Все могло быть иначе

Глава 37

Шел дождь, когда хоронили Андреа. Казалось, сами небеса оплакивают эту потерю.

Панихида состоялась в Лондоне для того, чтобы большее количество людей смогли приехать и проститься с девочкой. Похоронили ее на вершине холма в Хэзорне, рядом с заброшенной церковью. Андреа сама выбрала это старое кладбище.

Однажды, во время верховой прогулки, они с Джеффри увидели надгробный камень на могиле молодой девушки. Теперь Андреа лежит рядом с ней, им обеим по восемнадцать лет, только между датой их смерти прошло триста лет.

Все уже разошлись, а Дэвид, Кэрли, Виктория и Джеффри стояли под дождем у могилы. Раскрыть взятые с собой зонтики они забыли. Виктория плакала с самого утра. Дэвид был недоволен ею, она долго не понимала всю тяжесть потери для него девочки.

Джеффри был неутешен. Молодым людям трудно понять смерть. Он не мог представить свое будущее без Андреа. Его жизнь безвозвратно изменилась. Утрата и переживания, связанные с этим, отстранили его от друзей. С беззаботной юностью покончено навсегда.

Кэрли замкнулась в себе. Она молчала, лишь коротко отвечая на вопросы. Панихиду и сами похороны встретила без слез и без каких-то внешних проявлений свалившегося на нее горя. Она была рядом с дочерью до конца. Позже, она настояла на том, что домой позвонит сама, не желая, чтобы сыновья, мать или Вэлли узнали о смерти Андреа от кого-нибудь другого. Даже тогда она не заплакала.

Дождь стал утихать: ливень сменился редкими каплями. Виктория повернулась к Дэвиду.

— Я отвезу Джеффри домой. Думаю, вы с Кэрли тоже вскоре вернетесь.

Дэвид кивнул. Виктория подошла к юноше и взяла его за руку.

— Твои друзья ждут тебя дома, — сказала она. — Нам нужно ехать.

Джеффри посмотрел на нее пустыми глазами.

— Да, конечно, идите к машине, я догоню вас.

Виктория пошла вниз. Проходя мимо Кэрли, она нежно потрепала ее по плечу.

Джеффри подошел к Дэвиду и Кэрли.

— Я решил оставить на год учебу, — сказал он не обращаясь ни к кому конкретно. — Поеду в Грецию, потом, может быть, в Южную Америку.

Он обернулся к Кэрли.

— Мне очень хочется посетить ваши места, посмотреть где родилась и выросла Андреа.

— Она бы очень обрадовалась этому, — сказала Кэрли и обняла его. — И я тоже.

— Тогда до встречи в Бекстере.

— До встречи, Джеффри, — ответила она, отступая назад.

Когда он ушел, Дэвид сказал:

— Я хотел тебя спросить об одной вещи. Последние дни Андреа называла меня папой. Ты говорила…?

Кэрли встретила его взгляд.

— Нет, — ответила она. — Я не просила ее звать тебя так. Ты мог бы быть для нее прекрасным отцом. В тебе она никогда не сомневалась. При тебе не случилось бы этого несчастья.

— Я хочу поехать с тобой в Бекстер.

— Нет, Дэвид, этого делать не надо.

— Проклятье, мы же принадлежим друг другу, когда только ты поймешь это?

— Я должна вернуться назад к Шону и Эрику. И сделаю все от меня зависящее, чтобы защитить Вэлли и мать.

— А потом?

Кэрли отвернулась, пряча лицо от Дэвида.

— Не знаю.

Он хотел рассказать ей, что позавчера ночью Виктория пришла к нему и сказала, что она согласна дать развод. Пусть он и Кэрли будут вместе. Но потом передумал — сейчас не время и не место.

— Если я тебе понадоблюсь…

— Я позвоню, — перебила Кэрли.

Она подошла к могиле и подняла ветку сирени, выпавшую из корзины от порыва ветра.

— Обещай мне, что будешь приносить ей весной ветку сирени, — сказала Кэрли.

Просьба была совсем незначительной, но она объяснила Дэвиду все — Кэрли никогда не позвонит.

Кэрли вставила ключ в замок и открыла входную дверь.

Она постояла несколько секунд в прихожей, прислушиваясь к тишине и пытаясь понять, зачем она приехала сюда. Трудно было справиться с той пустотой, что царила в душе.

Кэрли не звонила матери. Она, хотела, чтобы ее приезд был спокойным, без излишней суматохи. Предстояло так много всего сделать. Во-первых, самое срочное, это организовать поминки. Шон и Эрик не виделись с Андреа ни разу за время ее болезни — с ними надо было поговорить.

Печально, но процедура прощания не принесла ей облегчения. Она прощалась снова и снова — в больнице, на панихиде, на кладбище, но ничто не помогало ослабить боль и тоску. Кэрли не оставляла мысль о том, что она не успела сказать Андреа одну очень важную вещь.

Сейчас ей было необходимо каким-то образом отвлечься от мрачных дум. Кэрли сняла сумочку с плеча и положила ее на столик в холле. Необходимо было выполнить последнее желание дочери.

— Мьюффи, — позвала Кэрли, ожидая обычного топота собаки. Но в доме царила тишина. Она прошла на кухню, посмотрела на блюдечко с едой — оно было нетронуто. Обернувшись, Кэрли увидела Мьюффи, свернувшегося клубочком в углу на свитере Андреа.

— Мьюффи? — позвала она снова, подходя к собаке.

Кэрли погладила собаку — тельце животного было холодным, сердце не билось.

— Господи, Мьюффи, — задыхаясь, вскрикнула Кэрли: — Почему ты так скоро покинул нас, Андреа не простит тебе этого.

Она села на пол, бережно, будто боясь потерять последнее, что связывало ее с дочерью, взяла на руки Мьюффи и аккуратно завернула его в свитер. Кэрли нежно прижала к груди бездыханный сверток. Сейчас ей очень хотелось вот так же прижать к себе Андреа.

К горлу подкатил комок боли и обиды. Кэрли рыдала и чувствовала как все ее существо медленно, но неумолимо растворялось в жестоком надрыве.