Вечная ложь

21

ЛУКА

В воскресенье я последовал за Алессией в дом ее родителей, чтобы узнать, где они живут, но так и не подошел к ее отцу. Я не был уверен, что расскажу ей о позиции ее отца, но она сама навязала этот вопрос. Как только она затронула вопрос о его принадлежности к мафии, я понял, что пришло время поговорить с ним самим. Это никогда не входило в мои планы, но я сам залез в яму и должен был найти выход.

Я был на девяносто пять процентов уверен, что информация, которую я мог предложить Энцо, будет для него новостью, а это означало, что с вероятностью в пять процентов меня могут убить. Энцо Дженовезе, скорее всего, был зол на то, что я разоблачил его перед его дочерью, но, надеюсь, мое преступление будет прощено, если то, что я собирался ему рассказать, окажется правдой.

Был вечер среды, и в богатом районе было тихо. Часом ранее я наблюдал, как подъезжает машина Энцо, и с тех пор все оттягивал этот момент. Это было на меня не похоже, но я собирался совершить один из самых безрассудных поступков в своей жизни. Вытерев потные ладони о брюки, я вышел из машины, чтобы рассказать Дону Дженовезе о его коррумпированном подчиненном.

Я позвонил в звонок, глядя прямо в камеру наблюдения. Было крайне важно, чтобы я излучал только максимальную уверенность. В моем мире страх убьет человека так же быстро, как любая пуля.

Дверь открыл сам Энцо в черных брюках и белой рубашке, рукава которой были закатаны до локтей. У него были короткие русые волосы с аккуратно подстриженной бородой. Увидев его на улице, ты бы подумал, что в нем нет ничего особенного — такой же человек, как и все остальные, но ты был бы глубоко неправ. Энцо Дженовезе держал на ладони пятую часть Нью-Йорка. С ним нельзя было шутить.

— Полагаю, ты тот самый мужчина, с которым встречается моя дочь? — Он был проницателен и прямолинеен - оба качества я ценил.

— Да, меня зовут Лука Романо. Я работаю на Майкла Аббателли.

— Руссо. Заходи, пора нам с тобой поболтать. — Он отступил назад, чтобы освободить мне место, и я с готовностью вошел в логово льва.

— У тебя прекрасный дом, — почтительно сказал я. На этом формальности далеко не продвинули бы меня, но я решил, что это не повредит.

— Ты набрался смелости и пришел сюда после того, как рассказал моей дочери о том, что ты сделал. Я не могу решить, идиот ты или просто самоубийца. — Он провел меня в гостиную, усадил в кресло и жестом показал, чтобы я сел в соседнее кресло.

— Я понимаю, что ты расстроен, но я пришел сюда, чтобы все объяснить. Ей нужно было знать правду, потому что она в опасности.

— Никто даже не знал, кто она такая, пока ты не появился.

— Ты проделал отличную работу, чтобы исчезнуть с радаров после убийства твоего сына. В то время ты был всего лишь капо, я полагаю. Два года семейной войны, несколько слухов о том, что ты ушел из жизни, и вдруг ты сидишь в кресле главы, и никто не знает об этом.

— Я очень старался защитить себя и свою семью, скрывая нас, — сказал он, глядя на меня. — Между потерей людей и новым уровнем секретности, я смог исчезнуть. Трудно быть убитым, когда ты уже призрак. За один день ты лишил меня всего этого.

— Да, но если я смог понять это, другие тоже смогут. До недавнего времени никому не было смысла копать, но все изменилось.

— Что ты хочешь мне сказать, что ты так старался, чтобы разоблачить меня?

— Месяц назад Комиссия столкнулась с Сэлом по поводу ряда сомнительных деловых сделок, заключенных семьей Лучиано.

Энцо сузил глаза, его поза стала жесткой. — О чем ты, блядь, говоришь?

Его ответ вызвал у меня мгновенное облегчение. Энцо был явно шокирован моими обвинениями. Если бы он был настороженным и пренебрежительным, это означало бы, что он знает, что происходит, и я не выйду из его дома живым.

— Лучиано крадут работу у других семей, пересекают границы района и обходят Комиссию. Другие семьи разозлились. Они решили, что им нужно выяснить, кто командует, чтобы устранить проблему. На недавнем собрании они потребовали, чтобы Сэл позвонил боссу и потребовал возмещения ущерба. Они взломали сотовые вышки и подготовили техников для триангуляции сигнала, чтобы выяснить, кто управляет шоу. Когда они получили номер, на место немедленно были отправлены ребята, которые обнаружили, что это домашний номер Сэла, но там никого не было. Он сымитировал свой звонок боссу и солгал Комиссии.

На лбу Энцо появились тревожные морщины, но в его глазах все еще был блеск непокорности. — Это не обязательно что-то значит — возможно, он знал, что я занят, и пытался успокоить Комиссию.

Я оценил его попытку защитить своего заместителя, но его доверие было неуместным. — Ты хочешь сказать, что ты стоял за партией оружия, которая исчезла в доках Джордано? Или, может быть, ты отдал приказ заняться грузоперевозками и подмять под себя Руссо?

Он посмотрел на меня. — Продолжай.

— Они начали подозревать, что Сэл обманывает своего босса. Им нужно было выяснить, на кого работает Сэл, и получить доказательства того, что он мошенник, поэтому они вызвали меня. Я следил за Салом, и в конце концов он привел меня в здание Triton. Три недели назад ты встретился с Джио Вентури, сыном консильери семьи Галло, Диего Вентури.

— Да, а на следующий день он повесился — какое это имеет отношение ко мне?

— Его семья не верила, что это было самоубийство. Они наняли эксперта по почерку, который определил, что записка, которую он оставил, была написана не им. Ты был последним, кого видели с Джио, и вы спорили о ценах на цемент. Если сложить два и два — похоже, что ты управляешь семьей Лучиано или, по крайней мере, работаешь с Сэлом. Итак, вопрос в том, какова твоя роль во всем этом? Все остальные боссы очень заинтересованы, так что отвечай осторожно. — Мои слова были несколько вызывающими, но мне нужно было, чтобы он услышал уверенность в моем голосе и знал, что меня поддерживает Комиссия. Гораздо легче было убить одинокого волка, задающего вопросы, чем голос Пяти семей.

К счастью, он был слишком ошеломлен тем, что происходило у него под носом, чтобы обратить внимание на мою манеру изложения. — Я не понимаю, — пробормотал он. — Сэл был моим лучшим другом с тех пор, как мы были детьми.

— Похоже, что он месяцами, а может быть, и годами подстраивал неприятности для тебя. Ты уверен, что твой друг не нацелился на твою должность? — Я дал секунду на то, чтобы это дошло до сознания, прежде чем продолжить. — Удар по Вентури было легко нанести — тебя последним видели с ним, а записка давала понять, что это не самоубийство. Кто-то хотел, чтобы мы знали, что это был удар, и хотел, чтобы вина легла на тебя.

— Я знал, что парень умер, но я ничего не знал о записке, — рассеянно сказал он. — У нас слишком плохая связь с Галло; они бы хотели получить мою голову за это.

— Именно. Это было несанкционированное убийство — семья Галло жаждет крови. У них полно Зипов из старой страны, жаждущих мести. Твоя семья не в безопасности.

Энцо провел пальцами по бородатой линии челюсти, его глаза были отрешенными, пока он обдумывал новости. — Я никогда не имел никакого отношения к смерти ребенка или к каким-либо сомнительным сделкам. Я уже прошел через войну, когда убили моего сына; у меня нет желания, чтобы семьи снова дошли до этого.

— Я верю тебе, и я сообщил об этом Комиссии, но это не значит, что Галло не будут действовать против тебя. Пришло время выйти из укрытия.

Темный взгляд Энцо встретился с моим, и я увидел на его лице неохотное согласие. Он знал, что это единственный выход, даже если это означало вывести его семью на чистую воду. — Полагаю, ты надеешься, что я буду настолько благодарен за эту информацию, что не обращу внимания на тот маленький трюк, который ты провернул, рассказывая моей дочери о семье.

Черт. По шее пробежал жар, но я воздержался от того, чтобы поправить воротник, чтобы ослабить давление. — Она в опасности. Держать ее в неведении — только усугублять ситуацию.

— Это не тебе решать. — Его глаза были стальными кинжалами, сверлящими меня насквозь.

Мой подбородок слегка опустился, но я не сказал ни слова. Он был прав, и мы оба это знали. Я совершил нечто потенциально непростительное, почти не задумываясь о последствиях. В тот момент единственное, что имело значение, — это не дать Алессии ускользнуть от меня. Я мог бы сказать, что ее безопасность была моим главным приоритетом, но это была ложь.

К счастью для меня, я мог вернуться к этому оправданию, но оно не было истинной мотивацией моих действий. Страх был, но это был страх, что она больше никогда не будет со мной разговаривать, а не страх за ее безопасность. То, что я сделал с ее боссом, вывело ее за грань — это было ясно написано в глубине ее остекленевших глаз.

Единственным действенным способом заставить ее изменить свою точку зрения было разрушить розовую пелену, которую возвели вокруг нее ее родители. Когда она увидит, что я не так уж отличаюсь от людей, которых она называла семьей, возможно, она впустит меня в дом. По крайней мере, это не даст ей захлопнуть дверь перед моим носом.

Независимо от моих причин, Энцо имел полное право выпотрошить меня.

Я предал священную клятву и поставил под угрозу его отношения с дочерью. Как сказал мужчина, это было полным безумием, что я подошел прямо к его входной двери. Теперь мне оставалось только надеяться, что он окажется милосердным человеком и увидит в моих действиях мужество.

— Моя дочь, похоже, испытывает к тебе чувства. Я не могу представить, что твое убийство улучшит мои и без того натянутые отношения с ней. Если я позволю тебе уйти отсюда, пойми, что во второй раз я не буду столь великодушен. — Угроза, скрытая в его словах, отразилась на его каменных чертах. Это не была карточка с правом выхода из тюрьмы, меня предупреждали.

Я покинул дом Дженовезе без каких-либо недостающих или сломанных частей тела, поэтому я считал поездку неистово успешной. Энцо теперь был в курсе действий Сэла и растущей опасности, окружающей его семью. Беспокойство, которое я выразил за Алессию, было вполне обоснованным. Не было никакой гарантии, что кто-то не станет мстить, даже без одобрения Комиссии.

Чем больше я думал об этом, тем больше мне нужно было ее проведать. Я сказал ей, что дам ей свободу действий, но мне нужно было увидеть ее самому, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Неизрасходованный адреналин после встречи все еще циркулировал в моем организме, поэтому я решил сначала зайти в спортзал, прежде чем навестить Алессию. Если я приду к ней взвинченным, а она набросится на меня, как раньше, я могу сделать то, о чем потом буду жалеть. Привязать ее к кровати и трахнуть, чтобы она подчинилась, может показаться хорошей идеей в тот момент, но это вернется и укусит меня за задницу. Я шел с ней по тонкой грани, и я знал это.

Я поехал прямо из дома Энцо в спортзал. В багажнике у меня всегда лежал комплект спортивной одежды, который не раз оказывался полезным. Когда я вошел в старое, затхлое здание склада, Рафи был уже экипирован и занимался с тяжелым мешком. Я кивнул ему и пошел в раздевалку, чтобы переодеться и вернуться к спаррингу с ним.

— Я так понимаю, охота идет не очень хорошо? — спросил Рафи, когда я присоединился к нему у мешка.

— Вообще-то, она закончилась, — спокойно ответил я, обхватывая себя руками.

— Что ты имеешь в виду? Ты нашел его?

— Да, я был прав — это был ее отец. Только что с ним встречался.

— Черт возьми, у тебя есть яйца. — Он ударил меня по плечу, высунув свой необычно длинный язык. — Рад, что ты еще жив.

— Он был не в восторге от моего присутствия, но он ничего не знал о дерьме Сэла, так что он был рад, что я заговорил.

— Этому двуличному засранцу лучше бежать — за ним будут охотиться все пять семей. — Он поднял кулак, вытянув пальцы, как пистолет, и сделал вид, что стреляет. Подобное дерьмо не позволит Рафи стать кем-то большим, чем просто солдатом. Он был хорошим парнем, но уличная ловкость не давалась ему естественно.

— Комиссия соберется в четверг. До тех пор мы ждем. Никаких несанкционированных ударов, даже ради мести — ты знаешь это, — предупредил я его, выпрямившись.

— Да, да. Но это не значит, что мы не можем вместо этого выбить дерьмо из этого мешка.

— Именно. — Закончив с обертыванием, я сжал кулак и нанес по мешку первый из сотен жестоких ударов.