В первый раз...

9

Римма Михайловна направлялась в столовую. Так у них было заведено – вожатые ели вместе с детьми, воспитатели и остальной персонал – после них. Встретив на пути Павлика в окружении ватаги ребят, многие из которых давно его переросли, Римма Михайловна вспомнила про костёр. Не слишком ли она опрометчиво поступила, позволив им эту вылазку в лес? Пусть и совсем рядом, в двух шагах, но всё же за территорией. Конечно, костёр они устраивают каждую смену, а то и не раз – дети всегда любят это дело. Но в первый же день… когда ещё неизвестно, кто на что способен, когда отряд толком не сплочён. В душе шевельнулось беспокойство. И ведь не отменишь же – несерьёзно идти на попятную, когда уже дала разрешение.

– Павлик, – позвала она вожатого.

– Бойцы! – весело скомандовал он. – Стройся в колонну по двое! Шагом марш! Встречаемся у ворот!

Парни и девчонки с хохотом быстренько выстроились в две шеренги и бодро пошагали в сторону ворот.

– Паш, я ещё раз хочу напомнить: будь всё время начеку. И к десяти часам ребята должны вернуться в лагерь. Ни минутой позже. И… я, наверное, скажу ещё кому-нибудь из взрослых, пусть после ужина к вам присоединятся. Для надёжности.

– Как прикажете, Рим Михална!

Павлик отсалютовал и помчался догонять своих. Бежал не дорожками, а наперерез, так ближе. Вывернув из-за угла клуба, он едва не налетел на ту самую девочку, что сегодня днем подвернула ногу. Ира, кажется? Хорошенькая, глазастенькая, но какая-то уж слишком замкнутая. Растормошить бы. В её "гуляла" он, конечно, не поверил, но докладывать не стал. Иначе Денис ее со свету сживет. Пока у нее болит нога, она все равно никуда не сбежит, а там, скорее всего, привыкнет. Многие, по его опыту, в первые дни рвались домой, зато потом уезжать не хотели.

– Эй, я тебя чуть не сбил! У тебя, похоже, день сегодня какой-то травмоопасный. Кстати, как нога?

– Лучше.

Ира не соврала, ей и вправду стало значительно легче. Но всё равно ходила она пока медленно и заметно прихрамывая, поэтому сильно отстала от своего отряда.

– Вот и хорошо!

Павлику вдруг стало жалко эту угрюмую девочку, которая почему-то всё время одна. В каждой смене у него бывали такие, и он всегда старался ненавязчиво помочь им влиться в отряд и раскрыться. И получалось! Даже жаль, что она у Дэна – с этим брюзгой и буквоедом она может еще больше замкнуться в себе.

– А ты откуда и куда? – пристроился он рядом.

– На костёр.

– А! Точно! Вы же с нами... Стоп, а где ваши?

– Вперёд ушли.

– Да ты что? И тебя бросили? Отряд не заметил потери бойца?

Ира не стала рассказывать, что Вита хотела помочь, но она сама отказалась, потому что не очень-то ей хотелось на этот костёр. Зачем ему эти подробности? Он и знать не знает, кто такая Вита. Да и, скорее всего, ему и дела нет. Сейчас бросит напоследок что-нибудь бодрое-легкомысленное в своём духе и помчится, куда он там бежал. А Ира потихонечку, может, и доковыляет до ворот, а может, и нет. Может, найдёт по пути какую-нибудь лавочку и спокойно побудет в одиночестве.

Но Павлик никуда не помчался, а, вздохнув, взял её под руку.

– Пойдём вместе. Нам же по пути.

Ребята ожидали своего вожатого у ворот, томясь и вяло пререкаясь со сторожем, которого нервировала толпа «оболтусов» у проходной без присмотра взрослых. Завидев Павлика, все сразу оживились, засияли. Только на Иру взирали недоуменно. Особенно девчонки. Переглядывались – мол, а этой что здесь нужно? С чего вдруг она посягает на их Павлика? А вот мальчишки рассматривали Иру с явным любопытством, зато она старательно избегала смотреть в их сторону – ведь среди них тот самый, темнорусый, от которого ей почему-то не по себе. Даже сейчас, не видя его, а всего лишь зная, что он рядом, Ира чувствовала, как к лицу приливает жар.

Выйдя за ворота лагеря, они прошли метров сто по лесной тропинке и выбрели на поляну, в середине которой большим пятном чернело кострище в кольце из брёвен и чурбачков. Как сказал Павлик, это посадочные места.

Второй отряд хлопотал вовсю: собирали хворост и сучья, укладывали конусом на выжженное пятно. Но, увидев Иру под руку с чужим вожатым, на миг застыли. Потом Света повернулась к Гуле, Лидке и остальным девчонкам.

– А удобно Кузнецова устроилась. Правила для неё не писаны. Делает, что хочет, а мы тут работаем…

– Нехорошо, комрадос, – оборвал Свету Павлик, – бросать раненого товарища на дороге.

Лицо Дениса вмиг окаменело. Он смерил Иру ледяным взглядом, не сулящим ничего хорошего, а потом подошёл вплотную к Павлику и прошептал:

– Ловкий ход.

– Ты о чём? – усмехнулся Павлик.

– Ты знаешь, – процедил Денис.

– Знаю что?

Но Денис лишь стрельнул в него колючим взглядом и вернулся к своим. А Ире вдруг стало стыдно. Не перед Денисом, перед Витой. Как-то нехорошо получилось.

Наконец, разожгли костёр. В синеющее небо, разбавленное на горизонте багрянцем заката, взвились рыжие языки пламени. Ребята расселись двумя полукружьями, отряд напротив отряда. Толком ещё никто никого не знал, а напряжение уже чувствовалось между ними, словно негласная вражда вожатых передалась и им. Передалась и сплотила друг против друга. Они – и те, и эти – команда, они вместе. И только Ира ощущала себя будто на обочине, ни там, ни тут. Хронический отщепенец. Единоличница.

Нет, не поэтому, подумала Ира, просто она не могла вот так, по какому-то неведомому сговору ополчиться против Павлика и его отряда. И если уж совсем честно, то Павлик ей нравился гораздо больше, чем хмурый, недобрый и надменный Денис.

Одна из девочек первого отряда сплела Павлику пышный венок, который он тут же нацепил на голову, осыпав девчонку благодарностями. В венке он стал выглядеть ещё моложе и задорнее.

Из кустов со стороны лагеря раздался шум: треск ломающихся веток, шелест листьев, приглушённые голоса. Один – женский, второй – мужской. Павлик поднялся, вскинул руки, будто сдаётся, и объявил перемирие:

– Денис Олегович, может, зароем на время топор войны, а? Хотя я лично с удовольствием вообще о нём забыл бы.

До чего же он классный, улыбнулась Ира. Не всякий может вот так задвинуть свою гордость подальше и первым уступить, предложить мир. Она бы так точно не смогла. И Денис, наверняка, тоже. Он и сейчас насупленно промолчал. Бирюк.

Ира отвернулась от своих. Лучше смотреть на костёр, но, главное, не смотреть наискосок влево. Там он – паренек, который её облил. Интересно все же, как его зовут?

Ира кожей и всеми нервными окончаниями чувствовала его присутствие и то, что он изредка на неё поглядывал, отчего уши её несчастные полыхали огнём. Может, и не поглядывал. Может, просто так она ему в поле зрения попадалась. В общем-то, с чего ему на неё смотреть? Вон как вокруг него щебечут девочки из его отряда. Ира уловила: «Вадик, а вы сегодня что обследовали?». Обследовали? Они о чём? Непонятно. Зато она теперь знала – его зовут Вадик. Вадим. Редкое имя. У неё нет ни одного знакомого Вадима. Это даже хорошо. А то ассоциации могут всё испортить. Начинаешь невольно сравнивать…

– О! Мы с Серёгой, – ответил, смеясь, Вадим, – искали склад и библиотеку.

– И как? Нашли?

– А как же!

– А мы искали баню!

Денис, услышав их реплики, криво усмехнулся:

– Это ты так экскурсию по лагерю устроил? Вместо того, чтобы всё показать, рассказать, объяснить, ты заставил своих самим искать, где и что находится? – обратился со всей строгостью он к Павлику, но тот в ответ лишь лучезарно и обезоруживающе улыбнулся.

На поляну вышли двое: Римма Михайловна и незнакомый парень, огромный, как шкаф. Павлик, не замечая гостей, чуть наклонился вперёд, хлопнул ладонями по коленям и весело воскликнул:

– Ну что, комрадос, начнём знакомиться? Знаете игру «Снежный ком»? Нет? Ну сейчас узнаете. Я – Павел ибн Сергеевич Давыдов.

Он повернулся к смешливому мальчишке, сидящему слева от него:

– Ты, Макс, должен назвать меня, а потом себя. Следующий за тобой так же – сначала меня, потом тебя и лишь затем себя. И так по кругу. Кто собьётся, тот начинает заново, но… сперва отработает осечку песней или танцем. Кто что умеет. Не могу, не хочу, не буду – не принимаются! А чтоб по-честному и чтоб запомнили имена, делаем два таких круга.

– А нас возьмете в игру? – Римма Михайловна подошла к костру.

– Оу, – Павлик подскочил с чурбачка, на котором восседал в своём венке-короне, точно царь. – Я вам даже свое козырное место уступлю. Присаживайтесь, уважаемая Рим Михална.

Он и олимпийку с себя сдёрнул, для неё постелил. Сам пристроился рядом на корточках, как и тот здоровяк, что пришёл с ней вместе.

– Итак, Римма Михайловна, старший воспитатель, – громко сказала она.

– Аркадий. Поплавок, – прогремел басом здоровяк.

Поплавок? Ира решила, что это у него фамилия такая. Всякие же фамилии встречаются. Порой и похлеще безобидного поплавка.

– Римма Михална, Аркадий, Павел, – продолжил Павлик.

– Римма Михайловна, Аркадий, Павел, Максим, – подхватил смешливый паренёк.

Подопечные Павлика довольно шустро перечисляли имена, последним называя своё, – они успели познакомиться за день. Но дальше сидели уже ребята из второго отряда. И вот тут-то и началась потеха. Имена путали, переставляли местами, спотыкались и… «отрабатывали осечку», как выразился Павлик. Сначала сбился Сеня, вышел в круг и под дружный хохот сплясал вприсядку.

– Давай на бис! – крикнул парень из первого отряда. Сеня сложил ему фигу, но снова сбился, и ему всё-таки пришлось повторить танец. Зато заработал аплодисменты.

Остальные «промахнувшиеся» пели. Фальшиво, но очень смешно. Им помогал, подыгрывая на гитаре, паренёк из первого отряда.

Приближалась Ирина очередь, и ей до смерти хотелось сбежать отсюда. Вряд ли она без ошибки перечислит теперь уже тридцать с лишним человек, а петь или плясать здесь, перед всеми, она уж точно ни за что не сможет. Скорее умрёт.

Она снова и снова лихорадочно повторяла шёпотом цепочку имён, лишь бы запомнить и не сбиться, когда настанет её черед. К счастью, запомнила. Оттараторила без запинки, как заученный наизусть урок, лишь на Вадиме голос-предатель слегка дрогнул. Но в конце она забыла назвать себя и после вереницы Саш-Серёж-Свет-Наташ выкрикнула просто: «Я!».

Все так и покатились со смеху. Даже угрюмый Денис выдавил усмешку. Ира, умирая от смущения, добавила тихо:

– Ира.

К счастью, Павлик заявил, что это не ошибка, так что номеров с нее не потребовали. Все, кто сидел дальше, запинались на ком угодно, но Иру называли верно. Кроме Вадима. Когда подошла его очередь, он поменял местами Сашку с Сеней, пропел куплет из "Травы у дома", а во второй раз споткнулся именно на Ире. Дошёл до неё, на секунду замолк, а затем, глядя в упор и улыбаясь, произнёс: «Я!». Передразнил. Всем снова стало смешно, только Ира не знала, куда глаза деть. И уши эти чёртовы так и горели огнём под пристальным, насмешливым взглядом Вадима.

Когда второй круг знакомств завершился, Павлик еще какое-то время рассказывал разные забавные случаи из прошлых смен. Римма Михайловна порой поддакивала и смеялась, другие тоже хохотали на весь лес. Только Ира сидела в напряжении, следя периферийным зрением за Вадимом и слушая, как колотится собственное сердце.

Потом Римма Михайловна встала, объявив, что всё хорошо, но пора расходиться – скоро отбой.

– А прощальную песню?– шуточно возмутился Павлик.

– Ну если только прощальную, – улыбнулась Римма Михайловна и снова присела.

Павлик повернулся к пареньку с гитарой:

– Ну, Серёга, запевай!

– «Как здорово…»?

– Ты – маэстро, тебе решать.

И Серёга, тронув струны, запел, сначала несмело, но затем всё увереннее:

«Изгиб гитары жёлтой ты обнимаешь нежно,

Струна осколком эха пронзит тугую высь».

И тут уж подхватили все, даже Ира тихонечко подпевала:

«Качнётся купол неба, большой и звёздно-снежный…

Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!».