Возлюбленный для Железной леди

Сожаление

О своём решении я пожалела практически сразу, стоило нам с Ричардом обнажёнными оказаться в одной постели. Однако мне не хватило духу прекратить всё, когда знакомые ладони ласково скользили по коже в попытке доставить удовольствие. Видя огонь страсти в дорогих глазах, я наступила на горло собственному внутреннему голосу, оглушительно вопившему о неправильности происходящего, и просто расслабилась, предпочтя плыть по течению.

Стоит ли говорить, что эта близость не принесла мне ничего, кроме внутреннего опустошения и презрения к самой себе?

— Мне нужно в душ, — коротко бросила я, едва только разгорячённый, покрытый испариной Ричард обессилено рухнул рядом с блаженной улыбкой на губах.

Не дожидаясь ответа, я вскочила на ноги и шустро скрылась за дверями ванной.

«Какая же я дура! — мысленно кричала я, стоя под обжигающими струями и едва удерживая себя от желания побиться головой о плитку на стене. — Зачем я даю ему ложную надежду? Я ведь не люблю его так, как он хочет!»

Сердце болезненно сжалось от отчаянья. Я не представляла, как смогу сейчас выйти из ванной и посмотреть в глаза Ричарду. Я чувствовала себя предательницей.

'Мне нужно было с самого начала сказать, что я не могу принять его чувства, — с горечью подумала я. — Что я люблю его, но лишь как друга. Ну, зачем, зачем я всё это затеяла⁈ Дура! Дура! Дура!

Я таки приложилась лбом о прохладный кафель, пытаясь этой небольшой физической болью перебить боль душевную. Успеха я, разумеется, не добилась, только шишку набила.

Я понимала, что до бесконечности сидеть в душе не смогу, поэтому, немного успокоившись, выключила воду, вытерлась полотенцем и, обмотав его вокруг груди, вышла в комнату. От облегчения у меня подкосились колени, и я была вынуждена ухватиться рукой за стену, чтобы не упасть.

Ричард, обняв руками мою подушку, мирно спал, развалившись звездой посередине дивана.

Неприятный разговор откладывался на неопределённое время. И это меня несказанно радовало. Теперь у меня есть возможность всё хорошенько обдумать и подобрать правильные слова.

На цыпочках пройдя в свою комнату, я вытащила из шкафа нижнее бельё, бледно-зелёную рубашку и джинсы. Быстро переодевшись и забив на сушку волос, чтобы не шуметь, я собрала их в тугой пучок на затылке, прихватила свой кошелёк с тумбочки в коридоре, натянула лёгкие кеды и покинула квартиру.

После небольшой внутренней борьбы я решила, что пока не готова делиться своими проблемами ни с братом, ни с подругами, поэтому направилась в галерею, посчитав, что уж любимая работа точно поможет мне справиться с душевным раздраем и привести мысли в порядок.

До «Млечного пути» на маршрутке я добиралась добрых минут сорок и приехала к самому открытию. К моему удивлению, несмотря на раннее время, в галерее было неожиданно многолюдно. Помимо Кости, заступившего на смену после Андрея, возле будки охраны стояла смотрительница Эльвира — высокая изящная дама на три года старше меня, с густыми, длинными смоляными волосами, которые она вечно укладывала в сложные причёски а ля аристократка девятнадцатого века, — и, Генрих, мрачно следивший за худощавым мужчиной в тёмно-синем рабочем комбинезоне, возившимся возле стены, накануне пострадавшей от чересчур эмоциональных визитёров.

— Всем доброе утро, — поприветствовала я всю честную компанию. — Что за собрание?

— Александра Сергеевна, мы не смогли до вас дозвониться, — тут же, пропустив такую мелочь, как приветствие, взволнованно заговорила Эльвира. — Этот человек, — она жестом указала на Генриха, — пришёл к нам и заявил, что должен починить испорченную стену.

У меня в груди разлилось неожиданное тепло от этого небольшого проявления внимания и заботы. А ведь я ни на чём не настаивала и даже не просила! Подобная инициатива со стороны Генриха была вдвойне приятна.

— Всё в порядке, Эля, можешь возвращаться к работе, — успокоила я её, после чего с улыбкой обратилась к Генриху. — Вам было совсем не обязательно это делать, я бы вполне могла вызвать мастера сама.

— Могли, — согласился тот. — Однако ущерб причинил я. Логично, что мне его и устранять.

— Похвальная сознательность, — оценила я и добавила: — Спасибо, Генрих. Вы облегчили мне жизнь.

— К слову об облегчении жизни, — он подошёл вплотную ко мне и, понизив голос, сообщил: — Я немного подправил память вашему охраннику, так что теперь он считает, что ночное дежурство прошло совершенно спокойно, не считая моего визита с хлопаньем дверями.

Признаться, я за всеми этими переживаниями совсем забыла об Андрее и даже не побеспокоилась о его душевном здоровье после столь близкого и внезапного знакомства с потусторонним миром.

— Спасибо, — от всего сердца поблагодарила я Генриха. — Сама я об этом даже не подумала.

Я заметила, как в глазах вампира мелькнуло облегчение. Он что, боялся, что я не одобрю его вмешательство? Глупости! Я была счастлива, что он избавил меня от необходимости объясняться с Андреем относительно того безумия, что творилось здесь вчера.

Внезапно мне захотелось отблагодарить оберста за его заботу.

— Генрих, у вас есть планы на сегодняшний вечер? — спросила я, не дав себе возможности хорошенько обдумать то, что собираюсь сделать.

— Никаких, — последовал ответ.

— Тогда приезжайте ко мне домой в семь часов вечера, — предложила я. — Вы ведь знаете адрес?

— Знаю, — заверил меня он, а затем, после секундного колебания, уточнил: — Вы уверены, что хотите видеть меня на своём празднике?

Его неуверенность окончательно убедила меня в правильности этого решения.

— Да, хочу, — твёрдо заявила я. — Если, конечно, вас самого не будет тяготить общество оборотня.

— Я приду, — заверил меня Генрих, проникновенно глядя в глаза, благополучно пропустив ремарку про оборотня. — Спасибо.