В самом Сердце Стужи. Том II

Глава 15 Виктор

— Вы хотели меня видеть, милорд?

Я дал Петеру пару дней освоиться на новом месте, а после этого послал за ним Грегора.

Толстый жрец выглядел немного запыхавшимся, но в этом, скорее всего, были виноваты узкие лестницы. Сейчас молодой мужчина стоял в дверном проеме, ожидая разрешения войти.

— Хотел, — утвердительно кивнул я. — Заходите, препозитор, у меня есть к вам важный разговор.

Новый настоятель прихода Херцкальта с интересом окинул взглядом помещение лаборатории, после чего шагнул внутрь и прикрыл за собой тяжелую дверь.

— Милорд Гросс, позвольте спросить, — начал Петер.

— Можете обращаться более свободно, препозитор Петер, — я попытался сократить между собой и жрецом социальную дистанцию. — Просто милорд или барон будет достаточно.

— Благодарю, милорд, — тут же склонил голову мужчина. — Но разве вы не были командиром отряда наемников и вся ваша дружина не ваши же прошлые подчиненные?

А Петер оказался умен и быстр на сбор информации. Особых деталей Эрен ему в письме не изложила, только сообщила, что я новый лорд, отмеченный титулом барона самим королем Эдуардом, и городу требуется новый настоятель для храма с его талантами. Значит, за прошедшие с приезда три дня Петер все это узнал самостоятельно, собирая слухи.

— Вас удивляет моя лаборатория? — прямо спросил я.

— Именно, милорд, — согласно ответил Петер. — Я не вижу здесь алхимического инструмента, но мерные весы, бумаги для записей и ваши руки в чернилах…

— Я грамотен, — прямо ответил я, поворачиваясь спиной к жрецу и закрывая чернильницу. Хорошо, что Петер напомнил про чернила, постоянно забывал это делать, а потом Эрен ругалась, что из-за моей невнимательности переводится ценный продукт. — И занимаюсь здесь некоторыми изысканиями.

— Изысканиями? — уточнил Петер.

— Скажите, препозитор, умеете ли вы хранить секреты? — спросил я, резко поворачиваясь лицом к Петеру и улыбаясь при этом максимально доброжелательно.

Сделано это было, чтобы жрец однозначно понял, что вопрос этот задан не просто так.

— Если пожелаете, я могу стать вашим духовником, милорд, — тут же склонил голову жрец. — На самом деле это была бы для меня большая честь, ведь не каждый настоятель может стать проводником для своего лорда к Отцу нашему, но скажу, что все беседы между прихожанином и его духовником остаются между ними. Третьим в этом разговоре может быть только сам Алдир.

— И это непреложный закон? — уточнил я.

— Даже верховный жрец не смеет требовать раскрыть тайны, которые обсуждают духовник и чадо божие, что ищет мудрости Алдира, — ответил Петер.

Толстяк склонился на сорок пять градусов, уставившись на носки моих сапог, я же внимательно смотрел на блондинистые кудри Петера, размышляя, будет ли этого достаточно, либо же стоит потребовать от жреца еще каких-либо гарантий.

— Хорошо, я приму ваше руководство и наставление на пути к Алдиру, — неловко ответил я.

Странно говорить о боге так, будто бы это не нечто эфемерное, а вполне реальная сущность. Алдир был реален — я сам это увидел и почувствовал, но вот до конца осознать это еще не мог.

— И какой же секрет вы желали сохранить, милорд? — поинтересовался Петер, поднимая голову и глядя мне в глаза.

— Это скорее коммерческая тайна, — ответил я. — Но я думаю, ее суть придется вам по душе. Скажите, препозитор Петер, как вы относитесь к голоду?

От этого вопроса жрец рассмеялся, да так сильно, что даже схватился руками за свое огромное пузо. Трясся в припадке Петер добрую минуту, на лице жреца появились капли пота, а из глаз потекли слёзы.

— Ох, милорд, простите меня… — наконец-то отдышался жрец. — Вы это серьезно спросили?

— Ну конечно, — я не смог сдержать улыбку.

— Голод один из страшнейших бичей судьбы, — внезапно серьезно ответил жрец. — Мне довелось его испытать только в малолетстве, да и то, не дольше месяца, но помню это чувство я до сих пор. Наверное, с тех пор я так сильно и люблю поесть и выпить, и ежечасно славлю Алдира за богатый стол и доброе пиво.

— Вы считаете, что с голодом нужно бороться? — уточнил я.

— Конечно же! — возмутился жрец. — Не для того Алдир дал нам жизнь, чтобы мы голодали! Как можно славить своего бога на пустой желудок? Это противоестественно! Только сытый человек может быть счастлив, а только счастливый может искренне обратиться к богу! Смысл в страданиях людских? Алдир хочет слышать искреннюю благодарность, а не стенания и мольбы чад своих!

Это была очень интересная концепция веры, но я впервые услышал ее конкретно от жреца. Я так привык, что любая религия — это страдания и самопожертвование, что слова об искреннем счастье как способе общения с божественной сущностью для меня оказались в новинку. Эта идея пахла более античностью, чем привычным мне средневековьем.

— Но ведь служители Храма ограничивают себя в брачных связях и сношениях, — указал я на несоответствие.

— Плодиться не единственный путь к счастью, — важно заметил Петер, а в его голосе появились лекторские нотки. — Мы отказываемся от бремени мирской жизни, а семья и есть та река, что разделяет духовное и мирское. Мы ищем счастье в молитвах, в служении Алдиру, в распространении учения его. А самых рьяных он отмечает еще и силой исцелять.

— Как вас, препозитор.

— Как меня, — согласился Петер. — Я искренне счастлив каждый день, и каждый раз, садясь за стол, я славлю Алдира за хлеб, который я могу вкусить благодаря его милости. И бог слышит меня.

— То есть ваша любовь поесть дала вам способность исцелять? — удивился я.

Петер усмехнулся и только покачал головой, а его золотистые кудри разлетелись в разные стороны.

— Не все так просто, милорд. Не все так просто. Посмотрите на меня. Вы видите огромного толстого жреца, возможно, мой вид вам омерзителен. Вам может показаться, что жизнь моя тяжела и безрадостна, поэтому я ем и пытаюсь заесть свои горести. Вы и сам крупный человек, вам тоже бывает нелегко из-за своих размеров. Но что отличает меня от других толстяков, которые наедают щеки, обливаясь слезами и упиваясь жалостью к себе, уродцам? — Петер театрально развел в стороны руки, будто показывая всего себя, и широко улыбнулся. — Я счастлив быть таким, ведь я творение Алдира и чадо его. Я не ощущаю вины, я не ощущаю тяжести, не испытываю зависти к тем, кто способен самостоятельно запрыгнуть в седло или надеть яркую одежду, не вызвав смеха окружающих. И эта искренность моя, это наслаждение жизнью, именно это честное принятие и есть путь к Алдиру. А уже господь дает мне силы, не только чтобы продолжать этот путь, но и, в том числе, чтобы исцелять именем Его. Мир с самим собой позволяет обрести связь с нашим богом, таков путь учения.

Это была интересная информация, почти проповедь. Мир в душе ведет к просветлению… Было в этом что-то от буддизма и что-то от античных и языческих верований. Алдир карал только тех, кто шел против созидания жизни и его учения, но концепции смертных грехов в привычном виде тут не было. Ну, кроме греха убийства, тут это, само собой, порицалось и наказывалось, как в любой вере или культуре. Жизнь священна, это непреложная истина.

Но, казалось бы, чревоугодие тоже убивает, это было очевидно не только мне, как пришельцу, но и местным. Обожраться до смерти не такая уж и сложная задача, если поставить себе подобную цель. И вроде как это деяние порицалось храмом, но если человек в мире с самим собой, если это его радость и способ жить… Алдир делает его целителем на десяток лет раньше обычного. Поразительно простая и эффективная логика.

После этого я все же предложил жрецу сесть и в общих чертах рассказал Петеру о том, что такое консервация и пастеризация, точнее, какими эффектами она обладает.

Недоверие на лице молодого мужчины довольно быстро сменилось восторгом, а потом — и задумчивостью.

— Милорд, — осторожно начал жрец. — Если вы говорите, что еда после такой… обработки? Так вы это назвали? После такой обработки может храниться в запечатанной посуде до года, то зачем вам моя помощь? Молитва Алдиру и моя сила может очистить бочку с водой и сделать питье безопасным, если это не болотная вода, конечно же, но зачем вам я? Ваше открытие и так радует нашего Отца, я могу с уверенностью вам это сообщить, ведь оно принесет массу пользы и уменьшит страдания людей.

— С миром делиться я пока рецептом не намерен, — прямо сказал я. — И говорю я вам все это, как своему духовнику, вы это понимаете?

— Конечно же, милорд! — возмутился Петер. — Я сам предложил вам это!

— Тогда вы еще должны знать, что если нарушить процесс, например, не добавить разведенной уксусной кислоты в еду или недостаточно ее прокипятить в чане, то она будет смертельно опасна. И это будет не просто отравление, а та самая мучительная смерть, когда от тухлого мяса отнимаются руки-ноги и останавливается дыхание.

При упоминании мук ботулизма Петер резко положил руку на грудь и пробормотал пару молитвенных слов, после чего спросил:

— Вы хотите варить все сами и торговать готовой едой?

— Именно, — кивнул я. — Я хочу постепенно распространять этот товар среди людей. Сначала среди знати, потом среди военных… А там рецепт станет всеобщим и люди научатся отличать плохой товар от хорошего. Но я опасаюсь подделок. Ведь мошенники могут убить людей, а нас в итоге обвинят в намеренном отравлении.

— Вы хотите, чтобы я освящал горшочки, — догадался Петер.

— Именно. Это дорогая услуга, я хочу продавать каждый горшочек за несколько серебряных, а одно благословение стоит столько же, а то и больше, учитывая то, как силен дух Алдира в вас, препозитор. Подделывать такую продукцию будет просто невыгодно, а любой жрец сможет мигом подтвердить, исходит ли от товара благословение Алдира, или же нет.

— Это будет надежней любой из печатей или грамот, — согласился Петер. — Бумагу можно подделать, а вот удержать благословение на испорченной еде невозможно… Это противоречит самой сути нашего учения и нашего творца.

— Именно так и сказала Эрен, — согласно кивнул я. — И мы надеемся, что вы поможете нам в этом деле. Бесплатно.

На этих словах Петер рассмеялся и откинулся назад, а стул, на котором он сидел, жалобно скрипнул под весом толстяка.

— А вот и цена за приход, да? — улыбнулся мужчина. — Впрочем, я готов ее уплатить. Жрецы неохотно применяют свои силы бесплатно, ведь чем чаще это делаешь, тем реже Алдир отвечает. Да и молиться надо постоянно. Но у меня сил в достатке, наш Отец покровительствует мне, а все что касается еды… Я считаю делом богоугодным! За такое расточительство он точно от меня не отвернется! Но вам придется ежегодно жертвовать на храм! Достойно жертвовать!

— Само собой, — улыбнулся я. — Но только если будут прибыли.

— Конечно, — согласился Петер. — Но ваша жена, миледи Гросс, конечно же, оказалась совершенно права, когда предложила подобный вариант. Еще и выбор ее крайне дальновидно пал на меня, ведь я знаменит в центральных и западных землях как самый большой храмовый поклонник застолий и всего, что касается пропитания! Вы же знаете, что мои родители успешные свиноводы? Два надела едят их свинину! А сколько свечей изготавливают из жира с боков хрюшек, которых они выкармливают! И представить страшно! Впрочем, подобная проницательность и не удивительна для бывшей послушницы.

Я уже почти отключился и слушал Петера вполуха, наводя на столе порядок после презентации и прокручивая в уме следующие шаги по наладке бизнеса, но последние слова рывком вернули меня к реальности.

— Простите, препозитор, как вы назвали мою супругу? — непонимающе спросил я, замерев со стопкой бумаг в руках.

Я показывал некоторые записи и выкладки Петеру, чтобы дать жрецу представление о фронте работ. По плану он должен будет освящать до пятидесяти горшочков в месяц, и нужно было решить, делать он это будет на постоянной основе или оптом, целыми партиями.

— Миледи Эрен несомненно в прошлом была послушницей храма и готовилась стать его частью, но внезапно вышла замуж, — уверенно сказал Петер. — Вы же сами это видели, милорд. Во время нашей первой встречи я благословил вашу жену как и вас, но сила, с которой Алдир откликнулся на мое касание к миледи, была колоссальна. Такое происходит только с чистыми душой младенцами, малолетними детьми или теми, кто долго и усердно молился. Если говорить яснее, такое происходит с непорочными душами или членами храма, действующими или недавно храм покинувшими. Как в случае с вашей супругой.

Остаток разговора со жрецом прошел как в тумане. Петер что-то говорил, я ему что-то отвечал, а через четверть часа выпроводил жреца, сославшись на занятость. Выходя из лаборатории, Петер внимательно на меня посмотрел, будто бы что-то хотел сказать, но только тряхнул своими золотистыми кудрями и скрылся в коридоре.

Я же тяжело опустился на стул и стал прокручивать в голове слова препозитора.

Так мощно на благословение проявляется только на малых детях или служителях храма, так сказал Петер? С его слов Эрен сто процентов должна была быть бывшей прислужницей, готовой окончательно отказаться от мирского и ступить на путь служения Алдиру, только это объясняет то, что произошло в день приезда жреца в Херцкальт.

Но если в тот момент Эрен и выглядела удивленной, то она точно поняла, в чем дело.

Если бы проблема была в ее невинности, она бы сразу же после банкета стала капать мне на мозги, что тайна нашего фальшивого брака находится под угрозой, ведь жрец раскрыл, что она девственница. Все, что касалось вопроса сокрытия характера наших отношений для Эрен стояло на первом месте. Она даже простыни время от времени сминала перед приходом слуг, как будто бы мы не просто спали на кровати. Я делал вид, что не замечаю этих небольших манипуляций и подлогов, вопросов тоже не задавал. Да и такая образованная женщина как Эрен должна была знать о возможных проблемах с благословением.

Но она не сказала ни слова, а значит, дело не в нашей общей маленькой тайне, которую мы усердно храним.

Значит, она служила храму? А встречи с Петером не боялась, потому что решила, что ее душа уже недостаточно чиста для мощной реакции? Или же наоборот, она была так напряжена из-за того, что боялась привлечь мое внимание к этому событию? Я на самом деле не сильно зацикливался на вспышке света, которая возникла в момент касания Петера к Эрен. Я же не видел, как сам выглядел со стороны, может, я тоже так засветился, не зря же мои парни завистливо вздыхали.

Но что, если я сейчас нащупал какой-то секрет своей жены? Из тех, которые не давали мне покоя и которые могли бы объяснить все те странности, с коими я уже просто смирился?

Новая волна недоверия к миниатюрной сероглазой девушке, которую уже почти три месяца я называл своей женой, захлестнула меня, как цунами. В голове стали крутиться всякие нехорошие, почти параноидальные мысли. Кто такая Эрен и что ей нужно от меня? И почему она врет о своем прошлом? Достаточно и того, что я — пришелец из другого мира, этой тайны на нас двоих хватит с лихвой.

В моменте я вообще начал подозревать, что она такая же, как и я, пришла из другого мира, но в итоге отмел эту идею. Я и раньше думал об этом, но слишком многое говорило о том, что Эрен — местная до мозга костей. Даже если бы она была идеальной актрисой, так досконально изучить местные традиции, правила и устои целой жизни не хватит, не то что одного года. Да и ее грамотность, знание языков, письмо…

Я запоздало пожалел, что не спросил Петера, на каких языках ведутся записи в храме. Хотя, в глубине души я и так знал ответ на этот вопрос. На донском и шебарском наречии, а также на языке королевства Фрамия. На тех языках, на которых говорила и писала моя молодая жена.

— Грегор! — кликнул я оруженосца.

— Да, милорд? — голова мужчины протиснулась внутрь.

Сейчас он стоял в коридоре и ждал моих распоряжений. После встречи с Петером я планировал заняться варкой и поставить еще десяток горшочков, так что Грегор ожидал моего приглашения войти в лабораторию.

— Разыщи служанку миледи Эрен, — приказал я.

— Позвать Лили? — уточнил Грегор. — Сейчас же.

— Нет, подожди, — остановил я его. — Нужно позвать ее так, чтобы миледи ничего не узнала. Я хочу переговорить с Лили приватно. У меня есть вопросы.

Лицо Грегора потемнело и резко стало сосредоточенным, после чего мужчина коротко кивнул и, прикрыв дверь, зашагал по коридору. Я слышал его тяжелые, чуть торопливые шаги.

Я же остался в лаборатории, размышлять о том, что только что обнаружил и что я буду делать, если Лили продолжит упорствовать и рассказывать историю жизни Эрен, которую я и так уже знал.

Ведь теперь окончательно стало очевидно, что даже если моя жена была дочерью графа Фиано, она точно не сидела в маленькой комнатушке в поместье, бесконечно занимаясь шитьем. Ее вообще, скорее всего, не было в поместье до момента, когда я выдвинулся из Патрино на запад, дабы исполнить королевскую волю и забрать свою невесту. Но сначала я решил поговорить с Лили.

Потому что мне очень хотелось услышать что-нибудь невинное. Например, что Эрен обучалась при храме на землях графа Фиано и прислуживала местному препозитору. Мне хотелось получить простое и очевидное объяснение.

Чтобы мне не пришлось задавать прямых вопросов Эрен.