Возвращаясь в рай

Глава 35 Калеб

Через два дня после игры в фролф я стою перед дверью в комнату сестры. Ленни и Хулио ушли, а отец на работе. Сейчас самое подходящее время, чтобы побыть с Лией.

Стучу в дверь и жду. Она приоткрывает ее, но не позволяет мне войти.

— Тебе что-то нужно?

— Да, — говорю я. — Нам нужно поговорить.

Она открывает шире дверь и садится на край кровати. Раньше в ее комнате были плакаты парней из бойз-бэндов, но сейчас я вижу изображения черепов и костей, которые напоминают мне о смерти.

Это хуже всяких слов.

— Ты должна открыться маме и папе, — затем я говорю это. — С меня хватит быть крайним.

Это было не просто сказать копам, что я был водителем. Это было нелегко признать себя виновным и почти год отсидеть в тюрьме. Наша ложь, как чертов рак, который распространился на все сферы нашей жизни, — я указываю на плакаты. — Ты же понимаешь, что это твой крик о помощи. Это дерьмово, Лия.

Чем больше я смотрю на эти плакаты черепов, которые наблюдают за мной своими пустыми глазницами, тем больше я хочу сопротивляться этому. Я не мертв. Я не хочу быть мертвым. Я не хочу, чтобы моя сестра была мертва. И я чертовски уверен, что больше не хочу, чтобы прошлое преследовало меня.

— Ты обещал, — говорит она устрашающе тихим голосом. — Когда я рассказала тебе об аварии, ты сказал, что позаботишься об этом.

— Я был пьян, Лия. Я с трудом понимал, что делаю, и когда я понял, что не должен был лгать полиции, было уже поздно.

— Я была напугана.

— А я не был? — огрызаюсь я. Но, возможно, она не знала о моих чувствах, потому что я маскировал все эмоции, с тех пор, как был арестован. Я глубоко вздыхаю и пробую снова.

— Пора все рассказать маме и папе.

Я смотрю вверх и вижу плакат со скелетом, который вгрызается зубами в сердце, и я так больше не могу… Я сгребаю пальцами плакаты и разрываю их все.

— Я устал от того, что ты горишь заживо. Я ненавижу то, что ты сделала с Мэгги. Я ненавижу это, и я ненавижу тебя, за то, что ты заставила меня хранить наш секрет до самой смерти, и затем снова отплачиваешь мне, превратившись в чертового отшельника.

— Калеб, отстань от нее.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть Хулио в дверях.

— Не вмешивайся, Хулио, — рычу я.

Вместо того, чтобы послушать меня, Хулио заходит в комнату и становится рядом с моей сестрой.

— Я сказал, отвали.

Он что, разыгрывает меня?

— Это не имеет к тебе никакого отношения.

— Нет, имеет, — бормочет Лия. Она смотрит на меня со слезами на глазах. — Потому что прошлой ночью Хулио и я всю ночь не спали и разговаривали. Он убедил меня, чтобы вернулась я прежняя.

А?

Я не ожидал этого. Я ожидал услышать от нее много вещей, но не это.

Облегчение заполняет все мои чувства, сопровождаемые беспокойством и страхом. Что произойдет, когда она возвратит себя? Ей придется отбыть срок? Эти вопросы проносились в моей голове каждый раз, когда я думал о том, что случилось бы, если бы Лия призналась.

Как получилось, что это Хулио убедил ее признаться?

— Лия более жестче, чем она думает, — говорит Хулио, поскольку он положил руку на ее плечи. — Она может сделать это, — он сжимает ее плечи и изучает ее глаза. — Вы можете сделать это.

— Ты знаком с моей сестрой всего три дня, Хулио.

— Да, и держу пари, что я знаю ее лучше, чем ты.

Как раз в то самое время, когда я собираюсь смеяться над этим нелепым высказыванием, Лия говорит:

— Хулио прав. Я долгое время хотела рассказать тебе, как я себя чувствую, но не могла. Ты был огорчен или раздражен, или обозлен… и я боялась причинить тебе вред снова.

Сестра обнимает меня, едва сдерживая слезы.

— Прости меня за то, что я сделала с тобой. Хулио рассказал мне, что он был в тюрьме вместе с тобой, и я просто… прости, — говорит она, вытирая глаза. — Я думаю, мы должны позвонить папе и попросить его встретиться с нами в реабилитационном центре.

Неважно, поймет мама это или нет, она нуждается в своем возвратившемся сыне.

Час спустя я сижу в зале ожидания центра реабилитации «Новые горизонты». Отец не очень хотел встречаться с нами, потому что он считает, что мамино эмоциональное состояние слишком хрупкое, но когда Лия и я сказали, что мы поедем навестить ее с ним или без него, он согласился встретиться с нами.

Женщина с именем Рейчел на бейдже приветствует нас, когда мы входим в комнату групповой терапии, чтобы подождать маму. Это заставляет меня чувствовать себя скованно и неуютно, потому что у нас были в тюрьме обязательные сеансы групповой терапии. Мне приходится напоминать себе, что это не тюрьма. Моя мама нуждается в пребывании здесь. Она могла вернуться домой, но решила остаться, потому что она не доверяет себе, что не использует рецептурные препараты как поддержку, когда положение станет трудным.

— Ты можешь присесть, Калеб, — говорит Рэйчел мягким голосом, вероятно, намереваясь успокоить меня.

Я стараюсь не расхаживать взад и вперед по комнате, как зверь в клетке, но я не могу сидеть, потому что у меня куча сдерживаемой нервной энергии.

— Нет, спасибо.

Стулья расположены по кругу. Мой папа сидит на одном стуле в его костюме-тройке и галстуке. Моя сестра, на удивление, не развалилась на ее стуле. Она сидит прямо и с решительным взглядом на лице. Если Хулио был тем, кто уговорил ее на столкновение со всем этим дерьмом в лоб, он — гребаный гений.

Моя сестра еще не знает это, но я не оставлю ее. Она не единственная, кто сделал ошибки в ночь аварии.

Как только мама входит в комнату в сером костюме с логотипом «Новые горизонты» спереди, я понимаю, что она изменилась. Ее лицо вытянулось и ее дух кажется каким-то… потерянным. Моим первым побуждением было подойти и обнять ее, но я думаю, кстати она свои руки сложила на груди, что она не хочет никакой заботы от меня или от кого-либо еще в этой комнате.

Мама останавливается как вкопанная, когда видит меня в шаге от нее.

— Почему ты здесь?

Это в миллиард раз тяжелее, чем я представлял.

— Я вернулся назад. Мэгги говорила, что вы, ребята, нуждаетесь во мне. Сначала я не хотел верить ей…

— Ты оставил меня. Хороший сын не оставляет свою мать.

Ее слова глубоко врезаются. О черт, я никогда не должен был уезжать. Я думал, что так будет лучше, что все будет хорошо, если бы «Фактор Калеба» был вне уравнения. Я был неправ. Я умудрился запороть так много за такой короткий промежуток времени.

— Мне очень жаль, Мама.

Я сажусь в кресло рядом с Лией.

— Я тоже сожалею, — говорит Лия. — Мне нужно просить прощения у каждого в этой семье.

Моя сестра поворачивается ко мне и кладет руку на мое колено. Я кладу свою руку поверх ее.

Я чувствую ее нерешительность и страх, как будто это мои собственные. Но я также чувствую ее решимость разобраться в ошибках прошлого.

— Мам, пап, — говорит Лия, после того как я киваю ей, безмолвно поддерживая. — Это я сбила Мэгги тогда в ночь аварии.

Смотреть как меняется выражение лиц моих родителей — это настоящая пытка. Сначала они вскинули головы в сторону, словно они неправильно услышали слова. После того, как Лия не говорит больше ничего, реальность того, что она стала доходить до их сознания.

— Нет, — говорит шепотом мама, качая головой. — Нет. Нет.

— Что ты сказала, Лия? — спрашивает отец, его голос вот-вот сорвется. — Что. Ты. Сказала?

Потоки слез начинают стекать с лица Лии.

— Я была на вечеринке. Я выпила, наверное, две бутылки пива. Когда я ехала домой, я свернула в сторону, чтобы не раздавить белку. Я не хотела сбить Мегги.

Она задыхается от слез, а я смотрю вверх на потолок, пытаясь держать себя под контролем. Это не срабатывает.

Черт побери.

Слезы появляются на моих глазах. Я моргаю, чтобы они исчезли, но это бесполезно.

Видеть сестру такой расстроенной, видеть папу и маму замерших от шока, и понимать, что одна роковая ночь разрушила мою семью и навсегда покалечила ногу Мегги — слишком много для меня.

Смахнув свои слезы, я попытался все разъяснить:

— Когда Лия вернулась на вечеринку, я пообещал ей, что позабочусь об этом. — говорю им — Я был так пьян в ту ночь, что не смог здраво мыслить. Когда копы спросили, кто вел машину, я сказал, что это был я.

— О Боже, Калеб, мне так жаль, — плачет Лия — Я не знала, простишь ли ты меня когда-нибудь. Я не заслуживаю прощения за ад, в который я тебя отправила.

Она опускает голову на руки.

— Я не могу поверить, что это происходит, — говорит отец.

— Это не может происходить. Нет! — повторяет мама.

Я взглянул на Рейчел. Я думаю, она ожидала обычную семейную терапию, но по ее округлившимся глазам я понял, мы ее шокировали.

Я киваю.

— Это правда.

Наконец, я почувствовал свободу, которую давно не ощущал. Я должен был поделиться этим с Мэгги. Я предположил, что сейчас время поделиться новостью, которую я утаивал.

— Я знаю, это сейчас еще одно потрясение, но Мегги Армстронг и я встречаемся. Я не предполагал, что это случиться. Я отрицал это долгое время, потом скрывал это… но я не собираюсь делать это и дальше.

— Она знает… — сказал отец, его голос затих. Я знаю, он на грани. Я вижу это по дрожащим губам и по трясущимся рукам.

— Да, она знает. — Я взглянул на Лию. — Мэгги знает все.

Моя мать посмотрела на меня. Это первый раз, когда она смотрит на меня без презрения и отвращения с тех пор, как меня арестовали. Она начала качать головой, как бы стараясь принять эту новую, абсолютно неожиданную информацию.

— Лия, как ты могла? — спросила мама, растягивая слова — Как ты могла позволить своему брату отправиться в тюрьму, за то, что сделала ты?

— Я не знаю, мам. Я не знаю. Но я собираюсь это исправить, — ее опухшие, покрасневшие глаза встретились с моими. — Завтра я во всем сознаюсь.