Твоя случайная измена (СИ)

Глава 19

Ссора с мужем ещё нарывает внутри. И даже не голос. А взгляд! Он смотрел на меня так, будто уже ненавидит. Ненавидит за то, что я есть! Что всё порчу. Стою у него на пути. Словно якорь, тяну его вниз.

Прежняя жизнь, вся любовь, что была у нас, меркнет под гнётом несказанных слов. И я понимаю отчётливо горькую правду. И принимаю её, какой бы она ни была. Как лекарство! Пилюлю от лжи. Я уже потеряла его в этой схватке. Потеряла давно, сама не заметив. Теперь же, важнее всего — не утратить себя…

Еду на встречу с арендодателем. Буду выпрашивать скидку. Скажу, что я — мать-одиночка, что у меня двое детей. Нужно же как-то использовать свой новый статус? Разведёнка, теперь это — я. Пока ещё нет! Но уже очень скоро…

Светофор зажигается красным, и я становлюсь за большой иномаркой. Смотрю на её номера. 777.

«Надо же», — думаю. Это к удаче! Семёрка — всегда был мой номер. Если сложить все числа моего дня рождения, то получится семь. Седьмого числа появилась на свет моя дочка. А ещё я узнала седьмого числа, что у нас будет сын. А Илья написал цифру семь на асфальте мелками, и купил мне тогда семь алых роз…

Боже! Когда я уже перестану жить прошлым? Вспоминать то, что было. И признаю! Приму то, что есть…

Светофор загорелся зелёным, а я не заметила даже. Пытаюсь дать газу, так как сзади гудят. Но вдруг понимаю, «букашка» не едет. Стоит! Кручу зажигание снова и снова. Но в ответ только «кашель», как будто мой зверь заболел.

Меня объезжает какой-то мудак и, открыв стекло, требует объяснений. Включаю без слов аварийку. И пытаюсь себя успокоить.

Возможно, бензин? Нет, бак полный. На приборной панели мигает какая-то лампочка. Фильтр, мотор, или чёрт его знает, что! Никогда не питала любви к машиностроению.

«Илья бы сейчас подсказал», — рвётся мысль. Но он — самый последний, кому я позвоню. Будь я хоть при смерти! Машка? Но чем она может помочь? И сама — дуб дубом! Эльдар… Я кусаю губу. Нет! Нелепо, неправильно так поступать. Ведь мы даже не пара! Пока ещё нет.

Перебрав в уме всех, понимаю, что я никому не нужна. Кто поможет? Кто вытащит нас с автострады? Не друг, не подруга, и уж точно не бывший супруг.

Держу под замком свои слёзы. Вынимаю из сумки визитницу. Спокойно, Настя! Спокойно. Кто нам поможет? Ясно же, кто! Лучший друг девушек — эвакуатор.

Звоню. Трубку берут практически сразу. Называю свой адрес приветливой девушке. Она убеждает меня подождать. Велит не пытаться самой завести. Это может быть крайне опасно!

Пока жду, глажу руль своей божьей коровки. Это не просто машина. Живой организм! Моя верная спутница. И пытаюсь не думать о том, что поломка — ещё один знак. Ещё один способ Вселенной меня вразумить. Лицом об асфальт! О суровую правду. Смотри! Даже машина, что он подарил, поломалась. Пойми, наконец, это — всё…

Когда приезжает спасительный транспорт, успеваю порядком себя накрутить. Выбегаю навстречу. Слежу, чтобы двое мужчин погрузили мою бедолажку как надо. Не дай Бог поцарапают. Поди, докажи, что они!

Один, что похож на «мужчину с пропеллером», шутит. И как-то уж очень по-свойски берёт меня за руку. Второй, что немного моложе, садится назад.

— Душа моя, ну что ты суетишься? Всех мух распугала уже! — фыркает Карлсон.

Комбинезон его синего цвета, а на кепке — символика сервиса с буковкой «Э».

Я, и вправду, расстроена. Очень!

— Куда хоть везти, говори? — ожидает он.

— Я… я не знаю, — бросаю растерянно.

Он, видя моё состояние, сам принимает решение:

— Тут сервис хороший есть за углом. Ребята работают дельные. Давай, подвезу? Может чё и подскажут.

Я молча киваю. Что ещё я могу? Впервые «букашка» ломается так непредвиденно. Обычно Илья, сев за руль, сразу «слышал» поломку. Звонил своим старым знакомым. Решал за меня…

Всё, Настя! Отныне пришло твоё время. Теперь всё сама.

Здание автосервиса. Точнее, огромный гараж, привлекает своим ярким граффити. На торце нарисована девушка. Многозначительный арт изображает её в полусогнутой позе. Комбинезон выставляет напоказ декольте. А руки с таким первобытным азартом обвили огромную чёрную шину, что мысль: «А это действительно сервис авто?», — посещает меня в тот же миг.

Но выбора нет! И я молча сижу, наблюдая, как мы подъезжаем. Мужчины выходят. Я тоже. Смотрю на «букашку» и мысленно ей говорю: «Я с тобой».

Работники сервиса лихо снимают её с пьедестала, и пару крепких парней вручную толкают вовнутрь гаража. Я топчусь, вдруг поняв, что совсем не готова для пеших прогулок.

Собиралась на встречу. Оделась, обулась! На мне юбка чуть ниже колена и небольшой каблучок. А у них там — потёки сомнительной жидкости. И запах такой… что уж лучше я тут постою!

— А хозяйка-то где? — слышу логичный вопрос.

Меня обнаружили! Принимаю уверенный вид.

— Это моя машина, — говорю, обращаясь к высокому парню.

Он стоит в полный рост, рукава его грязной футболки закатаны, а на поясе брюк — арсенал железяк.

«Козырёк» из ладони едва позволяет смотреть на него снизу вверх. Солнце светит в глаза. И я удивлённо моргаю, услышав:

— Вы Настя?

— Э… я, — отвечаю растерянно. Пытаюсь понять, откуда он знает? На «букашке» нет данных хозяйки.

Он улыбается. Я чуть смещаюсь в сторонку, чтобы его разглядеть.

— Вы, вероятно, не помните, — говорит собеседник.

Он в бандане. Клочки светло-русых волос торчат по бокам. Волевой подбородок. И взгляд исподлобья такой, что мурашки по коже…

«О, Боже!», — икаю, сглотнув. Это он! Этот… как его? Виктор. Тот парень… мужчина, который меня «накормил». Совпадение? Но не случайность! Ненавижу теперь это слово…. Терпеть не могу!

— Я — Виктор, мы с вами ели в «Обжорке», — напоминает он сам.

Я смущаюсь. Как «стильно», однако, звучит! И киваю:

— Да, да.

Виктор глядит на гараж, где команда из трёх человек уже изучает «букашку»:

— Что случилось?

— Не знаю, — пожимаю плечами, — Заглохла на светофоре. Там какая-то лампочка. Но я в этом вообще ничего не понимаю.

— Ничего, — произносит, скользя по мне взглядом, — Разберёмся.

Пока он идёт «разбираться», звоню человеку, встречу с которым теперь придётся перенести. Аргумент, увы, не в мою пользу!

Когда мастер по имени Виктор, или кто он там есть… возвращается, то я уже по лицу понимаю, что дело — труба! И парой минут обойтись не удастся.

— Настя, сейчас мои парни осмотрят авто и скажут, в чём именно дело, — слышу я и уже холодею от ужаса.

— Что-то серьёзное? — говорю, как в больнице. И гляжу на него так, будто он — врач! Вот сейчас он озвучит диагноз, и скажет, что мой «верный конь» повреждён и уже не поднимется на ноги…

— Пару минут, и всё станет ясно, — говорит убеждённо, а после кивает на дверь в стороне от ворот, — Вы можете подождать внутри.

— Нет, — отвечаю брезгливо, хотя и стараюсь «звучать» без эмоций, — Я лучше здесь постою.

— На солнце, — он щурится вверх, — И в пыли?

Я пожимаю плечами.

— Идёмте, — зовёт он меня, — Там удобнее! Есть кондиционер и кофейный автомат.

Удивляюсь в ответ. Позволяю себя проводить. За дверью находится комната. Где стоит, приглашая присесть, небольшой, но уютный диван.

В прохладе мне зябко. Но я понимаю, что дрожь абсолютно не связана с холодом! Мне страшно узнать, что машина сломалась… совсем. Как же быть? Почему это всё происходит со мной?

— Какое предпочитаете? — интересуется Виктор, задержавшись у автомата. Тот предлагает с десяток сортов.

— Тот, что покрепче, — вздыхаю, сажусь, уложив свою сумочку рядом.

— Отлично, — он вынимает банкноту, — Секунду.

И вставляет её в ярко-алую прорезь машинки. Та начинает жужжать! Я вдыхаю приятный густой аромат, что струится по комнате.

— Ну, вот, готово, — извещает Виктор и, подойдя, ставит чашку на маленький стол.

Из положения сидя, он кажется мне ещё выше. Ещё необъятнее! Шире в плечах. Я вжимаюсь в диван, прикрываю колени. Отчего-то мне стыдно, что он меня видел в «Обжорке», наблюдал, как я ем…

— Спасибо, — киваю ему благодарно, и тут же тянусь за своим кошельком, — Сколько с меня?

Виктор вздыхает. Очевидно, припомнив, как настойчиво я желала оплатить свой обед в той закусочной.

— Это подарок от заведения, — отвечает с улыбкой.

Стоит заметить, она у него очень даже приятная. И даже щетина не портит лицо.

Мне так хочется знать, сколько лет моему благодетелю? Если там, в полутьме придорожной харчевни, он казался мне младше на вид. То теперь можно дать ему лет 35. Или даже чуть больше.

— Спасибо, — смущаюсь, выпускаю из рук кошелёк.

Ну, и пусть! Это услуга должна входить в сервис. Сколько мне предстоит заплатить за ремонт? Ещё неизвестно…

Виктор уходит, а я цежу кофе глотками. Волнуюсь. Как будто сижу на пороге больницы. Вот сейчас они там изучают её, мою девочку. Щупают, трогают, тыкают разными штуками. А я тут сижу, расслабляюсь.

Мне хочется выскочить, видеть, что там происходит. Но я доверяю ему! Кто он там? Дальнобойщик? Водитель. Слесарных дел мастер? Плевать! Главное, чтоб починил.

Минут тридцать проходит, прежде чем дверь отрывается вновь. Я уже как на иголках. Не сижу, а хожу взад-вперёд! В этой комнате я изучила все вещи.

Цветок, что стоит у окна. У него много дырочек в листьях. А листья большие, почти как моя голова. Шкаф какой-то, где множество полочек. А на них — миниатюры машин. Я разглядела их все! А одну даже трогала…

— Она заведётся? — бросаюсь я, глядя с надеждой в его голубые глаза.

Виктор вздыхает:

— Боюсь, что придётся оставить её для ремонта. На пару деньков…

— Нет! — возражаю я громко. И не потому, что не смогу обойтись без машины. Смогу! Есть такси, наконец. Просто… Ведь это «букашка». И я не могу её бросить одну!

— Настя, не волнуйтесь, поломка не слишком серьёзная, — успокаивает Виктор.

Но я не могу успокоиться! Уже не могу…

Всё сломалось. Моя жизнь разлетелась на множество мелких осколков, как тарелка Ильи. А теперь ещё это вдобавок…

Я щурюсь, стараясь не плакать. Не плакать! Но эти позорные слёзы уже напирают, текут по щекам. И буря эмоций, которые я так усердно держала внутри, вдруг лавиной несётся наружу.

— Ну, почему? — всхлипнув, я закрываю лицо. Будто и впрямь кто-то умер!

Я плачу так горько, по-детски. Стыжусь этих слёз. Пытаюсь укрыться, уйти от назойливых глаз человека, стоящего рядом со мной.

— Всё поправимо, — произносит он мягко.

Но мне так не кажется! Что-то можно исправить. А что-то — уже никогда…

— Кхы! Кхы! Кхы! — рыдаю взахлёб, скомкав пальцами мякиш салфетки.

Эта поломка — вершина! Кульминация всех моих бед. Кому я попала в немилость? За что меня так…

Сквозь слёзы уже не могу различить шевеление. Мне плевать, что он видит! Плевать, как я выгляжу в данный момент. Мне так больно! Вся жизнь под откос!

Вдруг, вырывая меня из потока мучений, чьи-то руки хватают с обеих сторон. Задыхаюсь. Мычу. Когда в рот мой впиваются губы. Сухие, горячие, властные, они накрывают мои.

Это даже не поцелуй, а «автограф»! Какой-то засос, ненасытный и яростный. Я ощущаю, как влажный язык раздвигает мой наглухо сомкнутый рот. И мычу что есть сил! И в отчаянии дёргаюсь, пытаясь его оттолкнуть.

Но Виктор силён. Он вцепился в меня мёртвой хваткой. Держит руками лицо, прижимается, пробует…

— Ммммм, — исторгаю последний, измученный стон.

Когда он меня выпускает, когда губы его с громким чмоком бросают меня целовать, я дышу, как утопленник. Просто не в силах поверить, что он это сделал!

Он до сих пор ещё держит меня, когда я влепляю пощёчину. Звонкую, хлёсткую! Как мне кажется, сильную. Но его голова неподвижна. Он продолжает смотреть на меня сверху вниз. Выпрямляется.

— Ой, — восклицаю я, трогая губы. Они чуть зудят от щетины, одновременно колкой и мягкой.

— Прости…те, — отзывается Виктор, прячет руки в карманы, отходит.

Я слышу его продолжительный вздох. Сама же едва умудряюсь дышать! Сердце бьётся как азбука Морзе: «три коротких, два длинных…». По спине льётся струйками пот.

«Боже, какое бесстыдство», — прихожу я в себя.

— Прошу вернуть мне ключи от машины, — говорю, не узнавая свой собственный голос.

Вскинув голову, Виктор стоит в ареоле наружного света. На фоне окна он невидим, а я… Могу лишь представить себе, как я выгляжу в данный момент! Губы распухли, глаза покраснели, макияж, им размазанный, всюду, где быть не должно. Лицо, как с картины Ван Гога.

— Настя, я извиняюсь, — говорит виновато, — Я просто хотел вас утешить…

— Хотели утешить? — взрываюсь я криком, — Хороший предлог!

И, протянув ему руку, стою. Ожидаю, пока он отдаст мне ключи. Сейчас же звоню в другой сервис, и везу свою ласточку к ним. Не останусь здесь ни на минуту!

— Настя, ну это смешно. Я готов починить без оплаты, в счёт этой провинности…

— Нет! — я машу головой, вытираю помаду.

Он хмыкает:

— Вы ведёте себя, как ребёнок.

Задохнувшись, беру свою сумочку.

— Настя, — с мольбой просит Виктор.

Его тон виноватый. Хотя… Он уже получил по лицу. Боже! Я в жизни не била никого. Даже детей своих только трепала шутливо «по шёрстке». А тут… по лицу!

В какой-то момент я хочу извиниться. Но беру себя в руки. Ведь он заслужил? Кто просил его лезть? Ко мне в рот… языком!

— Я ухожу немедленно, — сообщаю гнусавым, осипшим от плача и ярости тоном.

Пытаюсь протиснуться к двери, но он не даёт.

— Настя, — говорит моё имя так, будто конфету кусает.

Я отвожу взгляд. Только что он меня целовал! Вдруг у него на уме что-то большее?

— Прошу вас, останьтесь, — не унимается Виктор, — Позвольте загладить вину! Я совсем не хотел вас обидеть.

Я молчу, размышляя. Совсем не хотел? Или всё же хотел… не совсем.

— Хорошо, — говорю я бесстрастно, серьёзно и взвешенно, — Я надеюсь, ваш сервис стоит испытанных мной неудобств.

Уже в такси меня одолевают сомнения. Верно ли я поступила? Оставила номер ему. Но… Боже мой! Как я устала! И ехать куда-то, на что-то надеяться, ждать. Пусть так! Пусть починит. А после я просто забуду о нём. Навсегда.