В разводе. Бывшие любимые

Глава 37

Олег

Сейчас

Стеша вывернула на стол чашку с чаем и подняла на меня лукавые глаза.

— Разбойница, — шепнул я склоняясь над столом, Стеша захохотала и спрыгнула со стула, добежала до кухонного гарнитура и схватила бумажные полотенца. Я забрал у дочери несколько салфеток и промокнул стол.

— Я не специально, — ласково произнесла Стеша и опустила глаза, потом снова взмахнула ресничками.

Я только хохотнул, потянулся, перехватил дочь, посадил к себе на колено, провёл пальцем по щеке.

— Ты ж моя, ты ж моя хорошая.

Развод дался тяжело не только из-за того, что я потерял жену. Развод дался тяжело, потому что я потерял по факту все. Особенно вот это. Своих детей, которые хоть и общались со мной, но для них это все равно было не то. Не было больше того контакта, а с Денисом так вообще…

После той встречи с Норой, где я её схватил за грудь, я прервал общение.

Мне показалось, что я сам себя не понимаю и пытаюсь через какого-то посредника понять себя, но спустя месяц я все-таки, поехав в командировку, забрал Нору с собой.

— Можешь не танцевать сегодня, — сказал я в ту ночь. — Просто сядь.

— Все, что прикажет мой господин, — покладисто произнесла Нора и опустилась на колени передо мной.

Я склонил голову к плечу.

— Как бы ты ко мне обратилась, если бы не была на работе?— Задал я вопрос в лоб, пытаясь учуять разницу между истинным желанием человека и чистым наймом.

— Что-то подобное сказала бы, ну может быть, чуть мягче. Все, что пожелаешь ты… Вероятнее, так бы звучали мои слова.

Я вздохнул.

— Зачем мы вообще встречаемся? — Задала вопрос Нора.

— А я тебе уже объяснял.

— Нет, серьёзно это не объяснение. Объяснение было бы: я хочу пожёстче, а жена неженкой разваливается в постели. Объяснение было бы: я тайный садист, а жене боюсь сделать больно, потому что она от меня уйдёт. Ну ты же нормальный.

— А с каких пор мы перешли на ты? — Спросил я и поморщился.

И встреча закончилась ничем.

Потому что каждый раз, оказываясь с Норой в номере, меня аж потряхивало от того, что я не мог оказаться в этом номере с Викой, и вот, видимо, там, где тонко и рвётся. Потому что в одну из командировок глазастая моя тёща все увидела, а я по звонку Вики понял, что все полный трындец. И когда я оказался на пороге, я не мог ничего даже сказать в своё оправдание.

Что я скажу?

Я хотел другого секса, поэтому возил, таскал с собой девку из клуба, чтобы понять, как мне с тобой договориться?

Или что?

Я хотел как-то иначе с тобой построить отношения, и поэтому практиковался на кошках?

А если бы я ей действительно в лоб сказал, потому что мне не хватает с тобой другого секса, пожёстче, поярче?

Вика, может быть, и поняла, особенно если бы я все рассказал. Вот абсолютно все, да только на одной чаше весов было то, что я потеряю все, а на другой чаше весов было то, что Вика потеряет себя. Закуклится, станет ещё более закрытой, холодной, отстранённой.

Я понимал, что своим признанием о том, что она какая-то не такая в сексе, просто приговорю её, убью.

Признаться я не мог.

Остаться тоже.

Глядя на её сведённые брови, на стиснутые в кулачки ладошки, я тоже понимал, что без объяснения она не простит, а объяснить я не мог, что я должен был сказать?

Я снял кольцо, выпустил его из пальцев, хотя показалось, как будто бы я душу свою вытащил и уронил на землю.

Мне казалось, что я поступаю очень благородно тем, что не даю никаких ответов, потому что ответы её бы убили.

Она бы не подумала, что это муж у меня какой-то придурок, который не пойми чего хочет, она бы подумала, что это я какая-то не такая-то, что чего-то не даю мужу.

Я слишком хорошо знаю Вику.

— Я какая-то не такая, потому что не смогла выносить ребёнка… — в ночной тишине звучал её голос. — Я, наверное, какая-то бракованная если у нас не получилось, от тебя же ничего не зависело, я же носила ребёнка.

Так и сейчас было бы…

Я какая-то бракованная, раз мужу со мной секс не нравится.

Я ушёл.

Начался развод, который мне жилы вытягивал. И не из-за того, что я что-то крысил, жопил и не отдавал семье.

Нет, жилы из меня вытягивало состояние полной беспомощности, когда я смотрел на свою жену и выть хотелось, и мать ещё как самый настоящий провокатор приезжала ко мне и стояла надо мной.

—Любишь же…

— Люблю, — не отрицал я, хоть и врал Вике.

— Так чего тогда ты все испортил?

На этот вопрос не было ответа, и мать взмахивала рукой и ходила, брюзжала:

— Повинись, приди, на колени упади хоть в кровь их разбей, Вику верни в семью.

Голос у неё дрожал, дочь всегда хотела, дочь себе получила: молоденькую, наивную, которую воспитывала под себя. С которой плохо ли, хорошо ли, но имела очень крепкие отношения, и отец звонил, тяжело сопел в трубку.

— Олежа, Олежа… — Выдавал шепотом. — Я тебя не так растил.

С Норой я встретился только спустя два месяца после развода и, как назло, столкнулся с Денисом, опять уезжал в командировку, а сыну надо было так не вовремя выйти из офиса. И ведь стоял, смотрел осуждающе смотрел, что хотелось развернуться, рявкнуть, чтобы все исчезли, только чтобы не оправдываться.

— Где нашёл? — Только и спросил сын, проводив взглядом Нору, которая прыгнула в машину.

— Тебе какая разница? — Холодно спросил я, и Денис пожал плечами.

— Никакой. Ну, если бы там был кто-то стоящий, я бы ещё попытался понять, а так мать на шлюху променял, да?