Возлюбленный для Железной леди

Реалистичная галлюцинация

Он сидел совсем рядом со мной, буквально на расстоянии вытянутой руки, одетый в простую белую рубашку и синие джинсы, и выглядел совершенно как живой. Я, поддавшись этой сладкой иллюзии, протянула руку и попыталась коснуться крепкого плеча, однако пальцы прошли его насквозь.

В уголках глаз уже привычно скопились слёзы, и я была вынуждена запрокинуть голову и уставиться в совершенно безынтересный потолок, чтобы не позволить им пролиться. И очень зря. Солёные дорожки скатились по вискам к ушам, заставив поморщиться от неприятного ощущения.

— Вот я уже и до галлюцинаций дожила, — тихо пробормотала я, больше не глядя в сторону нематериального, но весьма красочного воплощения своего чувства вины.

— К несчастью для меня, я не твоя галлюцинация, — возразил Ольгерд. — Знаешь, я всю свою жизнь был атеистом и искренне полагал, что после смерти человек просто исчезает, и от него остаётся лишь пустая оболочка. Кто бы мне сказала, что вся эта чушь про духов и призраков — чистая правда!

Я повернула голову и недоверчиво уставилась на своего собеседника.

— Хочешь сказать, ты теперь призрак?

— Что-то вроде того, — кивнул он. — Правда, видишь меня, судя по всему, только ты. Во всяком случае, ни Слава, ни кто-либо из здешних оборотней на меня не обращает ни малейшего внимания. Существует ещё, конечно, мизерный шанс, что меня увидят вампиры, но я на это не шибко надеюсь.

Я нахмурилась.

— Какой-то ты слишком общительный для мертвеца, — заметила я. — Пока был живой, из тебя двух слов вытянуть было невозможно!

Ольгерд длинно вздохнул и смущённо почесал затылок.

— Во-первых, большую часть времени я был волком, а они в принципе неразговорчивые ребята, — заявил он. — А во-вторых… — Он замолчал, и на лице его отразилась глубокая задумчивость. — Скажем так, особого желания общаться, даже с тобой, у меня не было.

— Почему?

— Саш, когда ты меня нашла, я только-только похоронил дочь и стал убийцей, — напомнил он с нотками осуждения в голосе. — Как, по-твоему, я должен был себя чувствовать? Я остался совершенно один, переступил через собственную суть, убив пусть и гнилого, но человека. А потом ещё и при побеге ранил парочку крестоносцев, включая Славу, который, на минуточку, мой друг. — Голос Ольгерда, до этого звучавший громко и сильно, под конец монолога стал тише и глуше, а в глазах мужчины я отчётливо увидела отголоски прежней тоски. — На самом деле, я не хотел сбегать. Я был готов принять наказание — пусть бы пустили мне пулю в лоб, мне бы от этого стало только легче. Только вот Лёвка — дурной мальчишка! — не хотел позволить мне просто спокойно умереть. — Губы Ольгерда искривились в болезненной усмешке. — Я ведь для него всегда был чем-то средним между отцом и старшим братом. И, естественно, он хотел меня спасти, даже Славу подбил на должностное преступление. А я малодушно позволил им это сделать.

Я внимательно слушала его слова, силясь понять: это действительно Ольгерд сейчас изливает мне душу или моё больное воображение таким своеобразным способом пытается облегчить тяжесть вины?

— А потом я встретил тебя, — между тем продолжил говорить Герт, и его взгляд, направленный на меня, наполнился нежностью. — Ты поразила меня с первой секунды. Не красотой, нет! Хотя внешне ты, бесспорно, очень привлекательна. Однако меня покорила твоя сила духа и упорное стремление помочь. И пустота внутри меня вдруг заполнилась единственным, всепоглощающим желанием: защитить. Сберечь тебя от всего этого жесткого мира, сохранить тот внутренний свет и тепло, что ты излучаешь. — Взгляд Ольгерда вдруг потух, а уголки губ опустились. — Только тебе это было не нужно. Ни моя защита, ни моя забота, ни даже моя любовь. Единственное, что я смог отдать тебе — это жизнь.

Я не знала, как реагировать на эту исповедь. С одной стороны, это сейчас вроде как было признание в любви. Только вот прозвучало оно от мертвеца, чьё сердце сейчас заполошно бьётся в моей груди.

— Я не просила тебя отдавать за меня жизнь, — сдавлено проговорила я. — Ты хоть представляешь, как мне больно от мысли, что ты умер из-за меня?

— Не из-за тебя, а ради тебя, — возразил Ольгерд. — Это большая разница. Кроме того, если говорить начистоту, мой поступок был довольно эгоистичен. — Ольгерд смущённо опустил взгляд в пол. — Я ведь понимал, что, как бы ни старался, ты не выберешь меня. А тут ещё Слава сказал, что через два дня увезёт меня к чёрту на рога куда-то в тайгу, и я больше никогда тебя не увижу. В общем, считай, что я выбрал несколько радикальный способ остаться рядом с тобой навсегда.

У меня подобное не укладывалось в голове, и я всё сильнее укреплялась в мысли, что всё происходящее сейчас — лишь плод моего воображения.

— Ты мне не веришь, — понятливо протянул Ольгерд, очевидно, заметивший сомнение на моём лице.

— Всё, что ты говоришь, подозрительно напоминает попытку моего подсознания оправдать твою смерть, — призналась я. — Мол, жизнь без меня потеряла бы для тебя смысл и умереть за меня — лучшее решение.

— Так оно и есть, — Ольгерд пристально смотрел на меня, явно о чём-то раздумывая. — Я, честно говоря, не представляю, как тебя убедить в собственной реальности.

— Вот и я не представляю, — кивнула я.

— Но меня радует, что ты успокоилась, — добавил он и улыбнулся. — Если разговоры со мной помогут тебе вернуть душевное равновесие и вернуться к полноценной жизни — я с удовольствием стану болтать без умолку.

— Было бы неплохо, — я впервые улыбнулась с момента, как очнулась после ранения. — А то здешняя тишина, определённо, не идёт на пользу моей психике. Такими темпами не только призраки мерещиться начнут, но и до зелёных чёртиков дело дойдёт.