Возвращение Арабеллы (СИ)

Глава 6. О том, к чему могут привести поспешные выводы

Поединок с капитаном Тичем был в самом разгаре. Обросший гигант в расстёгнутой рубахе палил из пистолета и размахивал саблей, пытаясь поразить противника. Сильвер пока ещё ловко оборонялся, но уже намеревался перейти в наступление, опытным взглядом оценив слабые места капитана «Мести королевы Анны». Несмотря на то, что Тич превосходно владел оружием, он слишком полагался на пистолет, который он держал в левой руке, и левый фланг оставался практически незащищённым. Светило жаркое тропическое солце, и собравшиеся на пристани члены обеих команд наблюдали за поединком, сбросив камзолы и расстегнув рубахи. Тич бросил гневный взгляд на Питера, который по-прежнему был в своём неизменном одеянии:

— Ты что, мальчишка, под камзолом кольчугу прячешь? Ничего, моя сабля тебя всё равно достанет! — и разразился грубой бранью. Сильвер ещё раз взглянул на своего противника, оставив без внимания его реплику. «Пусть себе тратит силы на ругань — тем быстрее он ослабеет», — подумал он и вновь обратил внимание на то, что, фехтуя, Тич всё время держал саблю на правой стороне. Сильвер собирал силы для решающей атаки, тем более что его соперник уже начал уставать. Парируя сыплющиеся на него со всех сторон удары, он бросил взгляд на собравшихся вокруг матросов. Справа от Тича стоял его квартирмейстер, высокий подвижный, вечно смеющийся бородач Джон Смит с хитрыми лисьими глазами, которые, словно карие бусины, сверкали на его обросшем лице. Рядом с ним стоял раскрытый сундук с награбленным добром. Тич только что вернулся из очередного рейда, и Смит ещё не успел произвести подсчёт всех ценностей. Поэтому он время от времени наклонялся к сундуку, выискивая в нём какие-то предметы и беспрестанно вертел их в руках. Это раздражало Сильвера, и члены его команды несколько раз напоминали Смиту о том, что наблюдатели не должны отвлекать соперников от схватки. Но упрямый квартирмейстер всё не выпускал из рук серебряный подсвечник, который имел форму обнаженной до пояса девы с амфорой на плече. Подсвечник, видимо, был совсем новый и ещё не успел потемнеть, поэтому ярко блестел на солнце. Сильвер вновь взглянул на противника. Улучив момент, когда тот, собираясь сделать очередной выпад, ещё более ослабил оборону на левом фланге, Питер в считанные мгновения занёс саблю над головой соперника, готовясь нанести решающий удар. Но вдруг яркий солнечный свет ослепил его, и в тот же момент раздался оглушительный выстрел. Правая рука Сильвера повисла как плеть. Он всё ещё не видел ничего, кроме этого яркого света, но, тем не менее, левой рукой нажал на пистолетный курок, почти наугад, не целясь, выстрелив в это светящееся пятно. Раздался стон, и тяжёлое тело Тича упало на мостовую. Поединок был окончен. Сильвер понял, что теряет сознание. Упрямый солнечный зайчик всё ещё скакал у него перед глазами, и блики солнца мешали ему видеть окружающих его людей. Он взглянул налево, где должен был стоять Вольверстон, ожидая поддержки старого друга, но великан куда-то запропастился. «Где же он? Он только что был здесь?» — молнией пронеслось в слабеющем от потери крови мозгу, — «и почему я не чувствую боли? Ведь я ранен, и, судя по всему ранение тяжёлое». Кровь заливала камзол, рубаху и крупными каплями капала на каменные плиты парапета. Сильвер слабел, и, будучи не в силах держаться на ногах, рухнул на землю. К нему бросились какие-то люди. Его зрение затуманилось, и он с трудом различил лица Пита Уоллеса и Крисперса, которые подбежали уже совсем близко к нему. «Господи! Что же будет, когда они попытаются остановить кровотечение», — он вдруг понял, что, разорвав его одежду, они узнают, что под именем капитана Сильвера скрывалась женщина. В глазах по-прежнему мелькали солнечные блики, мешая различать лица подбежавших на помощь людей. Холодеющая рука Питера коснулась каменных плит, но они почему-то были мягкие, как пух. «Странно», — подумала Арабелла, осознав, наконец, что сейчас её тайна будет раскрыта, и ей придётся назвать своё настоящее имя. Она потянулась к правому плечу, чтобы попытаться самой остановить кровотечение. Но раны не было, и рука двигалась нормально. Но почему на ней не было ни камзола, ни рубахи? Она вдруг поняла, что одета в мягкую шёлковую ночную сорочку — такую, какую она носила, когда жила в родительском доме. «Неужели всё это — лишь сон», — подумала Арабелла, — «Но где же я? Я не чувствую качки, и это явно не моя каюта. Может быть, я в своём домике на Тортуге? Но ведь я всегда сплю, не снимая камзола?». Солнечные блики всё ещё слепили её, но она, пытаясь побороть одолевавшую её дремоту, открыла глаза. Взгляд девушки упал на широко раскрытое окно, за которым цвели яблони и щебетали птицы. Солнце уже взошло, и лучи его светили прямо ей в лицо, и именно эти блики разбудили её. Арабелла села на кровати и увидела своё отражение в зеркале. События последних дней молниеносно промелькнули в её мозгу. «Я в замке Мальборо!» — вдруг поняла она, и вскочила со своего ложа. На мягком кресле с зелёной обивкой и резными подлокотниками были брошены камзол, рубаха, панталоны и чёрная шляпа с плюмажем. На соседнем кресле лежало платье из ярко-алого бархата. Арабелла подошла к окну и выглянула в сад. На Пэлл-Мэлл было шумно, но её внимание привлекли крики мальчишек, торговавших газетами.

— Внимание! Внимание! Подданные Её Величества! Очередной пират, промышлявший в Карибском море, пойман и будет казнён! Покупайте газету «Аналитик». В ней — подробный репортаж с заседания Королевского суда. Там же — баллада господина Слоу «Прощание капитана Сильвера».

Арабелла прислушалась. Другой человек, оказавшийся на её месте, несомненно, струсил бы и сделал всё возможное, чтобы тайком покинуть замок, вернувшись на свои корабли и быстрее добраться до Карибского моря. Она же, немного поразмыслив, поняла, что продававшие газеты были явно не в курсе событий, последовавших за появлением Питера Сильвера на королевском процессе. Пират, оказавшийся женщиной, привлёк бы гораздо больше внимания, чем обыкновенный пиратский капитан, хотя бы в силу того, что подобных случаев было очень мало. О дамах-флибустьерах почти не было слышно на Тортуге, и вряд ли в Лондоне о них знали больше. Единственная женщина, ставшая капитаном, была француженка Луиза де Труавиль, отбывшая в Париж на своём фрегате вскоре после своего разоблачения. Арабелла вспомнила эту историю, случившуюся в первый год после её прибытия на остров. Её сон практически в точности воспроизвёл случившееся с Луизой, которая была известна среди пиратов как капитан де Вернон. Во время дуэли Луиза была ранена и потеряла много крови. Корабельный врач, посвящённый в тайну своего капитана, тем не менее, поспешил перевязать её раны прямо на пристани, предпочтя лучше разоблачить Луизу, чем дать ей умереть. «Надо же», — подумала Арабелла, — «мне казалось, что я уже забыла всё, что случилось с Луизой». Она подошла к лежащему на кресле бархатному платью, но оно никак не подходило для появления на улице в шесть часов утра. Оглядев содержимое гардеробной, Арабелла выбрала простое серое домашнее платье с небольшим декольте. Завершив туалет столь же простенькой серой шляпкой, она покинула комнату и бегом сбежала по лестнице, едва не столкнувшись с миниатюрной блондинкой лет семнадцати. Увидев её, девушка присела в глубоком реверансе:

— Здравствуйте, мисс Брэдфорд. Могу я Вас так называть?

Арабелла рассмеялась. Ей захотелось поболтать с этой девушкой, несомненно, знающей о порядках в Мальборо-Хаусе намного больше её самой

— Во всяком случае, называть меня мисс Брэдфорд ты можешь. Пока что я не герцогиня Мальборо. А ты кто?

— Меня зовут Сара — в честь миссис Сары Черчилль. Моя мать служила у неё, когда та была девочкой. Когда миссис Сара вышла замуж, она взяла мою мать с собой. Я выросла в семье Мальборо, и они всегда были добры ко мне. Мисс Брэдфорд, а Вы не прогоните меня?

— Почему я должна тебя прогнать?

— Потому что Вы привезли с собой свою служанку. Я знаю об этом. Её зовут Мэри Кэт, и Вы поселили её в бывшей комнате моей матери.

— Не волнуйся Сара, — Арабелла ласково взглянула на испуганную девушку, — Мэри Кэт служила у моей матери, потом у меня, когда я жила на Тортуге. Именно она рассказала мне, где я могу найти миссис Брэдфорд, и поэтому я взяла её под своё покровительство. Теперь Мэри Кэт будет у миссис Брэдфорд служанкой. Ты же можешь служить мне, если захочешь.

— Спасибо Вам, мисс Брэдфорд, — девушка вновь присела в реверансе, — Вам что-нибудь нужно?

— Ничего, спасибо. Я привыкла делать всё сама — ведь на Тортуге никто не должен был догадаться, что я — женщина. Даже Мэри Кэт не знала об этом — она тоже считала меня капитаном Питером Сильвером, который только похож на дочь её бывшей хозяйки.

— Так Вы были пиратом? — в глазах блондинки отразилось одновременно недоумение и восхищение.

— Капитаном, точнее, почти что адмиралом — моя эскадра состоит из тридцати кораблей, — довольно улыбнулась Арабелла, — скажи, Сара, а какая жизнь была в замке при герцоге Джоне? Расскажи мне об этом, пожалуйста. Принеси два кофе с печеньем, и мы с тобой сядем и поговорим.

Девушка вновь присела в реверансе, а затем быстро выбежала из комнаты. Арабелла вышла во двор. Запах цветущих яблонь стоял повсюду. На улице всё также было шумно, и крик мальчишек раздавался со всех сторон. Она подошла к воротам и вполголоса сказала привратнику:

— Как тебя зовут?

— Джон, моя госпожа.

— Купи мне, пожалуйста, несколько газет из тех, которыми торгуют эти мальчишки. Я хочу знать, что пишут про Королевский процесс.

Через пару минут Джон вернулся с пачкой газет:

— Взгляните, пожалуйста, моя госпожа. Вот это — «Аналитик», газета, которую издаёт виконт Болингброк. В ней — самый подробный рассказ. Остальные газеты просто переписывают то, что они услышали от людей Болингброка.

Арабелла взяла газеты и вошла в дом. Сев в удобное мягкое кресло у камина, она раскрыла газету в ожидании прихода Сары. На первой странице крупными буквами значилось: «Наконец-то пойман самый известный и дерзкий флибустьер эпохи Её Величества Анны Английской». Там же, несколько ниже — другой заголовок — «Отчаянный пират Питер Сильвер решил посягнуть на имущество герцогов Мальборо, но был пойман полицией». На следующей странице половину листа занимала баллада Слоу, написанная в духе «Прощания капитана Кидда».

Арабелла внимательно прочитала газету, но нигде не говорилось ни о столь неожиданным для пиратских историй финале королевского процесса, ни о событиях на королевском балу. Наконец, появилась Сара. В руках она держала маленький серебряный поднос, на котором стояли две фарфоровые чашечки с кофе и серебряная тарелка с печеньем, посыпанным корицей. Арабелла предложила ей сесть, и Сара, удивлённая поведением своей новой госпожи, начала рассказ о порядках, заведённых в доме Мальборо.

Тем временем в редакции газеты «Аналитик» царила паника. Запыхавшийся парнишка-посыльный, бегом примчавшийся из дворца Болингброка, подал редактору газеты письмо, где ему в грозном тоне предписывалось немедленно предстать перед гневными очами своего господина. Редактор, не понимая, что происходит, выскочил на улицу, едва успев накинуть старенький плащ, и не забыв при этом сделать выговор юному Джону Слоу, совсем недавно взятому им в свою газету. Джон представлял газету на королевском процессе, и именно с его слов был дан репортаж о событиях вокруг наследства Мальборо и внезапного появления пиратского капитана. Добравшись до дворца Болингброка, редактор пробормотал что-то привратнику, и тот в тот же миг распахнул перед ним двери. Болингброк ждал его в своём украшенным золотой лепкой кабинете, который по роскоши мог бы сравниться лишь с Сент-Джеймсским дворцом.

— Кто делал статью про королевский процесс? — гневно, срываясь на крик, спросил Болингброк. Его полное лицо раскраснелось, а глаза беспрестанно вращались в орбитах. Казалось, его вот-вот хватит апоплектический удар.

— Джон Слоу. Он лично присутствовал на процессе. Что случилось, господин герцог?

— Случилось то, что твой Слоу пропустил самое главное, — и Болингброк бросил газету в лицо редактору, — ты читал, что здесь написано?

— Конечно, — робко произнёс тот, — я всегда читаю все материалы, которые публикуются в моей газете.

— Не в твоей, а в моей газете, жалкий дилетант! — разгневанный Болингброк метал громы и молнии, — так опозориться! Это — удар не только по газете, которую ты называешь своей, но и по моей репутации политика, да и по всей партии тори. Твой юнец, которого ты послал на процесс, пропустил самое главное. Капитан Питер Сильвер оказался женщиной, причём не просто женщиной, а мисс Арабеллой Брэдфорд, которая вместе со своей неизвестно откуда взявшейся матерью претендует на наследство Черчиллей. Миссис Брэдфорд опознали большинство знатных придворных, а Арабеллу — тот самый Годфри, на которого я так надеялся, да ещё этот мистер Джеффильд, сбежавший с захваченного острова вместе с Годфри и будущими членами её шайки. А ещё эта неизвестно откуда взявшаяся авантюристка с замашками флибустьера танцевала с самим герцогом Йоркским и поразила всех, включая саму королеву, своими манерами аристократки и неожиданно обширными познаниями в области искусства. Так что теперь в Сент-Джеймсе почти никто не сомневается в её родстве с Мальборо. Ты понял разницу, тупица? Кому теперь нужен твой репортаж, когда почти весь Лондон знает, что это — ложь? Людям нужны свежие факты, а не вчерашний недоеденный сыр.

— Да, виконт, — у незадачливого писаки путались мысли и дрожали колени. Он уже мысленно прощался со своим постом редактора «Аналитика».

Но Болингброк, выплеснув всю злость, скопившуюся в его сердце, немного остыл и вновь взял в руки газету.

— Однако, положение ещё можно исправить, и ты поможешь мне это сделать. Иначе прощайся со своим местом редактора и жалованьем, которое я тебе регулярно выплачиваю, — резко, но уже не гневно произнёс Болингброк

— Что я должен сделать? — с замиранием сердца спросил редактор.

— В завтрашней газете дашь репортаж о сегодняшнем заседании суда. Заголовки должны быть как можно более броскими. Надо выставить эту Брэдфорд авантюристкой, которая использует все возможные пиратские трюки, чтобы завладеть наследством Мальборо, в том числе и безутешное горе женщины, потерявшей свою дочь. Я имею в виду, что наверняка мисс Брэдфорд не имеет никакого отношения к Дженнифер и Черчиллям вообще. Она просто убедила в этом женщину, которая, как и все матери, с радостью поверит в то, что её дочь жива. Как и все эти голодранцы, эта авантюристка легко умеет выдать желаемое за действительное, и её ничуть не смутило, что она просто использовала горе несчастной миссис Брэдфорд для достижения своих целей. Этот пират в юбке намеревается совершить ещё один налёт — на этот раз на имущество Мальборо, и, если не помешать ей, гнездо флибустьеров будет не на Тортуге и не в Порт-Ройале, а рядом с королевской резиденцией — в замке Мальборо на улице Пэлл-Мэлл. Поэтому долг каждого порядочного англичанина — помешать этим разбойным планам. Что касается баллады — возможно, это не так уж е неплохо. Если она будет иметь тот же эффект, что и в деле Кидда — тем лучше. Пусть её воспримут как руководство к действию.

Редактор с восхищением глядел на своего патрона. Всего за несколько мгновений этот гениальный человек разработал план, который способен обратить поражение в блистательную и абсолютную победу. Болингброк встал из-за стола, довольно улыбнулся и потёр руки, мысленно представив себе виселицу на площади рядом с Тауэром.

— Ступай к себе, — величественно кивнув головой всё ещё насмерть перепуганному редактору, произнёс он, — но чтобы впредь подобных ошибок не было. Через несколько дней я пришлю к тебе в редакцию одного священника. У него бойкое перо, и он гораздо более проворный, чем твой Джон Слоу, который спит на ходу. Надеюсь, он улучшит репутацию моей газеты.

Незадачливый журналист, всё ещё опасающийся, что его патрон может передумать, выбежал вон из комнаты и, стремглав миновав лестницу, холл и сад, оказался на улице. Вдохнув свежего весеннего воздуха, он возблагодарил Бога за то, что гнев виконта на этот раз, миновал его, и направился к себе. Тем временем удовлетворённый разработанным планом Болингброк приказал подать карету, чтобы попытаться убедить королеву вынести смертный приговор Арабелле Брэдфорд.

С утра в Кенсингтонском дворце состоялось закрытое заседание Королевского суда с участием Её Величества. Приглашены были и члены суда Адмиралтейского, разбиравшего дела, связанные с деятельностью английских пиратов и флибустьеров. Судьба наследства Черчиллей обсуждалась при закрытых дверях — никто из посторонних, в том числе и тщетно пытавшийся добиться высочайшей аудиенции Болингброк, не был допущен в королевские покои. Даже Джеймс Саунтон и Абигайль Мэшэм томились в ожидании, бесцельно прохаживаясь по коридорам и гадая, чью же сторону примет не склонная к решительным поступкам Анна. Время тянулось медленно, и даже предложенная Харли партия в покер не удалась — мысли игроков витали слишком далеко от карточного столика. Чтобы снять напряжение, граф Оксфордский уже пропустил несколько стаканчиков виски, но алкоголь лишь излишне возбудил его нервы, и он с трудом сдерживал раздражение по поводу того, что едва не проиграл Саунтону. Но герцог Йоркский тоже был сам не свой. Он делал одну ошибку за другой, и вскоре поставленные на кон деньги плавно перетекли в кошелёк графа Оксфордского. Не желая продолжать игру, которая из-за отсутствия интереса партнёров постепенно превращалась в абсолютно бессмысленное времяпрепровождение, Саунтон встал со своего места и начал медленно прохаживаться по приёмной, бросая недовольные взгляды на безмолвно застывших у дверей солдат королевской гвардии. Наконец, из-за позолоченной двери появился мальчишка-писец, одетый в смешной камзольчик из синего бархата, придававший ему вид важного и вполне взрослого гнома. Вежливо поклонившись собравшейся высокой компании, он осторожно вышел в коридор и быстрой походкой направился вперёд, по пути справляясь о чём-то у проходивших мимо придворных. Не прошло и четверти часа, как мальчик вернулся назад в компании графа Солсбери и графа Вандомского.

— Не слишком ли много чести этим папистам? — недовольно скривил тонкие губы Саунтон при виде достойных джентльменов, так и не отказавшихся от принятой ими в годы правления Якова католической веры, — насколько мне известно, на заседание не допускают посторонних

— Господа Рейдингтон и Сесил были вызваны судом в качестве свидетелей, — с чувством исполненного долга парировал мальчик, внезапно осознавший своё, пусть даже временное, превосходство над всеми этими знатными вельможами, собравшимися в передней и не допущенными на процесс, в котором он играл свою маленькую роль.

Пропустив вперёд себя двух благоухавших мускусом стройных красавцев, мальчик оглянулся и отвесил Саунтону поклон, в котором почтительность сочеталась с плохо скрываемым оттенком лёгкой иронии. Не в силах больше сдерживать раздражение, герцог Йоркский приглушённо выругался. Вскоре оба графа, потупившись и не глядя на взиравшую на них компанию королевских любимцев, покинули залу. Харли довольно улыбнулся — из всех его политических противников влияние сохранили лишь эти двое опытных интриганов. Но вот и они, кажется, находятся на грани падения — поддержка авантюристки из рода Мальборо стоила обоим королевской милости. Довольно переглянувшись друг с другом, Харли, Болингброк и оба фаворита уселись за столик. Но не успел Саунтон раздать карты, как позолоченные двери распахнулись. Процессия во главе с Анной, опиравшейся на руку почтительного, но гордого Оливера Уиллшоу, направилась по длинным коридорам к парадному выходу. Саунтон и Мэшэм бросились было вслед, но Анна величественным взглядом остановила обоих и, подобрав юбки, медленно спустилась по широким ступеням парадного выхода и направилась к карете. До оглашения приговора, которое должно было состояться в полдень в Мальборо-Хаусе, оставалось чуть более получаса.

На улице Пэлл-Мэлл снова теснили друг друга многочисленные раззолоченные экипажи. Блестящие дамы и изысканные господа толпились у входа в замок Черчиллей, стараясь не упустить момента прибытия Её Величества и членов суда. Придворных сплетников волновали, казалось бы, самые незначительные детали — с кем прибудет Анна, во что она будет одета, на чью руку она обопрётся по пути в зал. Любая мелочь в поведении монархини, словно стрелка на весах, указывала в ту сторону, в которую смещалась чаша королевской милости или высочайшего гнева. Наконец, карета с гербом Стюартов, покачиваясь и поскрипывая, медленно въехала во двор. Присутствующие почтительно расступились, пропуская карету, которую уже встречали опередившие свою государыню фавориты. Последним пришлось пережить изрядную тряску — добраться до Вестминстера окольными путями, не встретив в пути королевский экипаж и не обгоняя его, можно было лишь по узеньким, размытым лондонскими дождями улочкам. Рядом с разряженным в пух и прах Саунтоном и изрядно уставшей от физического и нервного перенапряжения Мэшэм расположился внушительный и дородный Болингброк, так и не успевший встретиться с Анной до оглашения приговора. Они с Харли пребывали в приподнятом настроении — дурное состояние духа защитников мисс Брэдфорд казалось им предвестником их собственной победы. Рядом почтительно склонились ещё сохранивший свой пост Шрусбери и уже отставленный, но не потерявший своего влияния бывший премьер Годольфин. Ни Сесила, ни Рейдингтона не было и в помине, и Харли это показалось весьма добрым знаком. Но вот дверца кареты распахнулась, и глазам придворных предстал Оливер Уиллшоу, почтительно склонившийся перед государыней. Та осторожно вышла из кареты, придерживая платье и стараясь не делать резких движений, причинявших ей мучительную боль. Будто ища кого-то глазами, королева на мгновение остановилась. Едва взглянув на недоумевающих Болингброка и Харли, она с лёгкой полуулыбкой кивнула невесть откуда появившемуся Солсбери. Красавец граф отвесил Анне изящный поклон и уверенно занял место по левую руку государыни, лёгким жестом оттеснив королевских фаворитов.

— Может быть, она хочет вернуть на престол своего братца? — недовольно пробормотал Саунтон, — слишком уж жалует она сегодня этих интриганов-папистов

— Не говори глупостей, Джеймс, — одёрнул не в меру подозрительного фаворита величественный Харли, гордый полученным им постом лорда-казначея, — игра ещё не окончена, и ты прекрасно занешь, кто в ней победит

Граф самодовольно ухмыльнулся

— В наших рядах пополнение, и скоро «Аналитик» будет громить всех этих Черчиллей, Солсбери и Рейдингтонов вместе взятых

— Разве Сесил и Рейдингтон поддерживают вигов? — с недоумением взглянула на своего покровителя Абигайль

— Каждый поддерживает лишь свои интересы, — хитро улыбнулся Болингброк, обращаясь не столько к Мэшем, сколько к стоявшему рядом с ней Саунтону, — и не важно, с взглядами какой партии они совпадают в данный момент. Учти это, Джеймс, и ты тоже станешь опытным интриганом.

Тем временем процессия медленно направилась по вымощенному двору в парадную залу Мальборо-Хауса, где уже толпились те, кто не был удостоен высокой чести встречать королевский экипаж на улице. Происшедшее накануне событие взволновало всех. Многие видели в Арабелле новую Сару Черчилль — ведь в силе характера девушки сомневаться не приходилось. Только захочет ли королева, чтобы ещё одна герцогиня Мальборо появилась в её окружении? И неужели Джеймс Саунтон, герцог Йоркский, сыгравший не последнюю роль в отставке Сары, допустит возвышение новой фаворитки? А миссис Абигайль Мэшем, вторая в истории женщина, удостоенная чести быть смотрительницей гардероба Её Величества — неужели она согласится с возможностью отойти на второй план — ведь без сомнения, Арабелла была достаточно умна и решительна, чтобы начать борьбу за влияние на королеву. Прошествовав по залу, Её Величество уверенно заняла своё место на приготовленном для неё кресле в центре зала. С утра Анна чувствовала себя из рук вон плохо, её сильно лихорадило, а всё тело болело так, что казалось, по нему маршем прошёлся конный эскадрон. Мэшем не отходила от своей повелительницы, исполняя все её просьбы и капризы. Королева беспрестанно пила какие-то настои, которые подавала ей Абигайль. Герцог Йоркский стоял в стороне и дулся на весь свет, ревниво поглядывая на уверенно расположившегося рядом с Анной графа Солсбери. Появление наследницы Черчиллей, сразу же нашедшей при дворе весьма ловких покровителей, ударило, прежде всего, по его интересам. Неужели он всё-таки не получит титул герцога Мальборо — ведь здоровье королевы хуже день ото дня, а его положение становится всё более шатким. Абигайль, старавшаяся казаться спокойной, тоже нервничала. Она даже разбила хрустальный бокал с настоем, который собиралась подать Её величеству, и обругала неловкую горничную, не с той стороны подавшую ей поднос со злосчастным бокалом. Тучи над ближайшими приближёнными Её Величества сгущались. Многие придворные, вначале не желавшие победы Арабелле, теперь искренне сочувствовали бывшей пиратке хотя бы потому, что её появление досаждало несносной парочке фаворитов, возомнивших, что они правят в английском королевстве. Арабелла и миссис Брэдфорд стояли слева от стола, за которым сидел судья. Арабелла была в простом сером платье с небольшим декольте, миссис Брэдфорд — в бежевом открытом платье, украшенном жемчужной оторочкой. Зоркий взгляд бывшего флибустьера рассмотрел в самом дальнем углу зала знакомую фигуру Вольверстона. Рядом с ним стоял еле живой Уоллес. Он был всё также изящен и чем-то напоминал высокого блондина Саунтона, но во всём его облике чувствовалась растерянность и затаённая боль. Питт старательно прятал глаза, избегая смотреть в сторону Арабеллы. В голове его роились бесчисленные мысли, и все они пугали его. Квартирмейстер никак не мог смириться с мыслью, что его лучший друг, которому он полностью доверял и которому раскрыл все тайны своего сердца, оказался таким гнусным и подлым обманщиком. Всю ночь Вольверстон пытался объяснить ему, что Сильвер никак не мог раскрыть ему своё настоящее имя — ведь тогда он не смог бы оставаться капитаном пиратов. «Но ведь мы могли бы пожениться и вместе рыбачить или заниматься другим делом», — упрямо твердил он, «значит, она считает меня недостаточно знатным и не желает брака со мной». Он вспомнил, как Питер однажды сказал ему, что, лишь вернув себе утраченное имя, он сможет думать о том, чтобы найти достойную пару. «Значит, для неё моя любовь — ничто, и она никогда не посмотрит на меня», — снова и снова повторял он, — «я, сын рыбака, — всего лишь пыль у ног герцогини Мальборо. Ей нужны знатные и утончённые женихи, такие как этот Саунтон или даже Солсбери, а таким, как я, она может предложить работу конюха или дворецкого». Но ведь он подозревал, с самого начала подозревал. Во всём облике этого хрупкого изящного юноши сквозила какая-то неуловимая женственность, которую многие считали проявлением чересчур утончённого светского воспитания. Сильвер почти никогда не снимал камзола, и никому не позволял дотрагиваться до предметов своей одежды. Всегда запирая свою каюту, он лишь одному Вольверстону позволял беспрепятственно входить в неё в любое время суток и проводить ночи напролёт в компании своего капитана. Но почему он так и не решился поговорить с Сильвером? Сколько раз он был близок к тому, чтобы задать ему прямой вопрос, но каждый раз что-то останавливало его, не позволяя переступить границу. Если бы всё открылось тогда! Возможно, они до сих пор жили бы в маленьком домике на Тортуге и были бы счастливы тем безоблачным тихим счастьем, которое свойственно небогатым, но любящим супругам. Но нет, этого никогда не могло случиться. «Найти себе достойную пару», — эти слова, сказанные когда-то Питером, теперь звучали для Уоллеса как смертный приговор. Арабелла никогда не считала его достойным брака с ней. Именно поэтому она с таким удовольствием предавалась беседам со всякими надутыми господами вроде графа Солсбери и ему подобных. Боль и обида раздирала грудь Питта Уоллеса, и квартирмейстер был безутешен. Напрасно Вольверстон делал всё, чтобы успокоить старого приятеля. «Ей наверняка милей этот расфуфыренный Джон Саунтон, герцог Йоркский, фаворит Её Величества. Пусть и выходит за него замуж — они будут достойной парой», — вновь и вновь повторял бывший квартирмейстер, не желавший слушать доводов товарища, которого теперь считал почти что предателем. Ещё бы — Вольверстон знал всё, и никогда не словом ни обмолвился о тайне мисс Брэдфорд. Мрачные мысли Питта прервал звук молоточка. Уиллшоу встал с места и торжественно произнёс:

— Дамы и господа! На совместном заседании Суда Её Величества и Адмиралтейского суда были рассмотрены показания всех без исключения свидетелей по делу наследства Черчиллей. Суд считает необходимым сообщить Вам следующие обстоятельства, имевшие значение при принятии окончательного решения о порядке наследования имущества Мальборо: Во-первых, после лишения всех прав Джона Черчилля и его потомков миссис Брэдфорд и её дочь являются единственными законными наследниками титула герцогов Мальборо и их состояния. Основанием для этого является решение парламента от 1706 года о возможности наследовании герцогства по женской линии. Во-вторых, пиратская деятельность мисс Брэдфорд была вызвана не злым умыслом, а той ситуацией, в которой оказалась эта юная леди благодаря корысти Мэнсона, вина которого уже была засвидетельствована ранее Адмиралтейским Судом. Мисс Арабелла Брэдфорд проявила мужество и храбрость, содействуя возврату захваченных испанцами Багамских островов, являющихся исконно английскими территориями. Именно ею осуществлена успешная операция захвата этих земель, после чего они были переданы во временное ведение господина Блэкстоуна и господина Блада. За время пиратства мисс Брэдфорд лично освободила из испанского плена более десяти знатных подданных Её Величества, многие из которых находятся в этом зале. Мисс Брэдфорд не замешана ни в захвате судов, принадлежавших Её Величеству, ни в убийстве Её подданных. Таким образом, суд не считает возможным вменять в вину мисс Брэдфорд её пиратскую деятельность. Суд считает необходимым вознаградить её за то, что она, будучи вынуждена заниматься морским разбоем, осталась преданной слугой Её Величества и защищала английские интересы в Новом Свете. Таким образом, суд выносит следующее заключение, согласованное с парламентом и лично Её Величеством, следующее:

— Миссис Брэдфорд и мисс Брэдфорд считаются законными наследниками рода герцогов Мальборо, поэтому с сегодняшнего дня миссис Брэдфорд может именоваться герцогиней Мальборо, а мисс Брэдфорд — наследной герцогиней Мальборо.

— В соответствии с решением Парламента от 1706 года все рождённые в законном браке дети мисс Брэдфорд, независимо от того, кто будет её супругом, имеют право на титулы и наследство герцогов Мальборо в порядке, соответствующем общепринятым нормам, т. е. по мужской линии. Наследование по женской линии разрешается лишь в случаях, если у мисс Брэдфорд не будет наследников мужского пола.

Людское море, словно устав от необходимости соблюдать тишину, снова зашумело и забурлило. Все обсуждали произошедшее. На Арабеллу были устремлены взгляды более сотни людей. Кто-то смотрел на неё с завистью, кто-то — с неподдельным восхищением, кто-то — с откровенной неприязнью. Она взглянула в конец зала, по привычке ища глазами Вольверстона и Питта. Но их уже не было — едва услышав решение судьи, Вольверстон посчитал, что самое лучшее — как можно скорее вернуться на корабль. «Надо устроить судьбу моих людей», — подумала девушка, — «ведь они были со мной целых четыре года. Если бы не они, я не могла бы стоять сейчас в этом зале», — и она приняла твёрдое решение сегодня же выехать в Дувр.