Второй шанс для мажора или Фей-крестный поневоле

Глава 28

Никита

Вылетел из квартиры, как укушенный за то самое место, которое теперь, после ощутимого перерыва, весьма наглядно напомнило о себе. Едва не растянулся, поскользнувшись около подъезда, и уронил ключи от машины, неловко выхватив их из кармана. Процедив короткое, но емкое ругательство, я сел в машину и положил руки на руль, уперевшись в них лбом.

Я чувствовал себя последним мудаком. Почему, спросите вы?

Да потому, что все зашло слишком далеко. Я так хотел узнать правду о Янке и Брагине, что с трудом сохранял спокойствие, задавая вопросы. Изо всех сил сдерживался, чтобы не давить. А затем, оказавшись рядом, попросту потерял нить разговора. Глядя на заплаканное красивое лицо, я не мог думать ни о чем, кроме ее губ. Вспоминал наш мимолетный, но от этого особенно яркий поцелуй, забывая даже о ярости, терзавшей внутренности от того, что сотворил Брагин. И сумел удержаться лишь чудом, чтобы не разрушить то хрупкое состояние душевной близости, что образовалось между нами за это время. А в том, что Янка не простила бы мне подобной выходки, у меня сомнений не было.

Вопросы, оставшиеся нераскрытыми, сейчас жгли кожу, но я потерял право задавать их сегодня…

И непостижимым образом переборов себя, я не придумал ничего лучше, чем просто сбежать. Пробормотав что-то невнятное, выскочил в соседнюю комнату, судорожно натягивая куртку. Испытывая невероятное желание оказаться сейчас в одиночестве и подумать. Трезво оценить всю ситуацию и решить, что же мне делать дальше. Тем более, что Янке я соврал. Не спал я на диване. Вообще этой ночью не спал. Близость желанной девушки будоражила кровь, разгоняя ее по венам и не давая успокоиться. Едва я ложился, как фантазия подбрасывала картинки, одна другой откровеннее и слаще. А сила воли, ругань и остервенелое избиение ни в чем не повинного предмета интерьера, не могли обуздать распоясавшийся в край организм. Я раз за разом вставал и шел в спальню к Янке. Садился рядом и с неописуемой нежностью и теплотой следил, как тихо она дышит, иногда бормоча что-то во сне. Изо всех сил борясь с желанием лечь рядом и обнять ее, утыкаясь носом в шелковистую рыжеватую гриву. И только запредельное везение позволило мне не попасться…

А проблема вырисовывалась размером с задницу шестидесятого размера. Осталось меньше двух недель до назначенного небесным судом срока, второе желание еще не выполнено, а про третье вообще ничего не известно. Вот только как теперь своими руками отдать девушку Волкову, если от одной мысли о том, что кто-то дотронется до нее, меня захлестывает желание убивать? Нелегкий выбор, который мне предстояло осуществить, булыжником лег на сердце, отравляя реальность. Ведь на одной чаше весов находилась моя жизнь, а на другой – счастье.

Но когда мой взгляд нечаянно зацепился за полку с фотографиями, вихрь вертких и кусучих, как блохи, мыслей, прекратил свой хаотичный забег, уступив место короткому воспоминанию. А идея, вспыхнувшая подобно отблеску костра в ночном зимнем лесу, мгновенно заставила сосредоточиться. Благодаря этому ложь про потерянный телефон прозвучала достаточно убедительно, чтобы выиграть необходимые несколько секунд.

Будь, что будет, но я обязательно должен это осуществить. И тогда, как бы не сложилось мое будущее, у девушки всегда будет напоминание обо мне. И не только…

Достав злополучный аппарат из внутреннего кармана куртки, я немного поразмыслил, а затем набрал знакомый номер.

– Илюх, привет?..Что?.. Да нет, ничего вчера не случилось. Просто надо было помочь другу… ага, ага… ну, я рад, что вы хорошо повеселились, – поморщился от обилия ненужной информации и вопросов, а после весьма нетактично перебил друга, – А скажи мне, твой брат сейчас в городе?

И не смог сдержать счастливую улыбку, получив утвердительный ответ.

– А ты не мог бы организовать мне с ним встречу?.. Зачем? Ну, скажем так – это вопрос жизни и смерти… ага, отлично.

И, продолжая удовлетворенно улыбаться, я завел мотор и направился домой. Теперь главное было успеть…

Яна

– Уважаемые студенты, хочу обратить ваше внимание, что классификация пневмоний включает в себя не менее шести параметров. И если вы хотите стать грамотным врачом, вы должны знать их все, как молитву. На экзамене это самый распространенный дополнительный вопрос, а на зачете буду гонять всех по этой теме. Так что слушаем и записываем, не отвлекаясь. Итак, пневмонии, в первую очередь, различаются по этиологическому фактору…

Профессор, невысокая полновая женщина с плохо прокрашенной сединой, отвернулась, лазерной указкой подчеркивая особенно важные моменты на слайдах, транслируемых через новенький проектор. А я, изменяя собственным принципам и внутреннему порядку, отвернулась к большому панорамному окну справа от меня, даже не пытаясь делать вид, что внимательно слушаю и, тем более, записываю.

А за окном набирала обороты непогода. С утра я с удовольствием пробежала три остановки, радуясь необычайно теплому и солнечному дню для конца декабря. Но примерно к третьей паре ситуация начала кардинально меняться – солнце скрылось за тяжелыми сизыми тучами, а редкие снежинки и усиливающийся ветер не сулили ничего хорошего. И не обманули. Время подбиралось к трем часам дня, подходила к концу последняя лекция, а за окном разыгралась полноценная метель, ухудшая видимость до нуля дальше десяти метров.

Подавив тоскливый вздох от предстоящей прогулки до остановки, а затем до дома, я порадовалась тому, что в воскресенье все-таки заставила себя сходить в магазин за новой парой сапог. И теперь слякоть и обилие снега воспринимались чуточку позитивнее.

Еще пару пунктов к настроению добавлял тот факт, что со вчерашнего дня я официально числилась в отпуске. К организации собственного отдыха в свете совмещения учебы и работы, я подходила с привычным рационализмом. Разделив положенные дни пополам, приурочивала их к сессии и зачетной неделе. И если летом порой случались накладки и иногда отпускных дней не хватало, то зимой новогодние праздники давали мне необходимый запас времени.

Удивительно, но за прошедшие выходные я умудрилась не только переделать кучу накопившихся и неотложных дел, но еще и качественно выспаться, чего не получалось уже очень давно. Генеральная уборка, поход по магазинам с затариванием холодильника, разбор завалов в шкафу и на антресолях, стирка и глажка – вот неполный перечень того, что мне удалось сделать. Но вот в чем проблема – мой трудовой энтузиазм к чистоплотности не имел никакого отношения.

Как ни странно, тут тоже не обошлось без участия мажора. Точнее, проблема была в том, что обошлось. Он вполне успешно ушел из квартиры, но покидать мою голову отказался категорически! Я хваталась за любую работу по дому, лишь бы не думать о нахальном красавчике. Хотя, кому я вру… он уже давно не был тем напыщенным уродом, каким я его себе рисовала все время совместной учебы. С тоской раз за разом вспоминала наши вечера, когда мы оставались наедине. Материлась, пыталась занять руки и голову, но стоило остановиться на секунду, как очередное воспоминание заставляло дрожать все внутри.

Черт!

Мне почему-то казалось, что он обязательно должен позвонить. Зачем? Да какая разница?! Просто так! Меня бы устроило, даже если бы он сказал, что случайно ошибся номером…

Но он так и не позвонил. И даже не написал, хотя телефон я успела затыкать до мозолей на пальце, постоянно снимая нехитрую блокировку в надежде увидеть знакомый номер. Полное ничего…

Промучившись полночи от надоедливых мыслей, я чувствовала себя разбитой и совершенно не отдохнувшей. Чтобы, едва сев за парту перед началом первой пары, получить широкую дружескую улыбку и короткий взмах руки от забегающего в аудиторию Баринова. И вместо радости и удовлетворения испытать острое раздражение.

Женская логика, мать ее… парень ни сном ни духом в чем провинился, а я уже мысленно его в пыточную камеру загнала и тесаком здоровенным помахиваю в раздумьях, в чего бы начать.

Последние мозги через уши вытекли, а, Лазутина? Давай, жопу в горсть и на выход, к здравому смыслу! Но воспитательная беседа самой с собой не помогала никак.

Именно поэтому я в стотысячный раз вздохнула и нарисовала очередную загогулину в конспекте. Впервые с момента поступления в университет за всю лекцию я не записала ни слова. Но, как ни старалась, внять голосу разума, а заодно и профессорскому, не получалось. Мельком глянув на часы, с облегчением обнаружила, что до конца пары осталось всего двадцать минут. И можно будет, наконец-то, забиться в уютное и надежное нутро собственной квартиры, чтобы вытрясти из дурной головы весь этот бред. Как не вовремя начался этот отпуск! На смене хотя бы думать некогда…

Но, как это чаще всего и бывает, моим ожиданиям не суждено было сбыться. По крайней мере, не так быстро.

– Так, на сегодня закончим, – профессор положила указку на стол и поправила очки, обводя наш порядком удивленный курс пытливым взглядом. Нам крайне редко выпадала удача сбежать с учебы пораньше, но мы рано обрадовались, – попрошу не расходиться.

Шелест сгребаемых в сумки и рюкзаки тетрадей и ручек резко прекратился. А коллективный разочарованный вздох обозначил общее предчувствие очередной подставы. Лектор, спасибо ей хотя бы за это, тянуть не стала.

– Это не моя идея, так что мне это тоже не по душе, но выбора у нас нет. Ни для кого не секрет, что через несколько дней в актовом зале состоится большой концерт, посвященный Новому году. Поэтому сейчас, по личной просьбе ректора, ваш курс отправляется трудиться на благо нашего прекрасного университета. Необходимо украсить сам актовый зал, а также холл первого этажа с коридорами к практикумам.

Теперь это был даже не вздох – слаженный тоскливый стон студентов, не оценивших собственного счастья, а также прекрасно понимающих, что в двадцать, точнее, уже пятнадцать минут они не уложатся.

– Тише, тише! – призвала к порядку профессор и добавила прежде, чем окончательно нас отпустить, – гирлянды и прочее необходимое в коробках на подоконнике в актовом зале. Вопросы, если появятся – к Зое Ивановне, нашему завхозу. Всего доброго!

И мы дружным строем устремились на выход. Я попыталась проскочить вперед, но не получилось – меня цепко ухватили за локоть, заставляя притормозить. Еще даже не обернувшись, уже поняла, кто это может быть. И, ругнувшись про себя, успела нацепить на лицо доброжелательное выражение. Ну, точнее, стереть оскал в духе серийного маньяка.

– Янка, погоди, – Ира, будто не замечая моего сопротивления, оттащила меня на периферию общего потока, не давая ни малейшей возможности увильнуть и скрыться. Я прекрасно видела любопытство на ее лице с самого утра, и успешно умудрялась избегать прямого контакта. Но девушка оказалась настойчивой, – я тебя с утра никак поймать не могу…

Я сделала вид, что вообще не при чем. И всегда всем рада. Особенно обратившимся по предварительной записи, которая проводится каждое полнолуние седьмого месяца високосного года с трех до половины четвертого утра. Но девушка не обратила никакого внимания на мой внутренний посыл.

– Теперь не отвертишься! – торжествующе улыбнулась она, – рассказывай давай!

– Что рассказывать? – мое недоумение не прокатило. Суколова закатила глаза и пояснила для тех, кто «в окопе».

– Куда ты делась в пятницу? Исчезла, будто испарилась, ни сообщения, ни звонка!

Мне стало немного стыдно. В голову и мысли не пришло, что кто-то за меня будет волноваться. Привыкла рассчитывать только на себя, вот и получилось как обычно… В груди как-то даже ощутимо потеплело от искренней заботы, спрятавшейся за показным смущением.

– Прости, – покаянно выдала я, дополняя слова соответствующей моськой, – я не нарочно. Просто не подумала, что ты будешь волноваться…

– Не подумала она! – фыркнула девушка, принимая мои корявые извинения, – я чуть с ума не сошла, когда ты пропала. Чего только в голову не пришло! Хорошо, что Женька видел, как Баринов твою дубленку куда-то понес. Кстати, куда это вы вдвоем смылись? А говорила, что между вами ничего нет…

Меня смерили таким хитрым взглядом, что мне стало жарко. А потом резко холодно. И снова жарко. Черт! Черт! Черт!

Я не знала, что Никиту кто-то видел, поэтому не успела придумать более-менее правдоподобное объяснение всему. В самом деле, не рассказывать же про Брагина! Еще один допрос на тему «Чем вам запомнился выпускной год в школе» я попросту не выдержу. Поэтому срочно надо было что-то соображать. Но, как назло, в черепе свистел жесткий сквозняк, выдувая все напрочь.

– Это не то, что ты подумала, – ага, сама знаю, как это звучит. Обычно после этих слов все понимают, что правда выглядит куда хуже. Вот и Ирка лишь скептически хмыкнула в ответ.

Так, надо сосредоточиться. Правда обычно приземленная и неинтересная, поэтому врать надо максимально приближенно к реальности. Попробуем…

– Я просто слишком много выпила и мне поплохело, – начала я немного нервно, будто стесняясь собственной глупости, – а Баринов как раз к бару подошел. Увидел мое состояние, сходил в гардероб, помог одеться и вызвал такси. Вот и все.

Пожала плечами я вполне расслабленно и почти равнодушно. С честью выдержала пытливый взгляд подруги, не расколовшись. И даже сдержала облегченный выдох, когда она недоверчиво, но уже разочарованно протянула:

– А разве не он тебя до дома довез? Вы так синхронно исчезли, что мы подумали…

– Совпадение, – отмахнулась я, – может к подруге поехал, или еще кому. Мне уж точно не докладывал.

От дальнейшего допроса меня спасло то, что мы уже дошли до актового зала. Разговаривать на столь личные темы стало неудобно, и мы, замолчав, направились к коробкам, около которых уже толпились ребята.

Успешно перекрывая гул голосов, раздавался зычный голос Зои Ивановны, дававшей указания, что, кто, куда и как. Мне с Иркой досталась сцена. Поэтому, подхватив пакет с бумажными снежинками и мишурой, мы направились за стремянкой. От нас требовалось развесить сие великолепие, украсив занавес.

Разыграв на камень-ножницы-бумагу роли «скалолаза» и подавальщицы, мы приступили к работе. Я полезла на старую шатающуюся стремянку, стараясь не вскрикивать при каждом неловком движении, а Ирка, набрав в руки снежинок, а в рот булавок, осталась придерживать адское приспособление, гордо именуемое лестницей.

Перебрасываясь короткими шутками и ничего не значащими фразами, мы быстро справились с правой стороной занавеса. И я уже крепила третью снежинку к левой стороне, когда знакомый голос заставил вздрогнуть и испуганно вцепиться в ткань, чтобы удержать равновесие.

– Привет, – Волков, не видимый из зала, настраивал что-то в стоявшей в углу за занавесом аппаратуре. А сейчас лучисто улыбался мне, явно обрадовавшись встрече.

– Привет, – моя улыбка вышла на порядок тусклее.

Не то, чтобы я не была рада его видеть, просто слишком неожиданно прозвучал его голос. Да и неразбериха в собственной голове, замучившая меня за последние дни, не давала расслабиться.

– Как дела? – он не отрывал от меня глаз, разглядывая так, словно видел впервые. Мне от такого пристального внимания стало даже не по себе, хотя сегодня смотреть было не на что. Я не собиралась изменять укоренившемуся имиджу, поэтому привычные черные свободные брюки и темно-синий, крупной вязки пуловер до середины бедра, максимально скрадывающий очертания фигуры, никак не могли привлечь внимание.

– Как видишь, – я развела руками, демонстрируя фронт работ и собственное весьма шаткое положение. Парень понимающе усмехнулся, а затем подошел почти вплотную, взявшись за стремянку одной рукой. Ирка, стоявшая в шаге от нас, изо всех сил делала вид, что она ничего не слышит и не видит, увлеченно копаясь в коробке с мишурой, но хитрый взгляд выдавал ее с головой.

– А ты от кого здесь прячешься? – первые эмоции схлынули и я, наконец-то, смогла расслабиться и ощутить удовольствие от общения. Я так долго представляла, что мы сможем так просто разговаривать, что даже забыла про снежинки, продолжая держать их в руках вместе с булавками. Волков весело фыркнул, оборачиваясь на мгновение в сторону техники.

– Да вот, пытаюсь реанимировать то, что еще не сдохло окончательно. Каждый раз прошу заменить колонки, усилитель и хотя бы пару микрофонов, но, увы. Приходится самому бегать, искать запчасти, перекручивать, перепаивать. Даже не знаю, что будет, когда я получу диплом. Наверное, под музыку из телефона выступать начнут, – он подмигнул мне, а я слегка улыбнулась кончиками губ.

Слова парня прозвучали с изрядной долей самолюбования и превосходства, слегка покоробив. Не замечала этого в нем… еще мне почудилось, что его глаза раньше были намного симпатичнее. А сейчас, рассматривая лицо парня сверху вниз, я была слегка разочарована их блеклой голубизной. Куда как красивее смотрелся бы стальной оттенок, заметно темнеющий при сильных эмоциях…

Пауза затянулась. Волков, видимо поняв, что комментариев от меня не услышит, решил продолжить сам.

– Янка, я тут хотел тебя спросить, – начал он, слегка замявшись, а я неожиданно напряглась. В голове пронесся перечень вопросов, на которые отвечать совершенно не хотелось. Особенно, если они были из разряда тех, которые уже задала мне Суколова. Впрочем, может, я зря себя накручиваю? В конце концов, мы с Волковым не друзья, с какой стати его будет волновать, когда я ушла и с кем…

Впрочем, узнать, что же хотел спросить парень, мне не удалось.

– Ромочка! Ну, как у нас тут дела? – раздался совсем рядом голос Веры Афанасьевны, заместителя проректора по воспитательной работе. Она курировала обычно все развлекательные мероприятия в стенах университета, отвечая за порядок, сценарии и обеспечение реквизита. Строгая худощавая женщина с крупными чертами лица и иссиня-черным каре на деле была очень душевным и приятным человеком, помогая студентам по мере сил в любых вопросах. И сейчас она подошла к нам со спины, рассеянно кивнув мне и Ирке на приветствие и сосредоточившись на Волкове.

– Еще один концерт выдержит, Вера Афанасьевна, – откликнулся парень, поворачиваясь к женщине, – но я уже говорил, требуется реле, кое-что по мелочи и один микрофон проще выкинуть…

– Да, да, – рассеянно отозвалась Вера Афанасьевна, устало потерев лоб рукой. А затем невпопад вставила, – изоленту я принесу, обязательно.

– Что? Какую изоленту? – опешил Ромка, а затем с сочувствием поинтересовался, – что-то случилось? Неприятности?

Его собеседница вновь потерла лоб, тяжело выдыхая.

– Случилось, Ром, – призналась она уныло, – еще как случилось. Лена с Андреем на выходных решили поехать на базу отдыха на лыжах покататься, и попали в аварию.

– Ого! – парень заметно встревожился, из чего я сделала вывод, что он близко знает эту пару, – и как они? Живы? Пострадали?

– Живы, конечно, живы, – поспешила его успокоить Вера Афанасьевна, – но из больницы их не отпустили. У Андрея сломана рука, а у Лены сотрясение мозга. Так что у нас теперь нет ведущих, и я ума не приложу где их взять! Да концерта всего четыре дня, кто согласится?

Повисло тяжелое молчание. Я, не имея сколько-нибудь полезных идей, повесила оставшиеся украшения и уже собралась спускаться, когда хитрый взгляд Волкова вкупе с воодушевленным выражением лица, заставили замереть на месте.

– А знаете, Вера Афанасьевна, у меня есть прекрасная кандидатура! – подмигнул он мне, а я едва не застонала вслух. Он же это несерьезно!? Господи, пожалуйста…

Лицо женщины озарилось такой неподдельной надеждой, что я не смогла сразу возмутиться, засмотревшись. И это стало моей ошибкой, так как следом прозвучал голос Волкова, безапелляционно утверждая меня на роль неизвестной мне Лены.

– Вот, Яна Лазутина, – парень мне подмигнул, а мне захотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым за «услугу», – очень ответственная и умная девушка. Прекрасно справится с этой ролью и, несомненно, украсит собой мероприятие.

Я сложила кулак, с угрозой показывая его Ромке, но тут же спрятала руки за спину, когда Вера Афанасьевна юлой крутанулась вокруг собственной оси, вперив в меня требовательный и одновременно упрашивающий взгляд.

– Серьезно? Ты нас очень выручишь, Яночка, – улыбнулась она мне, отрезая пути к отступлению. От радости, проступившей на немолодом лице, будто солнышко осветило все вокруг, и я просто не нашла в себе сил отказаться, погасив это «светило». Чтоб тебя демоны сожрали, Волков!!

И вопреки собственным желаниям, холодея от открывающихся перспектив, медленно кивнула.

Что я наделала? Никогда не выступала перед публикой, как же я смогу… Но Вера Афанасьевна уже растеряла всю свою веселость, вспомнив об еще одной немаловажной детали.

– Но у нее должен быть партнер…

– Думаю, что я прекрасно справлюсь, Вера Афанасьевна, – Волков даже сделал шаг вперед, демонстрируя свой настрой, – тем более, что я уже весь текст знаю, да и номера почти все видел.

Но, не встретив должного отклика у зампроректора, осекся.

– Нет, Ром, – покачала она головой, – ты и так уже отвечаешь за аппаратуру, помогаешь с реквизитом и участвуешь в двух номерах. Ты просто не успеешь везде и сразу.

– Но Вера Афанасьевна! Я все успею, правда! Тем более, когда рядом такой шикарный стимул, – он вновь окинул меня заинтересованным взглядом, а я вдруг разозлилась. Терпеть не могла, когда решали что-то за меня. Тем более так, будто меня здесь вообще нет!

– Волков, а ты меня спросить не хочешь? – громко возмутилась я, всплеснув от переизбытка чувств руками.

И тут же мне стало не до ответа. Стремянка, жалобно скрипнув, не выдержала моего излишне бурного проявления недовольства и покачнулась. А я, попытавшись удержать равновесие, слишком сильно отклонилась назад…

Еще одно покачивание и я, взмахнув руками и оглушительно взвизгнув, срываюсь вниз. Лечу вперед спиной и последней мыслью, мелькнувшей посреди волны затопившего испуга, была только о том, чтобы не сломать себе шею…

Зажмуриваю глаза в ожидании удара и едва не вскрикиваю вновь, влетая в чьи-то крепкие и почти горячие объятия…

А когда осмеливаюсь сделать вдох и осмотреться, то первое, что вижу – удивительные темные глаза напротив. И глупая улыбка против воли наползает на лицо, выдавая меня с головой. И даже сурово сжатые челюсти парня не пугают, потому что взгляд, направленный на меня совсем не злой… скорее теплый и совсем чуть-чуть довольный. Успел.

Баринов и не думает опускать меня на пол, а я последняя, кто предложит ему это. Сердце замирает от смешанных чувств удовольствия, пережитого испуга и какого-то уюта. И даже лопатка, которой я чувствительно успела приложиться о плечо парня, быстро перестает напоминать о себе. Никита так и вовсе виду не подал, что ему было больно.

– Ты что здесь делаешь? – да уж, женская логика непобедима. Видимо, мое подсознание именно так интерпретировало слово «спасибо».

– Тебя ловлю, – тихо отвечает он, пожав одним плечом, а меня завораживает озорная полуулыбка, мелькнувшая на его лице.

– Ты же ненавидишь общественно полезную работу, – припоминаю ему все его походы «в библиотеку», отмахиваясь от собственного разума, строившего мне страшные рожи с заднего ряда в бессильных намеках сменить тему на что-то более романтичное.

– Подумал, что в этот раз вы без меня не справитесь, – демонстративно чуть крепче сжимает меня в объятиях, а я холодею, представив, чем могло закончиться мое неудачное падение. Хочу что-то сказать, выразить, как я признательна, как рада, что это оказался именно он, но слова вчерашними макаронами слиплись в горле, не желая оформляться в связный текст. Впрочем, Баринов, как оказалось, и не ждал ответа.

Только улыбнулся мне одними глазами и перевел взгляд на Волкова и Веру Афанасьевну, не успевших никак отреагировать на мое совсем не гимнастическое сальто. Только теперь его лицо растеряло всю теплоту, сменившись ехидной маской с полуулыбкой под стать.

– И с удовольствием готов принять участие в вашем концерте, – продолжает он чуть громче, терпеливо наблюдая за вытягивающимися лицами собеседников. Причем, если у Веры Афанасьевны кроме изумления не читалось ничего, то глаза Волкова на секунду полыхнули жгучим раздражением, исказив симпатичные черты лица. Я чуть не поежилась, вовремя вспомнив, где нахожусь.

– Что-то раньше я не замечала за вами интереса к сцене, Никита, – поправив круглые очки в позолоченной оправе, с сомнением протянула женщина, – уверены, что справитесь?

– Читать умею, на память не жалуюсь, – беззаботно осклабился мой спаситель, откровенно подбешивая Ромку, – да и Волков прав…

Он снова посмотрел на меня и добил:

– У меня есть шикарный стимул.

Я ушам своим не поверила. Слишком невероятно прозвучала последняя фраза. И если бы я не была уверена в полном равнодушии ко мне парня, как к девушке, то подумала, что со мной откровенно заигрывают. Тем более, что я продолжала наслаждаться теплом мужских рук, раз за разом вдыхая его обалденный запах. Чувствовала себя наркоманом со стажем. Еще пять минут этого удовольствия и я начну претендовать на постоянное место жительства тут. От розового сиропа, затопившего липкой вязкой субстанцией голову, меня отвлек крайне недовольный голос Волкова.

– Зачем тебе это, Баринов? Ты же понятия не имеешь о таком слове, как ответственность! Это тебе не игрушки, мы два месяца готовились и не собираемся все слить из-за того, что ты в последний момент передумаешь или не приедешь!

Ромка гневно сопел, сложив руки на груди. Вокруг парней стремительно нарастало напряжение, грозя перерасти в полноценное противостояние. Я попыталась пошевелиться, чтобы встать на ноги и вмешаться, но мне не дали, чувствительно сжав. Я замерла мышью. Весьма крупной такой мышью.

Но ответить Баринову не дали, хотя по заходившим под кожей желвакам, мне было понятно, что сдерживаться он не собирается. Фильтровать слова – тоже.

– Ромочка, не будь таким категоричным, – Вера Афанасьевна вовремя вмешалась, делая малюсенький шаг, будто разделяя их, – когда-то и ты был новичком. Тем более, что в нашей ситуации выбора особо и нет. Яна, ты же не против?

Под пристальным взглядом трех пар глаз я крепко зажмурилась и решительно помотала головой, хрипло добавив:

– Нет, нет, конечно.

Стараясь не думать о том, на что только что подписалась. Паниковать на руках у мажора не получалось совершенно.

– Отлично, – радостно хлопнула в ладоши женщина, окончательно разряжая ситуацию, – тогда вот вам сценарий, почитайте сегодня-завтра. А послезавтра последняя генеральная репетиция, там все и отработаем. Тем более, что запомнить нужно только примерную очередность номеров – у вас будут красивые папочки с вложенным сценарием. Только оденьтесь понаряднее.

Быстро метнувшись за сцену, Вера Афанасьевна притащила несколько листочков и, вручив их мне и ободряюще хлопнув Баринова по плечу, попрощалась. Волков, недовольно зыркнув на нас, тоже ушел. А я вновь пошевелилась, намекая на то, что вполне способна стоять и даже ходить. И, о чудо, меня незамедлительно поставили на ноги.

– И зачем это тебе? – поинтересовалась, бегло просматривая листки. Мелкий шрифт, сплошной текст… где-то у меня были цветные маркеры…

– А почему бы и нет, – философски заметил парень и посмотрел куда-то за меня, – погода сегодня, конечно, мрак.

– Угу, – тоскливо откликнулась, вспоминая о том, что сейчас придется выйти на улицу, где снег будет забиваться в глаза, рот и даже уши. Даже плечами передернула от реалистичности картинки.

– Давай только быстро, – кинул мне парень и развернулся к выходу. Ребята уже расходились, так что можно было тоже не задерживаться.

– Что быстро? – недопоняла я, машинально шагнув следом.

– Одевайся быстро, – пояснил он, не оборачиваясь, – до дома подброшу.

Вот тут меня накрыл реальный ступор. Что происходит? С какой стати подобная радость?

Но Баринов тут же привел меня в чувство привычно ехидным:

– Чего застыла? Отдельного приглашения не будет. Или настолько боишься не сдержаться в тесном салоне машины и накинуться на меня, что лучше пешочком?

Неожиданно, но я расслабилась. Объективных причин отказываться не было – Ирка еще минут пять назад смылась в неизвестном направлении, а мне, если уж совсем честно, протестовать и вовсе не хотелось. Только фыркнула на самоуверенную шутку парня и зашагала следом, стараясь не отставать.