Уродина

Глава 9

Утро воскресенья в доме Хэкли выдается невероятно странным. До того, как уехать на работу, я не вижу миссис Хэкли вообще, а мистер Хэкли и Трент холодны со мной.

— Ты готова? — спрашивает Трент, когда хватает ключи со стола в прихожей и останавливается у двери. Это сигнал мне, чтобы я поспешила. Мистер Хэкли даже не отводит взгляда от своего планшета, на котором читает новости.

Поездка до работы оказывается такой же ледяной, как и обстановка в доме Хэкли. Трент набивает большими пальцами на руле песню, которая даже не играет.

Я не спрашиваю у него, в порядке ли он, потому что уже знаю ответ. Жизнь с родителем-алкоголиком научила меня никогда не задавать вопрос, ответ на который я и так уже знаю. Для своего самосохранения я в любом случае не должна говорить много.

Трент высаживает меня у продуктового магазина и говорит решительным тоном:

— Сегодня ты отдашься мне. После работы я отвезу тебя к доктору, чтобы удостовериться, что ты не забеременеешь.

Это не вопрос, он не спрашивает. Он ставит меня в известность.

Шейн учит меня всему, что нужно делать на работе. Сейчас близится время моего перерыва. Стейси поставила меня одну за кассу, а Шейн находится за кассой позади меня, поэтому я могу задавать ей вопросы, если мне требуется помощь. Когда клиенты подходят со своими наполненными тележками, я сканирую каждый товар. Но все, о чем я могу думать, это сегодняшний вечер. Я отдамся ему, это неизбежно, я знаю. Но надеюсь, что это произойдет, когда я буду больше готова.

Я слышу, как кто-то задает мне вопрос, и это возвращает меня в настоящее, а не к тому, что произойдет сегодня вечером.

— Извините? — говорю я пожилой леди, стоящей передо мной с небольшим количеством продуктов.

— Я сказала, что вы очень красивая девушка, — говорит она, тепло мне улыбаясь.

— Спасибо, — отвечаю я со слабой улыбкой. Хотя в глубине души я знаю, что она, должно быть, говорит о Шейн. Шейн красива. И такая жизнерадостная и превосходная. Как кто-то может не сказать, что она красивая?

Пожилая леди смотрит на мой бейдж, прищуриваясь, чтобы прочесть его.

— О, вы на обучении, не так ли? — спрашивает она, когда присматривается, поправляя очки на переносице.

— Да, мэм. Это мой первый день, — отвечаю я и сканирую один из последних товаров на ленточном конвейере.

— Первый день? — взвизгивает она, а затем добавляет: — О, мой Бог, ты будешь управлять этим местом прежде, чем поймешь это, — она снова улыбается мне.

Впервые за долгое время я чувствую нечто иное, чем осуждение. Совершенно незнакомый человек, случайная пожилая леди не смотрит на меня, как на мусор. Ее слова предназначены для того, чтобы дать мне силу и уверенность, и я знаю, что эти слова, хоть они и могут быть несущественными для многих, будут жить со мной на протяжении всей жизни.

— Спасибо, — говорю я, чувствуя, как мое лицо проясняется, а губы изгибаются в неподдельной улыбке. Я сканирую последние ее товары, она расплачивается за них, а я желаю ей фантастического дня. Она никогда не узнает о воздействии доброты, которую показала мне всего одним простым предложением.

Я начинаю сканировать товары следующего покупателя, и Люк, менеджер кассиров, подходит ко мне и говорит выключить питание. Мы с Шейн заканчиваем в одно и то же время, и я отхожу от кассы, собираясь пойти в комнату для персонала.

— Эй, пойдем, пообедаем вместе, — радостно говорит она.

Черт, я ничего не принесла с собой, и у меня нет денег.

— Я не очень голодна, — отвечаю я, хотя, по правде говоря, мой живот урчит, к счастью, недостаточно громко для нее, чтобы услышать. Но достаточно громко, чтобы напомнить мне, как я хочу есть.

— Моя очередь платить, давай, пойдем. У нас есть только полчаса, — Шейн берет меня за руку и тянет на улицу. Рядом с продуктовым магазином есть гастроном, и мы идем туда.

— Они делают лучшую пастрому на ржаном хлебе. Ты ведь любишь пастрому, верно?

Я могу с уверенностью сказать, что да, потому что миссис Хэкли делала ее для меня.

— Да, особенно с горчицей.

— Два ржаных сэндвича с пастромой и оба с горчицей. Я возьму бутылку воды и… — Шейн поворачивается ко мне и спрашивает глазами, какой напиток я хочу.

— Тоже воду, пожалуйста.

Леди обслуживает нас, и Шейн платит за наш обед. Она первой выходит на улицу и идет вниз по улице, в небольшой парк, в котором есть три стола и множество качелей. Один из столов занят мамой, которая наблюдает за своей дочерью на качелях.

— Итак, расскажи мне о себе, — говорит Шейн, когда садится, разворачивает свой сэндвич и кусает его.

— Особо нечего рассказывать. Мне семнадцать лет, и я оканчиваю среднюю школу. А ты?

— Я? Ну, я отчасти застряла в этом городе. Но я хочу быть актрисой. Мне просто нужно накопить достаточно денег, чтобы купить билет отсюда. Я работаю в магазине уже два года и продолжаю копить, но… — она пожимает плечами и делает еще один укус.

— Но что?

— Трудно накопить хоть что-то, работая за восемь долларов в час. Я живу одна, и самой приходится платить за свою медицинскую страховку. Это трудно, знаешь ли. Я надеюсь, что однажды меня повысят, и тогда они будут хотя бы платить за мою медицинскую страховку.

— Почему ты живешь одна? — я кусаю свой восхитительный сэндвич.

— Мать сбежала, а отец умер. Она нашла себе нового парня, который не хотел ребенка, бродящего вокруг, поэтому в прошлом году она сказала мне, что у меня есть два месяца, чтобы съехать. Я живу в гараже, переделанном в квартиру. Арендная плата дешевая и люди по-настоящему хорошие. У них есть маленькая девочка, и иногда они просят меня присмотреть за ней. Когда я сижу с ней, они учитывают это при оплате аренды. Но, знаешь, это все равно тяжело.

Мне нравится Шейн. Она рассказала мне свою историю не для того, чтобы я пожалела ее. На самом деле я думаю, что она спокойна насчет этого.

— Это моя первая работа, — делаю я попытку завести разговор.

— Да, серьезно? Ты действительно хорошо справляешься, — говорит она. Я страсть как хочу исправить ее английский, но не в том положении, чтобы сказать что-либо ей. — Что ты собираешься делать со своей первой зарплатой? Пойти и отпраздновать? — она исполняет небольшой танец, сидя на месте. Это заставляет меня смеяться.

— Что это было? — дразню я, когда ем свой обед.

— Что? Это? — она делает то же самое движение, но более театрально. Мы смеемся над ее глупыми, невинными повадками. — Но действительно, что ты собираешься делать? Не то чтобы тебе можно было пить, но ты можешь весело провести время с друзьями.

Это меняет настроение разговора. Я откладываю свой сэндвич и беру воду, пытаясь восстановить барьер между нами.

— Я просто хочу купить книгу, — отвечаю я, отпивая воду.

— Книгу? Сколько тебе лет? — ее тон меняется, и она ехидничает со мной.

— Да, я знаю, что это, вероятно, действительно странно, но у меня была любимая книга, но недавно она была уничтожена, и я хочу другой экземпляр. Это даже не книга, это пьеса.

Шейн странно на меня смотрит.

— Нет, серьезно, ты восьмидесятилетняя женщина под прикрытием? Меня одурачили, да? — она осматривается, как будто ищет что-то. Это снова заставляет меня смеяться. — Где камеры, бабуля? — она встает и озирается.

— Привет, Шейн, — говорит мимо проходящий парень.

— Привет, Лиам. Меня одурачили? — спрашивает она парня.

— Не могу сказать, — он продолжает идти, подмигивая ей.

— Серьезно? Пьеса? — она садится, провожая взглядом парня, прошедшего мимо нас.

— Да, пьеса. И ты можешь прекратить насмехаться надо мной из-за этого.

— Что за пьеса?

— Она называется «Суровое испытание».

— О, да? — Шейн кажется заинтересованной, как будто слышала о ней.

— Ты знаешь ее? — спрашиваю я, надеясь, что мы можем разделить любовь к написанному слову.

— Нет, похоже на роман? Я не очень много читаю. Я имею в виду, что умею читать, просто не делаю этого, — она пожимает плечами.

— Это пьеса Артура Миллера.

— О, верно, — она выглядит потерянной в разговоре.

— Он написал «Смерть коммивояжера», — она кивает, хотя ее лицо говорит, что она понятия об этом не имеет. — Когда-то он был женат на Мэрилин Монро.

— Правда? — глаза Шейн распахиваются, когда она слышит знакомое имя.

— Да, правда. Так или иначе, это то, что я хочу. Другой экземпляр «Сурового испытания».

— Это маленький город, если ты еще не заметила. Возможно, ты должна заказать его в книжном магазине. В любом случае, откуда ты?

— Всего в паре районов отсюда, но теперь я переехала сюда.

— С родителями? — невинно спрашивает она, когда допивает свою воду.

— Нет, не совсем. С моим… гм… моим парнем и его родителями.

Она убирает свою бутылку с водой и ее брови взлетают.

— Ууууууу, — дразнит она. — У тебя есть бойфренд? Он милый?

— Да, — говорю я и ничего больше.

— Черт, Лили. Мы должна идти. Наш перерыв почти закончился.

Мы обе встаем и направляемся назад к магазину, и как только мы подходим, я вижу припаркованный автомобиль мистера Хэкли и Трента, прислонившегося к нему.

— Я встречусь с тобой внутри, — говорю я Шейн и бегу к Тренту. — Эй, — говорю я.

— Где, блядь, ты была? — говорит он, хватает меня за предплечье и тянет на себя.

— Мы с Шейн обедали.

— Кто, черт возьми, этот Шейн?

— Нет, все совсем не так. Шейн — это девушка, с которой я шла обратно. Мы пошли в гастроном, а затем в парк на углу, чтобы поесть.

— Ага, конечно, Лили. Как будто у девушки может быть имя Шейн. Шейн — имя проклятого парня. Я, блядь, не верю тебе, — он сильнее сжимает пальцы вокруг моей руки.

— Ой. Ты делаешь мне больно, — говорю я, глядя на его руку, а затем в его сердитые карие глаза. Его лицо мертвенно бледное, он выглядит таким обезумевшим из-за меня. — Пойдем внутрь, я представлю тебя ей, — он учащенно дышит, глаза налиты яростью, гнев поглощает его. И сейчас это пугает меня, потому что он напоминает мне то, каким был мой отец. — Пожалуйста, не злись на меня, — говорю я, пытаясь успокоить его.

Его хватка ослабевает, я обнимаю его и кладу голову на плечо.

— Ладно, познакомь меня, — говорит он более спокойным тоном.

— Спасибо, — я вытягиваю шею и целую его в губы. — Спасибо, — повторяю я.

— Просто представь меня, — говорит он раздраженно.

Мы идем в магазин рука об руку. Шейн уже приступила к работе.

— Поторопись, Лили, — говорит она, когда смотрит через плечо в заднюю часть магазина.

Я быстро захожу за кассу, проверяю ее и повторяю каждый шаг, который Шейн мне показывала.

— Шейн — это Трент, Трент — это Шейн.

— Рада с тобой познакомиться, — радостно говорит она. — Извини, но мы заняты. Возможно, потусуемся как-нибудь после работы или что-то вроде того.

— Да, это хорошая идея, — говорит Трент. Затем он поворачивается ко мне и целомудренно целует меня в губы. — Я заберу тебя в пять. Пока, детка. Я люблю тебя.

И все же он не уезжает, он стоит и ждет, пока я что-нибудь ему скажу.

— Спасибо, — я начинаю сканировать продукты своего первого клиента. Но Трент все еще не уезжает: — Я буду готова к пяти.

— И это все? — он провоцирует, поскольку смотрит то на Шейн, то на меня. — Я люблю тебя, — повторяет он.

Он хочет, чтобы я тоже ему это сказала. Я не знаю, что такое любовь. Мне не дано было испытать ее, и я не уверена, смогу ли когда-либо подарить ее кому-нибудь. Мне нравится Трент. Когда он не сердится на меня, он хороший. Он может быть забавным, заботливым. Быть защитником. Но любовь? Я не знаю, что это. Возможно, я люблю его, может быть, это так и ощущается.

Я улыбаюсь ему и продолжаю сканировать товары леди.

— Я люблю тебя, — говорю я впервые в своей жизни. Но ничего не чувствую. Это просто слова, такие же, как и любые другие в английском языке. Может, это все, чем любовь и является на самом деле. Только слова.

Трент улыбается и подмигивает мне.

— Пока, детка. Рад был встретиться с тобой, Шейн, — говорит он и выходит из магазина.

— Он действительно симпатичный, — говорит леди, которую я обслуживаю. — Красивые глаза.

Я улыбаюсь ей и продолжаю работать.

Наконец, примерно за полчаса до конца моей смены, есть перерыв между клиентами. Шейн хлопает меня по плечу.

— Твой бойфренд супер симпатичный.

— Да, — соглашаюсь я с ней.

— Мне понравилось то, как он ждал тебя, чтобы ты сказала, что любишь его.

— Да, — я отворачиваюсь, чтобы избежать ее вопросов. Она хорошая, действительно хорошая, но я не хочу говорить о Тренте, о том, какой он симпатичный, и о том, что она еще может думать о нем.

— Занята чем-нибудь сегодня вечером?

— Я не уверена, — лгу я. Я действительно не хочу говорить ей, что Трент хочет от меня, и что я должна буду ему дать. — Клиенты, — шепчу я, но в глубине души благодарна, что должна работать, потому что хочу избежать ее вопросов.

Она может думать, что все, что она хочет знать, безобидно, и для большинства людей так и есть. Но не для меня. Я не хочу говорить об этом. Это не их дело.

Оставшаяся часть моей смены проходит быстро. Шейн показывает мне, как закрыть кассу в конце рабочего дня, и все, что я должна сделать, когда заканчиваю работу. Я готова уйти, когда Стейси зовет меня к себе в кабинет.

— Как прошел твой день? — спрашивает она, сидя за своим столом и наблюдая, как я стою в двери.

— Хорошо. Шейн показала мне, как делать многие вещи.

— Я видела. Ты работала за кассой самостоятельно и нуждалась в помощи Шейн только несколько раз. Она показала тебе, как закрыть твою смену. Я впечатлена.

Я улыбаюсь и горжусь собой.

— Спасибо, мэм.

Кто-то гордится мной. Она сказала, что впечатлена мной. Я так восторженна ее словами.

— Во сколько у тебя заканчивается школа?

— Я заканчиваю сразу после трех каждый день. И у меня есть только две недели перед выпуском.

— Хорошо, мне нужна девушка на кассу в среду, четверг и пятницу с четырех до восьми. И ты можешь работать в субботу с восьми утра и в воскресенье с полудня.

— О, я гм... — я должна посоветоваться с Трентом, и убедиться, что он не против.

— Если будут проблемы, то я позвоню Крису и дам ему знать, что ты нужна мне.

— Нет, мэм. Я решу это.

— И как только школа закончится, я смогу дать тебе больше работы.

— Спасибо, — говорю я и стою в ожидании ее следующих инструкций.

— Ты хорошо справилась, Лили. Увидимся в среду, — она опускает голову и продолжает работать. Полагаю, что это ее способ сказать мне уйти.

Я ухожу и тихо закрываю за собой дверь. Шейн уже ушла, и я жду Трента на улице у входа. Я вынимаю свой телефон из сумки, которую забрала из комнаты для персонала, и проверяю время. Он опаздывает на несколько минут, но я не хочу уходить, на случай, если он приедет и не найдет меня здесь.

Проходит минута, и Трент поворачивает из-за угла на отцовском автомобиле. Он останавливается, и я сажусь в машину.

— Ты готова? — спрашивает он. Я киваю, хотя заняться сексом с ним я еще не готова. Мы проезжаем несколько кварталов, и Трент паркуется на стоянке у медицинской клиники. Мы заходим, и я встаю за Трентом, позволяя ему договориться обо всем.

Мы сидим в приемной, и я начинаю ерзать на стуле.

— Трент, — говорю я и сжимаю его руку в своей.

— Да.

— Я нервничаю.

— Не нужно, — я ожидаю большего, но вместо этого он вынимает свой телефон и начинает что-то делать в нем. Это ужасает. Я сижу рядом со своим бойфрендом и жду, пока меня осмотрит неизвестный врач, чтобы назначить мне средства контрацепции. Я даже не хочу заниматься сексом. Все, что я хочу, это почитать и потеряться в книге, а не то, что Трент хочет, чтобы я сделала.

— Трент, я действительно боюсь. Я не уверена, что готова заняться сексом, — говорю я шепотом, потому что не хочу, чтобы вся приемная услышала, хотя здесь только три человека, включая администратора.

— Тут нечего бояться. И поскольку ты затронула темя секса, — он наклоняется и мягко целует меня в щеку. Это красивый и невинный поцелуй, — тебе семнадцать лет. Время заняться сексом, — он откидывается на спинку стула и смотрит вниз на свой телефон.

Такое чувство, что все, что я говорю, даже не имеет значения; он собирается взять то, что хочет.

— Лили Андерсон, — зовет мужчина-врач. Трент встает и провожает меня в небольшой кабинет.

Следующие полчаса проходят в смотровой комнате врача. После многочисленных вопросов, на которые отвечает Трент, мне делают инъекцию в попу. Доктор все объясняет мне и дает несколько брошюр. Спустя некоторое время я перестаю слушать, потому что независимо от того, что я чувствую, это должно произойти.

В автомобиле по дороге домой Трент кладет руку на мое бедро.

— Доктор Симмонс является хорошим другом нашей семьи в течение многих лет.

— Хорошо, — говорю я. Я уже могу сказать, что это гораздо более глубокая связь для доктора и пациента.

— Он один из хороших папиных друзей.

— Хорошо, — я поворачиваю голову и смотрю в окно.

— Мы все еще должны использовать презерватив. Я еще не хочу детей, и пока инъекция не подействует, я должен быть уверен, что не обрюхачу тебя.

— Хорошо, — я сжимаю губы и смотрю на темнеющее небо. Закат так красив. Величественный и безмятежный, и мне жаль, что я не могу заблудиться в нем.

Когда мы подъезжаем к дому, Трент начинает вилять автомобилем. Я смотрю вперед и держусь за свой ремень безопасности. Я ожидаю увидеть, как другой автомобиль приближается к нам, но Трент ускоряется и сворачивает к собаке, несущейся вдоль дороги.

— Трент! Осторожно! — кричу я, когда он почти сбивает собаку.

Трент начинает смеяться и выравнивает автомобиль, проезжая мимо собаки не больше, чем в нескольких метрах.

— Я просто веселюсь, — говорит он и продолжает смеяться.

Я в ужасе и чувствую отвращение от того, что он свернул, чтобы сбить собаку. Это было жестоко и совершенно не нужно.

Мое сердце успокаивается, когда мы добираемся до дома, и я выхожу из машины и вхожу в дом. Трент идет прямо позади меня.

— Посмотрю, нужна ли твоей маме помощь с ужином, — я захожу на кухню и нахожу миссис Хэкли. Она стоит у плиты и что-то готовит. — Здравствуйте. Нужна помощь? — предлагаю я.

— Все хорошо, дорогая, — она поворачивается ко мне, и я вижу ее опухшие разбитые губы.

— Миссис Хэкли, что произошло? — я мчусь к ней, но не уверена в том, что могу сделать что-то, чтобы помочь ей.

— О, это, — она касается губ и улыбается мне. — Прошлой ночью я упала с кровати. Ударилась лицом об угол моего ночного столика. Действительно глупо. Кто падает с кровати? Очевидно, я. Просто глупая женщина, — она переворачивает мясо на плите и возвращается к подготовке овощей.

Но я знаю, что здесь что-то большее. Я знаю ушибы, подобные этим, прежде у меня были такие же.

— Вы можете сказать мне, — намекаю я мягким голосом.

— Нечего рассказывать, дорогая. Нечего рассказывать. Глупая старая леди, падающая с кровати. Это все.

Я должна уважать ее слова и положиться на то, что она говорит мне правду, или, возможно, это ее версия произошедшего.

— Хорошо, — я смотрю, что она готовит, — что на ужин?

— Ребра, пюре и спаржа. Мне не нужна здесь помощь, ты можешь пойти и провести некоторое время с Трентом.

Автоматически я чувствую, как мое дыхание иссякает, когда я покидаю кухню. Я не хочу проводить время с ним, потому что не хочу заниматься с ним сексом. Я покидаю кухню, и мистер Хэкли проходит мимо меня.

— Ты была у доктора?

— Да, сэр.

— Ты защищена?

Я чувствую, как мое лицо краснеет.

— Да, сэр.

— Хорошо, — он продолжает идти дальше.

— Лили, поднимайся наверх, — зовет меня Трент. Начинается. Так медленно, как только могу передвигать свои ноги, я иду вверх по лестнице и вхожу в его комнату. Оставив дверь открытой, я захожу туда. Он сидит на кровати.

— Закрой дверь, — инструктирует он меня.

Я поворачиваюсь, закрываю дверь и запираю ее. Я не хочу заниматься сексом с ним, но буду еще больше оскорблена, если его мама или папа войдут.

— С твоей мамой все хорошо? У нее распухла губа.

— Она упала. С ней все будет в порядке. Подойди и сядь сюда, — он похлопывает по кровати рядом с собой. Я сажусь и жду. Он наклоняется и начинает целовать меня, его руки на всем моем теле. Это нормально для него, тискать мою грудь, засовывать руку в мои трусики и трогать меня.

— После ужина ты должна принять душ, чтобы смыть с себя запах, потому что сегодня вечером я приду к тебе в комнату, и мы займемся сексом, — он продолжает целовать меня. — Хорошо? — хотя он и спрашивает, это больше риторический вопрос.

Мы продолжаем целоваться, делать то, что хочет Трент, пока его мама не зовет нас на ужин.

Мы спускаемся вниз, и он шлепает меня по попе, требуя поспешить с ужином. Когда я сажусь, то пытаюсь ужинать так долго, как могу, но Трент продолжает следить за мной и беззвучно говорить губами «поторопись». Никто на самом деле не разговаривает сегодня. Миссис Хэкли спрашивает, как прошел мой первый день на работе, но я замечаю, что не очень-то она и слушает, когда я отвечаю. Поэтому я решаю быть тихой и есть свой ужин.

— Я могу быть свободна? — спрашиваю я, когда заканчиваю. Мистер Хэкли кивает, и я ухожу, чтобы принять душ. Я принимаю его так долго, как только могу, не желая выходить из ванной.

Я оттягиваю это, пока могу, надеваю свою пижаму и вхожу в комнату, где Трент лежит на моей кровати в одних только боксерах.

— Эй, детка. Ты не спешила. Хотела убедиться, что ты супер чистая для меня, так ведь? Подойди сюда, — он садится на кровати и спускает ноги на пол. Мое сердце так быстро бьется, такое чувство, что оно отращивает крылья, чтобы улететь. Руки потеют, и я дрожу от нервов.

Трент встает и снимает с меня одежду, оставляя абсолютно голой перед ним. Я поднимаю руки, чтобы прикрыть свое тело, но он мягко берет их и опускает вдоль моего тела.

— Я нервничаю, — шепчу я. Я хочу сказать: «пожалуйста, не делай этого, пожалуйста, подожди», но он уже пояснил, что собрался взять то, что хочет.

— Ты очень красивая, Лили. Но в следующий раз ты должна сбрить этот кустарник, — он указывает на мой лобок.

Теперь я оскорблена и нервничаю еще больше.

— Хорошо, — бормочу я.

— Ложись на кровать и раздвинь ноги.

Я ложусь на кровать и раздвигаю ноги.