Второй шанс для мажора или Фей-крестный поневоле

Глава 16

Никита

Встреча с Куртом оставила тяжелое послевкусие. Как бы я не убеждал себя в том, что он сам сделал свой выбор, на душе было неспокойно. Невозможно одним днем вычеркнуть почти двадцать лет дружбы, и никакие причины не в состоянии успокоить взбунтовавшуюся совесть.

А память раз за разом прокручивала наиболее веселые совместные выходки. Обычные шалости, но мы умудрялись «влипать» по полной программе, тренируя психику родителей. Позже к богатой фантазии присоединились мотоциклы, выпивка и девушки. Секс, адреналин и эйфория. Мы жили одним днем, отрываясь по полной, но в какой-то момент все изменилось. Я не мог сказать точно, когда, но за последний год не раз отчетливо замечал это.

Курт всегда очень ревностно относился к нашей дружбе, а с поступлением в университет я все больше уделял время учебе, предпочитая не копить долгов и не ссориться с преподавателями. Тогда как Курт так и не желал взрослеть, остановившись в «переходном» возрасте. И все чаще я слышал от него слова недовольства из-за очередной пропущенной вечеринки.

Но еще никогда, ни единого разу, не было такого, чтобы мы настолько отдалялись друг от друга. И от этого злость, обида и какая-то досада, бурлили нестабильной субстанцией, требуя выхода. Хотелось найти этого ублюдка Брагина и переломать ему ноги и руки, обеспечив смену места жительства месяца на три-четыре. И даже понимание того, что он – не основная причина того, что творится сейчас с моим лучшим другом, а лишь звено в цепочке «удачно» сложившихся обстоятельств, не помогало. Кулаки зудели от желания жесткого мордобоя.

В итоге, за пару дней основательно промассировав самому себе мозг, я твердо решил попытаться еще раз вразумить Курта. Вполне возможно, что у меня ничего не получится. Еще вероятнее, что мое решение мне же и аукнется. Но это определенно стоило сделать. Хотя бы даже для того, чтобы иметь полное право сказать самому себе, что сделал все, что мог.

Но не успел я успокоиться, как меня вновь взбодрили. Договорившись подъехать к дому Лазутиной в полночь, я немного задержался. Перед самым выходом позвонила мама – она редко ложилась спать раньше часа ночи – и мы немного заболтались, обсуждая последние новости. А когда, попрощавшись, я обратил внимание на часы…

Два превышения скорости, один проезд на почти красный сигнал светофора и несколько забористых выражений – и вот я уже въезжаю в знакомый двор, опоздав всего на пять минут. Но каких…

Вид крепкого парня, стиснувшего плечи девушки в странно знакомой куртке, хоть и удивил, но не особо. Полночь, тихий дворик, мало ли какая может быть причина этому?

Но знакомые голоса, отчетливо долетевшие до меня, когда я вышел из машины, заставили на мгновение ошеломленно замереть. Теперь сцена приобрела новые оттенки. Брагин, сжимавший плечи Лазутиной, его угрозы и ее испуг… даже в самой извращенной фантазии я не мог бы представить двух более неподходящих людей вместе. Он – отморозок из неблагополучной семьи, с темным прошлым, с сомнительной перспективой на будущее, погрязший в криминале и разборках. И она – отличница, любимая и единственная внучка, «синий» чулок, помешанная на работе и учебе…

Что вообще может быть у них общего?

А то, что оно было, сомневаться уже не приходилось. Удивительное прозвище, слетевшее с губ Брагина, куда уж больше демонстрировало давнее знакомство и личную заинтересованность. Интересно, а почему именно Белоснежка? Рыженькая и зеленоглазая, Лазутина менее всего напоминала героиню этой сказки.

Все это пролетело в голове за те секунды, что мне понадобились, чтобы преодолеть оставшееся расстояние между нами. Вопрос вмешаться или нет даже не стоял…

Так уж сложилось, что в моей жизни никогда не было особо много ограничений. Любящие и более чем обеспеченные родители, вполне себе приятная внешность, подвешенный язык и неплохое чувство юмора привели к тому, что я редко задумывался, как выглядят мое поведение и поступки со стороны. Под УК РФ не попадаю, и то хлеб. Почти всегда получалось отшутиться, откупиться, отмахнуться, запугать связями и знакомствами – в зависимости от ситуации. Но при всем этом, как минимум один мой принцип был непоколебим – никакого насилия в отношении женского пола. Я мог не помнить имя девушки после бурной ночи, не перезвонить, устроить тройничок или разделить одну даму на двоих с товарищем, но при одном условии. Абсолютно добровольное согласие. Спасибо матери – в свое время она очень постаралась, чтобы это отложилось у меня на уровне подсознания.

Вид парня, крепко сжимающего хрупкую фигуру в сильных руках, и девушки, не испытывающей удовольствия от столь жестких объятий, заставил взыграть мой инстинкт защитника. Выходил из автомобиля я уже на подъеме, предвкушая небольшую стычку. А может, даже драку. И в душе был очень рад этому – сбросить напряжение мне бы не помешало, тем паче, что с наиболее эффективным способом была, как известно, полная жопа.

Но в тот момент, когда я увидел перед собой Брагина…

В крови вскипел адреналин, разбавляя тягучую смесь из злости и почти радостного предвкушения. Отошла на второй план Лазутина, выдохнувшая с облегчением при моем появлении, вместе с компанией нетрезвой веселой молодежи у соседнего подъезда. Канул в небытие здравый смысл, захватив с собой чувство самосохранения. Кроме злобно ухмыляющегося парня напротив я не видел никого и ничего… Потом меня, конечно, посетит здравая, но капец какая запоздалая мысль, что расклад был совсем не в мою пользу. Вот только это произойдет значительно позже, а сейчас семь лет занятий смешанными единоборствами не обещали ему легкой победы, несмотря на заметное преимущество в массе.

Но, мои надежды оказались напрасными. Брагин с компанией, под бдительным оком незнакомой старушки и нашими охреневшими взглядами, ретировался, оставив меня наедине со своими претензиями и бессильной яростью. Нереально хотелось выругаться, но ситуация не позволяла. А заметив, наконец-то, рядом Лазутину, я тут же забыл о собственном недовольстве.

Я знал ее сильной, смелой, ехидной, злобной – одним словом, разной. Но никогда – испуганной. Она не выбирала слова и выражения, не тушевалась ни перед кем, будто вылепленная из стали, а сейчас…

От пережитого ее натурально потряхивало, из-за чего речь получалась отрывистой, а движения – дергаными. Только теперь до меня дошло, что, несмотря на довольно близкое и давнее знакомство, она боялась Брагина. Настолько, что цепенело не только тело, но и душа, лишая сил сопротивляться. Я тут же вспомнил, какими слабыми и отчаянными были ее попытки вырваться, и даже голос звучал неубедительно. А если вспомнить, что девушка живет одна, родственников не осталось, а из близких друзей только общество престарелых шахматистов…

Вновь накатила злость. Что ж ты, Брагин, за тварь то такая!

Осторожные расспросы ни к чему не привели. Несмотря на свой страх, Лазутина не спешила откровенничать, спрятавшись за привычной маской. Вот только от меня не укрылись ни мелкая дрожь в руках, которые она безуспешно пыталась согреть, ни нервно закусываемые губы, ни неуверенность и страх в голосе. Но было ясно, что в этой ситуации одной ей не справиться.

Поэтому и сделал то единственное, что виделось абсолютно естественным и практически жизненно необходимым в этом случае. Предложил свою помощь. Почему? Не знаю… Может быть из-за того, что безумно хотелось наказать Брагина, может из чистого благородства… а может просто потому, что невыносимо было видеть Лазутину такой растерянной и подавленной. Да черт его знает, почему! Но я сделал это, настойчиво и уверенно, пристально глядя в ее расширившиеся от удивления глаза. Без слов говоря, что отказа не приму…

До гаража мы дошли быстро. Время приближалось к часу ночи, а хотелось бы еще поспать перед парами, чтобы совсем уж не клевать носом. Тем более, что предстояло высидеть сдвоенную лекцию по этике и деонтологии, а там препод славилась исключительной дальнозоркостью и редкой вспыльчивостью, обещая устроить незабываемую жизнь каждому мало-мальски провинившемуся студенту. И слово свое, к сожалению, держала. Непоколебимых принципов женщина. Редкая сука, одним словом.

Привычно взявшись за руль старенького байка, я уже хотел было сделать шаг к выходу, но почему-то остановился. Взгляд зацепился за черную красавицу, отливающую огненным росчерком.

Нет, и речи быть не может!

Я уверенно мотнул головой, решительно отметая бредовую мысль, и сделал два шага, с легким шелестом покатив машину на выход. И снова остановился.

То, что у меня вообще возникла эта идея, было само по себе удивительным. Но еще более странным стало то, что я не мог от нее избавиться. Мало того – почему-то сейчас не возникало даже капли того отторжения, что всегда преследовало меня при мысли, что на Хонду сядет другой человек.

Хотя нет. Не так. Мне не претило, если этим человеком окажется Лазутина.

Я кинул быстрый взгляд на распахнутые ворота и небольшой пятачок проема, освещенный тусклым фонарем на входе. Девушки там не было – она привычно ждала меня чуть дальше, не мозоля глаза. И это сейчас оказалось как нельзя кстати, оставляя за кадром мои метания.

Еще два шага и снова остановка. В груди нарастало ощущение неправильности происходящего. Почему так? Я же видел ее глаза, когда она впервые увидела байк – там было восхищение, радость, удовольствие. И не было надобности что-то менять, ее и так все устраивало.

Но не меня.

Ведь я знал, каким мог быть настоящий восторг…

Перед глазами вдруг всплыло лицо Лазутиной, омраченное страхом и совсем не веселыми воспоминаниями, которые она упорно продолжала держать в себе. Этот вечер оказался совсем не таким, каким она его себе представляла. Ведь я прекрасно видел, каким предвкушением и затаенной радостью горел ее взгляд, когда мы попрощались несколько часов назад, договариваясь о поздней встрече…

Еще несколько томительных секунд размышлений…

И, нервно скользнув рукой по волосам, я резко одергиваю куртку и возвращаю старый мотоцикл на место. А затем решительно, не позволяя себе усомниться ни на миг, шагаю к любимой Хонде. Чувствуя, что на этот раз делаю все правильно. Она заслужила чудо, и в моих силах ей его сегодня подарить.

Яна

– Ух, ты! – не сумела сдержать восхищенного вздоха я, когда увидела байк, аккуратно выкатываемый Бариновым из гаража.

Изящная, но сильная машина притягивала взгляд, вводя в настоящий трепет мою неискушенную душу. Черный блеск идеально ровного, без малейших шероховатостей, металла резко контрастировал с огненными росчерками, вышедшими из-под руки умелого художника-аэрографа. Казалось, что эта машина имеет собственную душу, лишь изредка дозволяя человеку прикоснуться к себе.

– Лазутина! Рот закрой! – Баринов с легким смешком вернул меня в реальность, заставляя оторваться от созерцания мотоцикла, – поверь мне, слюна, текущая по подбородку – это вовсе не сексуально. Я, конечно, неотразим, – он сделал длинную паузу, расправив плечи и поиграв бицепсами, – но надо же уметь держать себя в руках!

– Дурак, – вздохнула я, покачав головой, наглядно демонстрируя свое неутешительное мнение о его чувстве юмора. Но откровенно пялиться прекратила, вспомнив, где мы и зачем, – а это твой? Мы поедем каждый на своем?

Признаться, в этот момент немного струхнула. Как бы я не чувствовала себя уверенно до сих пор на мотоцикле, забывая о парне за спиной, представить себя в полном одиночестве за рулем двухколесного друга было откровенно страшно. Еще и в свете того, что я собираюсь сделать…

– Нет, – покачал парень головой, снова удивив меня, – не думаю, что это хорошая идея. Ты еще не настолько хороший водитель, а мне бы не хотелось рисковать.

– Тогда зачем? – я указала взглядом на байк, снова задержав на нем взгляд подольше, – решил похвастаться? Что ж, я впечатлена. Байк классный, нет слов.

В моем голосе не было сарказма, я говорила абсолютно искренне. Только легкое недоумение от странного поступка – не замечала за Бариновым страсти к самолюбованию и таким откровенным понтам. И совсем капелька удивления от вынужденной задержки.

Но я вновь ошиблась.

– Рад, что тебе понравилось, – вновь ухмыльнулся парень, – тогда ты не будешь против, если мы на нем и поедем.

– Что? – выдохнула я еле слышно, округлив глаза от изумления.

– То, – передразнил он меня беззлобно, мягко хлопнув по кожаному сиденью, – карета подана. Долго тебя еще ждать?

Но я продолжала стоять на месте, не в состоянии сдвинуться с места. Казалось, что это какой-то диковинный сон. Такое просто не могло происходить со мной!

Но Баринов терпеливо меня ждал, с любовью поглаживая глянцевый бок и не скрывая озорного прищура. Зачем он это все делает? Какой ему с этого прок?

– Но… почему? – выдавила с трудом, вкладывая в это слово все роящиеся внутри вопросы. Я была настолько обескуражена, что способность полноценно изъясняться оказалась временно утрачена.

– Потому что, Лазутина, – окончательно развеселился парень, делая шаг ко мне и вручая бесподобный шлем в тон байку, – потому что это мечта. А она должна быть правильной…

И, не давая мне больше времени на раздумья и разговоры, подтолкнул к Хонде.

Чуть замешкавшись, я все же плавно подняла ногу и оседлала чудо-машину. Сиденье оказалось чуть тверже, но удобнее, чем у предыдущего байка, а руль – ниже и немного шире. Немного поерзав, с удовольствием призналась сама себе, что здесь мне намного удобнее. Роднее, что ли. Казалось, что две девочки после настороженного знакомства друг другу понравились, договорившись о плодотворном сотрудничестве.

Легкое покачивание, и я ощущаю привычное присутствие позади себя. Обретая недостающую уверенность и, в чем я никогда ему не признаюсь, определенный комфорт.

– Ну, давай, заводи, – командует он, наклоняясь ко мне ближе. Из-за шлема на нем и на мне, голос звучит глухо, приходится его заметно напрягать.

Поворачиваю небольшой ключик в замке зажигания, мельком отмечая, как сильно и уверенно урчит мотор. Нет сомнений – под нами мощный зверь, способный либо подарить величайшее удовольствие и власть над дорогой, либо растоптать и безжалостно уничтожить, если не сочтет достойным укротить его. И я очень надеялась, что второй вариант нас минует этой ночью.

– Куда направляемся? – почти прокричал мне на ухо парень, когда я медленно, но уверенно выехала на дорогу, взяв путь обратно в город.

– На Старозагородный мост, – с заминкой и легким страхом ответила я, сильнее сжимая руль.

Только бы не остановил… только бы не заставил вернуться…

Но Баринов и не думал мне возражать. Хотя, кто его знает, о чем он в этот момент думал. Главное – молчал и не сопротивлялся.

Наш город по форме представлял вытянутый овал, разросшись по обоим берегам не сильно большой, но все же судоходной реки. В наличии имелся свой речной порт, лодочная станция, а также небольшой причал для теплоходов и прочих развлечений. Рыбаки не оставляли свой промысел ни зимой, ни летом, разживаясь чаще всего вполне приличным уловом.

И через эту реку перекинулось уже не меньше семи мостов, значительно облегчая жизнь городским, и не только, жителям. Самый новый – Сергиевский, был построен всего два года назад, соединяя аэропорт с железнодорожным вокзалом. Его востребованность била все мыслимые и немыслимые рекорды, радуя частыми пробками и многочисленными авариями. Остальные шесть выполняли свои функции, располагаясь друг за другом и очень красиво переливаясь многочисленными фонарями в темное время суток.

Но мне был нужен именно Старозагородный. Самый старый и, одновременно с этим, самый широкий мост, перекинулся от старого кирпичного завода, недалеко от которого находился гараж Баринова, до Военного городка, окружившего единственное на три области танковое училище. Протяженностью чуть меньше двух километров, он идеально подходил для моей цели. И именно его я представляла в своей мечте, когда закрывала глаза, отпуская собственную фантазию. И именно к нему мы сейчас и направлялись.

Я не торопилась, аккуратно управляя мотоциклом на пустой ночной дороге. Только сейчас ко мне пришло осознание того, что у меня нет прав. И что будет, если гаишники обратят на нас свое тяжелое внимание – не понятно. Очень хотелось задать мучившие меня вопросы парню, но я быстро передумала. А потом и вовсе выкинула их из головы, сосредоточившись на предстоящем приключении. В конце концов, не зря же Баринов дал мне именно свой байк, наверняка подумав о возможных последствиях. А в том, что это именно его машина, сомнений не было. Просто ощущала это каким-то внутренним чутьем. Знала, и все.

Когда впереди показались первые фонари моста, я на миг зажмурилась, собираясь с силами. Половина второго ночи… на мосту в ближайшем обозримом пространстве – никого. То, что нужно…

Короткий рваный выдох и я наклоняюсь вперед, сильнее нажимая на газ. Мне не надо думать о расположении рук и ног, не требуется вспоминать назначение рычагов и педалей. Все получается само собой, на автомате, активируя все ресурсы организма на выплеске чистейшего адреналина. Впрочем, это только затравка, а основной выброс будет немного позже.

Сдавленный выдох Баринова больше даже чувствую, чем слышу, а затем его бедра плотно обхватывают мои. Сильные руки ложатся на бак,и тело парня прижимается ко мне вплотную, заставляя еле заметно вздрогнуть. Отвлекаться нельзя, и я с усилием возвращаю все внимание на дорогу, продолжая выжимать газ.

Фонари уже нечеткими пятнами пролетают мимо, но скорость еще недостаточная. Нужно еще быстрее…

– Лазутина, ты какого хрена творишь? – встревоженный голос мажора звучит где-то на грани сознания, и я только резко дергаю головой в тяжелом шлеме, не желая отвечать, – тормози, давай! Разобьемся!

Но сам он не двигается, продолжая прижиматься грудью к моей спине. Вероятно, чтобы не мешать и не спровоцировать аварию самому. Ведь на такой скорости шансов выжить у нас совсем немного.

В душе нарастает ощущение незамутненного, кристально чистого восторга, а тело становится легким, будто пытается оторваться от холодного асфальта и взлететь в иссиня-черную пустоту неба. Сердце колотится в бешеном ритме, а улыбка на лице становится просто запредельной, выдавая мое отношение к происходящему. Да! Именно так я себе все и представляла!

– Лазутина! Ты самоубиться так красиво решила что ли? Тормози, дура!

Я слышу, но даже не игнорирую. Просто забываю в ту же секунду, как прозвучал последний слог, о мажоре за моей спиной, погрузившись с головой в почти осуществившуюся мечту… еще немного осталось…

Стрелка спидометра перевалила за отметку в сто сорок, когда я, наконец, почувствовала тот самый, решающий момент. Это как хозяйка, которая точно знает, в какой момент стоит достать пирог из духовки. И никакие часы ей не нужны, лишь тонкое, на грани фантома, предчувствие, шепчущее «пора-а»…

Отпускаю руль, изо всех сил сжимая байк коленями и раскидываю руки в стороны… поднимаю голову в небо, обращаясь туда, где меня наверняка услышат во всех мирах, если они взаправду существуют… и мой ликующий крик слышен на километры вокруг, сливаясь с ошеломленным мужским воплем…

– Я сво-о-бо-о-дна-а-а!!!!

– Блядь, Янка!!!

Три удара сердца… все это длится всего три удара сердца…

Абсолютное счастье, подаренное только мне…

– Ты умом тронулась? Идиотка! Убить нас решила или мозги напрочь отказали? Дура! – едва я успеваю затормозить, как Баринов одним прыжком соскакивает с мотоцикла, срывая с себя защиту, тут же оказываясь перед моим лицом и вскидывая руки, будто порываясь схватить за плечи и сильно тряхнуть.

Его, как и меня, потряхивает от пережитого, только причины разные. Его, судя по всему, от страха, а меня – от ликования и осознания того, что все получилось. Тело будто покачивало на мягких волнах, а в ушах немного шумело, приглушая окружающие звуки, в том числе эпичное выступление раздраженного и ошеломленного одновременно мажора.

Чуть покачнувшись, слезаю с байка, едва не падая из-за враз ослабевших ног. Что ж, эта грань приятных эмоций тоже имеет свои последствия. Дрожащими руками стаскиваю шлем, пока Баринов продолжает орать на меня.

– Да тебе лечиться, блядь, надо, Лазутина, а не на байке гонять, придурочная! Три недели, как за рулем, а уже возомнила себя великой гонщицей! Коза пришибленная! Да чтоб я тебя, психопатку, еще раз послушал с твоими идиотскими желаниями! Ты же отмороженная на все извилины!

Баринов выплевывал слова в мою сторону, выплескивая эмоции, а я молча смотрела на него. И немного заторможено осознавала, что его слова меня абсолютно не трогают. Не было ни обиды, ни раздражения, ни злости… а что было? Я прислушалась к себе…

– Спасибо, – выдохнула тихо, преодолев расстояние между мной и парнем за пару шагов и прижавшись к груди. Обхватывая руками за спину в безотчетном порыве, – спасибо тебе… ты даже не представляешь, как это было волшебно…

Баринов застыл под моими руками, осекшись на полуслове. Захлебнувшись воздухом от изумления и растерянности, не зная, как реагировать на неожиданную благодарность. А я с удовольствием вдыхала терпкий запах знакомой туалетной воды, прижимаясь щекой к мягкой ткани толстовки, проступившей в разрезе расстегнутой куртки, чувствуя, как утихают отголоски испытанных совсем недавно эмоций.

Сколько мы так простояли? Не знаю. Может минуту. А может и все полчаса, не смея пошевелиться в морозной темноте. Молчаливо деля пережитое на двоих и выравнивая дыхание.

– Пожалуйста, – хриплое мужское над ухом дополняют руки, обхватившие меня в ответ. И следом еле слышное, но восхищенное, – сумасшедшая…

А я слабо улыбаюсь, даже не думая спорить.