет, — я вздыхаю.

— Не вздумай! — бросает она.

Я в нижнем белье, с бигудями на кончиках стриженных прядей, сижу и пытаюсь понять, что со мною не так…

— Как-то всё это неправильно, — начинаю с сомнением.

— Всё правильно, солнышко, — говорит Машка ласково, — Ты просто сходи. Пообщайся, и всё!

«И всё», — говорю я себе. Никаких продолжений. Только вечер, с вином, шашлыком и мужчиной в придачу.

— А о чём говорить? — сокрушённо вздыхаю я в трубку.

— Ой, — ухмыляется Машка, — Говори о погоде. Расскажи ему, как докатилась до жизни такой.

— Ещё чего! — отвечаю, — Я ни слова ему не скажу.

— Хорошее дело, — отзывается Машка, — Молчи! Пусть он сам развлекает тебя.

Она ободряет, даёт наставления. Как старший соратник в делах. Машка правду меня чуть постарше. Всего на пять лет. А Илья — лишь на два. Я же всегда ощущала себя самой младшей в компании. Хотя, и компанией сложно назвать сборище столь разномастных людей. Теперь наша «сплотка» распалась. Я грезила раньше, как одинокий Олежа сойдётся с подругой. И будем мы жить и дружить! Но всё вышло иначе…

Крашусь я долго и тщательно. Нет, не пытаюсь замазать лицо и взамен нарисовать новое. Он видел меня и запомнил. Так что всего лишь касаюсь ресниц тёмной тушью, придаю губам яркости блеском и чуток добавляю румян.

Волосы выглядят живо и женственно! Платье лежит по фигуре, спадает красивыми складками до колен. И чего я стесняюсь? Нормальные у меня коленки. И талия есть. И вообще…

Я кручусь и любуюсь собой. Добавляю жемчужные тонкие бусы, серёжки-пусеты, и — в путь!

Илья внизу ест. Уже на лестнице чувствую запах пельменей. Купил в супермаркете, видимо. Теперь это будет его рацион. А я сегодня буду ужинать вкусно и сытно! Жареным мясом, и… чем там ещё?

На кухню я не иду. Отправляюсь в прихожую. Там, включив свет, принимаюсь искать свой потерянный клатч. Не идти же с «хозяйственной сумкой»! Он, как назло, лежит там, наверху, где валяются всякие вещи, давно позабытые мной.

Обувь я отыскала. Каблук — не моё! Разучилась ходить на таких. А ведь раньше ходила? Правда, каблук небольшой, и устойчивый. Сажусь, чтобы их застегнуть. Ремешки цепко держат за щиколотки, а игривые бантики украшают носки.

— Ты куда-то собралась? — слышу над головой голос мужа.

Илья стоит, прислонившись к стене и сложив на груди полуголые руки. Футболка навыпуск, на штанине пятно. Такой его видит любовница? Или к ней он приходит нарядным и благоухающим?

— Да, меня ждут, — говорю я спокойно.

Встаю, поправляю своё декольте. Ложбинка чуть-чуть приоткрыта. Я специально оставила этот зазор между пуговок. С виду прилично, но будоражит, если увидеть вблизи…

— Подай, пожалуйста, клатч, а то я не достану, — прошу, указав пальцем на верхнюю полку в шкафу.

Самойлов стоит без движения. Жуёт свой пельмень.

— Тебе трудно? — произношу я с упрёком.

Наблюдаю, как борются в нём неуступчивость и джентльменский апломб. Он всегда доставал с верхних полок, когда я просила. И в этот раз тоже достал! Но с таким снисходительным видом, как будто, и вправду, перетрудился.

— Спасибо, — благодарю я, и даже слегка улыбаюсь.

Вынимаю из сумочки всё, что может пригодится. Помаду и зеркальце, расчёску и «палочку» нежных духов. Открыв последнюю, брызгаю только разочек на волосы. Чуть взбиваю руками. Достаточно. Пусть будет флёр! А не удушливый шлейф.

Кошелёк вынимаю, но после — кладу обратно. Зачем он мне? Разве что… Беру только пару купюр. На всякий пожарный.

— Опять будешь пить? — вопрошает так, будто я возвращаюсь домой «на рогах». На рогах — это так символично…

— Нет, я за рулём, — бросаю, и думаю, что бы ещё прихватить.

— И куда ты отправишься? В клуб? — продолжает допрос. Его голос спокойный. Но за этим спокойствием прячется злость. Я уже ощущаю её! Как звенящие нотки. Металл, что пронзает насквозь.

— В ресторан, — уточняю без доли эмоций. Заставляю себя сохранять хладнокровие духа. Не дать ему сбить свой настрой!

Самойлов стоит. Не уходит. И сверлит меня своим взглядом. Я чувствую это! Пытаюсь смотреть на своё отражение в зеркале. Скорей бы уйти…

— И кто тебя ждёт? — произносит он вкрадчиво. Проговаривает каждый слог. Будто его терзают сомнения, что меня вообще кто-нибудь может ждать.

Пожимаю плечами:

— Знакомый.

Пускай думает всё, что захочет. Мне вообще всё равно!

— Как его имя? — вопрошает Илья и становится ближе. У стенки, чтоб смотреть мне в лицо.

Я вздыхаю и щёлкаю клатчем. Ремешок чуть помялся от продолжительной спячки. И я начинаю его расправлять.

— Самойлов, займись уже делом, — говорю отстранёно, — Посуду помой. Я тебе не прислуга!

Вспоминаю тот ворох посуды, который остался с утра. Я по привычке её перемыла. А зря! Нужно себя заставлять не потворствовать этому свинству.

— Антонина Михайловна в отпуске, — говорю я, имея ввиду свою помощницу по хозяйству. Одной стало трудно справляться, когда появился отдел, — Можешь вызвать её раньше срока. Но объясняться с ней будешь сам…

— Ты не ответила, — цедит сквозь зубы Илья. Зверь в нём уже пробудился и требует крови. Ну-ну!

Я, отмахнувшись, бросаю в ответ:

— Ты не знаешь его.

«Его» — это слово, как красная тряпка влияет на мужа. Оно продолжает звучать в тишине.

И он повторяет:

— Его? — выбивает из рук упакованный клатч и вцепляется в плечи.

Вскрикнув, я ощущаю спиной жёсткий выступ двери. Пытаюсь его оттолкнуть. Но он точно стена! Несгибаемый, твёрдый, холодный. Взгляд его близко. Склонённый ко мне, он впивается грозным огнём полыхающих глаз. Дышит в лицо своим ужином.

— Ну, давай же, — шепчу я, — Ударь меня снова. Только сильнее, чтоб до крови.

Ещё мгновение и он отпускает. Резко! Так, что я чуть не ломаю каблук. Нога подгибается.

— Шлюха, — слышу вдогонку.

Спина исчезает. И вскоре на кухне он прибавляет звук телевизора. Тем самым давая добро. Мол, иди! Я тебе всё сказал…

Я поднимаю свой маленький клатч. Глажу его, будто он мог удариться. Хочется плакать. И я кусаю губу. Наверное, до крови! Так как соль ощущается на языке.

После беру себя в руки. Хватаю ключи от машины. И хлопаю дверью. «Тварь! Мерзавец! Свинья!», — хочу прокричать ему в спину. Но этим уходом, я знаю, расставлю все точки над «й»…