Уродина

Глава 34

Не могу поверить в этот последний месяц. Трент не доставил мне ни единой проблемы. Развод прошел гладко, и с этой частью моей жизни покончено. Я, наконец, могу дышать. Честно говоря, я ожидала, что что-нибудь случится: телефонный звонок, сообщение, неприятности на работе. Но ничего не случилось. Мой адвокат позвонил и сказал, что бракоразводный процесс завершен, и Трент ничего не оспаривал. Теперь я официально разведена.

Какое облегчение! Кажется, будто солнце, наконец, пробилось сквозь черные тучи и показало мне свои ласковые лучи. Вообразите себе, что вы посреди сильнейшей засухи на земле, и вдруг вода льется с неба и наполняет все возможные резервуары. Это было самое большое чувство облегчения, которое я когда-либо чувствовала.

Я официально снова стала Лили Андерсон.

После того, как мой адвокат сказал мне, что я стала свободной женщиной, ночью, лежа в постели, я пыталась думать обо всем хороших временах, что были у нас с Трентом. Оглядываясь назад, мне кажется, что я смотрю на жизнь человека, которого не знаю. Это почти как если бы я была посторонним человеком, наблюдающим за издевательствами над животным, и была бессильна вмешаться и помочь. Я не могу прикоснуться к ней, могу только смотреть и чувствовать все, что происходит со сломленной раненой девушкой по другую сторону.

Конечно, каждый счастливый момент с Трентом был омрачен болью, которую он мне причинял. Болезненнее всего было оглянуться назад и вспомнить это. Я была такой хрупкой, такой слабой, но в то же время сильной. Единственную грусть, которую я чувствовала и чувствую до сих пор, это мама Трента, Лина. Теперь я вижу, что она такая же жертва домашнего насилия, какой была и я, и задаюсь вопросом, могу ли ей хоть чем-нибудь помочь. Но Кэтрин сказала, что, в первую очередь, я должна помочь себе и прежде узнать, кто я. Я понимаю ее точку зрения и знаю, что она имеет в виду. Надеюсь, однажды Лина захочет спастись, и я буду рядом, чтобы помочь ей.

В ту ночь я уснула, завершив одну главу моего прошлого. Но кое-что продолжало крутиться в моей голове. Я ворочалась всю ночь и вместо окончательного освобождения от Трента ощутила зияющую дыру от вопросов, на которые у меня не было ответов.

Почему мама, а затем и папа так плохо ко мне относились? Что такого случилось, из-за чего они стали обижать своего единственного ребенка? Я не приблизилась к ответам. Я и по сей день не знаю, почему они чувствовали так много ненависти и враждебности по отношению ко мне.

Я почти заканчиваю работу, когда Макс говорит, что хочет со мной прогуляться. Наши отношения развиваются с черепашьей скоростью, но я не готова перевести их на более интимный уровень, дальше поцелуев и держаний за ручки. Это безумие, я знаю. Вот она я, не готовая к интимным отношениям в двадцать пять лет.

Макс — самый прекрасный и терпеливый человек, которого я знаю. У него собственная борьба со своим заиканием. Он не очень любит бывать в общественных местах, где ему приходится разговаривать со многими людьми. Я, конечно, уже не слышу его заикания. Для меня он говорит так же, как и все вокруг, но я знаю, другим людям трудно его понять. Макс стал постоянным гостем у нас дома, и Шейн с Лиамом говорят, что он самый милый парень, которого они знают. В конце марта они оба поедут в отпуск, который я подарила им на Рождество, и я надеюсь, что к этому времени смогу переехать в собственную квартиру.

Сейчас конец рабочего дня, и я заскакиваю в кабинет Дейла, чтобы отдать ему еще одну тысячу долларов. Я прислушалась к его совету и изменила тариф на свои услуги. Я получаю несколько писем в день от тех, кто хочет нанять меня. Я беру не больше двух книг в неделю и уже забронировала квартиру на апрель.

— Привет, Дейл, есть минутка? — спрашиваю я, легонько постучав в его дверь.

— Конечно. Проходи, садись, — он встает и идет к маленькому холодильнику в кабинете. — Воды? Содовой? — спрашивает он, хватая себе содовую. — Не говори Бетси, — шепчет он, держа содовую и оглядывая кабинет.

— Не буду. Я не могу остаться, но у меня есть для тебя немного денег. Тысяча, — я протягиваю ему конверт.

— Ты невероятна, Лили. Ты действительно хорошо справляешься. Ты понимаешь, что, считая сегодняшнюю тысячу, ты заплатила за машину уже почти семь тысяч долларов?

— Да. Я тоже слежу за платежами. Я горжусь собой.

— А ты и должна, — он берет деньги, пересчитывает их прямо передо мной, а затем записывает все в тетрадь. — Вот, подпиши это, — он подталкивает ко мне книгу, и я расписываюсь в строке, где говорится, что я отдала ему еще денег. — Как машина? По-прежнему наслаждаешься ей?

— Боже мой, она великолепна! Хотела бы я еще раз поблагодарить тебя, чтобы это не прозвучало жалко и плаксиво. Я действительно ценю это.

— Я знаю, Лили. Даже, если ты не скажешь ни слова, я буду знать, что ты серьезна и ценишь это, потому что ты уже проделала в ссуде удивительную брешь, — я широко улыбаюсь Дейлу. — Ладно, а теперь выметайся отсюда. У меня по-прежнему много работы.

— Спасибо, — говорю я, покидая его кабинет.

Я возвращаюсь к своему столу и заглядываю в кабинет Питера.

— Тебе нужно что-нибудь еще, Питер? Я ухожу до конца дня и хочу убедиться, что ты в порядке.

— Да, да. Я буду в порядке. Завтра день рождения моей внучки, и поэтому мы весь день будем делать то, что она хочет. И под «она» я имею в виду Джоджо. Она диктует нам, что мы все будем делать весь день, и мы все согласны с этим.

— Так мило, что вы делаете это. Желаю тебе хорошего дня. Я поохраняю территорию, — я игриво подмигиваю.

— Я оставлю несколько заданий на твоем столе, если у тебя возникнут проблемы с ними, либо попроси помочь Дейла, либо отложи их, и я объясню тебе все, когда вернусь на работу.

— Я могу задержаться, и ты все объяснишь мне.

— Нет, нет. Ты можешь идти. Увидимся через пару дней.

— Повеселись завтра.

Я беру свою сумку, спускаюсь к машине и отправляюсь домой. Когда я приезжаю, Шейн уже дома, а Лиаму пришлось задержаться на работе и доделать несколько вещей.

— Эй, мы с Максом собираемся пойти поужинать, не хочешь присоединиться к нам? — спрашиваю я, когда захожу внутрь и застаю Шейн за просмотром телевизора.

— Нет, Лиам скоро будет дома, и, думаю, мы пойдем в пиццерию, а потом в кино. Эй, было так весело на той премьере фильма на прошлых выходных, правда? Так жаль, что ты не сможешь снова достать такие билеты, — она пьет немного воды.

— Да, было безумно весело. Кто знает, может, мы сможем повторить это. В любом случае, пойду и переоденусь, потому что Макс скоро будет здесь. Впустишь его, если он придет, пока я буду в душе?

— Нет, я оставлю его ждать снаружи, — она смеется над собственным саркастичным чувством юмора. — Да, конечно, я впущу его.

— Спасибо, — я иду в свою комнату, быстро хватаю одежду, а затем иду в душ.

— Вау, это отличный ресторан. Я только один раз была в подобном месте, и это не очень хорошо закончилось, — шепчу я Максу.

Метрдотель показывает нам наш столик, отодвигает мой стул и ждет, пока мы сядем, прежде чем встать рядом с нашим столом и с правильным произношением сказать:

— Ваш официант подойдет через минуту. Винная карта, сэр, — он отдает Максу меню, кивает мне и уходит.

— Поправка, я никогда не была в таком милом месте, как это, — я чувствую себя здесь неловко и ерзаю на стуле, пока Макс смотрит в меню и улыбается.

— Ты хочешь красное вино или белое? — в ответ я пожимаю плечами. — Тогда я закажу оба.

— Макс, я с удовольствием выпью воды. Пожалуйста, не нужно заказывать вино. Ты за рулем, а мне завтра нужно работать, — умоляю я. — Пожалуйста?

— Никакого вина, — он закрывает винную карту и кладет ее на стол. — Ты уже знаешь, что хотела бы съесть?

Я просматриваю меню, все выглядит так аппетитно.

— Ты уже бывал здесь прежде?

— Да, несколько раз.

— Может, тогда ты закажешь для меня? Я не знаю, что выбрать, все так хорошо выглядит.

— Хорошо, — он продолжает просматривать меню.

Когда подходит официант, и Макс начинает говорить ему наш заказ, я замечаю, как он замедляет свою речь, чтобы его было легче понять. Впервые слышу, как разговаривает Макс за пределами своей зоны комфорта.

Официант забирает меню и уходит.

— Знаешь, я только сейчас поняла, как мало о тебе знаю, — говорю я Максу.

— Спрашивай, что угодно, я — открытая книга.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю я, делая глоток воды, которую только что принес официант.

— Четырнадцатого сентября мне исполнится тридцать три.

— Ты всего лишь на семь лет старше меня?

— Не будь настолько удивленной. И спасибо за повышение моей самооценки, — он отводит взгляд и хватается за грудь в притворной боли.

— Извини, — бормочу я, хотя на самом деле смеюсь. — Ты был женат?

— Нет, никогда. Хотя один раз был близок к этому, но обнаружил, что она больше заинтересована в моих деньгах, нежели во мне. Помимо этого, у меня были две постоянные подруги.

— Что с ними случилось?

— Мы отдалились друг от друга. Мы хорошо закончили наши отношения, просто пошли в разные стороны. И у меня была одна девушка, с которой мы раньше были друзьями. Мы решили попробовать и узнать, сможем ли быть парой, но это продлилось недолго, потому что оказалось, что нам лучше в качестве друзей.

— И ты все еще дружишь с ней? — удивленно спрашиваю я.

— Да. Она работает на меня.

Я отвожу взгляд и чувствую, как от его заявления во мне начинает формироваться множество вопросов.

— Хм, — я не уверена, с чего начать.

— Она руководит одним из филиалов фирмы, — я не знаю, как отнестись к этой информации. Я чувствую какую-то тревогу в животе, ощущение чужое и мне совсем не известное. — Эй, не волнуйся. Сейчас она замужем, уже больше года.

— Волноваться? — спрашиваю я, но мой трескучий голос сбивает с толку нас обоих.

— Ты выглядишь обеспокоенной. Может быть, даже ревнивой, — это то, что я чувствую? Ревность? — Должен признать, это довольно сексуально.

— Я никогда не чувствовала ничего подобного раньше.

Что это? Ревность? Потому что мне хочется визжать и орать, и сказать ей, чтобы она отвалила.

— Да, похоже, ты ревнуешь меня.

— Хмм, — стону я. Потому что это совершенно неудобно. Эта физическая реакция логически глупа. Он не с ней, и у меня нет никаких обязательств перед ним, так же, как и у него передо мной, поэтому это кажется безосновательным.

— В любом случае, расскажи мне, как прошел твой день? — Макс берет свой стакан и пьет воду.

— На самом деле, я тут кое о чем подумала.

— О чем же?

— Мне нужно расставить все точки над «i» в отношении своих родителей. В большей степени отца. Моя мама умерла, когда я была маленькой, поэтому я не смогу от нее ничего узнать, но отец, он — большая часть моей жизни до Трента, которую я помню. И я действительно хочу знать, что случилось, из-за чего он начал так ужасно ко мне относиться.

— Ты пробовала спросить у него?

— Я не уверена, что могу встретиться с ним. И к тому же я ушла, когда мне было семнадцать, и никогда не оглядывалась назад. Я даже не знаю, кто был хуже: он или Трент.

— Ты знаешь, где он живет?

— Я знаю, где он жил раньше, и понятия не имею, там ли он все еще. Я ничего не знаю. Прошло столько лет, с ним могло случиться все, что угодно.

— Я могу помочь, если хочешь?

— Как?

— Я могу нанять частного детектива, чтобы он нашел твоего отца, и мы узнаем всю информацию, которую он сможет достать.

Приходит официант и ставит перед нами наши блюда. Он спрашивает, не хотим ли мы молотого перца, а когда мы оба отказываемся, он оставляет нас.

— Я могу подумать об этом? Хотя я и готова закрыть эту дверь в мое детство, я просто не готова узнать то, что они говорили и делали все эти вещи только потому, что не хотели меня. Я имею в виду, что они могли бы избавиться от меня, они могли бы отдать меня на удочерение или подбросить в пожарную часть. Мне просто нужно немного времени, чтобы обдумать твое предложение.

— Мое предложение бессрочно. И как только найду частного детектива, я могу попросить его или ее связаться с тобой, чтобы с ним общалась непосредственно ты, а мне рассказала только то, что посчитаешь нужным.

Я разрезаю свой сочный стейк и вздыхаю.

— Ты действительно невероятный.

— А сейчас могу я задать тебе вопрос? — я киваю, наслаждаясь нежным, сочным куском мяса. — Ты хочешь детей?

Вопрос застает меня врасплох. Учитывая мое прошлое и количество выкидышей, которые у меня были, я не уверена, что снова смогу перенести такую нагрузку на свое тело и разум.

— Я была беременна. Много раз. Пять, если быть точной. Но… — я кладу нож и вилку и чувствую, что начинаю плакать. — Он бил меня, и я теряла каждого ребенка.

— Я знаю про одного.

Конечно, он знает. Он сидел возле моей кровати и кормил меня.

— Я выросла не в любящей среде. Я не знаю, что это такое. Я не понимаю этого. Хочу ли я ребенка? Не уверена, что смогу показать ей или ему, что такое любовь, потому что я не знаю, как передать это. Я даже не уверена, смогу ли снова заняться сексом. Трент был моим первым, и он был не очень нежен со мной, — я улыбаюсь, хотя знаю, что нет никакой радости в той боли, что я показываю.

— Я хочу быть твоим последним, Лили, — Макс тянется и берет меня за руку. — Я хочу показать тебе, что такое любовь, каково это — любить и быть любимой. Я хочу быть тем, с кем ты будешь просыпаться всю свою оставшуюся жизнь.

— Уже прошло несколько месяцев, а мы только целовались и держались за руки.

— Меня это не волнует.

— Но? — добавляю я, ожидая условия. Например: «Тебе лучше быть готовой поскорее, иначе я найду это в другом месте».

— Но что?

— Твоя уловка с «меня это не волнует», что это? Ты дашь мне время до Рождества, а затем пойдешь искать это в другом месте?

— Я не Трент, Лили. Если тебе потребуется пять жизней на то, чтобы просто лежать со мной в одной постели, то я подожду эти пять жизней. Я не хочу никого другого. Я даже не заинтересован ни в ком другом. Я не бабник. И никогда им не был. Я хочу семью, хочу жену. И все это я хочу с тобой.

— Ты хочешь жениться на мне? — что, черт возьми, происходит?

— Не прямо сейчас, но, в конце концов, да. Тебе предстоит пройти долгий путь, но я буду рядом с тобой на каждом шагу, который ты сделаешь.

Он самый милый человек, которого я когда-либо знала, и, сидя здесь, ужиная, я продолжаю смотреть на него.

— Ты, и правда, совершенен, — говорю я.

— Как и ты, Снежинка.