Возлюбленный для Железной леди

Урок живописи

Вдвоём мы поднялись по лестнице на крышу, где я заранее подготовила два мольберта с ватманом и акварельными красками, а также установила портативную колонку и притащила с кухни небольшой столик, бутылку своего любимого фруктового вина (то, что я обычно не пью алкоголь, не значит, что я его ненавижу) и два бокала.

Лёгкий порыв ветра ласково коснулся моего лица, слегка растрепав выбившиеся из причёски пряди волос у висков. Не обращая внимания на своего спутника, я ловко откупорила вино и разлила ароматный напиток по бокалам, включила на колонке Шопена, а затем с бокалом в руке подошла к самому краю плоской крыши и села, свесив ноги вниз.

Некоторое время тишину нарушали лишь переливы фортепиано да неясный шум города, доносивший снизу. А затем я услышала осторожные, неуверенные шаги.

— Любите Шопена? — вкрадчиво спросил Максимилиан, усаживаясь рядом со мной.

— Под настроение, — ответила я, делая глоток из своего бокала. — Классическая музыка отлично помогает настроиться на определённый лад и вызвать в голове яркие образы.

— Вы всегда так рисуете?

— Нет, обычно я стараюсь остаться наедине с собой, но в вашем случае стимул извне точно не помешает.

Я повернула голову к Максимилиану и улыбнулась, заметив в его руке бокал.

— Вино, к слову, тоже неплохо стимулирует воображение, — добавила я, делая ещё один глоток. — Хотя злоупотреблять подобным стимулом не советую.

Максимилиан многозначительно хмыкнул и пригубил немного вина из своего бокала.

— Ваши уроки мне нравятся намного больше занятий в академии, — заметил он с лёгкой насмешкой.

— Если бы мне пришлось учить вас художественным техникам, разумеется, подход был бы иной, — заверила я вампира. — Однако с технической точки зрения вы полностью обучены. Мне осталось лишь научить вас выражать в картинах собственное «я».

Некоторое время мы молча сидели на крыше, потягивая вино и слушая музыку. Я полностью отрешилась от окружающей действительности, сосредоточившись на чувстве умиротворения и душевного равновесия. Хотелось показать Максимилиану, что на картину можно выплёскивать не только сильные эмоции, вроде горя, страха или страсти, но и отражать нечто более спокойное, тихое, но при этом светлое и вдохновляющее.

— Готов попробовать произвести на меня впечатление? — спросила я, наградив вампира тёплой улыбкой.

Ответом мне стал твёрдый взгляд карих глаз, на дне которых отчётливо виднелась решимость идти до конца.

— Предлагаю начать с чего-то простого, — я огляделась кругом в поисках источника вдохновения. Естественно, глаза зацепились за многочисленные высотки с оранжевыми оконцами, видневшиеся впереди. — Как насчёт ночного города?

— Это скучно, — скривился Максимилиан. — Быть может, лучше ночное небо?

— Пошло, — возразила я. А потом мой взгляд остановился на лице вампира, и неожиданно меня озарила гениальная идея. — Лучше нарисуйте меня. А я нарисую вас.

— Что? — Максимилиан на мгновение опешил от подобного предложения.

— Просто нарисовать портрет человека может каждый, — объяснила я. — А вот предать своё отношение к нему… это уже задача мастера.

— Не уверен, что у меня получится, — Максимилиан смущённо опустил глаза, а я с огромным трудом удержалась от того, чтобы рассмеяться.

— Не узнаете, пока не попробуете, — заметила я и, оперевшись на плечо вампира, поднялась на ноги и направилась к одному из мольбертов, оставив пустой бокал стоять на краю крыши.

Надо отдать Леграну должное, его смятение длилось лишь пару мгновений, после чего он стремительно выпрямился, отнёс оба бокала на стол и занял второй мольберт.