Возлюбленный для Железной леди

Друг в беде не бросит

Раз уж Лев столь удачно притащил мне альбом и карандаши, весь остаток дня я провела за рисованием чуть ли не каждого куста в поселении. Пару раз Аверьян приходил «проведать» меня и очень придирчиво разглядывал мои труды, но, не найдя ничего крамольного или подозрительного, уходил. Я же старательно дорисовывала на каждой картине с изображением уютных домиков оборотней забор.

— Лёвка вряд ли поймёт этот символизм, — прокомментировал мои потуги в завуалированный крик о помощи Ольгерд.

— Я покажу ему рисунки при следующей встрече. Он же не полный кретин, чтобы не суметь догадаться, что повсюду забор, которого в реальной жизни нет, нарисован не просто так.

— Боюсь, ты переоцениваешь его наблюдательность. Уверен, даже если Аверьян прямо сейчас захочет просмотреть все твои рисунки, не заметит в них ничего неправильного. А ведь он живёт здесь всю свою жизнь. Да и намёк про «невольницу в клетке» должен бы разгадать. Но не разгадает. Потому что нужно быть либо профессиональным художником, либо психологом, чтобы разглядеть скрытый смысл твоих картин.

— Значит, посоветую Льву показать альбом Максимилиану, — огрызнулась я, в душе соглашаясь со своим призраком — шансы быть понятой равнялись нулю, а более прямолинейное высказывание не позволит сделать Аверьян. Я даже не сомневалась: старик чуть позже снова попросит пролистать альбом, чтобы удостовериться, что я не оставила где-нибудь записку с просьбой о помощи.

— С таким же успехом можно попытаться уговорить молодняк помочь тебе, — спокойно отозвался Герт, никак не реагирующий на мои внезапные перепады настроения, которые в последнее время происходили на регулярной основе, словно я была гормонально нестабильным подростком или беременной женщиной. — Дети же выбираются на всякие занятия и кружки, организованные Русланом. Возможно, за небольшую плату они согласятся передать от тебя записку Льву?

А вот это уже была здравая мысль. Я даже удивилась, почему эта идея мне самой в голову не пришла.

Я попыталась тут же приступить к реализации данного плана, но потерпела сокрушительное поражение: все ребята, регулярно выбиравшиеся в город, в один голос заявили мне, что Аверьян строго-настрого запретил им что-либо кому-либо передавать от меня.

«Старый говнюк всё продумал и просчитал, — раздражённо подумала я. — Можно было бы восхититься его умом и предусмотрительностью, если бы это всё не было направлено против меня».

В том, что Аверьян — крайне умный и хитрый старикашка, я убедилась тем же вечером, когда вернулась в его дом после очередной прогулки по округе и застала старейшину возле печки, планомерно вырывающего из моего альбома разрисованные листы, затем комкающего их и закидывающего в топку.

— Сожалею, Александра Сергеевна, но я не разбираюсь в живописи, — притворно посетовал он. — Однако понимаю, что с её помощью можно многое рассказать знающим людям.

Я ощутила, как в груди огненным цветком распускается ничем незамутнённая ненависть. Впервые в жизни мне хотелось взять в руки что-нибудь тяжёлое, но не для того чтобы защитить себя или подруг, а для того чтобы напасть. Я отлично могла представить, как схвачу кочергу, стоявшую в углу возле печки, и начну остервенело бить ею Аверьяна по голове, пока череп не расколется и мозги не растекутся по полу.

— Саша, прекрати, — как сквозь толщу воды донёсся до меня обеспокоенный голос Ольгерда.

Я растеряно моргнула, прогоняя кровавую пелену с глаз, и перевела взгляд на него.

— Тебе не справиться с альфой, — попытался меня вразумить Герт, то ли по одному моему внешнему виду определивший, какие жуткие мысли роятся в моей голове, то ли реально ощущавший мою ярость из-за некой мистической связи между нами. — Хочешь снова оказаться взаперти?

Нет, перспектива безвылазно сидеть в четырёх стенах мне совершенно не улыбалась, поэтому я предпочла отступить, затолкав собственные чувства и эмоции как можно глубже, в самый дальний чулан своей души.

— Странно что, даже находясь в состоянии смертоубийственной ярости, ты так и не начала обращаться, — заметил Ольгерд, стоило мне только уйти в «свою» комнату. — Обычно именно гнев провоцирует оборот.

— Что ж, видимо, я и здесь отличилась, — едко бросила я, развалившись на кровати. — Мне вообще кажется, что вы все ошиблись, и никакой я не оборотень.

— А обострённое обоняние и острое желание подчиняться альфе у тебя тогда откуда?

Было приятно, что Ольгерд не поднял на смех моё заявление, а поддержал мои сомнения и попытался развеять их с помощью логики.

— Ты прав, — признала я. — Но я всё равно предпочту цепляться за призрачную надежду на то, что я всё же никакой не оборотень, а всё тобою вышеперечисленное — лишь побочный эффект от пересадки сердца.

— Я лично несколько раз видел, как ты превращалась, — напомнил Ольгерд, явно решивший не позволять мне тешиться напрасными иллюзиями. — Поэтому хватит забивать голову всякой ерундой. Возможно, превратиться в волка не получается, потому что ты до сих пор отчаянно отказываешься признавать свою вторую сущность? Так вот что я тебе скажу по этому поводу: ничем хорошим это не кончится. Рано или поздно волк вырвется наружу. Но если это произойдёт против твоей воли, может случиться трагедия.

— Если этой трагедией станет то, что я случайно перегрызу глотку Аверьяну, я буду только рада, — раздражённо бросила я, вновь заводясь с пол-оборота.

— А если вместо его горла твои зубы сомкнутся на шее, скажем, Сергея или Игоря? Или Лев не вовремя подвернётся тебе под руку?

Я судорожно сглотнула: о таком развитии событий думать совершенно не хотелось.

Ольгерд лишь тяжело вздохнул и послал мне взгляд, полный сочувствия.

— Тебе стоит отдохнуть, — заметил он мягко. — Как говорится, утро вечера мудреней. Возможно, завтра мы придумаем какой-то другой план как отсюда сбежать.

Других альтернатив, в общем-то, не было, так что, несмотря на ранний час — настенные часы показывали лишь начало девятого, — я завалилась спать, чтобы проснуться на рассвете от громкого шума, доносившегося с улицы.

— Похоже, я недооценил сообразительность Лёвки, — сообщил мне Ольгерд с несколько жутковатой улыбкой на губах.

— О чём ты? — не поняла я.

— Он вернулся. И привёл с собой целую толпу вампиров.