Твоя случайная измена (СИ)

Глава 30

До вечера я ещё думаю, ехать к нему, или нет. Но потом убеждаюсь — пора. Нужно сделать какую-то глупость! То, что в здравом уме я бы себе не позволила. Может тогда, наконец, станет легче?

И я наряжаюсь и крашусь. Воссоздаю этот образ точь-в-точь. Красное платье с тугим пояском, с перевязанной бантиком талией. Волнистые волосы, жемчуг. Босоножки и клатч.

Смотрю на своё отражение в зеркале. Взгляд слишком тусклый. Может, выпить для храбрости? Нет! Я за рулём. И должна совершить это действо на трезвую голову. Чтобы запомнить в деталях. Как изменила ему…

Колени дрожат, а по телу сбегают мурашки. Я решила нагрянуть внезапно. На свой страх и риск! Вполне может быть, что наткнусь на закрытую дверь. И пускай это будет мне знаком. Если так — не судьба. Если же он меня встретит… То гори оно всё синим пламенем!

Темнота поглощает меня. Фары встречных машин бьют в лицо. Чем ближе становится пункт назначения, тем сильнее стучит моё сердце. От страха, от паники! Хочу развернуться, поехать назад. Но руки так крепко сжимают округлость руля, что пальцы белеют от напряжения.

Из темноты выступает фасад. Одинокий фонарь освещает его в это позднее время. Зачем дотянула? Скорее всего, его нет…

Я так хочу, чтобы не было! И тогда я поеду назад, в свой спасительный кокон, в свой дом. Спрячусь в спальне, с чашкой горячего чая. Щёлкну кнопку на пульте. И всё будет как раньше. Пустой дом, одиночество, я…

Я паркуюсь и вижу, горит. Свет в окне убеждает меня в том, что затея сработала. Но теперь нужно выгнать себя из машины. Пойти. Я сижу, и никак не могу это сделать. Гашу зажигание. Жаль, не взяла сигарет! Ещё раз, открыв козырёк, смотрю на себя в маленьком зеркальце. Дышу через раз.

«Терапия», — будем воспринимать это так.

Ступив на асфальт, понимаю, что трудно. Но выхода нет! Этот путь от машины до двери мне кажется вечностью. Собираюсь в неё постучать. Но стою, как подросток. Борясь со своей нерешимостью…

Он открывает внезапно и резко.

— Пришла? — говорит, озирается по сторонам.

Никого уже нет, только он. Как будто судьба подготовила почву.

— Я… я просто ехала мимо, — сбивчиво, скомкано, вяло звучит моя речь. Как девчонка, которой семнадцать. Именно так я себя ощущаю сейчас!

Он отступает. Высокий и сильный. Приглашает войти. А я всё топчусь на пороге. Нет сил сделать шаг.

— Я… наверно поеду. Вообще не знаю, зачем я пришла, — бросаю растерянно. И уже собираюсь уйти…

Но в этот момент он сжимает предплечье. И, с силой втянув, закрывает проклятую дверь. Я стою, ощущая спиной стенку шкафа. Стою и дрожу. Точно в логове зверя. Как будто он станет меня убивать!

Наблюдаю, как он закрывает замок. Зачем? Чтобы я не сбежала? Дёргает жалюзи, и те заслоняют окно.

Я уменьшилась вдвое. Хотя и так в разы меньше его!

Виктор подходит всё ближе. Мне страшно до одури! Я почти не дышу. Он отбирает мой клатч, который держу мёртвой хваткой. Окружает, вдыхает меня… Кулаки опирает с обеих сторон от лица. А я закрываю глаза, чтоб не видеть.

Эльдар. Я хотела поехать к нему! Но… Я слишком его уважаю! За то, что он есть. За заботу, поддержку и нежность. И предстать перед ним вот такой… Не смогу, не посмею! А Виктор… Плевать, что подумает. Что сочтёт меня легкодоступной. Для меня — это шаг в неизвестность. Для него — просто новая порция вкусной еды. Так пускай же берёт. Пока та не сбежала…

— Ты дрожишь, — говорит, наклоняясь.

Убирает ладонью волнистые пряди с лица и… целует, взасос. Я вцепляюсь в футболку. Я держусь за него! Тело становится ватным. Он, обхватив вокруг талии, вбирает, вжимает в себя. Ощущаю его возбуждение, жар, что исходит от тела. Мужской, горький запах. Пропахший машинами и табаком. Сейчас ещё можно сбежать, оттолкнуть… Но я повисаю, как кукла в объятиях. Позволяю ему подхватить себя. Обвиваю руками.

Он несёт. И бедром ощущаю столешницу. В тот раз я была в брюках. А теперь… Только платье и тонкое кружево защищает меня от него.

— Я так ждал тебя, — шепчет, целует. Губами скользит по щеке. Руки трогают груди, сжимаю и мнут.

Я кусаю губу. Из груди рвётся стон, когда он рукой проникает под юбку. Но не от услады, а от неприязни к себе. Я должна! Я пойду до конца.

— Настенька, — слышу в его исполнении имя. И на мгновение кажется, это… Илья. Это он называл меня так.

— Витя, — шепчу, чтобы просто напомнить себе. Это Виктор! Другой. И сейчас я готова ему подарить своё тело…

Виктор чувствует это. Торопится, дёргает пряжку ремня. Я рукой ощущаю его нетерпение. Он кладёт мою руку к себе на бедро, призывает продвинуться выше. Я лишь кончиком пальца касаюсь… И, как будто обжёгшись, роняю:

— О, Боже! — прижимаю ладони ко рту.

— Чувствуешь, как ты меня возбуждаешь? Чувствуешь, как я хочу тебя? — усмехается он, прижимается лбом к моему. И глазами — в глаза, до упора…

Я смотрю не туда, где он голый. Где плоть его ищет запрятанный вход. Не туда, где его торопливые руки надевают резинку на член. Я смотрю ему прямо в глаза! И тону в бесконечном, горячем потоке желания, что хранит его взгляд.

Ещё лишь секунда, и он, отодвинув тончайшую ткань, прислоняется к нежному входу. Я так крепко впиваюсь ногтями в рельеф его мышц. И кричу, ощутив, как конец проникает в меня одним долгим скользящим движением…

— Настенька, детка, — целует он с жаром, языком собирает солёные капли с лица.

Я, всхлипнув, хватаю ртом воздух. И чувствую стыд!

«Вы изменяли когда-нибудь мужу?».

— Да, да, да, — повторяю я на ухо Виктору.

И мысленно пью эту рюмку до дна. Всё, Самойлов! Мы квиты. Я тоже тебе изменила. Ведь ты пока ещё муж…

Он ускоряется, держит за бёдра, раздвигает меня до упора. И трахает так, как никто! Как даже Илья не умеет. Или когда-то умел… Горячо и до самого дна проникая в моё истомлённое тело. Оно позабыло, что значит восторг. Что значит, держать в себе твёрдую плоть. Ни секунду, ни две. А так долго! Так долго…

— Да, киса моя, мммм, — стонет Виктор. Губами терзает ключицы. Скользит ими вниз, до груди. Та бесстыдно видна над расстёгнутым воротом платья.

— Да, — прижимаю к себе его голову, — Вот так, — обхватив, начинаю ловить этот ритм.

Виктор в ту же секунду кончает. Шумно, яростно, чуть прикусив мой сосок.

Я лежу на столе, до сих пор ощущая внутри его плоть. Он нависает, дышит порывисто, жарко. А затем, отыскав мои губы, целует.

— Ты кончила? — слышу сквозь мутный туман в голове. Я как будто пьяна. Даже без алкоголя…

— Нет, — отвечаю я честно.

В последнее время Илье говорила, что да. А он, дурак, верил! Ну, как можно кончить за пару секунд? Разве что только, мысленно…

— Прости, я старался подольше, — убирает прилипшие пряди с лица, — Но ты такая сладкая, сил нет.

Я улыбаюсь, краснею. Наравне со стыдом меня заполняет истома. Какой-то восторг от того, что случилось. И я так хочу разделить его с Виктором… Я так благодарна ему!

— Мне было очень хорошо, — отвечаю, держа его крепкую шею ладонью.

Он чуть подавшись назад, покидает меня. Сдвигаю распятые бёдра. С трудом поднимаюсь. И, натянув подол юбки, сползаю на пол. Ноги дрожат, а внутри… до сих пор ощущается жар от недавнего трения.

— Господи, — я закрываю руками лицо.

— Не льсти мне, — смеётся он, надевая штаны.

Он даже не знает, что прямо сейчас совершил. Какое безумство!

А всё оказалось не так уж и страшно. И после мы вместе пьём кофе. Виктор расслаблен, и взгляд его мягкий и тёплый ласкает меня.

— Я каждый вечер сидел, как дурак, и думал найти какую-то причину тебе позвонить, — говорит он, смущаясь своим откровениям.

— Не нашёл? — отзываюсь лениво. До сих пор не могу отойти!

Он выдыхает:

— Мне показалось, что в тот первый раз между нами какая-то искра была. А потом…

— Что потом? — я смотрю на него, просто не в силах поверить, что он только что был во мне…

Виктор хмыкает:

— Я понял, что льстил себе.

Я хочу возразить, но молчу. Он только что брал моё тело. Разве это не повод забыть о былом?

Виктор ставит стакан и берётся за дверцу. Шкафчик скрипит. Он вынимает какую-то вещь и, протянув её мне, говорит.

— Вот, я хотел в прошлый раз подарить, но момент был упущен.

Я беру шелестящий пакет. И, развернув его, вижу… сердечко. Красное, с именем «Настя» и золотым ободком.

— Спасибо, — шепчу, не решаясь взглянуть на него, на дарителя. Стыдясь своих слёз.

Моё сердце болит. Но не так, не надрывно! И что-то совсем незнакомое уже зарождается в нём…