В первый раз...

3

Отец пришёл поздно. Впервые мама не вышла его встречать. И ужинать не позвала. Потом, ночью, они, конечно, говорили.

Ира дождалась, когда уснёт брат, и тихонько выскользнула из комнаты. Однако почти ничего разобрать не удалось – родители разговаривали очень тихо.

Тогда отец от них не ушёл, хотя Ира была уверена – уйдёт. Прямо с утра. Но когда встала, отец брился в ванной, а мать возилась на кухне. С виду было всё, как обычно. Даже мелькнула надежда: может, они помирились?

Отец ещё и добриться не успел, как к ним заявилась классная. Он так и выглянул из ванной в майке и домашних трениках, с гудящим чёрным рожком электробритвы в руке. Потом, правда, юркнул в спальню и показался оттуда уже в рубашке и приличных брюках.

– У вашей дочери наплевательское отношение к школе, к учёбе, к своим обязанностям, – выговаривала Людмила Константиновна. Высокая и грузная, она, казалось, занимала собой практически всю прихожую. Пройти в комнату отказалась, не захотела разуваться. – Сегодня она не готовится к урокам, обманывает учителей и родителей, а что будет завтра? Ведь всё начинается с малого.

– Давайте не будем строить прогнозы, – недовольно буркнул отец. – Какие конкретно к Ире претензии?

Людмила Константиновна недовольно поджала губы.

– Конкретно? Хорошо. Во-первых, она скатилась почти по всем предметам. За последнюю контрольную по алгебре – двойка. За самостоятельную по физике – тоже двойка. По литературе – куча долгов по стихам. А по моему предмету так вообще: когда ни спросишь – вечно не готова. А ведь уже конец года. Осталось всего ничего. С какими оценками она в десятый класс перейдет? Во-вторых, ваша дочь абсолютно безразлична к делам школы и класса. Жизнь коллектива её не волнует. Она нигде не участвует. Ни в смотре самодеятельности, ни в чём…

Людмила Константиновна сделала паузу, ожидая реакции Ириных родителей, но те молчали как партизаны. Тогда она продолжила:

– Она у вас вообще единоличница. Все в классе чем-то увлекаются, посещают какие-то спортивные секции, многие в музыкальную школу ходят. А Ира? Нет, я знаю, что она у вас талантливо рисует, но талант её пропадает даром. Даже стенгазету от неё не допросишься. Какой тогда прок обществу от ее таланта?

Ира, и правда, с самого детства любила рисовать, и маленькую все её нахваливали. Но художественную школу она бросила, не проучившись и года, потому что там рисовали одни вазы, а ей было скучно рисовать вазы. Ей нравилось писать лица, ну или картины с сюжетом, с людьми, но уж точно не букет осенних листьев в кувшине. Даже на пленэре она акцентировала внимание на людях – рассеянных, влюбленных, озабоченных, куда-то спешащих, а природа и архитектура становились лишь смазанным фоном.

Ну а стенгазеты – это вообще не художество, а ерунда какая-то, считала Ира. Выписывать тушью лозунги и рисовать карикатуры на одноклассников – это… это даже хуже, чем вазы.

Вот Ира и отказывалась. Зато с преогромным удовольствием оформляла стенд у мамы на работе – в детской городской библиотеке. От её Пушкина и Льва Толстого все были в восторге.

Людмила Константиновна ещё долго перечисляла Ирины грехи, припомнив все моменты, где она «отличилась». А мать с отцом всё так же молча слушали с постными лицами, не споря и не соглашаясь, как будто просто стояли и ждали, когда уже классная закончит свою речь и оставит их в покое.

В конце концов, отец пообещал, что проследит, чтобы Ира взялась за ум и вытянула последнюю четверть. Ну а насчёт коллектива…

– Насчёт коллектива… – попытался объяснить отец. – Ира никогда и не была компанейской. И вовсе не плевать ей, просто характер такой. Замкнутый. Ей сложно раскрыться. Но мы работаем над этим.

Ира поморщилась. Как же, работаем. С «рыжей» своей он работает, это да. Лицемер.

И ничего ей не сложно раскрыться. Неохота, вот и всё. Перед кем ей раскрываться? Перед Людмилой Константиновной, что ли? И главное, зачем?

Однако вслух Ира ничего не сказала. Ждала реакции родителей. Неужели будут ругать? Нет, не ругали. Разбрелись молча: мама – на кухню, отец – в ванную добривать недобритое.