Возвращение Арабеллы (СИ)

Глава 21 Дуэль

несколько дней королева слегла. Её беспрестанно мучили боли во всём теле, а лицо, руки и ноги сильно опухли. Почти месяц весь двор жил в ожидании неизбежного конца. Не было ни балов, ни охоты, ни шумных светских увеселений. На смену кричащей роскоши пришли скромные облачения — для траура повода не пока не было, но блеск драгоценностей и яркость красок в такой момент казались дурным тоном. С королевой неотступно находились Абигайль, Арабелла и придворные лекари под началом Арбентота. Близость последнего к тори была Анне не по душе, и она часто приглашала вместо него Манфреда, но сейчас состояние государыни было слишком тяжело и политические пристрастия отошли на второй план. Оба доктора трудились бок о бок, почти не покидая покоев королевы и изо всех сил пытаясь спасти жизнь, то и дело угасавшую в этом измученном болезнью теле. Вскоре больная пошла на поправку и к концу сентября, наконец, смогла выйти на улицу. Двор, истосковавшийся по светским увеселениям, вернулся к прежней жизни. С новой силой зашумели, заискрились бриллиантами бесконечные балы, церемонии, приёмы… Величественная Анна появлялась всюду с надменно-торжествующей улыбкой, окидывая взглядом подданных и всем своим видом утверждая, что все разговоры о престолонаследии и скорой смене царствующей династии не более чем суета. За королевой неотступно следовали молодые супруги Брэдфорд-Уоллес, доставившие много неприятных моментов не только Мэшэм и Саунтону, но и Харли с Болингброком. К новой фаворитке сразу потянулись влиятельные виги — бывшие соратники герцога Джона. Уортон, Галифакс, Аддисон, Шрусбери и другие представители оппозиционной партии стали частыми гостями в её замке на Пэлл-Мэлл и в охотничьих угодьях Бленхейма. Поначалу о политике говорили мало, лишь время от времени вспоминая те добрые старые времена, когда Сара с Джоном правили бал в Кенсингтонском дворце. Но слово за слово, и постепенно Арабелла, даже не помышлявшая о том, чтобы ввязываться в дворцовые интриги, невольно оказывалась втянутой в стремительный водоворот политических событий. Анна же по-прежнему находилась над схваткой — её симпатии к отверженному Претенденту и попытки Болингброка оказать ему поддержку сближали монархиню с тори, но интересы короны заставляли оказывать жёсткое противодействие экспансии католицизма, адептом которого являлся её собственный брат. Она снова ни на что не могла решиться, и, плывя по течению, пыталась лавировать между двумя влиятельными группировками придворных, не примыкая ни к одной из них. Приблизив к себе Арабеллу и Уоллеса, она по-прежнему держала при себе и Мэшэм с Саунтоном, так что четвёрка фаворитов являла собой живое воплощение безуспешных попыток королевы примирить две враждующие партии.

Однажды после охоты, отослав надувшуюся Абигайль, Анна пригласила к себе Арабеллу.

— Ты уже решила, у кого будешь на следующей неделе? — спросила она, хитро взглянув на свою наперстницу из-под сдвинутых густых бровей

— Я собираюсь быть у Галифакса, — скромно опустила глаза наследная герцогиня, — он часто бывал у меня, и я должна нанести ему ответный визит.

— Но Харли твой сосед, ты не считаешь, что долг вежливости — почтить его своим присутствием? — в голосе Анны слышалось плохо скрываемое раздражение.

Арабелла молчала. Обед у Галифакса и охота в оксфордских угодьях Харли должны были состояться в один и тот же день.

«Звёздный» состав лорда-казначея включал Болингброка, Свифта и «героя дня» Арбентота, спасшего Анну от смерти, уже казавшейся почти неотвратимой. На приёме у Галифакса, назначенном на необычайно раннее для подобного мероприятия время — девять часов утра — должны были появиться все влиятельные виги. Большинство не окончательно определившихся со своим выбором придворных получили одновременно оба приглашения — благоухающую открытку, написанную собственноручно графом Оксфордским, и скромный конверт с автографом Галифакса. «Смотр сил», устроенный тори и вигами в преддверии выборов и в виду скорой смены царствующей династии, должен был заставить каждого принять окончательное решение, примкнув к одной из враждующих партий.

— Ваше Величество, — задумчиво произнесла Арабелла после неловкой затянувшейся паузы, — Вы же знаете о том, что мои отношения с графом далеко не дружеские.

— Так может быть, пришло время наладить их? — ещё более нахмурилась королева.

— Но тогда меня не поймут Уортон, Галифакс и Шрусбери. Мы очень сблизились за последнее время.

— Знаю, знаю… Мне не раз докладывали об этом… О чём только ты беседуешь с этими интриганами? О том, чтобы поскорее усадить на наш древний престол какого-то иноземца?

— Что Вы, Ваше Величество, — смутилась Арабелла, — все мы надеемся, что Ваше здоровье позволит Вам как можно дольше править Англией. Вы выше всех этих политических споров и интриг, и пока Вы с нами — в Англии царят мир и согласие.

— Молодец, — Анна горько усмехнулась, — неплохо тебя научили все эти придворные льстецы. Но я почему-то верю, что ты по-прежнему искренне любишь меня. Ты слишком прямой человек, чтобы стать такой же двуличной, как и они.

Королева пристально взглянула на фаворитку, словно пытаясь проникнуть в самую глубину её синих глаз. Но Арабелле нечего было скрывать — за время, проведённое в Кенсингтоне, она успела искренне привязаться к Анне. Противоречивая натура государыни, в которой желание властвовать сочеталось со стремлением к простым человеческим отношениям, привлекала её своей непосредственностью и прямотой. Эти качества, умело скрываемые королевой от окружающих, были известны лишь самым близким ей людям, и чем больше Арабелла и Анна узнавали друг друга, тем большую симпатию испытывала наследная герцогиня к своей повелительнице.

— Молодец, — ещё раз повторила королева, — не прячешь взгляд… Не затянуло тебя ещё это змеиное болото… Кстати, хорошую идею ты мне подала…, - Анна вдруг замолчала. Казалось, она в последний раз взвешивает необходимые аргументы, чтобы принять какое-то важное для себя решение, — А ты права… Я действительно должна быть выше этой схватки бешеных псов…

Королева гордо вскинула голову, украшенную двойным подбородком, и взгляд её вдруг стал высокомерным и даже жестоким. Удостоив наперстницу лишь лёгким кивком головы на прощание, она сухо добавила:

— Ты свободна. Передай камердинеру, чтобы пригласил ко мне Харли и Галифакса.

полчаса в приёмной показался взбешённый лорд-казначей. Его правая рука висела на перевязи, а ухоженное лицо то и дело искажала гримаса боли.

— Проклятый французишка! — бросил он гневный взгляд на оробевшего Саунтона, рядом с которым стоял облачённый в белое Питт Уоллес. Поразительное сходство обоих любимцев Анны и тайная симпатия, испытываемая Её Величеством к верному супругу герцогини Мальборо, уже стали предметом светских анекдотов.

— Что это с ним? — герцог Йоркский удивлённо взглянул на Питта. Тот пожал плечами.

Почти час королева беседовала с Харли, и фаворитам оставалось лишь томиться в тревожном ожидании. Абигайль и Арабелла перекидывались ничего не значащими фразами, Уоллес и Саунтон безуспешно пытались сосредоточиться на партии в шахматы. В последнюю неделю свежий воздух Кенсингтонских предместий казался придворным невыносимо душным — столь велик был накал предвыборных страстей. Сторонники тори и вигов с открытой неприязнью взирали друг на друга и откровенно заигрывали с теми, кого сами же презрительно называли «болотом» — придворными, так и не определившимися со своими политическими пристрастиями.

Вскоре лорд-казначей вновь появился в приёмной. Лицо его было мрачно, как туча.

— Проклятый Гискар! — вновь выругался он, — перепутать меня с Болингброком!

Абигайль вдруг засуетилась, заторопилась, пробормотала что-то невнятное и вышла из комнаты. Следом за ней удалился Саунтон, а в дверном проёме показался благоухающий лорд Галифакс в сопровождении изысканного остряка Уортона.

— Говорят, после беседы с Вами, моя дорогая, Анна срочно вызвала к себе Харли, — съязвил остроумный ирландский наместник, увидев прохаживающуюся по комнате Арабеллу — к чему бы это? Уж не Вы ли — причина его мрачного расположения духа? — и Уортон вновь поднёс к шее украшенную перстнями холёную руку.

— Герцогиня становится хорошим политиком, — усмехнулся Галифакс, — кажется, нашим друзьям тори сейчас несладко.

Вскоре после этого потупившийся Галифакс молча вышел из кабинета королевы. Уортон, бросив многозначительный взгляд в сторону Арабеллы, заметил:

— Слишком хороший политик…, - и быстрым шагом покинул приёмную.

На следующий день все придворные получили помпезную открытку, украшенную королевской печатью. Письмо гласило, что Её Королевское Величество оказывает своим подданным честь и приглашает их на торжественный обед по случаю своего выздоровления. Приём должен был состояться в Кэмптон-Корте в тот же самый день, что и охота Харли, и обед Галифакса. «Смотр сил» воюющих сторон был отложен до лучших времён…

Над Лондоном сгущались сумерки. Последние экипажи, скрипя колёсами, покидали Пэлл-Мэлл, оставляя её во власти искателей ночных приключений. Лишь цокот лошадиных копыт да завывание осеннего ветра нарушали тишину, окутавшую самую шумную и многолюдную улицу столицы. Было уже прохладно, и во всех комнатах замка Мальборо горели камины. Дженнифер с Вольверстоном удалились к себе, а Арабелла всё ещё не могла уснуть. Устроившись в мягком кресле у огня и завернувшись в тёплый плед, она смотрела на светящиеся языки пламени, лизавшие берёзовые дрова. Вот так, в странной, гнетущей тишине, прошла добрая половина часа. Боясь потревожить погружённую в размышления супругу, Питт сидел немного поодаль, переводя взгляд то на огонь, то на застывшую, словно статуя, молодую женщину. Наконец, не выдержав затянувшейся паузы, Уоллес прервал молчание

— Что с тобой? — осторожно спросил он, — с тех пор, как мы вернулись из Кенсингтона, ты не произнесла ни слова?

— Не знаю, дорогой, — голос Арабеллы вдруг показался Питту чужим и далёким.

— Это из-за завтрашнего обеда?

— Не только из-за него… — с печальной задумчивостью произнесла герцогиня, — ты помнишь, как просто всё было раньше? У нас были враги — испанцы, мы грабили их, они нападали на нас… Хорошая тактика, немного удачи — и успех обеспечен — всё предельно ясно.

— Да, здесь намного сложнее, чем там…, - несмотря на шевельнувшееся в сердце чувство необъяснимой тревоги, Питт говорил уверенно, пытаясь успокоить супругу, — Но, с другой стороны, разве тогда нам не приходилось попадать в переделки? И разве твоё правило не действует в Кенсингтоне?

— Не совсем… Когда мы заключали договор, к примеру, с тем же Тичем, пусть он трижды беспринципный головорез, то могли быть уверены, что в бою он не подведёт. Не нарушит данное слово, в решающую минуту став на сторону противника…

— Вспомни Перэ! Если бы он смог ускользнуть тогда, у Нью-Провиденс, он бы с лёгкостью бросил нас на съедение испанцам!

— Да, но всё же…, - с каким-то странным безразличием произнесла она

— А де Фонтейн? Разве не он собирался устроить мятеж прямо среди панамских болот? несколько дней вы с ним уже были лучшими друзьями и вместе дрались у стен президентского дворца! Да вспомни ты, хотя бы, того же Крисперса! Сколько раз он был готов взбунтоваться против тебя?

— Но там всё было проще — поединок на пристани решал всё. А здесь? С кем прикажешь мне драться? С Харли или Болингброком? С герцогом Йоркским? Повода нет, да и нельзя мне теперь… Представляю, какой скандал разразился бы в Кенсингтоне! — Арабелла внезапно рассмеялась — звонко, почти по-детски, как в старые добрые времена. Питт, представив себе нарисованную его супругой картину, тоже не смог удержаться от бурного выражения чувств.

— Интересно, как там де Фонтейн? — вдруг поинтересовался он, вспомнив про французского капитана, — может быть, наши пути ещё пересекутся здесь, в Лондоне?

— Не знаю, — зябко поёжилась молодая женщин, ещё не привыкшая к прохладным осенним вечерам, — хотелось бы встретить его… Кажется, я начинаю скучать по нашим морским скитаниям… Всё же Луиза права — когда игра со смертью входит в привычку, что всё остальное кажется лишь подобием настоящей жизни.

— Но ведь теперь мы вместе, — Питт подошёл к жене и обнял её за плечи. Его Арабелла… Сколько раз он мечтал о таких, полных любви и нежности, вечерах! Как сильно верил, даже вопреки здравому смыслу, что возлюбленная не умерла, а ждёт его где-то вдали… А возлюбленная была рядом, но только не знал он об этом… Сколько испытаний выпало на их долю, и вот, наконец, счастье! Да только не исчезло бы оно, не оказалось обманчивым видением… Но всё равно, главное — он рядом с любимой, и никакие штормы, сотрясающие Кенсингтонский дворец, не разобьют их корабль… Он всегда будет рядом со своим капитаном, и всегда придёт ей на помощь…

— Ничего страшного, дорогая. Пойдём спать. Завтра с утра надо быть в Кэмптон-Корте, и ты должна предстать во всём блеске. Ты — фаворитка королевы, первая красавица Лондона и вскоре станешь самым влиятельным человеком в партии вигов, затмив даже герцогиню Сару.

— Кто знает…, - Арабелла медленно встала с кресла, опираясь на руку мужа, — Лишь бы не разделить её судьбу — она оказалась к ней так жестока…

Рано утром, ещё затемно, в Мальборо-Хаус прибыл граф Солсбери. Интуиция снова не подвела его — наследная герцогиня нуждалась в помощи друга. Супруги уже сели завтракать, и проголодавшийся после утренней прогулки светский лев с удовольствием присоединился к трапезе.

— Как дела, капитан? — ободряюще улыбнулся он.

— Да так себе, — рассеянно промолвила Арабелла

— Кажется, ты становишься влиятельным политиком? Я слышал, Анна устроила этот обед после беседы с тобой?

— Разве это что-либо меняет? Ведь те же страсти с новой силой вспыхнут и в Кэмптон-Корте. Только перепалка Харли и Галифакса будет прилюдной, а если ещё этот Свифт появится… Не по себе мне сегодня — какое-то странное предчувствие…

— Да, — задумчиво произнёс Солсбери, — знаете, как называют нашего пастора с лёгкой руки Харли?

Супруги молчали, размышляя о чём-то своём, но ловкий интриган сдаваться не собирался. Он всегда знал, как поднять боевой дух старому приятелю, к которому по-прежнему испытывал не только дружеские чувства.

— Наш любимец и опекун, — Солсбери хитро прищурился и взглянул на Арабеллу, — этот ирландский священник стал своим в Кенсингтоне и оказывает протекцию тем, кому считает нужным. Вы слышали про процессию из лордов и министров, которую он отправил к некоему Кингу, для которого выпросил хорошую должность у своих влиятельных покровителей?

— Я думала, это анекдот, — Арабелла слегка улыбнулась, — неужели правда?

— Как может фаворитка Анны Стюарт не знать того, о чём говорит весь двор? — с добродушной иронией покачал головой граф, — Вы должны быть в курсе всего, что происходит, иначе никогда не станете опытной интриганткой

— А если я не хочу быть интриганткой?

— Придётся ей стать, дорогой мой капитан, — улыбнулся Солсбери, — если судьба занесла Вас на галеон под названием Кенсингтон, то уж будьте добры следовать корабельному уставу. Иначе возьмут Вас на абордаж придворные интриганы, а они пострашнее всех Ваших Тичей и Киддов…

Уверенность постепенно возвращалась к Арабелле — полушутливый-полусерьёзный тон графа и его манера сравнивать двор с флибустьерским братством всегда поднимали ей настроение. Видя, что его слова возымели своё действие, он продолжал с хитрой улыбкой на устах:

— Кстати слышали, что приключилось с одним лордом, решившим навестить нашего любимого Джонатана? В кабинете Свифта был ужасный беспорядок, и пока лорд искал глазами место, куда бы пришвартоваться, уважаемый опекун недовольно пробурчал, что тот может снять с того стула эти проклятые чётки и усесться! Правда, справедливости ради, с простыми людьми он куда более вежлив!

Молодые супруги не могли сдержать смех, представив себе нарисованную графом картину. Тревожно-гнетущая атмосфера постепенно отступала, и в доме вновь воцарялась непринуждённая весёлость.

— А с Джоном Шеффилдом графом Мелгроу маркизом Нормэнби герцогом Букингэмом наш опекун вообще отказался знакомиться — сказал, что титул у него слишком длинный! — продолжал граф, — кстати, капитан, надеюсь, что Вы регулярно читаете «Аналитик»?

— Да, — уже вполне уверенно кивнула ему Арабелла

— Тогда Вы наверняка в курсе, что неделю назад он так пропесочил беднягу Уортона, что даже сам Адиссон не смог достойно ответить! Все знают, что это дело Свифта — его стиль ни с чем не перепутаешь. Наш милый пастор обвиняет его в казнокрадстве и забвении интересов народа — в наше неспокойное время это весьма опасно… Правда, как я слышал, оба ирландца стоят друг друга, и ловкач Уортон держит за пазухой увесистый камень против тори. Если Свифт его ещё раз тронет, то не сдобровать ни ему, ни Харли с Болингброком!

— Это из-за истории с жезлом? — поинтересовался Питт, — Вы тоже знаете об этом?

— Что я — об этом наслышаны все в Кенсингтоне, и не только. Стоит только взглянуть на этого интригана Уортона, когда он ехидно смотрит на Харли и проводит рукой по шее. Уж он-то знает, что грозит лорду-казначею в случае огласки!

— Саунтон как-то говорил, что в университете Свифт провалился на экзамене по логике, — вспомнил вдруг Уоллес, — это правда?

— Чистая правда, друзья. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними — такова жизнь. Теперь памфлеты и эпиграммы этого пастора известны всему Лондону, а такие люди, как лорд Эберкорн, обращаются к нему с просьбой о герцогстве! Кстати, капитан, — весело улыбнулся граф, — мы уже десять минут как должны быть на Вашем корабле, иначе опоздаем в очередной рейд, и наш приз достанется Харли или Галифаксу. Не забывайте, что ровно в девять мы должны быть в Кэмптон-Корте.

Повеселевшая компания, вполне довольная жизнью, покончила с завтраком и, устроившись в карете герцогов Мальборо, выехала из замка.

В зале для приёмов Кэмптон-Корта было шумно и многолюдно — придворные ожидали приглашения на обед, который должен был состояться в огромной дворцовой зале — на улице было свежо, и Анна не пожелала подвергать своё здоровье излишней опасности. Ходили слухи, что кенсингтонские повара изобрели нечто необыкновенное, но политическое меню интересовало собравшихся гораздо больше, чем самые изысканные кулинарные новинки. Нарядно одетые дамы и господа нервно прохаживались по коридорам, бросая друг на друга настороженные взгляды. Кто он, рядом стоящий и хорошо известный человек? На чью сторону он станет в этой бескомпромиссной борьбе? Ведь ни для кого не было секретом, что недовольные решением королевы Харли и Галифакс возобновят уже начатый смертельный поединок, и что случится это на королевском обеде. Вот, прямо у двери в обеденную залу, сгрудились приверженцы лорда-казначея. А вот и он сам — цветущий, благоухающий, довольный собственным успехом и тщательно скрывающий поражения и просчёты. А вот, чуть поодаль — красавец Болингброк. Вокруг, как всегда, щебечут молоденькие красотки. Вот они с Харли обмениваются взглядами — внешне приветливо, но в глазах — настороженность, как у хищника в засаде. Вместе, но каждый сам по себе и готов, если представится случай, свернуть другому шею и занять его место… Свифта пока нет, но атмосфера напряжённого ожидания, окутавшая Кэмптон-Корт, говорит сама за себя. Неистовый «опекун» обязательно появится, и его визит будет громким и скандальным. Нет сомнения, что он внесёт свой вклад в зарождающуюся смуту. А вот тройка вигов — Галифакс, Уортон и Аддиссон. Аддисон подавлен — «Сплетник» так и не сумел достойно ответить на памфлет против Уортона. Аддисон публично назвал «Аналитик» палачом, и даже сделал попытку издавать газету с тем же названием, но что это дало? Вигистский «Аналитик» доживает последние дни — третий номер разошёлся из рук вон плохо. Ведь разве кто-нибудь в Англии может сравниться со Свифтом? Уортон по-прежнему бодрится — его алиби несомненно — одно слово, и на голову лорда-казначея обрушится гнев Её Величества. Он абсолютно уверен, что Анна ничего не знает об истории с жезлом, иначе она давно бы распрощалась с Харли… Бедный Уортон! Забыл, что за характер у той, что правит в английском королевстве?

Увидев королевскую фаворитку с супругом, толпившиеся в коридорах придворные расступились, и Арабелла быстро достигла позолоченной двери, которую слуга немедленно распахнул перед ней

— Добро пожаловать в Кэмптон-Корт, герцогиня! — к молодой женщине приблизился изящный улыбающийся Болингброк, — Вы сегодня прекрасно выглядите! — и он отвесил нарочито церемонный поклон. В светло-карих глазах министра Арабелле почудилась скрытая угроза. Вот он бросил быстрый взгляд в сторону неожиданно приблизившегося Саунтона — едва заметный, но леденящий душу… А вот Харли — приближается, освободившись от окружившей его толпы, величественный и торжественный, на губах сердечная, дружеская улыбка, а в глазах… В глазах — затаённая, но жгучая ненависть… Если бы здесь был не Лондон, а Тортуга — как бы всё было просто! Дуэль на пристани… Как легко ей было тогда, и как сложна эта запутанная жизнь, завлекающая и окутывающая своим льстиво-любезным, но от этого ещё более ядовитым, словно воздух лондонских болот, туманом! Вокруг улыбки, и кажется, что все эти люди — лучшие друзья, но каждый держит камень за пазухой… Точнее, не камень, а острый кинжал, чтобы ударить им из-за угла, усыпив внимание противника очередной сладкой витиеватой фразой…

Несмотря на странный холодок в сердце, Арабелла приветствовала виконта, как ни в чём ни бывало.

— А вот и наш главный миротворец! Рад видеть Вас, а то я слышал, что Вы собирались предпочесть меня Галифаксу! — Харли с подчёркнутой любезностью поцеловал руку наследной герцогине, — но как столь великий дипломат мог упустить подписанный всего десять месяцев назад договор с Голландией? Теперь наши союзники упрекают нас за то, что мы забыли об их интересах и в нарушение этого договора заключили сепаратный мир с Францией! Только не говорите мне, что это было повеление Её Величества! Насколько я знаю, Ваш знаменитый дядюшка Джон тоже ссылался на волю королевы, а сам при этом обложил данью все военные поставки, вплоть до армейских сапог! Не обижайтесь, герцогиня, это я так — к слову пришлось! Позвольте предложить Вам руку, — и Харли с утончённо-язвительной любезностью взял в свою руку пальцы Арабеллы, и увлёк её за собой в обеденную залу.

Нарядная жизнерадостная Анна восседала на своём кресле, приветствуя входящих искренней торжествующей улыбкой. Увидев Арабеллу, входящую под руку с лордом-казначеем, она одобрительно кивнула фаворитке.

— Здравствуйте, дорогая! Как я вижу, Вы с графом помирились! Я очень рада — ведь соседи должны жить в мире! Прошу к столу.

Гости уселись на отведённые для них места, и в зале раздавались перешёптывания. Странное примирение герцогини Мальборо и Роберта Харли уже стало главной темой для сплетен, тем более что вслед за ними вошёл Питт Уоллес под руку с Абигайль Мэшэм. Мир между тори и вигами? Надолго ли?

Но вот дверь отворилась, и в проёме появилась знакомая фигура. Гордая, почти королевская осанка, внимательный, сумрачный взгляд, глядящий поверх собравшихся в обеденной зале людей…

— Вы опоздали, Джонатан, — приветливо улыбнулась ему Анна, но в глубине её глаз затаился скрытый гнев. Кажется, ещё немного, и разразится буря…

— У меня были важные дела, — невозмутимо произнёс вошедший, лишь слегка поклонившись государыне

— Настолько важные, чтобы забыть об обеде у королевы? — нахмурила густые брови Анна. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза — монархиня и памфлетист, и весь зал замер в ожидании исхода этой немой дуэли. Наконец, Анна отвела взор. Она должна быть над схваткой и не унижать своё королевское достоинство перепалкой с каким-то безродным писакой, пусть даже он ведёт себя как наследный принц.

— Настолько важные, чтобы опоздать на него, — удовлетворённый Свифт поклонился — он считал себя победителем, а победители должны быть милостивыми, — я беседовал с епископом о судьбе одного бедного пастора из Дублина.

В зале вновь послышался громкий шёпот. Этот человек перешёл все мыслимые границы! Если уж опоздал, то хотя бы соврал, назвав достойную причину для своего опоздания! Но тот, гордо подняв голову, проследовал на своё место, не обращая внимания на устремлённые на него сотни любопытных взоров. В величественной осанке и в выражении глубоко посаженных тёмных глаз окружающим почудилась угроза… Снова повеяло бурей… Что-то всё же случится на этом обеде…

— Господа! — обратился к собравшимся лорд-казначей, — мы собрались здесь, чтобы отпраздновать чудесное исцеление Её Величества, и именно поэтому предлагаю тост за здоровье нашей любимой и почитаемой Анны Стюарт! Да благословит Господь её царствование!

Казалось бы, всеобщее единодушие — все, включая дам, встали, руки с бокалами, как по мановению волшебной палочки, взметнулись вверх. Но вот странный, мимолётный взгляд Болингброка… В глазах его промелькнуло что-то неуловимое… Вот он многозначительно взглянул на Галифакса… Такие разные, но мысли у них об одном — о скорой кончине Анны и о том, что будет после…

Присутствовавшие дружно принялись за трапезу. Блюда действительно изысканные, но на душе — у всех было тяжело, и аппетит был из рук вон плох… Придворные напряжённо следили за происходящим. Вот Болингброк произносит какой-то пространный тост… О чём? Слова так витиеваты, что трудно понять, о чём он говорит — о долгом царствовании или о скорой смене династий… Анна хмурится… Она, кажется, недовольна…Но вот Саунтон берёт слово. Он немного раздражён, и речь его коротка и ясна — он желает здоровья Анне… Ответ на двусмысленный тост Болингброка…Поднимается с места лорд Галифакс… Он, хитро прищурившись, смотрит на Харли. Сидящий рядом с ним Уортон улыбается одними глазами — попробуй, тронь!

— Уважаемые господа! Я хотел бы выпить за возрождение вигов и за прекрасную женщину, надежду нашей партии — за герцогиню Мальборо! — тон торжественный, — Галифакс уверен в своём успехе — Анна настолько приблизила к себе новую фаворитку, что никто не сомневается, что отставка глуповатой Абигайль — лишь вопрос времени.

Харли с Болингброком переглянулись, Абигайль наморщила носик, а Саунтон с явным неудовольствием посмотрел на королеву. Анна величественно подняла свой бокал и улыбнулась Арабелле. Лорд-казначей нехотя последовал её примеру.

Лишь рука одного человека по-прежнему лежала на столе, рядом с хрустальным сосудом, в который было налито красноватое вино. Джонатан Свифт сидел неподвижно, а глаза его сверкали гневом.

— Вы не поддерживаете мой тост, Джонатан? — любезно поинтересовался Галифакс.

Свифт по-прежнему неподвижен. Лоб нахмурен, глаза — будто горячие угли, рука сжата в кулак. В зале становится жарко — дамы в летах осторожно достают веера и начинают обмахиваться ими. Неужто началось? Но вот поднимается Свифт — грозный, как чёрная туча, закрывающая небо перед бурей. Кажется — вот — вот раздадутся первые громовые раскаты, и молния поразит нераскаявшихся грешников…

— Я поддержал бы его если бы сказали за покаяние и исправление вигов, — твёрдым голосом говорит он, — столько бед они принесли Англии.

Галифакс достаёт платок и вытирает пот со лба. Уортон по-прежнему двусмысленно улыбается одними глазами, глядя то на Харли, то на Свифта. Лорд-казначей опускает глаза — его торжество может выйти ему боком — оба ирландца достойны друг друга, и скандальные разоблачения Уортона могут стоить ему карьеры.

— Вы, лорд Галифакс — единственный виг в Англии, которого я уважаю, — уверенно продолжает Свифт, — остальные преследуют лишь собственные интересы.

— А Годольфин? — осторожно поинтересовался Галифакс, взглянув на сидящего неподалёку бывшего министра. Он был уверен, что Свифт не решится публично обвинять присутствующих в зале придворных.

— Это человек без моральных принципов, — уверенным голосом произнёс тот, — у него всегда наготове и комплимент, и слёзы. Он не любил ни одного из царствовавших монархов, используя их для собственного возвышения. Как впрочем, и женщин, которых у него было ничуть не меньше, чем у нашего английского Алкивиада. Его истинная страсть — карты.

— А наследная герцогиня? — Галифакс ищет взглядом поддержки у королевы, но та опускает глаза.

— О ней — особый разговор. Я хотел бы поднять тост за бескомпромиссную борьбу с пиратством, которую успешно ведёт Её Величество. Это — единственная война, которую Англия непременно должна продолжить, вплоть до окончательного этих разбойничьих гнёзд на островах Карибского моря. Насколько мне известно, ещё вчера во дворец прибыл гонец, сообщивший о поимке и казни одного из них — Джона Рэкхема по прозвищу Ситцевый Джек.

Присутствующие переглянулись — они слышали про прибытие в Дувр линейного корабля «Оксфорд», но понятия не имели о секретной миссии его капитана. Значит, этот писака знает то, что неизвестно никому? Что за влияние он оказывает на королеву?

Арабелла подняла бокал. Она несколько раз видела Рэкхема — тощего высокого типа с длинными волосами и неприятным лицом. Рядом с ним вечно болтался какой-то матрос по имени Андреас. Оба редко появлялись на Тортуге, предпочитая швартовать свои корабли на мелких островах близ Багам. Ходили слухи, что Андреас — переодетая женщина по имени Анна, любовница Джека, но Арабелла старалась избегать обоих — не дай Бог, эта проницательная особа и её заподозрит. И вот теперь Джек убит… Конечно, он сам подписал себе смертный приговор, нападая на всех подряд — испанцев, французов, англичан — нельзя трогать своих соотечественников… Но всё равно, жаль его… Очень жаль… В сердце кольнуло, но герцогиня не подала виду. Но вот Анна, нахмурившись, взглянула на Свифта…

— Герцогиня Мальборо предложила неплохой план борьбы с пиратством, и первые результаты уже есть, — в голосе королевы слышались металлические нотки, — насколько я знаю, находящиеся в Тауэре в ожидании казни пираты выдали своих высоких покровителей. Так что скоро тех, кто запятнал себя участием в разбойничьих рейдах, ждут большие неприятности.

— Кстати, Ваше Величество, — осторожно подал голос Болингброк, — я слышал, что с Рэкхемом были какие-то дамы, и они изо всех сил пытались заставить пьяных матросов сопротивляться английским военным?

— Неужели? — оживился Саунтон

Присутствующие зашумели. Кажется, война ограничится малой кровью, и на алтарь будет принесена лишь одна жертва — новая королевская фаворитка. Солсбери, сидевший слева от Арабеллы, незаметно сжал её руку.

— Держитесь, капитан, — еле слышно шепнул он, — сейчас начнётся — Саунтон никогда не простит Вам того, что не получил титул герцога Мальборо. Да и Харли с Болингброком тоже…

Свифт молчал, выжидая, пока уляжется шёпот, чтобы снова начать метать молнии…

— Да, мой милый герцог, — ехидно улыбнулся Харли, глядя на Саунтона, — и пусть Вам это послужит утешением…

Присутствующие удивлённо переглянулись. Что имел в виду лорд-казначей, и причём здесь утешение? Но граф Оксфордский, после небольшой паузы, продолжил свою речь

— Кстати, как я слышал, эти дамы были до удивления бесстыдны — обе были беременны от капитана, да ещё и предлагали себя солдатам в обмен на свободу! Вот истинно пиратские нравы!

Солсбери крепко стиснул руку Арабеллы. Её сердце замерло — предчувствие не обмануло её.

Мужчины с трудом сдерживали смех, а наиболее чувствительные дамы вытащили из нессесеров нюхательные соли, всем своим видом выражая намерение лишиться чувств. Граф Оксфордский многозначительно взглянул на Саунтона. Тот понимающе кивнул.

— За успешную борьбу с пиратством! За то, чтобы каждый пират получил свой «галстук»! — рассмеялся герцог Йоркский, искоса глядя на Арабеллу

Любопытные взгляды вновь обратились на наследную герцогиню. Она, будто бы ни в чём ни бывало, подняла бокал.

— Мы забыли ещё одно достижение нашей любимой Анны — мирный договор с Францией! — спокойно произнесла она, — так что вы, господа, прежде чем бросать камень в чужой огород, подумайте хорошенько. Насколько мне известно, Вы собирались отдать Франции почти половину английских владений в Новом Свете, а Гибралтар передать Испании? Разве не так, виконт?

— От удовольствий к дипломатии! — рассмеялся Годольфин, взглянув на Болингброка, — вполне в духе нашего английского Алкивиада. Лишь Вы, виконт, столь искусно совмещаете высокое и низкое, лишь Ваш дух способен, возносясь до самых головокружительных высот, приземляться прямо в бордель.

— Но мы не имели права вести сепаратные переговоры с Францией! — ехидно улыбнулся обиженный Болингброк, покосившись на Арабеллу, — Мальборо вновь, как когда-то при Бленхейме, подвели союзников! Именно поэтому окончательное подписание мирного договора затягивается. А может быть, наша любезная леди флибустьер имеет какую-то тайную цель? Может быть, ей невыгодно заключение мира?

Если бы Солсбери не стиснул руку Арабеллы, она давно бы вскочила со стула. Кровь приливала к щекам, сердце бешено колотилось, а в мозгу была лишь одна мысль — отомстить наглецу… Всё было так просто когда-то, на Тортуге… Но рука друга вновь вернула её к действительности. Нет, здесь не Тортуга, и она больше не Питер Сильвер и не может вызвать обидчика на поединок… Что делать, и как ответить на очередной выпад?

— Насколько мне известно, — с ядовитой любезностью произнёс Солсбери, — Её Величество поручила герцогине проведение переговоров, в которых участвовал также и я, и указания были даны достаточно чётко.

Харли замолчал, метнув взгляд в сторону Саунтона. Он своё дело сделал, теперь была очередь королевского фаворита. Но тот трусливо озирался по сторонам, не зная, чью сторону примет его возлюбленная, одно слово которой могло положить конец всем этим бессмысленным спорам.

— Кстати, господин Свифт, который нынче критикует всё и вся, — просто беспринципный политик, — воспользовавшись паузой, парировал Галифакс, — разве не Вы, Джонатан, поддерживали вигов, когда те были в фаворе, и перекинулись к тори едва над Вашими бывшими союзниками сгустились тучи? Безусловно, Вам льстило внимание будущего лорда-казначея, и Вы с радостью ходили к нему на семейные обеды и рассматривали древние рукописи из его коллекции. А когда он обещал Вам, что Вы прочтёте проповедь при Её Величестве, Вы окончательно поверили в ту ложь, которой Вас окутал этот ловкий интриган!

— Я вижу то, что нужно Англии, и действую в её интересах, — возразил тот, — а ваши союзники преследуют лишь собственные интересы. Взять того же Сандерленда — он поддерживает республиканские принципы лишь потому, что в своё время ему отказали в присвоении титула лорда

— Вы уходите от ответа, Галифакс, — с едкой иронией промолвил граф Оксфордский, — вопрос не в том, кто из нас более беспринципный, а в том, что Вы связали возрождение вигов с той, кто ещё недавно выходил в море под пиратским флагом! Бедная Англия! Ещё недавно ей правила жена армейского генерала, а теперь — пират. «Весёлый Роджер» уже развевается над Мальборо-Хаусом, а Вы хотите, чтобы он реял ещё и над Кенсингтоном?

— Но герцогиня оправдана Адмиралтейским судом, и ни один из её людей не вернулся к «береговому братству»! — Солсбери делал всё возможное, чтобы оправдать Арабеллу, которая с трудом сдерживалась, чтобы не наброситься на обидчиков. Она всегда была весьма искусна в споре, но это был уже не спор, а поток оскорблений, ответить на которые можно было лишь одним способом…

— А Вы в этом уверены? — не унимался Харли, — Вы твёрдо уверены, что флотилии Мальборо не разбойничают в эту минуту в Карибском море? Почему суд отправляет на виселицу Кидда и Рэкхема, а Мальборо возвращает все её имения? Ваше Величество, я прошу Вас наконец-то сделать окончательный выбор!

Анна то краснела, то бледнела. Голова её готова была расколоться на части, в ушах звенело, а перед глазами то и дело мелькали какие-то чёрные мушки. Она всё хуже понимала, что говорят окружающие её люди, и чувствовала, что вот-вот упадёт в обморок. Руки и ноги вновь сковала боль, заставляя забыть обо всём на свете. Только бы поскорее закочилось, и неважно, каков будет финал…

— Решайтесь же, Ваше Величество! — вновь взглянул на неё граф Оксфордский, — кого Вы поддерживаете — тех, кто ещё недавно грабил проходящие мимо корабли, или тех, кто преданно служил Вам все эти годы?

Нет, это было невыносимо… Анна сжала кулаки, изо всех сил пытаясь предотвратить подступавший приступ головокружения. Лицо её покрылось багровыми пятнами… Зачем они затеяли это здесь и сейчас, сразу после того, как она едва избежала смерти? Чего они добиваются? Говорят о скором выздоровлении, а делают всё, чтобы поскорее избавиться от своей королевы! Сотни глаз, устремлённых на Анну, сливались в её мозгу в одно страшное видение… Только бы поскорей закончился этот кошмар…

— Решайтесь же, — вновь прогремел голос Свифта, — Вы — совесть Англии, и Вы не должны допустить того, чтобы её доброе имя было запятнано! Довольно с нас Саунтона — красивого мальчика, на которого идут деньги английского народа!

— Довольно! — собрав последние силы, прохрипела Анна, — я приняла решение. Мистер Сомерсет! Подайте мне руку. Мне плохо, и я удаляюсь. Элизабет, побудьте со мной немного, а то ни один из вас не беспокоится о моём здоровье. Все вы желаете лишь моей смерти, иначе не испортили бы мне этот праздник…

Невысокий вертлявый человечек, семеня, приблизился к королеве. Опершись на его руку, она встала и неровной походкой вышла из залы.

Тихий шёпот пронёсся среди придворных. Чета Сомерсетов — новые фавориты? Что означает этот странный поступок Анны? Герцог Йоркский проводил взглядом свою возлюбленную и, убедившись в том, что она окончательно покинула залу, поднялся с места.

— За то, чтобы каждый пират получил свой «галстук»! — повторил он свой недавний тост, — из этого правила не должно быть исключений!

Питт гневно взглянул на того, кто ещё надавно рассказывал ему пикантные анекдоты из жизни придворных фрейлин. Так вот чего стоила любезность этого интригана! Он непременно должен защитить свою супругу, и он сделает это немедленно! Он вызовет этого красавца на поединок, и тогда будь что будет! Сжав кулаки, он уже готов был вскочить со своего места, но вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Он повернулся. Знакомый холодный блеск синих глаз… Арабелла? Да, но давно он не видел её такую. Лишь несколько раз, там, на Тортуге… Она не желает, чтобы он вмешивался… Но разве он не должен её защитить от этих интриганов?

— Джеймс Саунтон! — выкрикнул он, — ты оскорбил мою жену и ты ответишь за это!

— Замолчи, Питт! — рассмеялся тот, — чем твоя уважаемая супруга отличается от мужеподобных девиц Рэкхема? Разве что тем, что она хорошо одета, надушена и умеет красиво говорить? А в остальном — точно такая же, как они! Не удивляюсь, что она отказалась от достойных женихов и сама предложила тебе свою руку! Наверняка в годы пиратства она была не столь уж добродетельна! Жаль, что мы с ней не встретились тогда — думаю, оба не пожалели бы!

Зловещая тишина повисла над залой. Все понимали, что оставить подобное оскорбление без внимания недостойно дворянина. Но кто ответит на него? Уоллес, Солсбери или сама фаворитка? Питт вскочил с места, уже готовый бросить вызов наглецу. Но вдруг стальным блеском сверкнули глаза герцогини. Она медленно поднялась, изящно придерживая юбку из бежевого атласа и в упор глядя на своего обидчика.

— Ваши слова, герцог, в высшей степени оскорбительны для меня, — нарочито медленно произнесла Арабелла, но в голосе её чувствовался скрытый гнев, — поэтому я прошу Вас о личной встрече. Выбор оружия за Вами. Надеюсь, Вы достаточно хорошо им владеете?

Питт вновь сделал попытку что-то сказать, но повелительный взгляд супруги заставил его замолчать:

— Прости меня, Питт, но оскорбили меня, поставив под угрозу мою честь. Это мои счёты с герцогом, поэтому именно я собираюсь окончательно выяснить с ним отношения. Это произойдёт сегодня, здесь, в королевском дворце.

— Но герцогиня, — Саунтон не на шутку перепугался, но старался не подать виду, — Вы знаете, что дамы не дерутся на дуэлях. Именно поэтому Ваш супруг и пытался Вас защитить. Но если уж Вы собираетесь нарушить все правила этикета — пожалуйста, но при одном условии — мы будем драться в присутствии Её Величества, и Вы будете в платье, а не в мужском костюме.

— Согласна, господин герцог, — презрительно улыбнулась Арабелла, — видимо Вы надеетесь, что платье будет сковывать мои движения, а Её Величество помешает мне убить Вас. Так вот, я заранее предупреждаю, что, зная об отношении к Вам Её Величества, не собираюсь лишать Вас жизни. Я только накажу Вас хорошенько, а как — уж решу как-нибудь. Полагаю, что ранение Ваше не будет слишком тяжёлым — не хочу причинять беспокойство Её Величеству.

В зале вновь воцарилась звенящая тишина. Ещё бы — никто из дам никогда не позволял себе подобного. Даже мужчины не решились бы вызвать на поединок самого герцога Йоркского, любимца королевы — ведь победа в нём могла означать потерю высочайшей милости. Так, в какой-то гнетущей тишине, закончился этот обед — никто более не желал вступать в споры. Даже Харли с Галифаксом притихли, забыв о прежних раздорах.

Герцог облегчённо вздохнул. Во всяком случае, он останется жив. Он оттёр пот со лба и направился к королеве. Арабелла в отчаянии взглянула на Питта и прижалась к его груди. Этой дуэлью она точно навлечёт на себя королевскую немилость. Но терпеть выходки наглеца она не хотела и не могла.

Примечания

В последние годы правления королевы Анны действительно обострилась борьба между тори и вигами. Между 1709 и 1712 годом правительство (тогда ещё вигов) подвергалось беспрестанным нападкам со стороны тори, в особенности, подконтрольного им журнала Экзаминейтор, публиковавшего многочисленные памфлеты Джонатана Свифта, обвинявшие первых лиц королевства в бездействии, коррупции и других «грехах». После 1712 года власть сменилась, но политические страсти не стихали вплоть до смерти королевы Анны в 1714 году — у королевы не было наследников, тори (прежде всего, Болингброк, уже начавший интриги против бывшего союзника Роберта Харли) поддерживали Претендента, а виги — Георга Ганноверского (впоследствие король Георг 1). Харли строил свою политическую деятельность в более «умеренном» ключе, с оглядкой на вигов, а Болингброк придерживался более радикальных торийских взглядов (в том числе в вопросах престолонаследия). Борьба Харли и Болингброка закончилась смещением графа Оксфордского с поста лорда-казначея незадолго до смерти Анны. Этот пост занял Болингброк, но после вступления на престол Георга 1 виконт потерял свою должность.

История об одновременно двух светских мероприятиях, назначенных тори и вигами, взята из аналогичного происшествия с Джонатаном Свифтом, который вскоре после прибытия в Лондон (1709) был приглашён одновременно на две встречи — с Харли и Галифаксом. Неудовлетворённый политикой вигов Свифт выбрал Харли, с которым была связана вся его последующая литературная и политическая деятельность в период правления королевы Анны.

Роберт Харли был ранен французским эмигрантом Гискаром, который хотел расквитаться с Болингброком, но пострадал сидевший ближе к нему лорд-казначей.

Примечания (к части 2)

"Пиратский галстук" — виселица