Вечная ложь

2

АЛЕССИЯ

К тому времени, когда я добралась до дома тем вечером, я была измотана. Я так и не собралась подать жалобу, но поклялась, что сделаю это к концу недели. Эмоционального напряжения от самого инцидента было достаточно для одного дня. Драму общения с отделом кадров я приберегу на другой день.

Переодевшись во что-то удобное, я разогрела один из ужинов, доставленных службой питания, которой я пользовалась, и налила себе бокал вина. Решив воспользоваться прекрасным майским вечером, я открыла пару окон и села за кухонный стол.

Моя квартира была моим убежищем. То, что Джада говорила о деньгах, было правдой — моя семья всегда была состоятельной. Мне исключительно повезло, что сразу после окончания колледжа я смогла позволить себе прекрасную квартиру с двумя спальнями в центре Манхэттена. В гостиной и спальне были окна от пола до потолка, и даже на задней стенке кухни был ряд горизонтальных окон, выходящих на город. Я подчеркнула легкость и воздушность пространства с помощью кремовых тканей и обеденного стола со стеклянной столешницей. Картины и подушки добавили всплески цвета и придали современному дизайну домашний уют.

В отличие от большинства двадцатитрехлетних в городе, мне не пришлось жить с соседкой — квартира была полностью моей, и мне это нравилось. Мне не нужно было беспокоиться о том, что кто-то съест мою еду или приведет домой незваных гостей. Это было мое пространство, где я могла расслабиться и позволить стрессу дня упасть с моих плеч, как ненужный шарф.

Атмосфера была идеальной, если не было никаких помех или неудобств, например, звонка моей мамы. Мне следовало ожидать ее звонка - она была в постоянном контакте по поводу предстоящего выпускного вечера моей младшей сестры Софии. Я ужинала с родителями всего за день до этого, но мы не обсуждали вечеринку. Мой отец уже заявил, что ему надоели эти разговоры, и запретил обсуждать эту тему на наших еженедельных воскресных ужинах.

Это никогда бы не стало проблемой, если бы мама ограничилась небольшой вечеринкой, но это было не в ее стиле. Она устраивала выпускной вечер и планировала пригласить несколько сотен своих самых близких друзей. Я была уверена, что София предпочла бы вообще обойтись без вечеринки, но она отнеслась к нашей маме с юмором и разрешила спектакль. Оставались последние недели, поэтому мамины звонки становились все чаще и чаще.

— Привет, мам. Как дела? — сказала я в трубку.

— Ты не поверишь, — раздался ее грубый голос. В молодости она много лет курила, и, хотя она бросила курить, ее голос все еще оставался колючим, как у курильщика.

— Что случилось? У поставщика закончился паштет? — поддразнила я.

— Если бы! Вика решила, что приведет мужчину. Ты можешь в это поверить? Я уже распределила все столы, а теперь она решила все испортить.

Мария Людовика Франческа Елена Дженовезе, сокращенно Вика, была младшей сестрой моего отца. Она была итальянским диким ребенком, который доставлял постоянное беспокойство двум своим старшим братьям и их женам. Она была замужем уже три раза, но воздерживалась от рождения детей — небольшое благословение, по словам моей матери. Очевидно, Вика встретила кого-то нового и хотела привести его на вечеринку.

— До выпускного еще три недели, у нас еще много времени, чтобы все переделать, — напомнила я ей, надеясь, что она поймет, насколько абсурдно это звучит.

— Полагаю, ты еще не решила никого привести, — вопросительно сказала мама. — Это бы уравняло ситуацию, вот и все.

Конечно, я должна была догадаться.

— Да, мам. Твой вопрос не имеет ничего общего с тем, что ты хочешь, чтобы я вышла замуж и родила детей.

— Конечно, нет! — Она сделала паузу, и я поняла, что сейчас будет. — Не то чтобы это было так уж плохо.

— Да, да. Я займусь этим, — бормотала я.

— Сделай это, и убедись, что он католик — это все упростит.

— Хорошо, ма. Я сейчас ужинаю, так что я отпускаю тебя. — Она ненавидела использование ма, но я добавила его, просто чтобы подколоть ее. Все остальные жители Нью-Йорка использовали этот термин, но не наша семья. Моя мама всегда говорила, что это звучит как умирающая овца, и требовала, чтобы мы, девочки, называли ее мамой или матерью.

— Я слышала это.

— Уверена, что слышала. Люблю тебя, мама.

— Люблю тебя, малышка.

Я повесила трубку и вздохнула вслух. Каждое напряжение, которое я сбросила с плеч, пробралось обратно и начало пульсировать в висках. Мои родители любили меня безоговорочно — я это знала. Этого знания должно было быть достаточно, но почему-то не было. Я хотела, чтобы они уважали меня и гордились мной. Возможно, они говорили, что так оно и есть, но я всегда чувствовала, что мне не хватает доллара, как будто того, кем я была и что я делала, никогда не было достаточно.

Когда во время учебы в колледже мама вкрадчиво напоминала мне, что я всегда могу найти мужчину и бросить учебу, у меня возникало ощущение, что она не верит в меня. Я была уверена, что она просто хотела, чтобы я знала, что у меня есть выбор, и не хотела, чтобы на меня давили, заставляя быть работающей женщиной, но это было не так. То же самое было и с моим отцом. Когда я впервые привела их в свою квартиру после покупки, он предложил мне купить соседнюю квартиру и объединить их, чтобы получить больше места. Вместо того чтобы просто поздравить меня, он всегда предлагал, как можно было бы сделать все по-другому.

Я сама виновата в том, что продолжала искать их похвалы, но я не знала, как разорвать этот круг. Я всегда была угождающей родителям; я не знала, как быть кем-то другим. Это была та часть моей личности, которая еще больше осложняла отношения с моим боссом. Противостояние не было моей сильной стороной, но я должна была начать учиться.

На следующее утро я надела одно из своих самых откровенных рабочих платьев. Обычно я не рисковала надевать его, но Роджера не будет в офисе, поэтому я могла одеваться как угодно, не опасаясь преследований. Дизайнерское платье было насыщенного малинового оттенка, прекрасно подчеркивая мои темные черты лица. Вырез лодочкой и длина подола до колена не были проблемой — проблемой была бы низкая спина. Платье не было слишком вызывающим для работы, но с боссом-приставалой Честером — носить его было нежелательно.

Я заколола свои темные волосы, чтобы подчеркнуть низ спины, и подобрала идеальные черные лакированные туфли на красной подошве. Платье прилегало к моим изгибам, не будучи обтягивающим, и позволяло мне чувствовать себя потрясающе. Надеюсь, когда-нибудь я смогу носить на работу то, что хочу, а не то, что меньше всего привлекает внимание.

Я чувствовала на себе пристальные взгляды людей, когда входила в вестибюль, и мне было приятно продемонстрировать фигуру, над поддержанием которой я упорно трудилась. Я постаралась, чтобы мои каблуки не застряли на эскалаторе, и пошла к лифтам. Как раз когда я подошла, двери ближайшей кабины начали закрываться.

— Ох! Подождите! — Я просунула руку между дверями и поспешила внутрь, как только они снова открылись. Когда я повернулась, чтобы нажать на кнопку десятого этажа, я замерла.

Это был он — потрясающий мужчина из вестибюля накануне.

Вблизи он был еще более поразительным. Глаза, которые я видела слишком далеко, были такими темными, почти черными, и они буравили меня, когда я открыто таращилась на него.

Как я могла не смотреть?

Он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела.

На нем был темно-серый костюм, похожий на тот, что он носил накануне, и все еще сохранилась пыль волос вдоль его сильной линии челюсти. Он возвышался надо мной, несмотря на мои четырехдюймовые каблуки, и владел каждым квадратным дюймом маленькой кабины лифта. Хотя он был старше меня всего на несколько лет, в нем чувствовалось мощное присутствие человека намного старше.

Когда двери закрылись за мной, они вывели меня из транса, напомнив, что я бессовестно пожирала его глазами. Мои легкие выпустили воздух, а сердце заколотилось в горле, когда я повернулась и нажала на кнопку десятого этажа. Отойдя к стене напротив него, я опустила глаза к полу и его блестящим черным туфлям. Как будто мои гормоны и так не были на взводе, аромат его мускусного одеколона окутывал меня, заставляя жаждать чего-то более аппетитного, чем любая еда.

Что, черт возьми, со мной не так? Я веду себя как кошка во время течки!

Бедняга, наверное, чувствовал себя оскорбленным, что я так долго за ним наблюдала. Мои глаза смущенно метались по сторонам, глядя куда угодно, только не на великолепного мужчину прямо напротив меня, пока я не поняла, что чувствую пронизывающий взгляд его глаз. Мне не нужно было поднимать глаза, чтобы понять, что он смотрит на меня, осмеливаясь встретить его взгляд. Не в силах игнорировать его невысказанный приказ, я подняла глаза и посмотрела на него сквозь ресницы.

Когда мой взгляд достиг его лица, уголок его губ чуть приподнялся. Если бы я не наблюдала за мужчиной так пристально, я бы не заметила этого мимолетного движения. Прислонившись спиной к стене, небрежно сцепив руки перед собой, он был совершенно спокоен, и, если судить по его ухмылке, его забавляла моя взволнованная реакция.

Я же, напротив, разрывалась на части под его пристальным взглядом.

Почему на меня так повлиял человек, которого я даже никогда не видела? Он был для меня никем. Какое мне было дело до того, что он обо мне думает? В городе было много привлекательных мужчин, но этот был другим. Его властный взгляд разрушил мою защиту и оставил меня беззащитной и слабой.

Когда люди впервые знакомятся с кем-то новым, у них появляется определенный образ — кто-то может назвать это выставлением себя в лучшем свете. Женщина, которую я обычно вызывала, чтобы произвести впечатление на нового знакомого, испарилась под его тяжелым взглядом. Осталась только настоящая я, ошеломленная и не знающая, что делать, когда ее защитная оболочка была разрушена.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что мне нужно что-то сказать, чтобы заполнить неловкую тишину, лифт с грохотом остановился, и свет замерцал. Моя рука метнулась в сторону, чтобы поймать себя за стену, и я задохнулась от удивления. Мужчине, с другой стороны, не понадобилась помощь в поддержании равновесия. Не считая того, что он оглядел кабину лифта, он, казалось, был невозмутим.

Конечно, так оно и было.

Почему законы физики должны влиять на человека, который явно не от мира сего?

— Похоже, мы застряли, — прошептала я, когда стало ясно, что двери не открываются, и мы не возобновляем движение. — Полагаю, нам следует позвать на помощь. — Я посмотрела вниз на телефон, обозначенный как телефон для экстренного вызова на моей стороне лифта, а когда снова подняла глаза, пронзительный взгляд мужчины все еще был прикован ко мне.

Он отодвинулся от стены и закрыл пространство между нами, отчего у меня перехватило дыхание. Наклонившись ко мне и едва не коснувшись меня, он открыл ящик для вызова и достал телефон. Я выдохнула и сделала небольшой шаг назад, чтобы дать ему место и собраться с мыслями.

— Да, я и моя спутница застряли в одном из лифтов в здании Triton... Никаких чрезвычайных ситуаций, просто застряли... Спасибо. — Он положил трубку и повернулся к тому месту, где я теперь стояла в дальнем углу, отодвинувшись от него по мере того, как он говорил. — Они послали кого-то проверить ситуацию, но неизвестно, как долго это будет продолжаться. — Его глубокий голос разносился по всему небольшому помещению, каждый слог источал контроль. Этот звук идеально дополнял его невозмутимую манеру поведения.

Мое сердце заколотилось так быстро, что я почувствовала головокружение. Я всю жизнь была рядом с напористыми мужчинами, но присутствие этого человека настолько заполнило маленькое пространство, что не оставалось кислорода для дыхания. Мои глаза метнулись к его глазам, и я мельком улыбнулась. — Это не первый раз, когда я застреваю в лифте. Прожив в городе достаточно долго, начинаешь ожидать таких вещей. — Облегчение пробежало по моим венам, когда мне удалось произнести что-то полувразумительное.

— Ты работаешь в этом здании? — Прислонившись плечом к боковой стене, он продолжал сосредоточивать все свое внимание на мне, не возвращаясь к своей стороне лифта.

— Да, я работаю в Triton. А ты?

— Нет, я здесь по делам. — Он долго смотрел на меня. Казалось, что он оценивает мою значимость, как будто он мог видеть глубоко внутри меня и просматривал мои самые личные мысли. Напряжение в маленьком пространстве было более чем ощутимым — это была физическая сила, давящая на мою кожу.

Наконец, он нарушил молчание. — Лука, — представился он, протягивая руку.

Он представлялся. Он легко мог бы отступить на свою сторону кабины и игнорировать мое существование, пока за нами не придет помощь, но он этого не сделал. Он завязывал разговор. Была ли я ему интересна или он просто развлекался, чтобы с пользой провести время?

— Алессия.

Его рука была грубой, но теплой, и он держал мою гораздо меньшую руку дольше, чем это было необходимо. Когда он отпустил мои пальцы, его большой палец провел по тыльной стороне моей руки, посылая мурашки по коже, каскадом поднимаясь по руке и опускаясь в живот.

— Итальянка?

— Да, — ответила я. — С огромной семьей, чтобы доказать это.

Он ухмыльнулся, но прежде чем он успел ответить, лифт с треском ожил. Как только мы начали подниматься, он опустил руку и нажал на кнопку СТОП. Лифт снова остановился, и я в замешательстве нахмурила брови.

— Дай мне свой телефон, — мягко приказал он, протягивая ладонь.

Позже, вспоминая этот момент, я удивлялась, почему я послушалась этого человека. Он легко мог забрать мой телефон, чтобы я не могла позвать на помощь, и напасть на меня, но эта мысль не приходила мне в голову. Его слова были как удар кнута, заставивший меня действовать.

Он изогнул бровь. — Разблокируй его, Алессия.

Мое имя на его языке было самым сладким нектаром, который я только могла себе представить — восхитительным, заманчивым и опасно притягательным. Малейшая нотка страха кольнула меня в затылок. Где-то в глубине души я чувствовала, что этот мужчина способен расправиться со мной — взять меня целиком, перестроить мои внутренности и выплюнуть обратно после того, как я стану неузнаваемой.

Я укоряла себя за то, что слишком остро реагирую. Это был пятиминутный разговор с мужчиной в лифте, а не брак по расчету. Мне нужно было взять себя в руки. Как только он снова нажмет на кнопку, мы отправимся в путь, и я, скорее всего, больше никогда его не увижу.

В его нагрудном кармане раздалось жужжание. Он достал свой телефон и начал печатать, а мой телефон по-прежнему крепко сжимал в другой руке. — Я бы хотел узнать больше о тебе и твоей семье, но, похоже, наша поездка почти закончилась.

Он закрыл пространство между нами, и вместо того, чтобы вернуть мой телефон, он протянул руку и засунул устройство обратно в мою сумочку, сделав нас в нескольких сантиметрах друг от друга. Его пульсирующее тепло излучалось от него, побуждая меня сократить расстояние и прижаться своим телом к его. Мои глаза метнулись к его глазам, мой рот мягко приоткрылся, пока я пыталась сохранить самообладание.

— Я свяжусь с тобой, — прохрипел он, прежде чем отступить назад и нажать кнопку позади себя, не разрывая нашей связи. Как только двери открылись, он исчез.

Черт возьми, что только что произошло?

Это было похоже на сцену из фильма — в реальной жизни такого дерьма не бывает. Да, я была привлекательной женщиной, но это обычно означало, что меня окликали строители и приставали мерзкие придурки. Редко кто добивался такого внимания, и почти никогда чувства не были взаимными с моей стороны.

Кабинет моего отца был единственным вдоль стены с окнами, полностью закрытым для уединения. Он находился на противоположном конце этажа от моего кабинета, поэтому я не так уж часто с ним сталкивался. На самом деле, моя работа в отделе маркетинга не требовала особого взаимодействия с должностью генерального директора, но время от времени у меня возникали вопросы по бюджетированию или какие-то другие деловые вопросы, которые требовали подписи отца.

В данном конкретном случае у меня были документы по бюджетированию, которые требовали его подписи. Когда я подошла к открытой двери, я услышала ровный голос отца, который разговаривал с кем-то из своего кабинета. Я на мгновение прислушалась у двери, чтобы решить, стоит ли мне подождать или вернуться позже.

— Я звонил, чтобы поговорить с представителем по бетону сегодня утром, узнал, что парень покончил с собой, — донесся голос отца.

— Парень Вентури? Тот, с которым ты встречался на прошлой неделе? — Я узнала этот голос — это был давний лучший друг моего отца, мой дядя Сэл. Я не была уверена, был ли Сэл технически моим родственником — он не был дядей, но носил этот почетный титул с тех пор, как я была маленькой. Он был частью нашей семьи столько, сколько я себя помню. Он даже был почетным гостем на похоронах моего брата.

— Да. Повесился всего через день после того, как я с ним поговорил. Не уверен, как это повлияет на мои переговоры о цене. Если его двоюродный брат возьмется за дело, это будет кошмар. — Мой отец никогда не отличался особым сочувствием, поэтому его комментарий меня не удивил.

— Фредерико?

— Да, этот человек — сумасшедший, — ворчал отец.

Я решила, что их разговор не был слишком деликатным, и высунула голову из-за угла. — Простите, я не помешала? — осторожно вклинилась я.

— Алессия — мой любимый профессионал по маркетингу! — позвал дядя Сэл. — Ты совсем не помешала, проходи.

— Привет, дядя Сэл! Что ты здесь делаешь?

— Я был неподалеку и решил украсть твоего отца на обед. Как поживаешь? — Он поднялся со стула, который занимал, и обнял меня, поцеловав в щеку, как он всегда делал.

— Все отлично, просто у меня были кое-какие бумаги для папы.

— Энцо, эта твоя девочка скоро прогонит тебя с работы! — пошутил он с теплой улыбкой.

— Посмотрим — у нее еще все впереди, — холодно ответил он. Мой отец остался сидеть за своим столом, не включившись в наш обмен мнениями.

Сэл отмахнулся от него, словно комментарий моего отца был ерундой. — Эта — трудяга. Я не сомневаюсь, что скоро она будет сидеть в этом кабинете.

— Ладно, пойдемте обедать, пока вы не заставили меня уйти на пенсию. — Мой отец медленно поднялся и подошел к месту, где на стене висел его пиджак. — Алессия, ты можешь оставить бумаги на моем столе. Я посмотрю на них, когда вернусь.

Я улыбнулась двум мужчинам, когда они прощались. Я и не надеялась, что меня пригласят на обед. Было ли это потому, что в их глазах я все еще оставалась ребенком, или просто потому, что я была женщиной, я не знала, но какова бы ни была причина, я не была желанным дополнением к их обеду.

Какая-то часть меня отчаянно хотела, чтобы отец взял меня под свое крыло и приобщил к таким вещам, как случайные обеды с коллегами. Мой отец никогда не гарантировал мне никакой должности в Triton, и в такие моменты я не была уверена, что он действительно рассматривает меня как вариант для замены. Пока он прямо не сказал мне, что у меня нет шансов, я не теряла надежды, что смогу подняться по карьерной лестнице, и продолжала делать все возможное, чтобы это произошло.