В самом Сердце Стужи. Том II

Глава 10 Виктор

День казни выдался хмурым. Наконец-то пошел снег, причем не мелкой ледяной пылью, как было до этого, а полноценный, тяжелый снег, похожий на маленькие кусочки холодной ваты.

Едва я вышел из замка, то сразу же мои плечи обросли белыми «погонами», впрочем, как и у любого человека, который находился сейчас на улице. Я конечно понимал, что качественная куртка или пальто для выкройки сложная вещь, но не настолько же? Стоило бы поговорить с Эрен, может, они с Лили что-нибудь придумают, потому что ходить нараспашку пусть и такой мягкой зимой — а в Херцкальте температура, по ощущениям, еще ни разу не опускалась ниже минус пяти градусов по Цельсию — было как-то неправильно. Как будто из дурки сбежал, закрутившись в одеяло, а не был, вообще-то, самым важным человеком в городе.

Нет, я знал, что плащ — это символ статуса, и в грубых меховых куртках и тулупах ходят крестьяне или охотники, но мне-то за что мерзнуть⁈ Под плащом у меня был сейчас утепленный поддоспешник, поверх которого натянута короткая кольчуга. Потому что длинную кольчугу на мой рост просто было невозможно найти. Грегор убеждал меня, что стоит надеть полный доспех, ведь это важное событие — казнь предыдущего бургомистра — но я отказался. Хватит и кольчуги, а если какой-нибудь дурак рискнет на меня напрыгнуть, то быстро об этом пожалеет.

А еще я не хотел морозиться в почти тридцати кило железа — а именно столько весил мой полный доспех.

Угрозы от жителей города я не ощущал. Люди стали собираться на рыночной площади еще с час назад. Трактирщики и пекари подсуетились и стали приторговывать пирожками, какими-то кулебяками и другой выпечкой, которую можно употребить прямо на ногах в базарный день. В одном месте даже наливали пиво. Если бы я не знал, что сегодня человек расстанется с жизнью, то подумал, что тут намечается какая-то ярмарка или представление.

Но, наверное, для местных это и было представление.

Исходя из того, что рассказал мне позавчера Легер, зуб точили на него многие, только вслух об этом говорить боялись. Стихийный сход, который случился в день ареста — скорее игра на страхах местных, нежели реальная реакция жителей Херцкальта на нового лорда. А после того как моя молодая супруга еще и выстояла под ударом жалоб, занявшись в мое отсутствие мелким арбитражем, это окончательно успокоило людей. Сейчас они любопытно озирались, говорили между собой и с моими дружинниками, и в целом были настроены больше нейтрально, чем враждебно.

Осталось сделать последний, широкий мазок кистью, чтобы закончить картину под названием «в Херцкальте новая власть».

Казнь Легера была событием почти сакральным. Будто акт жертвоприношения, эта казнь разделит историю города на «до» и «после». Через пять лет никто не вспомнит точную дату моего прибытия на север, никто не упомнит и день свадьбы с Эрен.

Что останется в памяти людей — это скорый арест и казнь бывшего бургомистра. И вот этот день будут называть днем, когда я реально пришел к власти на жалованном мне наделе.

— Милорд! Уже почти все горожане в сборе! — отрапортовал Арчибальд.

Мужчина был на ногах с самого утра, следил за установкой и окончательной сборкой помоста. Почему-то мой зам очень волновался на тему того, что конструкция может не выдержать мой вес и сложится прямо во время исполнения приговора.

Ну, винить я его не мог. За почти два месяца на севере я оброс жирком. Грегор уже пару раз сделал мне замечание, что если я продолжу набирать вес, то нагрудник придется сдавать кузнецу на расковку, иначе он не сможет правильно его застегнуть. А мастера, который бы справился с моим доспехом так, чтобы не испортить броню, пришлось бы искать вплоть до самого столичного региона, да и стоила бы такая работа как минимум серебряный фунт. Да я и сам чувствовал, что потяжелел. Но попросить бойцов собрать простенькие грузовые весы-качели и покидать на них мешки с мукой, чтобы хотя бы приблизительно знать порядок цифр, я не рисковал. В рейде, когда мы питались как попало, мало спали и периодически сражались с варварами, я, при своем росте, весил меньше сотни кило. То есть был достаточно сухим, почти стройным. Сейчас же не только мое мясо налилось водой, но добавился и жирок. Стало тяжелее ходить, вставать по утрам и вообще, заниматься делами.

Имя у этой напасти было одно — хлеб и жир. Большая часть рациона состояла тут из круп, хлеба и свиного сала. А это углеводы и жиры, от которых растет не мясо на костях, а только размер задницы. Увеличить же количество белковой пищи в рационе пока не представлялось возможным. Это под меня надо будет отдельную птицеферму заводить, если вспоминать времена, какое питание мне прописали во время борьбы с атрофией. А тут я еще и был физически активен…

Вопросы средневекового рациона и бодибилдинга сейчас должны были интересовать меня меньше всего. Стоило сосредоточиться на том, что мне нужно будет сделать сегодня в полдень.

Дружина собралась без проволочек, следуя команде Арчибальда. Подняли всех без исключения — все были при оружии, в легком доспехе и готовые применить силу, если по какой-то тупой задумке Легера попробуют отбить. Те, кто служил на воротах, сейчас оставили по человеку на постах и тоже подтянулись на площадь.

Передо мной раскинулась толпа. Конечно, ей было далеко до среднего пассажиропотока на обычной станции метро в час пик, но по местным меркам тут яблоку было негде упасть. Привели даже малолетних детей — а они в переписи населения не учитываются — так что общее число народу перед помостом уверенно перевалило за три сотни человек. Была тут и жена Легера с детьми — госпожа Ида стояла в первом ряду в каких-то черных тряпках, с опаской косясь на сограждан.

Всем своим парням я дал четкое указание: сегодня без зазрения совести пускать в ход кулаки и короткие дубинки-гасило, если кто-то решит прорваться к помосту, устроить драку или что-то в этом роде. Решение это я огласил еще вчера, так что слухи быстро распространились через подружек моих парней среди местных. И сейчас я видел, как мужики-мастеровые и крестьяне, пришедшие из ближайших к городу поселков, опасливо косятся на бойцов в кольчугах и шлемах.

Вот, Арчибальд обернулся ко мне и коротко поднял ладонь, мол, пора начинать. Народ, который не понимал, чего это их барон молча стоит и смотрит перед собой, притих мгновенно, едва мне стоило пошевелиться. В воздухе витало напряжение.

Я решил не рисковать — все же, опыт проведения казней у меня был нулевой — так что Легера вывели за пределы замковых стен в последний момент.

Шесть бойцов. Двое ведут под руки бывшего бургомистра, еще четверо — сопровождают их широкой коробочкой. Людей за линию помоста мы не допускали, так что вся процессия без проблем дошла до деревянной конструкции, которую сколотили по моему указу.

Выглядел Легер плохо. Впалые глаза и щеки, осунувшийся и серый, сразу было видно, что эту ночь мужчина не спал. Не знаю, молился ли он Алдиру или проклинал меня за сам факт моего появления в городе, это было уже не важно. Одет он был в простую льняную рубаху и штаны, а на плечах — обычный плащ, чтобы приговоренный не замерз раньше времени. Мучать казнокрада холодом перед смертью в мои планы не входило, он свое получит, и совсем скоро.

Вот, мужчину завели на помост и поставили на колени прямо под перекладиной виселицы, а вперед, после моего разрешения, вышел королевский стряпчий, разворачивая листы протокола приговора. Народ, завидев движение, перестал гудеть и обсуждать Легера, чье появление взбаламутило людей, а начал внимательно вслушиваться в то, что говорил королевский приказчик.

— Властью, данной мне королем Эдуардом, да продлит годы его правления всемогущий Алдир, я, Барон Виктор Гросс, лорд града Херцкальт обвиняю бывшего бургомистра Легера в казнокрадстве и злоупотреблении, в ходе которого был понесен непоправимый ущерб как граду Херцкальту, так и королевской казне! — на одном дыхании зачитал начало протокола стряпчий.

На последних словах горожане закричали, понося бургомистра, кто как мог. Громче всего высказывались, конечно же, крестьяне и мастеровые, а вот та часть площади, которая была занята торговцами, внимательно наблюдала за происходящим.

Стряпчий же продолжил:

— В ходе честного и непредвзятого разбирательства, которое проводилось со всем тщанием и было задокументировано и поверено королевским стряпчим, выяснилось, что бывший бургомистр Легер незаконно присваивал себе городские средства, завышая цены и используя свои связи с торговой гильдией града Атриталя! В первую очередь имел мошеннические сношения с роднею своею, проживающей в вышеупомянутом граде! В ходе честного и непредвзятого разбирательства было установлена вина бывшего бургомистра Легера и, пользуясь властью, дарованной королем Эдуардом, да продлит годы его правления всемогущий Алдир, лорд Херцкальта, барон Виктор Гросс, вынес решение о справедливом наказании казнокрада!

Стряпчий умолк, убрал лист, с которого читал и сделал шаг назад, давая слово мне. Оглашение окончательного приговора лежало на лорде, мужчина же лишь засвидетельствовал то, что сам приговор законен и соответствующие документы достигнут королевской канцелярии, как того требовал установленный порядок.

Я еще раз окинул взглядом толпу перед собой. В глазах этих людей сейчас плескалась жажда крови и какое-то наслаждение от всей этой ситуации. Все понимали, что Легера вздернут, но слишком уж был волнителен момент, когда барон сделает шаг вперед и объявит приговор. А после — прикажет его исполнить.

От напряжения меня даже немного замутило, как было в первый раз, когда я впервые оказался лицом к лицу против воина-варвара во время рейда. Тогда мне помогли рефлексы оригинального Виктора Гросса. Я без труда повалил противника на землю и заколол своим мечом, пробивая дубленый доспех острием своего бастарда, но вот опыта казней у предыдущего владельца тела не было. Как минимум, таких казней — точно. Так что этот путь мне теперь нужно было пройти в одиночестве.

Я сделал шаг вперед. Просто потому что другого выбора у меня не было.

— Бывший бургомистр Легер виновен в казнокрадстве! — голос казался каким-то далеким и чужим. Стоя под снегопадом, я даже губ не чувствовал. Говорил сейчас кто-то другой, замещающий «Виктор». А я-настоящий парил у него за плечом и просто наблюдал. — За подобное преступление согласно законам Халдона наказание одно. Казнокрад приговаривается к смерти!

— Смерть! Смерть! — радостно взвыла толпа мастеровых и крестьян под неодобрительные взгляды купечества.

А радовались они так, потому что знали точно, что Легеру и его семье конец. Казнокрадство или растрата ложится плечами на ближайшую родню, и сейчас бледная Ида, стоящая в первом ряду, четко ощущала дыхание смерти в крепостной нищете на своем затылке. Это было настолько очевидно и понятно, что никто даже не сомневался в том, что завтра вдова бывшего бургомистра будет плести лапти в грязной хате или драить котлы на кухне замка, получая тумаков от поварят и слуг.

— Но! — воскликнул я, поднимая руку.

Из-за этого восклика все внезапно замерли. Даже королевский стряпчий опешил. Какое может быть «но» для казнокрада? Я же продолжил:

— Проявив искреннее раскаяние и сотрудничая с дознанием, бывший бургомистр Легер смягчил наказание! — на площади царила абсолютная тишина, а я почувствовал, как в горле резко пересохло. — Искренне покаявшись в делах своих, этот преступник сумел искупить часть своей вины. И я, как лорд надела и града Херцкальта, говорю! Смертный приговор для бывшего бургомистра Легера остается в силе! За свои преступления он все равно будет повешен, а все имущество будет изъято! Но я, как великодушный лорд принял решение, что дети не в ответе за прегрешения отцов. Семья бургомистра, в том числе его жена и трое малолетних отпрысков приговариваются к изгнанию из Херцкальта сразу же, как состоится казнь! С собой им позволяется взять лишь теплую одежду и по серебряной монете на человека! Таково мое решение!

Сначала народ даже не понял, что произошло, а потом Арчибальд сделал то, о чем я его просил. В толпе начались скромные выкрики, все больше и больше перерастающие в стихийный митинг.

— Изгнать! Изгнать Иду Легер!

— Изгнать! Правильно! Нечего с бабами воевать!

— Туда ее! За стены! Правильно!

— Слава милосердному и справедливому барону Гросс! Слава!

— Слава справедливому барону!

— Слава! Слава!

Волна крика перешла в коллективный экстаз, я же стоял на помосте и, подняв одну руку, приветственно помахивал толпе.

И краем глаза наблюдал, какая суета поднялась в том углу, где стояли купцы.

Я не мог прийти к ним лично и начать запугивать — не моего калибра это дело, ведь я был лордом.

Вместо этого я публично заявил, что я что-то знаю. А вот что именно? Что-то настолько ценное, что я позволил жене бургомистра вместе с детьми уйти из города, хотя по всей логике этих мест жена Легера должна была бы болтаться рядом с ним в петле. В лучшем случае — стать крепостной и отрабатывать долг мужа. А дети должны были повторить ее судьбу, ведь их отец — мерзкий казнокрад.

На самом деле информация, которую дал мне Легер, была не настолько ценной. Все деньги проходили через него, то ли по глупости, то ли от жадности, но этот мужчина замкнул на себе все финансовые потоки. Я знал, что купцы и кое-какие мастеровые замазаны, но засунуть их в петлю я не мог. Максимум — устроить длительную тяжбу и расследование, которое бы парализовало жизнь в городе.

И они это понимали, партнеры Легера. Они были уверены в подобном развитии событий.

До момента, пока я не пощадил семью бургомистра. В этот момент они серьезно напряглись, ведь мои действия не укладывались в местную логику. Это была хитроумная игра в долгую, моя попытка спровоцировать их на активные действия.

Просто занервничайте и дайте мне повод вздернуть и вас. Или же собирайте пожитки и бегите из города — такой исход меня точно устроит.

Но что я знал наверняка — они больше не смогут поднять против меня жителей Херцкальта. Потому что даже те, кто работал на купцов, в основной своей массе сейчас радостно надрывали глотки, славя такое странное, но такое справедливое решение нового барона. Хотя они даже не понимали, что у них вызвало такой восторг — тут уж была заслуга Арчибальда, который подговорил несколько горластых ребят, чтобы быстро завести толпу.

А вот теперь начиналась самая неприятная часть.

Едва я опустил руку, пара моих бойцов деловито двинулась к стоящему все это время на коленях Легеру. Мужчина не сопротивлялся, не дергался, не умолял. Его взгляд уже покинула жизнь, он даже не посмотрел на свою жену, которая сейчас сидела на холодной земле и обливалась слезами. То ли от горя, что ей придется влачить жалкое существование изгнанницы, то ли от счастья, что она осталась жива и даже свободна. Если честно, на судьбу этой женщины и ее детей мне было плевать. Сейчас я отвечал за намного большее число жизней.

Легера поставили на короткую колодку и накинули на шею петлю. Подтянули, проверили, хорошо ли держится веревка. Этот вопрос мы тоже обсуждали с Арчибальдом. Все нужно сделать быстро и четко, без проволочек и ошибок, так что он выбрал для этого наиболее надежных парней.

Когда я увидел, что все готово, я опять поднял руку. Набрав в грудь побольше воздуха, под нескончаемое улюлюканье толпы, я прокричал:

— Исполнить приговор!

В этот момент мои бойцы синхронно вытолкнули колодку из-под ног Легера и бургомистр повис в петле, едва-едва цепляя носками сапог деревянный помост. Связанные за спиной руки не позволяли бывшему бургомистру схватиться за веревку или попытаться дотянуться до перекладины, так что единственное, что ему оставалось — в агонии дергать ногами, тщетно пытаясь найти точку опоры.

Наблюдая за этим предсмертным танцем, толпа стихла. Я же стоял и смотрел перед собой, никак не реагируя на то, что происходило буквально в трех метрах от меня.

Легер же начал хрипеть, брызгать слюной и дергаться еще сильнее. Как бы не был сломлен этот мужчина, смерть от удушья или утопления одна из самых мучительных, а сейчас он именно задыхался. И он должен был умирать достаточно долго для того, чтобы все присутствующие хорошо рассмотрели казнь.

Кнут и пряник.

Разделяй и властвуй.

Левой рукой бьешь — правой даешь.

И еще тысяча и одна присказка, подходящая для этой ситуации.

Сначала я пощадил его жену и детей, посеяв семена сомнений в головах тех, кого Легер мог за это продать.

А теперь я показывал, что будет с теми, кто нарушит закон.

Эрен все спрашивала меня о том, почему я не хочу вздернуть Легера на воротах, как это всегда и делается. Просто привязывается веревка к створу или решетке, а преступник сталкивается со стены на потеху публике. Быстро, эффективно, меньше хлопот и не надо ничего строить.

Вот только от рывка может сломаться шея или человек может потерять сознание. Это считай быстрая и милосердная смерть.

Я же почти что воссоздал помост в стиле Дикого Запада, когда преступников вешали буквально в пяти сантиметрах над землей. Чтобы их сапоги цепляли грунт. Такая смерть страшнее, и намного показательнее для зрителей.

Если уж мне приходится казнить человека, я должен выжать из этой казни максимум. Потому что выносить смертные приговоры налево и направо я во время своего правления не планирую.

Как только Легер затих, я развернулся и пошел обратно в сторону замка, даже не дожидаясь сопровождения. Приговор исполнен, труп бывшего бургомистра останется болтаться в петле до рассвета, а его семью выведет за стены города лично Арчибальд. Конфискацией также займется мой первый зам — там нужны просто грузчики. Свободных помещений у нас хватало, так что я просто приказал вынести абсолютно весь дом и контору Легера в замок, до последнего гвоздя. А потом — взорвать все полы, отодрать со стен все деревянные панели, если они там были, даже снять люстры и подсвечники. Все должно быть конфисковано и перемещено в замок. Уже после с этим добром будем разбираться все вместе.

Я не помнил, как оказался в покоях. Как сбросил плащ, как стянул кольчугу, как уселся за столом, как кликнул слугу и приказал принести вина. Не помнил, как налил в кубок, а потом заметил, что солнце еще высоко, а ведь я не пью до захода солнца.

Вино пришлось отставить в сторону, а сам я сделал глубокий и тяжелый вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Где-то на границе сознания я все еще слышал, как скребутся носки сапог Легера о грубый деревянный помост. Как хрипит бывший бургомистр, как тихо подвывает его жена. Как кричит толпа, а после — недоуменно замирает и молча наблюдает за тем, как казнокрад расплачивается за свои преступления.

Я слышал предсмертные хрипы.

Я смотрел в глаза убитым мною.

Я закрывал веки погибшим, прерывая их остекленевший в бесконечности взгляд.

Все это было другое, все это было иначе.

На поле боя ты ярче чувствуешь жизнь. Горячая кровь, адреналин, риск. Или ты — или тебя. Ты сражаешься, побеждаешь, встречаешь новый день. Там все ясно и все понятно, правила оглашены и не меняются по ходу игры.

Тут же все было иначе. Я чувствовал себя грязным. Липким. Я привык, что мой враг — борется, а не бессильно дергается в петле. За год жизни здесь я привык думать, что у любого моего противника был хотя бы призрачный шанс выжить.

Сегодня же я ничем не рисковал, ничем не жертвовал. Я просто приказал и из-под ног Легера выбили колодку. И в этот момент все внутри меня промерзло, словно сама зима прокралась внутрь моей души и выхолодила то, что делало меня человеком.

Я бы мог сбросить его со стены с петлей на шее, и все бы закончилось много быстрее, но я приказал собрать этот помост. Даже указал точные размеры.

Но я хотел, чтобы эту липкую, мерзкую смерть почувствовали все жители Херцкальта. Чтобы все они увидели, как выглядит наказание в исполнении барона Гросса. Что платить придется до последней секунды.

Я не заметил, как в спальню вошла Эрен, просто сидел и смотрел на наполненный кубок, к которому так и не прикоснулся.

Моя жена не присутствовала на казни — нечего было делать молодой девушке на помосте рядом со мной.

— Милорд?..

Голос Эрен разорвал тишину комнаты, но я ей ничего не ответил. Просто продолжил смотреть на кубок, вино, кувшин. Куда угодно, только не на нее. Как будто бы я был сейчас слишком слаб и жалок для того, чтобы общаться с этой женщиной.

— Что с вами, Виктор? — вкрадчиво спросила Эрен.

Ее голос был совсем близко, прямо над моим ухом. Она стояла рядом со мной, но не касалась. Просто наблюдала.

— Я убил многих, — наконец-то сказал я, едва шевеля губами и водя пальцем по столу, — в бою ты убиваешь, чтобы выжить. Но я никогда никого не казнил.

— Это бремя власти. Вы лорд Херцкальта и вы обязаны исполнять законы королевства, — справедливо заметила моя жена.

Как всегда, Эрен оказалась права. Ее ответ был таким здравым, таким зрелым, хоть она была так молода, почти на десяток лет моложе меня. Да, казнить Легера было моей обязанностью, но как я выбрал пощадить его семью, так и выбрал стоять и слушать, как преступник бьется в агонии. Потому что моя власть была еще слишком слаба, чтобы выбирать легкие пути.

— Я сделал послание купцам и мастеровым, — тихо продолжил я. — Посмотрим, что из этого выйдет…

— Не думайте сейчас о делах, это подождет, — ответила Эрен.

После этого я почувствовал, как на мою голову легли тонкие ладони жены. Подчиняясь ее движениям, я наклонился на бок и прижался виском к животу девушки, а она стояла и нежно поглаживала мои промокшие от снега волосы, гладила по щеке и плечам, словно пыталась утешить.

Мои руки сами скользнули по талии Эрен и я обнял ее в ответ, прижал к себе, словно пытаясь украсть побольше ее тепла, чтобы снова почувствовать себя живым.

Я не знаю, как она поняла тяжесть груза, что легла на меня в этот день, но я был благодарен ей за ее молчаливое участие, за то, что она изгнала своим теплом этот внутренний холод. Ведь только ощутив легкие касания ее рук, я снова почувствовал себя живым, почувствовал, что я сижу в покоях в замке, а не болтаюсь в петле на том самом помосте.