Все могло быть иначе

Глава 4

Две женщины, которых Дэвид помнил еще по высшей школе, задержали его, упрекая, что его последняя книга не так удачна, как предыдущие. Он извинился перед ними и направился к Андреа, чтобы попрощаться с ней.

— Это была замечательная игра, — сказал он. — Я очень рад, что ты меня пригласила.

Девушка, стоявшая рядом с Андреа, застенчиво улыбнулась. Дэвид ободряюще кивнул ей и, улыбаясь, сказал:

— Если бы в мое время болельщики были такими же хорошенькими, как вы, я посещал бы такие соревнования гораздо чаще.

Румянец радости вспыхнул на ее щеках:

— У нас соревнования почти каждый день.

— Будущим летом мы будем участвовать в чемпионате штата, — добавила девушка рядом с Андреа.

— Это будет как-то несправедливо по отношению к другим командам, не так ли?

Андреа покачала головой и прищелкнула языком:

— Писатели все такие, как вы?

— Что ты имеешь в виду?

— Они всегда говорят правильные вещи?

Андреа была дочерью своей матери не только внешне. Эта крошка добьется своего, даже в таком сумасбродном городе, как Лос-Анджелес. Она призналась, что хочет изучить искусство актера перед тем, как направиться в Нью-Йорк. У Дэвида перехватило дыхание. Андреа была свежей, цветущей, юной девушкой, как Кэрли в пятнадцать лет. Новое полотно, чистая страница. Господи, чего бы он сейчас не отдал только за один из тех дней. Вспомнить то настроение, когда все казалось возможным, почувствовать, что мир у твоих ног, а имя в заголовках газеты «Нью-Йорк Тайме» в списке бестселлеров. Поверить, что любовь крепка и постоянна, и так чиста, что переживет любые случайности.

— Думаю, твои слова означают, что я полон предрассудков, — ответил Дэвид, и они засмеялись.

— О, у вас с юмором все в порядке. Мне надо будет найти время и прочитать как-нибудь одну из ваших книг.

Одна из болельщиц выпалила:

— Хочешь сказать, что ты никогда не читала? Ах, Андреа, ты же только что закончила одну из них. И все они просто замечательные. Особенно одна — о женщине-шпионке. Помните? Когда она влюбилась в русского парня, а потом получила приказ убить его. Я думала, что умру.

Девушка говорила о последней книге Дэвида — «Эхо скрипа ступени». В этой книге он попытался больше внимания сосредоточить на описании жизни самих персонажей, чем на технологии детектива. Это не совсем ему удалось. Даже его издатель выразил недоумение, сказав, что читатели вряд ли одобрят продолжение таких экспериментов.

— Спасибо, — сказал Дэвид. — Я очень рад, что книга вам понравилась.

— Вы зайдете к нам домой? — спросила Андреа, нагнувшись, чтобы взять свои понпоны. — Ма всегда готовит что-нибудь особо вкусное на десерт, чтобы отметить нашу победу.

— А если ваши проигрывают?

Она засмеялась:

— Тогда все, что мама делает, съедается во имя улучшения нашего самочувствия.

— Я очень хотел бы, но рукопись требует, чтобы я поскорее вернулся в гостиницу.

— Исключено, — сказал Итен запальчиво, подходя к Дэвиду и девочкам. — Не хочешь же ты пропустить одно из вечерних чаепитий Кэрли. К тому же это старая семейная традиция.

Слова были произнесены в извинительно-повелительном тоне, от Итена несло спиртным. Дэвид отступил на шаг, чувствуя его задиристое настроение. Он вспомнил, как гадал о причине частых походов Итена в туалет, пока не заметил серебряную фляжку, торчащую из кармана.

Итен игриво пихнул кулаком Дэвида в плечо:

— Ты же не можешь игнорировать семейную традицию. К тому же все говорили, что мы с тобой, как братья. Они и сейчас так говорят. Клянусь, не менее дюжины людей подойдут ко мне сегодня вечером и скажут, как хорошо видеть нас опять вместе.

Итен снова пихнул Дэвида:

— Ты, наверное, еще помнишь, как мы все делили поровну? — Не получив ответа, Итен хитро улыбнулся Дэвиду. — Все мое было твое, а все твое…

Дэвид взял Итена под руку и повел его к выходу, оставив Андреа позади:

— Чего, черт возьми, ты пытаешься добиться?

Итен резко вырвал руку:

— Послушай чистую правду. Ты упустил свой шанс, Дэвид. Ты действовал как актер.

— Ты пьян.

— А ты — позолоченный кусок дерьма. Ты мог дурить весь мир своей макулатурой знаменитого писателя, но меня ты не обманешь. Я был…

Дэвид оглянулся, Андреа шла за ними:

— Ради Бога, Итен, замолчи.

— А в чем дело? Боишься, что кто-нибудь услышит, каким прохвостом является на самом деле герой их родного города? — Он усмехнулся. — Боишься узнают, как ты сбежал от…

Андреа взяла отца за руку:

— Прекрати, — потребовала она. — Все смотрят на тебя.

— А какого лешего я буду обращать на них внимание? — спросил он, освобождая свою руку.

— Шон и Эрик могут увидеть нас, — сказала она.

Это были магические слова. Итен немного притих. Он демонстративно начал разглаживать рукав пальто, и на секунду Дэвид поверил, что Итен утихомирился, но почти тут же убедился, как сильно ошибся, уловив полный ненависти взгляд Итена.

— На этот раз ты больше не улизнешь просто так, — сказал Итен. Его голос был тихим и угрожающим. — Мы сможем решить все сегодня вечером у меня дома или у могилы твоего отца с Богом в свидетелях и перед всем проклятым городом. Выбирай.

У Андреа перехватило дыхание:

— Папа, почему ты скандалишь с господином Монтгомери?

Дэвид неожиданно увидел приближающуюся Кэрли. Интуитивно он понял, что если останется здесь, когда она подойдет к ним, Итен начнет все сначала. Он посмотрел на Андреа. Она стояла так, будто молилась, чтобы земля разверзлась и поглотила ее.

— Я буду вон там, — сказал он Итену, повернулся и пошел, не замечая вопросительно глядящую ему вслед Кэрли.

Чтобы побыть одному и обдумать ссору с Итеном, Дэвид направил арендованный им автомобиль к ближайшему выезду из города, не думая, куда он едет — лишь бы поскорее покинуть этот ад. Минут десять спустя он увидел до боли знакомую местность и сразу свернул с шоссе на узкую сельскую дорогу. Воспоминания поглотили его пока он объезжал опасные для рессор выбоины и продираясь через сорную траву, вымахавшую выше ветрового стекла. Дэвид обогнул последний поворот, остановил машину и включил дальний свет.

Прошло уже полжизни… Неожиданно он увидел силуэт мельницы Лендлера. Мельница была такой, какой он ее помнил, — не больше и не меньше, и, странно, совсем не постаревшей. Окончив колледж и начав свою бродячую жизнь, Дэвид всегда держал в памяти это место, словно талисман. Ложась спать он начинал вспоминать дюйм за дюймом это вековое строение. Он слышал от военнопленных, что они прибегали к подобным методам, чтобы поддержать душевное равновесие. При виде мельницы чистые, сильные и приятные воспоминания затопили Дэвида. Ему и Итену, когда они обнаружили эту мельницу, было по девять лет, Кэрли, неотступно следовавшей за ними по пятам, — семь. Мельница стала излюбленным их местом для игр. Смелые воины отражали атаки индейцев и защищали границу и жизни переселенцев. Кэрли, как скаут, всегда посылалась в разведку и в рейды за продовольствием. Итен и Дэвид убеждали ее, что поскольку она самая маленькая из них, то совершенно логично, что ей легче проникнуть за линию индейцев. На самом же деле это скорее объяснялось тем, что мама Кэрли пекла печенье, а их мамы нет.

Мельница служила также убежищем для Итена, когда он в двенадцать лет решил убежать из дома. Вот тогда-то Кэрли и Дэвид поклялись в дружбе Итену на крови. Никто из них еще не знал, как далеко это зайдет.

Отец Кэрли, первоклассный жесткий полицейский, был шерифом города. Он вплотную занялся этим делом, забрал двоих оставшихся в полицейский участок и допрашивал больше часа. Затем было подготовлено и разослано по телефону сообщение об исчезновении подростка.

Шериф поручил своему заместителю организовать поисковую команду и обыскать все окружающие город леса. Отведя Кэрли в сторону, отец пообещал ей, что она не сможет сидеть целую неделю, если окажется, что знала, где Итен и не сказала.

Вскоре Итена обнаружили в его укрытии на мельнице, все выяснилось, и отец Кэрли старательно исполнил свое обещание. Кроме того, ее продержали дома весь остаток лета. Итена заставили убираться в помещениях конторы на фабрике отца. Дэвид не мог вспомнить, какое наказание было наложено на него самого. Вскоре мать Дэвида узнала от доктора, что больна раком и вряд ли доживет до следующего Рождества. Но прожила, — с огромным трудом, — еще четыре года.

Мельница была также местом, где Дэвид и Кэрли первый раз занялись любовью. Неожиданный переход из друзей в любовников удивил их. Хотя и раньше они не раз пробовали совершить акт любви, из этого ничего не получалось. В последний момент кто-нибудь из них отказывался. Однако однажды в кино он увидел, как Кэрли кокетничает с Билли Вебстером. Он понял, что Кэрли надо предоставить инициативу и перестать оберегать ее. Итен с огорчением заметил, как что-то изменилось в дружбе троих. К примеру, Кэрли хочет поехать за город. Дэвид считает, что ее не надо отпускать одну, а Итен поехать не может и остается дома один.

Потом дружба восстановилась, но было уже что-то не то.

Позже Дэвид понял, что Итен полюбил Кэрли, и его огорчения и плохое настроение не объяснялись лишь разладом их дружбы.

Дэвид открыл дверь и хотел выйти из машины. Он уже опускал ногу на землю, когда одна мысль вдруг поразила его, Что хорошего может выйти из того, что он увидит место, где они с Кэрли лежали в объятиях друг друга, неумело обращаясь со своей невинностью. Они мечтали о будущем, когда Дэвид станет писателем, а Кэрли художницей, и они построят в их доме каждому отдельную студию: ее — полную света, и его — с камином. Они говорили о прогулках по берегам Темзы, Сены и Волги, о своих детях, когда сами уже постареют и станут богатыми. Дэвид вдруг принял неожиданное решение, развернул машину и направился в город. Он должен знать, что еще скажет Итен, но как только закончатся формальности с похоронами отца, он уедет. Он покинет Бекстер и все, что связано с ним, навсегда.

Кэрли нагнулась, чтобы освободить волосы из-под джемпера, который надевала. Из-за неполадок в термостате пятнадцать минут назад отключилось отопление, и в доме становилось холодно.

Итен настаивал, чтобы Кэрли осталась с ним, так как Дэвид обещал приехать и будет невежливо, если он не застанет ее дома. Она согласилась, но не была уверена, что это говорит не алкоголь, а сам Итен. Она боялась представить себе, что может случиться, если Итен и Дэвид останутся одни.

— А вот и он, — сказал Итен восторженно, заметив, что машина повернула на их подъездную дорожку и осветила окна дома. Услышав шаги у входа, Итен, отпив из бокала, встал из кресла, направился к входной двери и с улыбкой гостеприимного хозяина распахнул ее, опередив звонок Дэвида.

— Очень рад, что ты так поступил, — сказал Итен, широко расставив руки и приглашая Дэвида войти в дом.

Дэвид колебался. Было ясно, что и после матча Итен продолжал пить.

— Почему ты не сказал раньше, чего ты хочешь. Я устал, и если можно подождать, давай отложим это на другое время.

Лицо Итена вспыхнуло злобой.

— Другое время? — заорал он. — У тебя уже было проклятых шестнадцать лет. Ты хочешь еще?

Но прежде, чем он смог сказать что-то еще, между ними оказалась Кэрли. Она обхватила лицо Итена ладонями и заставила посмотреть на себя.

— Прекрати!

Он оттолкнул ее. Кэрли качнулась назад, толкнула деревянную подставку для цветов и опрокинула ее. Хрустальная ваза разбилась, и вода залила мраморные квадраты пола. Осколок вонзился в ступню Кэрли, когда она снова попыталась подойти к мужу.

— Убирайтесь отсюда, — сказала она Дэвиду. — И никогда не возвращайтесь.

Умоляющее выражение ее глаз опровергало жесткость ее слов. Дэвид был возмущен и растерян тем, что увидел. Он все еще испытывал желание защитить Кэрли и ощущал какое-то удовольствие от сознания, что она так несчастна.

Итен снова оттолкнул жену и угрожающе надвинулся на Дэвида:

— Где ты был все эти годы? Что ты думаешь о том, что сделал? Посеял семя и оставил его взращивать добряку Итену?

Сердце Дэвида вздрогнуло. Он остро взглянул на Кэрли:

— О чем он говорит?

— А ни о чем, — ответила она. — Он говорит глупости. Он всегда так делает, когда пьян.

Она пошла к двери, но Итен загородил ей дорогу.

— Что происходит? — возмутился Дэвид.

— Тебе не нравится? Не очень приятно для тебя? Или ты думал, что ее волосы будут похожими на волосы Кэрли, а не на твои? Ты всегда вел себя как сторонний наблюдатель.

Итен растопырил руки, пытаясь обхватить Дэвида, но промахнулся.

— Ты думаешь, что я позволю тебе уйти и снова оставить твою ответственность на мне? Не выйдет, — продолжал Итен. — Я устал тянуть лямку за тебя. Эта ваша дочь вбила себе в голову, что я пошлю ее учиться в первоклассный колледж, в то время, как все, что я смогу сделать — это скопить немного денег для моих сыновей.

Кэрли всхлипнула:

— Итен, опомнись. Ты не понимаешь, что говоришь. Если ты не остановишься, то не сможешь потом простить себе этих слов.

Он дернул головой, будто Кэрли ударила его. Несколько секунд он стоял неподвижно, потом тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. Кэрли обратилась к Дэвиду.

— Пожалуйста, уходите, — умоляла она, — и сейчас же.

Дэвид лихорадочно искал объяснение тому, что произошло.

Как бы он ни желал быть отцом Андреа, он не мог представить себе, что это правда.

Он и Кэрли виделись только один раз за пять месяцев до их свадьбы с Итеном. В тот злополучный уик-энд, когда она приехала без уведомления. И тогда у него хватило времени лишь для того, чтобы проводить ее на вокзал.

— Не понимаю, Итен, что за глупость ты придумал с этими волосами. У меня есть другие, более интересные занятия, чем выслушивать твои выдумки.

— Зачем ты притворяешься, черт возьми? — тихо промолвил Итен, так тихо и мягко, что расслышать его было нелегко. — Я потратил десять лет моей жизни, чтобы Андреа действительно была похожа на меня. А ты и пальцем не пошевелил, чтобы уделить ей какое-то внимание.

Теперь всякие оправдания или сомнения были излишни — Итен всерьез считал, что отец девочки — Дэвид.

Дэвид был поражен и не смог ответить сразу. Он вопросительно посмотрел на Кэрли, будто спрашивая совета, как поступить. Глаза ее были переполнены еще не пролитыми дрожащими слезами. Он увидел горе, боязнь и отчаяние, но больше всего его поразило ее молчание.

Итен ждал ответа. Дэвид медлил. Мощный внутренний голос требовал, чтобы он высказал бывшему другу всю правду, как можно быстрее убрался отсюда и забыл все прошлое. Однако было одно препятствие на этом пути — Кэрли.

Это из-за нее он здесь, и есть только один ответ, который он может дать Итену. Чувствуя, что это будет опрометчиво, Дэвид, наконец, оторвал взгляд от Кэрли и посмотрел на ее мужа.

— Уже поздно, и ты пьян. Ничто не заставит меня говорить с тобой об этом сейчас.

Это не было ни отрицанием, ни признанием. Просто способ немного затянуть время. Прежде, чем уйти, он рискнул снова взглянуть на Кэрли. Блестящие дорожки бежали по ее щекам — это слезы, наконец, прорвались наружу. Эта картина жгла его изнутри, преследовала все время на обратном пути в мотель, и с ней он заснул тревожным сном.