Возвращение к истокам (СИ)

Глава 3. Брат за брата

Дом опустел после ухода воинов. Из окон опасно скалилась ночь, и небо бросалось хлопьями снега, словно предвещая беду.

Беда шла в дом. Я слышала ее приближение в испуганном скрипе половиц, в шарканье шагов защитниц, в молчании, воцарившемся в гостиной, полной людей. И стены, казалось, шептали: берегись, охотники идут.

Защитницы занимались окнами, но все же защитниц было слишком мало для такого огромного дома.

Из темной части гостиной на меня насуплено смотрел Филипп.

— Каков план, Полина? — подал голос бывший жрец атли.

— Мы заманим охотников в дом, — устало ответила я и машинально потерла виски. Испуг растекся патокой по комнате, его вдыхали мои подопечные и дрожали. Лишь Алиса, скрестив руки на груди, сердито смотрела в окно. — Майя соберет их ауры, а ты проведешь ритуал кроту.

— Отличный план. Только кто будет следить за нами, пока мы с Майей будем заняты?

Я отвернулась от него. На сложные вопросы ответов не было, четкого плана — тоже. Гостиная скади слишком большая, и позволит охотникам окружить нас.

— Ира, возьми Риту и спрячьте детей в подвале. Думаю, вам хватит двух защитниц — Лариса и Дарла вам помогут.

Рита всегда боялась прямого противостояния, с Ирой в защищенной комнате ей будет комфортнее.

Ира кивнула и беспрекословно подчинилась. Все же в такие моменты должен быть кто-то главный, иначе есть риск проиграть битву. Выглядела Ира получше — то ли поспала, то ли собралась перед лицом опасности. Она всегда умела собраться — отличное качество для воительницы. Защитницы последовали за ней.

— Ты не ответила! — В голосе Филиппа появились нотки зарождающейся паники. Смелости ему всегда недоставало, но я не позволю, чтобы он заразил своим страхом остальных. Все и так напуганы и держатся из последних сил. — Как ты собираешься драться с охотниками в одиночку?

— Мирослав приехал, — безэмоционально сказала Алиса и отошла от окна.

— Не в одиночку, — воодушевилась я. — Готовься к ритуалу.

На улице похолодало. С приходом темноты снег, покрывший тонким слоем подъездной путь, блестел в свете фонарей. Пушистые хлопья застилали спины припаркованных машин, липли к ветвям и оседали на меховом воротнике черной куртки Мирослава. Пять его защитниц, кивнув мне в знак приветствия, скользнули мимо нас в дом.

Вождь альва улыбнулся и, поравнявшись со мной, крепко обнял. От него пахло мускусом и мокрой кожей.

— Выпороть бы тебя, — произнес он совершенно беззлобно. — Но я, кажется, уже это говорил.

— Говорил, — кивнула я, выбираясь из крепких объятий. — Рада, что ты приехал.

— Хорошо, что ты не альва, а то я поседел бы раньше времени. — Он покачал головой и добавил уже серьезно: — Сколько у тебя воинов?

— Ира и Рита наверху с детьми, поэтому я их не считаю. Алла подстрахует нас, а еще Дэн обещал помочь.

— Дэн?

— Мой друг. Он… — Я запнулась на слове «сольвейг». До сих пор не верилось, почему-то подумалось, что Барт жив и защищает своих, а Дэн… Просто Дэн. Одиночка. Сильный воин, но все же обычный хищный. Но это было не так. Скрывать больше не имело смысла — Мирослав давно знает, кто я такая, и что есть целое племя подобных мне. Поэтому я сказала: — Он сольвейг.

— Это радует, — одобрил Мирослав. — А с защитницами что?

— Хватит на два этажа. Третий мы физически не потянем без Эрика.

— Скади, конечно, сильное племя. Поговаривают, сам Альрик побаивался Эрика, но Эрика здесь нет, Полина. Это меня и пугает. Почему он ушел и оставил тебя здесь одну обороняться от охотников? Шутка ли? Знаешь, сколько охотников сегодня в городе? Армия! Ладно скади, но Влада не смутило, что его люди здесь фактически беззащитны?

— Возможно, Эрик и Влад видят то, чего не можешь увидеть ты, альва?

Резкий насмешливый голос заставил нас обернуться. Будто из воздуха, а вернее из темноты, застилающей левый угол крыльца, на свет вынырнула мужская фигура. Черная куртка, шея, обмотанная шарфом в несколько слоев, взъерошенные волосы, хмурый взгляд. Враждебный. Слишком хмурый и враждебный, даже если учесть то, что произошло недавно.

Но я все равно обрадовалась. И радость вырвалась возгласом:

— Ты вовремя!

— Это я умею — вовремя приходить, — процедил Дэн сквозь зубы, не сводя с Мирослава злого взгляда.

Впрочем, вождь альва отвечал ему таким же. Побледнел, на щеках загорелся лихорадочный румянец, а руки сжались в кулаки.

— Какого черта ты здесь делаешь?! — Мир шагнул вперед, задвигая меня за спину, будто стараясь защитить.

Дэн усмехнулся, сунул руки в карманы и надменно ответил:

— Как видишь, меня тут ждут.

— Погодите, вы что, знакомы?

Я вынырнула из-за плеча Мирослава и стала меду ними. Голова соображала плохо, и я судорожно собирала крохи воспоминаний, фактов, намеков. Если верить памяти, им и познакомиться-то было негде. Дэн чуть ли не с детства с Бартом, в Липецк впервые прибыл со мной. Соврал? Нет, не врал он, да и смысл? Я говорила Дэну об альва и о войне, но он ни словом не обмолвился, что знаком с Мирославом, и Барт тоже. Разве что…

Ветер поймал горсть снежинок и швырнул мне в лицо догадкой. Нелепой, немыслимой, но логичной.

— Ты — альва! — возмущенно выдохнула я, обернувшись.

— Уже нет, — невозмутимо ответил Дэн. Он больше не казался злым, словно «альва» было волшебным словом, услышав которое он успокаивался. И на Мирослава больше не смотрел — скорее в сторону и немного вниз, на стелящийся на асфальт снежный ковер.

— И слава богам за это! — гневно вмешался Мирослав. — Ничуть не жалею, что ты ушел.

— Ушел? — поморщился Дэн. — Помнится, ты сам меня изгнал. С особым… усердием.

Что он имел в виду под усердием, я не поняла, но что такое изгнание, знала прекрасно. На собственной шкуре прочувствовала: и боль, и потерю, и стыд. Одиночество. Ненужность.

— Представься мне шанс, я изгнал бы тебя снова, — прошипел вождь альва. — С особым усердием.

— Хватит! — оборвала я. — Довольно. Вы здесь, чтобы помочь. Охотники идут, и мне нужны воины, а не обиженные мальчики. Если не собираетесь помогать, уходите. Нет, пусть кто-то один уходит — повторюсь, мне нужны воины.

Они замолчали. Оба. Дэн отвернулся, Мирослав насуплено дышал и, казалось, из его ноздрей сейчас пойдет дым — так они раздувались. Надо же, братья. Совсем не похожи, хотя ведут себя одинаково. Гордые, независимые, и у каждого своя правда. Но если честно, сейчас совершенно не хочется эту правду слушать. Драться — так с охотниками, а не друг с другом.

— Дэн мой друг, и он останется, — добавила я как можно жестче, шагнула к Дэну и повернулась к Мирославу.

— Он проходимец, каких свет не видывал! — совершенно искренне возмутился вождь альва. — Нельзя доверять таким, как он.

— Полегче… — вскинулся Дэн, но я удержала его.

— Дэн мой друг, — повторила. — Он спас мне жизнь и сохранил жизнь Алану.

— Съел? — ехидно поинтересовался Дэн и демонстративно обнял меня за плечи. Ну вот, не хватало еще стать их трофеем в этой перепалке. Я резко вывернулась и сложила руки на груди.

— Мирослав тоже немало для меня сделал. Альва недавно горой за меня стояли, чтобы я Крегу не досталась. И вообще, помнится, в Венгене ты не особо жаловался, когда больше полугода жил в его доме!

Они побледнели синхронно, и так же синхронно посмотрели друг на друга. Потом на меня. Потом снова друг на друга.

— В Венгене? С ним?!

После этого Мирослав, видимо, потерял дар речи и открыл рот, будто хотел глотнуть все падающие снежинки скопом.

— Если честно, я думал, это дом Влада, — смущенно ответил Дэн и снова отвернулся. Отошел к перилам и уставился на снегопад.

— Но о том, что альва живут в Липецке, ты знал и ничего не сказал мне.

— Извини, — пожал он плечами. — Не лучшие воспоминания, чтобы ими делиться.

— Будто кто-то, кроме тебя, в этом виноват, — буркнул Мирослав. — Полина, нельзя ему верить! Уж что-что, а навешать девушкам лапши на уши он всегда умел. Наверняка о том, что он сольвейг, тоже наврал.

— Не смей! — резко повернулся Дэн, и глаза его опасно сверкнули. — Не смей упоминать сольвейгов.

От этих слов, от вида его — внезапно растерянного, неуверенного, потерявшегося мальчика — у меня мурашки побежали по спине. Вспомнилась влажная трава, кровь, тепло от руки Барта. Его последние слова. Присяга.

Дэн теперь там за старшего. Вождь. Главный сольвейг. Сейчас он главным не выглядел — будто ему самому, как никогда раньше, нужна была поддержка. Возможно, для того он и пришел, как знать…

— Для нее же сольвейги — святое! — Мирослав указал на меня. — На этом можно играть, не так ли?

— Перестань, — сказала я. — Ты ничего не знаешь. Барт погиб у нас на руках. Он сам выделил Дэна, воспитал, а сольвейги присягнули ему на верность.

— Присягнули? Тебе?

Дэн, на удивление, не отреагировал на вопрос. Отвернулся, будто и не к нему обращались. Поэтому я ответила за него:

— Присягнули. И я бы присягнула. Потому что он смелый, справедливый и глубоко любит семью. Именно поэтому он пришел и останется. А ты… если не можешь смириться, уходи.

Последние слова царапнули горло обидой. У меня слишком мало воинов и защитниц, чтобы ими разбрасываться, но прогнать Дэна — выше моих сил. Да и не заслужил он — все время был рядом, пусть об этом его просил Барт. Сейчас Барта нет, а он все равно пришел. Оставил племя и пришел меня поддержать.

— Поля… — Голос Мирослава смягчился, на лице застыло растерянное выражение.

— Что «Поля»? У меня полный дом испуганных защитниц, и вместо того, чтобы быть с ними, я пытаюсь вас помирить! Повторюсь, нет на это времени — охотники идут. И я должна знать, кто действительно со мной.

— Я с тобой, — не раздумывая, ответил вождь альва. — А вот на счет него — не уверен. Не в курсе, каким его знаешь ты, но мальчик, которого я изгнал, одолел меня подлостью на поединке, оболгал женщину, и ее чуть жестоко не наказали за его ложь. Этот мальчик дал колдуну мою кровь. Извини, что я не могу доверять ему после этого.

Ответа он дожидаться не стал. Развернулся и вошел в дом, даже дверью хлопнуть не поленился. Входной двери скади в последнее время не везет — все так и норовят ее сломать.

Я повернулась к Дэну, а он пожал плечами.

— Что? — усмехнулся. — Все, что он сказал — правда. Я тот мальчик. На поединке играл нечестно, колдун помогал. Ну и на Еву наговорил всякого… Она поддерживала меня всегда, выгораживала, когда он гнобил. А потом замуж за него пошла. Я сильно злился и сказал, что она была не верна. Барт — единственный, кто поверил в меня после этого. Но мне было достаточно.

Я покачала головой и положила руку ему на плечо.

— Барт никогда не ошибался.

— Они твои друзья, — Дэн махнул в сторону дома, — и я пойму, если…

— Послушай! — перебила я. — Ты давно не тот мальчик. Ты — мужчина. И… спасибо, что пришел. Серьезно, Дэн, — я заглянула ему в лицо и поймала настороженный, недоверчивый взгляд. — Спасибо.

К полуночи ожидание нас вымотало. Защитницы клевали носом, ищейки и целители укрылись в подвале с детьми, Ирой и Ритой. Алла сосредоточенно смотрела в окно, наполовину спрятавшись за шторами. Филипп проверял восковые фигурки на журнальном столике у дивана, вздыхал и бросал в мою сторону осуждающие взгляды. Наверное, они предназначались не мне, а Эрику — за то, что оставил меня за главную, но Эрика не было, а я была. Его жена, вторая половинка и все такое.

Мирослав обнимал Майю и что-то шептал ей на ухо, девочка хмурилась и кивала, отвечая иногда коротко и емко. Дэн бродил по гостиной со скучающим видом.

Они с Мирославом усиленно делали вид, что не замечают друг друга. Мирослав так вообще отстранился от всех, кроме дочери, после нашего с Дэном фееричного появления в доме. Ева, которая была в тот момент в гостиной, сначала побледнела, затем прижала руки к груди, а через секунду всплеснула ими и, не обращая внимания на вождя альва, быстро подошла к нам и повисла у Дэна на шее. Дэн, по-моему, и сам не ожидал такого теплого приема, потому как растерялся и начал бормотать какие-то глупости про то, что у него курка в пыли и вообще он не умеет обниматься с женщинами.

В общем, обстановка явно накалилась и была, мягко говоря, нервной.

А потом все изменилось.

Алла обернулась и спокойно сказала, ни на кого конкретно не глядя:

— Пришли.

Охотников было много. Человек тридцать-сорок, сложно было определить из-за темноты и пелены снега. Они не таились, шли плотной стеной, изредка кое-кто из них отделялся, чтобы пнуть садовую статуэтку или колеса припаркованный у входа машин, отчего те отзывались визгами сигнализаций.

Звери они и есть звери, плевать, что с благодатью. Я почувствовала, что с силой сжимаю кулаки. Жила проснулась, откликнулась, наполняя вены кеном. И радостно, что сейчас не нужно себя сдерживать. Совсем.

— Рассредоточьтесь! — велела я и сделала шаг к двери.

Защитницы — те, которые еще оставались в гостиной — бросились врассыпную, к доверенным им точкам. Мирослав напрягся, сжал плечи Майи, к ним метнулась Ева, готовая защищать дочь ценой собственной жизни. Дэн встал по левую сторону от меня, ободрительно кивнул. Его растерянность будто рукой сняло.

Филипп побледнел и крепче сжал ритуальный клинок. На столике перед ним лежало двадцать пять ритуальных фигурок, готовых впитать ауры охотников.

Дверь протяжно скрипнула и отворилась.

Началось.

Первый вошел несмело, будто ждал, что на него тут же обрушится гора камней или кипящее масло. Он был слаб — Ганс, смотритель скади — и постоянно озирался по сторонам, а сзади его теснили соратники, выбравшие молодого охотника пушечным мясом в этой войне.

Дэн ударил без предупреждения — серым, густым мороком, и Ганс, широко распахнув глаза, гулко рухнул на паркет.

За Гансом вошли другие. Переступая через мертвого товарища, они уверенно и нагло входили в дом. Я стояла близко от входа. Слишком близко, чтобы охотники смогли удержаться от соблазна порвать мою жилу. От их щупалец осталось ощущение липкости, и меня передернуло. Но печать Арендрейта не подвела — оба смельчака тут же рухнули замертво рядом с Гансом.

Я выставила вперед ладони и ударила. Лед. Обжигающий лед в венах, отчего они горят, раздуваются, причиняя дискомфорт. Но лишь на миг. Через секунду кен овладевает мной, а не я им. Он ведет, направляет, указывает мишень, и я бью — яростно и почти всегда в яблочко.

Охотников больше, чем полсотни. Они бросаются врассыпную, уворачиваясь от ударов. Алла в углу — раскрасневшаяся, волосы растрепались, глаза горят воинственным огнем. Дэн — собранный и дикий, кривая улыбка уродует лицо, и мне на миг представляется тот мальчик, о котором говорил Мирослав — жестокий, бескомпромиссный, злой. Мирослав сегодня тоже в ударе. Он держит оборону, не подпуская врага к дочери и Еве.

Руки Майи изящными бабочками порхают в воздухе. А на кончиках пальцев оседают ауры охотников. Она несет их бережно, словно боится расплескать воду, и отдает фигуркам Филиппа. Жрец тих и мрачен и все так же сосредоточенно сжимает нож.

Меня несет. Я уже почти не замечаю, куда бью, но удары мои, как ни странно, находят цель. Охотники перекрикиваются, и я пытаюсь выделить голос того, с кем говорила по телефону. Я его не узнаю, и от досады, бью еще сильнее.

Их намного больше, чем мне казалось. Пятнадцать охотников уже лежат без движения в гостиной, а их все так же много, как и в начале.

Я горю, пылаю изнутри, внутренности плавятся от всплеска кена.

Видения приходят внезапно, и меня отбрасывает назад. Дэн успевает перехватить меня правой рукой, левой ставя перед нами защитный пасс. А потом я теряю ощущение действительности.

Лив миниатюрна. Темноволоса. Глаза огромные, раскосые и смотрят испугано. В ее руке — нож, и лезвие угрожающе блестит, а сам клинок в руке маленькой хищной выглядит огромным. Его рукоять сверкает драгоценными камнями и щетинится острыми рунами.

Напротив Лив — охотник. Тот самый — в этом нет сомнений. На лице Первого — глубокий рваный шрам от виска до нижней губы, он делит само лицо пополам, по диагонали. Шрам бороздит правый глаз и нос, отчего переносица кривится, придавая лицу Хаука зловещее выражение.

Хаук ее не видит, смотрит в сторону и скалится, а из его жилы светящимися плетьми вырастают щупальца. И мне бы посмотреть на жертву Первого, которого скрывает тьма, обернуться, но отчего-то страшно и жутко до дрожи в коленях. Я замираю, пялясь на шрам, на кожаную одежду охотника — расстегнутый жилет и свободные штаны, на ботинки его, покрытые пылью. На блестящее оружие в руках Лив, на камни в рукоятке ножа, на лицо Первой. Только бы не перевести взгляд на того, кто сейчас погибнет, только бы не узнать, только бы…

— Полина!

Резкая пощечина возвращает в реальность. Я на диване, надо мной — Дэн, Филипп у меня в ногах — трясущийся и злой. Рядом Майя и Мирослав.

— Жива?

Я киваю и пытаюсь встать. Голова гудит, перед глазами плывет, и я не сразу понимаю, что в гостиной почти не осталось охотников. На полу больше трупов, но не все, а это значит…

— Они прорвались, — подтверждает мои догадки Дэн.

— Наверху, — выдыхает Мирослав и бьет чистым кеном куда-то вправо.

— Я пойду, — бормочу и наконец встаю. Пошатываясь иду к лестнице — путь чист, охотники наверху и наверняка успели добраться до кого-то из защитниц.

Уже у лестницы оборачиваюсь и выдаю глупое:

— Справитесь без меня?

Дэн переводит взгляд на Мирослава, а тот, не раздумывая, кивает.

— Иди. — И бросает уже Филиппу: — Начинай, жрец!

Майя собрала почти все или все. Во всяком случае, больше медлить нельзя. Филипп встает. Его звездный час наступил. Что ж, не подведи, жрец!

Пока я понималась, думала о том, что ненависть Эрика к охотникам не так уж необоснована. Вот они — те, на кого снизошла благодать. Пришли убивать моих близких.

Коридор казался длинным, намного длиннее, чем обычно. Защитницы выдохлись — каждая на своем участке, и пару раз охотники почти прорвали кордон в их убежища. Я убила их сразу, с первого удара. Странно, но истощения не чувствовала, наоборот, с каждым новым трупом кен во мне будто пополнялся, отчего кружилась голова и ныл живот. Последствия видения отдавались пульсирующей болью в правом виске, поэтому глаз пришлось прикрыть и продвигалась я почти на ощупь.

Заглянув в одну из комнат, я увидела лежащего на полу охотника и сидящую на нем сверху Алису. Защитница, или в данном случае воительница, метнула на меня хищный взгляд и резким движением свернула охотнику шею. Сильна, ничего не скажешь. На миг мне показалось, что она с радостью под шумок свернула бы шею и мне. Хорошо, что я умею за себя постоять, а то, наверное, побоялась поворачиваться к ней спиной.

Я вышла и прикрыла за собой дверь — за Алису уж точно не стоит беспокоиться. А потом услышала тот самый голос, который угрожал мне по телефону. Он просто сказал:

— Ну привет, блондиночка.

Нет, обращался голос не ко мне. Я несколько раз обернулась, чтобы проверить, но в коридоре, кроме меня, никого не было. А потом голос добавил странное:

— А ты симпатичная.

Холод пополз от лодыжек вверх — к коленям — и те дрогнули. Потому что голос явно звучал из комнаты Даши. Почему, ну почему охотник прорвался именно в ее спальню?! Если из всех защитниц пострадает именно она, Эрик меня убьет. Да я и сама себе не прощу, если…

Удар был сильным. Внезапным. И оглушающим. Колени подкосились, и я тут же рухнула на пол. В ушах зашумело, перед глазами поплыли багровые круги, а жилу крепко, до боли, сжали цепкие щупальца охотника. Наверное, он успел подойти сзади, пока я замерла в нерешительности в нескольких шагах от Дашиной спальни.

Плохо. Очень плохо.

Разворот. Боль ослепляет, но я терплю. Бью не глядя и, конечно же, мимо — охотник стоит намного правее. Сфокусироваться невероятно трудно, виски пульсируют — теперь уже оба, а еще затылок, по которому он ударил. Приходится моргать, чтобы убрать пелену непрошенных слез. Рывок — охотник тянет мою жилу. Все же хорошо, что Эрик обновил печать — это единственная мысль, которая возникла в мозгу после того, как враг упал. Неприметный, полноватый, с залысиной и четко наметившимся брюшком.

Как на таких вообще снисходит благодать?!

Подняться было невероятно трудно — штормило сильно, а еще появилась тошнота. Безумно, почти до удушья не хватало кислорода. А еще я серьезно ушибла колено. Да уж, воительница называется!

Я встала, держась за стену. Так же, опираясь доковыляла до комнаты Даши. Если охотник что-то еще и говорил, то слова потонули в белом шуме — видать, сильно меня приложили. Пока я шла, мысленно молилась, чтобы он еще не убил Дашу, хотя вероятность этого уменьшалась с каждым шагом.

То, что я увидела, когда вошла, заставило меня замереть. От страха? От неожиданности? От удивления? Наверное, от всего вместе. Кожу холодил ветер, рвущийся в открытое окно, отчего занавески плясали над подоконником.

Охотник крепко прижимал к себе упирающуюся Дашу и целовал. Ей богу, это был чертов поцелуй! Да что, черт возьми, творится в том мире?! Охотники совсем с ума посходили, что ли? Или это новый способ убить хищного губами?

Я настолько оторопела, что не могла вымолвить и слова. А потом он отлип от Даши и зло прошипел:

— Предсмертный подарочек тебе от Мишеля!

Знакомое имя вернуло ясность мысли. Кажется, от злости я даже забыла про головную боль и ноющую коленку.

— Убери от нее руки или, клянусь, я тебе их оторву! — буквально прорычала я и шагнула в комнату.

Он обернулся. Высокий. Плечистый, в кожаной куртке, которую не потрудился застегнуть, являя не по погоде летнюю боксерку и массивный серебряный крестик на груди. Охотник полоснул по мне острым взглядом — наверное, пытался определить степень угрозы — и тут же расслабился, видимо, не сочтя меня опасной. Лицо тут же окрасилось пренебрежением. Наверное, я бы могла назвать его симпатичным, если бы он не хотел нас всех убить.

— Ты шла мимо? Вот и иди. — Он хищно улыбнулся и сделал обманчиво нападающий шаг в мою сторону. — Бу!

— Я бы попросила тебя удалиться, но уж очень хочется прибить. Так что, так уж и быть — оставайся.

Я сделала еще один шаг навстречу, стараясь не показать, насколько слаба. Все же мои соображения на счет пополнения кена оказались ложными — истощение давало о себе знать пониженным давлением и сонливостью.

— Вот как? — удивился он и выпустил, наконец, Дашу. Она испуганно вжалась в стену, не убирая от жилы защитного пасса. Умничка моя! — А я думал, все совсем наоборот.

— Ты ошибался.

Я все же ударила. Не настолько сильно, чтобы серьезно задеть охотника — пострадал больше рукав его куртки, чем он сам — но достаточно, чтобы серьезно привлечь его внимание. Он ошеломленно осмотрел испорченную одежду и поднял на меня полный изумления взгляд.

— Да сколько вас таких? — спросил совершенно искренне.

— Клянусь, если Андрей погиб, ты будешь умирать мучительно и долго!

— Ты — та блондинка, — пробормотал он, понимая что-то свое, а потом повернулся к Даше. — Извини, перепутал. — Его лицо тут же озарила шальная улыбка, и он добавил: — Но мне понравилось.

— Богдан! — В комнату ввалился еще один охотник и, ничуть не стесняясь нас с Дашей, почти свалился на соратника. — Что-то… происходит.

«Не что-то, а ритуал кроту», — захотелось сказать мне, глядя на его вытаращенные от страха и боли глаза, но сказала я другое:

— Сдохните уже!

Словно по моей команде, охотник с диким грохотом свалился на пол, прямо под ноги тому, кого назвал Богданом.

— Какого… — Охотник присел на корточки, пощупал упавшему пульс. Поднял на меня полурастерянный взгляд. — Он мертв. Как ты это сделала?

— Это не я. Но так будет с каждым, кто придет в мой дом убивать моих родных.

Он поднялся на ноги и зло оскалился.

— Ты почти пуста, я чувствую.

Цепкие щупальца прошлись по моей жиле.

— Посмотрим, успеешь ли ты среагировать, пока ритуал убьет и тебя!

— Его не убьет, — устало вмешалась Даша и потерла пальцами виски. — Он вошел через третий этаж. Влез в окно.

Ах, ну да. Третий этаж — наше слабое место. На него не хватило защитниц. И охота была карабкаться! Как ни хотелось соглашаться с охотником, я понимала, что он прав. Силы таяли стремительно, и мне пришлось опереться о стену, чтобы не упасть.

— Она права, все так и было, — торжествующе объявил охотник, и щупальца крепче сжались на моей жиле. — Так что умрешь сегодня ты. Так жаль, я хотел, чтобы ты посмотрела на казнь.

— Попробуй, — с вызовом ответила я и развела руки в стороны. Печать, поставленная Эриком, меня еще ни разу не подводила.

— На ее жиле печать Арендрейта, — все так же устало сказала Даша и прикрыла глаза.

Охотник нахмурился, недоверчиво посмотрел на нее, затем на меня, сосредоточившись на моем животе. Два раза моргнул, не без сожаления выпустил мою жилу, отступил к окну, а затем ловко вскочил на подоконник и спрыгнул. Клянусь, он сиганул со второго этажа вниз! Занавески трогательно помахали ему вслед.

— Какого черта ты ему сказала?! — с досадой выдохнула я, отлипая от стены. Каждый шаг давался мне с трудом, но я все же заставила себя подойти к окну и выглянуть на улицу. Хотелось увидеть труп охотника на дорожке, но его там, естественно, не было. Головная боль усилилась, дополняясь усталостью.

Даша пожала плечами и невозмутимо ответила:

— Он хорошо целуется.

Мир сошел с ума. Определенно.