Весна безумия

Глава 68. Одна

— Я же вам всё сказала!

Я сидела на полу, трясла мирно спящего Тима, и меня охватывало отчаяние. Инга исчезла, но не спешила действовать.

А Равиль стоял надо мной, как палач над жертвой. Это явно была его магия — он усыплял людей.

— Я знаю, когда люди говорят правду, а когда врут или недоговаривают. Давай по-хорошему. Мне от тебя просто нужна информация и всё. Затем идите, куда хотите. Инга! — со стола упала кружка, и Равиль вдруг обернулся и заулыбался. Заговорил вкрадчиво и начал обходить стол. — Как интересно! Сразу понял, что вы не простые девочки и можете быть мне очень полезны. Свои же друг друга чувствуют. Я узнаю, когда кто-то использует силу.

Остановился и заглянул под стол, хмыкнул:

— Девочки, у вас нет выбора, и пока я предлагаю разойтись мирно, без жертв. Вы рассказываете мне всё, что знаете, и свободны, — он поджал губы и снова подошёл ко мне. Я оставила попытки оживить Тима, но пыталась подтащить его к двери.

Совершенно не представляла, что делать. Как всегда, рассчитывала на Ингу, но та затаилась. И как только Равиль приблизился ко мне, позади него появился стул и со всего маха ударил мужчину по спине.

Тот пошатнулся и упал на четвереньки. А потом я даже не поняла, что произошло, потому меня ослепило вспышкой, как будто молния прошлась по комнате. Равиль быстро встал, отряхнулся, и в руках его замелькали маленькие молнии, воздух в комнате наэлектризовался. Искрило. Молния прошлась сквозь всю комнату и ударила в одну точку рядом с Равилем. Инга вскрикнула. Появился стул и упал. Раздался звук упавшего тела. Инга лежала без сознания и сразу стала видна. Чтобы не закричать, я закусила губу.

Равиль быстро подошёл к ней и поднял за горло над полом. Инга очнулась и сразу схватилась руками за его ладонь, царапалась и болтала ногами. Я заставила себя встать. И уже собиралась подкрасться к Равилю со спины, как вторую руку со всполохами молний он предупреждающе протянул в мою сторону:

— Я же просил по-хорошему!

— Отпустите, пожалуйста, Ингу! Я всё расскажу!

Я замерла и перестала дышать. Не могла спокойно смотреть, как он душит Ингу. Равиль обернулся, сверкнул на меня серебристым светом глаз, но Ингу поставил на пол. И, всё так же глядя мне в глаза, зажёг в зрачках жёлтое пламя. Инга тут же рухнула, как Тим, а я вскрикнула, приложив руки ко рту. Уже в который раз за вечер моё сердце оборвалось. Остановилось на мгновение и снова забилось гулко и быстро. Я дёрнулась к подруге, но Равиль схватил меня за плечи, не подпуская к ней:

— Она тоже спит!

И сейчас появился шанс влезть к нему в голову, но я успела только подумать об этом. Равиль, может, знал, что трогать меня не стоит, или решил сам по себе, но тут же отпустил мои плечи. Он явно чувствовал силу во мне, но не знал её характера. И я осталась с ним один на один. Всё-таки скользнула к Инге, прислушалась к её дыханию, и моё сердце успокоилось. Она жива!

Равиль тем временем позвал кого-то из коридора, пришли двое мужчин, и он попросил отнести спящих в их комнаты. Потом сел на стул, скрестил пальцы и смотрел на меня, а я чувствовала себя, как скот перед убоем, абсолютно беспомощной.

— Знаешь, как пытают людей в тюрьмах?! Их оставляют в карцерах без сна, не позволяют спать, сначала теряется концентрация внимания, ориентация в пространстве, а потом люди сходят с ума и умирают.

Ещё неделю назад меня отчитывала директриса, меня допрашивал следователь, и я думала, хуже уже быть не может. Может! Равиль смотрел так, что хотелось умереть, лишь бы он отвернулся. Его глаза прожигали во мне дыру, уничтожали всё во мне, сковывали.

Я понимала, к чему он завёл разговор о сне, намекал, что собирается меня пытать, но меня не требовалось пытать, я сама была готова всё рассказать и отдать, лишь бы он отпустил меня и моих близких. Но что-то мне подсказывало, что живыми нам отсюда не выбраться. Равиль ждал от меня ответа.

— Вам нужны шары? Они оказались у нас случайно, мы нашли на крыше странную вещь, пирамидку из непонятного материала, и из неё выпали эти шары!

— Прям взяли и выпали?! — Равиль хмыкнул, его цвет глаз менялся.

— Да... они выкатились в кармане. Они нам не нужны! Я отдам, только отпустите нас, пожалуйста, — жалобно выдала я.

Равиль смотрел, чуть прищурившись, задумался:

— Они не могут просто так выкатиться, но ты не врёшь. Надо кое-что проверить! Пошли, — и он встал и повёл меня в подвал.

Мы долго спускались, становилось всё холоднее, пахло сыростью, но свет горел на протяжении всего пути. Мне казалось это какой-то тюрьмой. Послушной овцой я плелась за ним и всё пыталась придумать, как сбежать. Что я могла внушить Равилю за долю секунды, чтобы он не успел среагировать и не тронул бы меня. Я не умела вырубать человека одним прикосновением. А вот Равиль умел! И это навело меня на одну мысль, но нужно было дождаться подходящего момента для внушения. Пока мы шли, я бы не успела ничего ему внушить.

— Значит, Артём не врал, он не знал, как открыть пирамидку, — заговорил вдруг Равиль.

Он знал Артёма, и тут меня словно обожгло осознание. Это же тот самый человек, который приезжал к Артёму за пирамидкой. Мы не запомнили их, но Артём сказал, что он опасный человек. Значит, Равиль — это единственный выживший в экспедиции.

— Вы были в той экспедиции! — озарило меня, и я выдохнула.

— Удивлена?! — хмыкнул он.

Мне дико захотелось посмотреть на фото в телефоне, где были все члены экспедиции, посмотреть на Равиля. Он должен ведь выглядеть гораздо старше сейчас, хотя, может, на тот момент он был совсем молод. Но я не стала показывать вида. Значит, он знал мою бабушку, ещё больше захотелось влезть к нему в голову.

— И как вам удалось выбраться?

Он снова фыркнул:

— Некоторые тайны я унесу с собой в могилу.

Мы подошли к железной двери, там был кодовый замок, не показывая мне, Равиль набрал его, дверь открылась. Как ни странно, внутрь комнаты была подведена вентиляция, не чувствовалось той сырости и затхлости, что преследовала нас весь спуск. Вдоль стен выстроились закрытые стеллажи, словно ячейки камеры хранения, и у каждого ящичка был свой код. По центру комнаты стоял огромный письменный стол.

— Садись, — Равиль кивнул на стул, а сам подошёл к одному из стеллажей, открыл ящик и достал оттуда пирамидку, точно такую же, как та, что мы достали с Ингой на крыше, протянул её мне. — Открывай!

Я взяла её в руки. Пирамидка была тёплой. Покрутила в руках. На гранях были нарисованы мышь, стрекоза и паук. Потрясла, будто хотела, чтобы из неё высыпались шарики, но ничего не произошло. Равиль тем временем достал из ящика стола перочинный складной нож. Он стоял сбоку от меня, близко, мне нужно было только протянуть руку и приготовиться внушить.

— Не открывается?! А я тебе помогу! — Щелчок ножа над ухом заставил вздрогнуть, а сердце замереть.

Равиль сам схватил меня за руку, развернул ладонью вверх и прорезал ножом кожу. Я завыла и пыталась отдёрнуть руку, но он сжал так сильно, что было непонятно, от чего больнее: от его хвата или от пореза. Я вскрикнула. Кровь тут же заполнила ладонь, замутило. А на глазах выступили слёзы. Равиль лишь развернул мою руку, и кровь потекла по краю ладони, закапала на пирамидку, и та начала светиться изумрудным, малиновым, серым.

И это был мой единственный шанс, пока Равиль держал мою руку и следил за пирамидкой, я погрузилась в его воспоминания, в ближайшее, связанное со мной. Внушила Равилю, что ему во что бы то ни стало нужно отдать шары силы мне, срочно избавиться от них, иначе он умрёт. И я тут же вернулась, чтобы он не заметил применения силы.

Но он заметил, тут же скривился будто от острой боли. Прижимал новые шары из открывшейся пирамидки к груди, но его ломало. Он отступил от меня на шаг. На его лице отразились ненависть и внутренняя борьба. А я, зажав руку в кулак, встала и спиной отступала к двери. Сердце билось с такой силой, что могло раздробить грудную клетку изнутри. Я молилась, чтобы моё внушение подействовало.

Равиля ломало, словно в него вселился дьявол, он крутил шеей, неестественно выгибал руки, скалился. На его ладонях вспыхивали и тухли молнии. Я отступала и ждала, кровь капала из кулака. И тут шарики со стуком выпали из его руки, покатились по полу. Равиль морщился, двигал плечами, рычал и выл, но подтянул руку к солнечному сплетению и, скривившись, словно от дикой боли, резко осунулся и разом ослаб. Свечение в его глазах исчезло, и он протянул мне целую горсть шаров: жёлтый, коричневый, серебристый, розовый.

Не было времени выяснять, какой из них усыпляет. Я рывком схватила шары с его ладони и с размаху впечатала их себе в грудь. Все сразу. Меня обдало ярким свечением, я на мгновение ослепла. Ток побежал по всему моему телу.

Такая мощь прошлась разрядами молний. Я чувствовала себя Богом, а Равиль стоял мелкий и жалкий рядом. Но он не дал опомниться, тут же кинулся на меня, свалил и начал душить.

«Спать!» — мысленно приказала ему. Равиль сразу обмяк, его пальцы на моём горле разжались.

Я закашлялась, жадно глотая воздух ртом. Еле-еле выбралась из-под его тяжёлого тела. Чувствовала, как сила волнами накрывает меня, требует выхода, заполняет разум, порабощает. Во мне было слишком много мощи. Я ощущала энергию земли, чувствовала электрический ток, могла пропускать его сквозь себя и направлять. Меня разрывало на части.

Вся эта сила была настолько мощной и громкой, словно я стояла внутри трансформатора. В голове шумел гул роя шершней. Я не слышала себя. Каждый кусочек силы тянул меня в свою сторону, и я не могла совладать с ними. Внутри себя я металась, как тигр в клетке, а силы, как шершни, жалили этого тигра и не давали свободы и власти.

Я тёрла виски и пыталась хоть как-то зацепиться за собственные мысли. Выделить самое важное. Самое важное — это папа, Тим и Инга. Я изо всех сил мысленно держала их вчерашние образы у костра в голове, как нерушимый монумент. Дышала глубоко, сопротивлялась чужим мыслям, и вихрь шума силы утихал. Они подчинились моей главной мысли. Улеглись у монумента, как опавшие листья.

Казалось, что, пока удерживала силы, даже не дышала. Наконец-то выдохнула. Меня колотило, как от мороза. Но теперь нужно было подумать, как выбраться и спасти близких. Дом был полон людей Равиля. Он должен сам нас отпустить. А пока он мирно спал на полу, я всё-таки воспользовалась соблазном и нырнула в его воспоминания. Единственная ниточка к моей бабушке была в его голове. Я не могла позволить ему унести мои тайны в могилу.