Уродина

Глава 20

— Ты не можешь быть здесь, Макс. Она отдыхает.

— Н-но как она может от-отдыхать, к-когда л-л-люди п-приходят и уходят? Е-е-ей н-нужна от-отдельная палата.

— Ты знаешь, у нас нет таких палат.

— М-м-мне п-п-плевать, — гневно отвечает Макс. — Я з-заплачу. П-п-положите ее в от-отдельную палату.

— Макс, ты не можешь этого сделать.

— Это м-мои д-деньги. Я д-делаю, ч-что х-хочу.

— Мама, мамочка. Можно мы с Ви-Ви пойдем поиграть на задний двор?

— Уэйд, тебе нужно принять ванну. Папа скоро будет дома, и уже темнеет. Никаких игр на улице, ты уже должен быть в своей пижаме. Ступай, — мама шлепает Уэйда по попе и поворачивается ко мне. — Вы тоже, мисс. Собирайся в ванную.

Я стою и просто смотрю на маму. Она такая красивая. У нее самые яркие глаза, которые я видела в своей жизни. Ее волосы похожи на мед. Вы знаете, когда вы капаете медом с высоты, и смотрите, как он падает на хлеб? Вот как выглядят мамины волосы. Ее улыбка всегда такая яркая. Я так люблю маму.

Почему я слышу людей, но не могу им ответить? Я слышала, как медсестры говорили обо мне, словно меня здесь нет. Это рай? Я мертва? Трент убил меня? Я жду, чтобы открыть глаза и увидеть Бога перед собой?

— Прости меня, Лили, — говорит Трент. Он берет мою руку в свою, и сжимает ее. — Я не знаю, что на меня нашло, — шепчет он. Я пытаюсь открыть глаза, но они такие тяжелые. — Пожалуйста, детка, проснись. Пожалуйста, не умирай.

Я борюсь с вакуумом, или чем бы это ни было, который держит меня в забвении под густой вуалью. Я слышала все, но, кажется, будто упала и погрузилась в мечты. Или, может быть, в воспоминания, не знаю. Я даже не помню счастья, так что это, скорее всего, мечты. Но мне нравятся эти мечты, они делают меня счастливой. Они позволили мне забыть обо всем, что я пережила, обо всех испытаниях, через которые я прошла, и обо всех ситуациях, что мне пришлось вытерпеть.

— Лили, клянусь, я изменюсь. Я перестану изменять тебе. Я буду хорошим мужем. Я никогда не ударю тебя снова и не сделаю ничего плохого. Пожалуйста, детка, пожалуйста, проснись.

Я проваливаюсь обратно в прекрасный сон. Я в поле среди высоких полевых цветов, слегка покачивающихся от теплого ветерка, нежно ласкающего мою загорелую кожу. Я пропускаю пальцы сквозь цветы и провожу ладонью по соцветиям. Солнце светит на меня, его счастливые лучи окутывают меня теплом. Поднимая лицо вверх к нему, я позволяю его лучам обнять меня. Это чувствуется естественным, как мамин поцелуй в нос, когда вы споткнулись и повредили колено.

— Я з-знаю, что он делает с тобой, Л-Лили, — ощущение спокойствия окутывает меня, когда чувствую теплую руку вокруг своей. — Это н-неп-правильно, — он делает паузу, а затем добавляет. — То, что он делает. Н-ни один м-мужчина не д-должен поднимать руку н-на ж-женщину. Ему н-нужна помощь. Я з-знал, к-когда увидел т-тебя в больнице, я м-мог точно с-сказать, что он об-обидел тебя.

Я хочу крикнуть Максу, чтобы он остановился, сказать, что я не хочу слышать то, что он скажет, но не могу открыть рот, не могу найти свой голос.

— Т-ты знаешь, ч-что он с-сказал, ч-что с т-тобой с-случилось? — нет, остановись, пожалуйста, остановись. — Он с-сказал, ч-что п-пришел д-домой с р-р-работы, а дверь б-была в-взломана. Он с-сказал, ч-что нашел т-тебя такой.

Что? Трент сказал, что нашел меня такой? Он сделал это со мной, а не кто-то другой.

— Он с-сказал, ч-что в-ваш дом о-о-ограбили до того, к-как он вернулся д-домой. Он сказал, ч-что ты лежала на п-полу на к-кухне, — голос Макса низкий и еле слышный. — Я ненавижу то, что он сделал с тобой, — его последнее предложение сказано идеально, без заикания. — Я з-знаю, что он с-сделал это, Лили. Н-не п-позволяй этому с-сойти ему с р-рук.

Идеальная тишина накрывает меня. Я ничего не слышу, ни одного слова. Может, я, наконец, сдалась и попала в рай? Но если я на небесах, то это означает, что Бог на самом деле существует. И если он реален, то почему я всю жизнь прожила в боли? Почему я…

— М-мой от-отчим ж-жестоко об-обращался с моей м-мамой. К-когда он бил ее до из-изнеможения, она т-теряла с-сознание, и он п-принимался з-за м-меня. Я з-знаю, что он д-делает с т-тобой, потому что т-такое раньше п-происходило с-со м-мной и моей м-мамой, — он крепче сжимает мою руку, и я что-то слышу в его голосе. — Х-хотел б-бы я ос-остановить его до т-того, как он у-у-у… — Макс замолкает, его голос срывается, и я слышу, как глубоко он дышит. — До того, как он убил ее, — он отпускает мою руку и рыдает. Я представляю, как его голова опускается на руки, и он плачет.

Если бы я могла двигаться и открыть глаза, я бы обязательно обняла его. Я хочу утешить его и сказать, что он не виноват. Я могу представить, как он сидит рядом со мной, плачет так же, как он, наверно, плакал, когда отчим избивал его мать, пока он сидел в углу и наблюдал, как этот акт насилия совершался над тем, кого он любил больше всего.

Проходит много времени, и я начинаю бороться с тьмой. Я не хочу больше этой изоляции.

— Макс, тебе нужно пойти домой. Это неправильно, — нежно говорит ему мягкий женский голос.

— О-она б-без соз-сознания уже т-три дня. Кто-то д-должен быть здесь, на с-случай, когда она о-очнется.

— Ты хороший человек, Макс Стерлинг. Но ты не можешь оставаться здесь, ей нужен отдых, так же, как и тебе.

Я хочу накричать на нее и сказать, чтобы она ушла. Макс разговаривал со мной, говорил о своей боли, и, возможно, это то, в чем он нуждается. И, кроме того, это нужно мне.

— Ее м-муж не п-приходил п-проведать ее с с-самого п-первого дня. Он з-звонил?

— Ты знаешь, я не могу ответить на этот вопрос. Это закрытая и конфиденциальная информация. Но позволь мне сказать, что мало кто звонил и узнавал о состоянии миссис Хэкли. Так что, если бы я не знала, то подумала бы, что у нее нет семьи.

— У-ублюдок, — бормочет Макс.

— Что это было?

— Ничего. Я отойду н-ненадолго.

— Хорошо, Макс. Насколько я понимаю, ты идешь домой.

— С-спасибо.

Я слышу мягкие шаги, а затем дверь закрывается. Я не уверена, сколько времени проходит, но затем я слышу, как стул скребет по полу.

— Детка, ты знаешь, ты на самом деле начинаешь меня бесить. Ты должна проснуться, прийти домой и приготовить мне ужин, — меня передергивает. Я даже не понимаю, как такое возможно, но это чувствуется, как будто с меня слезает кожа. — Я сказал, что прекращу обманывать тебя, почему ты не можешь просто, черт возьми, проснуться? Боже, Лили, ты такая эгоистичная сука. Все всегда лишь для тебя, ты никогда не думаешь обо мне и том, что нужно мне.

И я снова проваливаюсь в сон.

— Это из-за н-него я з-заикаюсь, — говорит Макс. — Я-я м-мочился в п-постель до т-тех пор, пока он не с-сел в т-тюрьму, а п-потом стал ж-жить с м-моим папой. М-мой о-тец был довольно спокойным, и я н-никак не м-мог понять, п-почему м-мама и п-папа не м-могли быть в-вместе. Конечно, я был т-тогда с-совсем маленьким м-мальчиком, — он замолкает, и я хочу узнать, о чем он думает. Я отчаянно пытаюсь открыть глаза и узнать, как он держится. Подозреваю, что он сидит рядом со мной, сосредоточив внимание на пятне на стене или на полу, смотрит на него, думая о том, на что было похоже его детство. — Мне потребовались годы, чтобы понять, что у них бы ничего не вышло, — говорит он. Я даже не уверена, говорит ли он все еще со мной, потому что, кажется, что он говорит сам с собой.

Но я опять засыпаю.

— Как она сегодня, Макс? — спрашивает женский голос.

— У н-нее р-розовеют щ-щеки. Я д-думаю, что она м-может оч-очнуться в л-любой момент.

— Думаю, что ты, возможно, прав.

И снова я засыпаю.