Второй шанс для мажора или Фей-крестный поневоле

Глава 18

Яна

После моего сумасшедшего ночного заезда прошло уже больше суток. Прощание с Бариновым тогда вышло неоднозначным. Я раз за разом вспоминала наше общение на протяжении последних недель, включая прошлую ночь, и никак не могла разобраться в себе, запутываясь все больше.

Пора было взглянуть правде в глаза и признать, что наши отношения давно перестали быть вынужденными и неприятными. Все чаще и чаще я ловила себя на том, что наши разговоры доставляют мне удовольствие. Мне нравилось видеть искренний интерес в глазах парня, и с удивлением отмечать, что он далеко не так глуп и ограничен, как я о нем думала. Мы часто спорили, но теперь ехидные слова, на которые мы не скупились, лишь раззадоривали нас, придавая приятную остроту процессу.

Но я никак не могла преодолеть внутренний барьер, строившийся годами, и не дающий никому приблизиться к душе ближе, чем на километр. А редкие минуты откровенности, когда я забывала обо всем и становилась той, чей образ давно затерялся в прошлом, сменялись мучительным самоедством. И робкий голос надежды, говорящий о том, что мажору можно доверять, жестко заглушался доводами разума и напоминанием, чем для нас закончилась такая доверчивость в прошлый раз.

И раз за разом минут откровения становилось все больше, а голос разума – все тише. Невозможно жить в одиночестве среди людей, даже если у тебя есть куча железобетонных причин и жестокая клятва, данная самой себе. Даже такой, как мне, хотелось иногда почувствовать себя самой обычной девчонкой, без груза прошлого, терзающего душу.

Но хорошо это или плохо, определиться я до сих пор так и не смогла…

Проспав меньше трех часов, с утра как обычно рванула на учебу. Практика, лекции, перерывы, бег между корпусами, все закрутилось привычным вихрем, позволяя на время отвлечься от собственных мыслей, погрузившись в учебные проблемы. Все было как всегда, кроме одного.

Да, да, Баринов. Именно он выбил меня из колеи, нарушив монотонность студенческого дня. Я в этот момент как раз зашла в аудиторию, где у нас должна была через десять минут начаться лекции по терапии. Ноги по заученной годами траектории несли меня к первой парте, когда, бездумно окинув взглядом уже присутствующих, я не поверила своим глазам. Мажор, сияя такой улыбкой, будто сто лет меня не видел, но мечтал об этом каждую минуту, приветственно кивнул мне, заставляя споткнуться на ровном месте. Скосив глаза под ноги и с мыслью, что у меня качественный обман зрения, я вновь посмотрела на Баринова. Чтобы окончательно захлебнуться удивлением, когда он радостно помахал мне рукой.

И что это было?

Неуверенно и криво улыбнувшись в ответ, я заторможено села на свое место.

Все это время, что мы встречались и я осваивала байк, мы строго соблюдали договоренность о конспирации. Никаких приветствий, никаких вольностей, и даже ругались с прежней регулярностью. Правда, за последние пару недель, привычных гадостей от него я не слышала, но ни о какой симпатии и близко речи не шло. А тут такое… Странно.

Обдумав все еще раз, пришла к выводу, что что-то еще мне показалось странным в его поведении. Будто за его улыбкой скрывалось нечто большее…

Но, как ни старалась, сообразить не смогла. А после началась лекция, потом надо было решить вопрос с должниками по зачетам, вдобавок сегодня у меня стояла ночная смена… Короче, о Баринове я совершенно забыла.

Как оказалось, зря!

На работе удалось поспать буквально пару часов, а учитывая, что и до этого выспаться не удалось, в универ утром вплыла сонной-сонной мухой, мечтая лишь о крепком кофе и подушке. Причем очередность и мое положение в пространстве при этом роли не играло совершенно.

В связи с этим на первые несколько приветствий ответила автоматически, хоть и не слишком разборчиво. Затем настала очередь преподавателя по физике, приятного молодого мужчины, кумира всех первокурсниц. Его веселая улыбка вкупе с подмигиванием, заставили проснуться быстрее кофе. А открыв глаза пошире, я с нарастающим изумлением наблюдала небывалую картину. Почти все студенты, так или иначе, попавшиеся мне навстречу, натыкаясь на меня, сначала округляли глаза, притормаживали, а вот потом…

– Лазутина, привет! – донеслось от трех девушек из пятой группы, что-то обсуждающих на площадке между вторым и третьим этажом.

Хмуро кивнув, я продолжила путь.

– Янка, хей! – Артюшев, догнав меня, легко хлопнул по плечу, удивив до немоты, – ну, ты даешь!

– Привет!

– Лазутина, привет!

– Ого, кто бы мог подумать! Хай!

– Янка! Давай с нами в выходные! Эй!

– Привет!

Я только ошарашенно кивала головой, как болванчик, совершенно ничего не понимая. Казалось, что весь мир в одночасье сошел с ума, не поставив меня в известность. По известной всем методике, ущипнула себя за запястье. Шикнула от боли, перестаравшись.

Все-таки не сплю.

Кое-как добралась до кабинета, надеясь разобраться во всем там. Но, впечатленная до крайности всем происходящим я, видимо, совершенно не смотрела по сторонам, вдруг с размаху впечатавшись носом в чью-то твердую грудь.

– Ой!

– И вам доброе утро, Лазутина, – декан нашего факультета по доброму мне улыбнулся, пока я судорожно краснела от неловкости.

– Извините, – выдавила тихо, но меня перебили.

– Яночка, я, конечно, лицо официальное, но… – мужчина чуть наклонился ко мне и, заговорщицки понизив голос, продолжил, – хочу вам сказать, что искренне впечатлен. Может, это и не педагогично, да и не женское это занятие, но я поражен вашей смелостью. Только будьте аккуратнее.

И, показав мне кулак с поднятым вверх большим пальцем, он ушел.

А я в полном охренении осталась стоять на том же месте, не в силах сделать шаг.

Да что происходит, мать вашу?!

В лекционный зал я влетела укушенной в филейную часть гарпией, готовая на все, чтобы узнать правду. Приветствия и удивленные возгласы бессовестно проигнорировала, так злобно глянув на особо радостных, что улыбки быстро увяли, а однокурсники резко вспомнили про неотложные дела.

Быстро окинув взглядом присутствующих, я нашла того, кого искала. Уж она точно в курсе.

– О, Янка, привет! – тепло улыбнулась мне Ирка Суколова, отвлекаясь от небольшого печатного издания со знакомым названием. Наш университет уже пару лет как выпускал собственную газету. Она печаталась небольшим тиражом раз в неделю, в основном для внутреннего пользования. За совершенно символическую плату можно было ознакомиться с последними новостями, достижениями отдельных студентов, планируемыми конкурсами, концертами и прочим. Газета, как ни странно, пользовалась большой популярностью, раскупаясь за пару-тройку часов. Этому способствовал молодой, но очень увлеченный своим делом коллектив редакторов, журналистов и иже с ними, а так же весьма посредственный контроль со стороны руководства.

– Привет, – бросила я, опираясь на парту, за которой сидела девушка, локтями. Мне повезло – Ирка в данный момент оказалась одна, ожидая подруг, – подскажи мне, пожалуйста, ты не в курсе, какого хрена с утра столько внимания к моей скромной персоне?

– А что, восходящая звезда универа не рада? – попробовала она пошутить, но напоровшись на мой угрюмый взгляд, осеклась.

– Нет, – буркнула, оглядываясь украдкой и замечая на себе несколько заинтересованных взглядов, – не томи, Ир. А то боюсь, что не выдержу всеобщей любви в таком количестве и начну кусаться, с целью избавиться от излишков.

– Да не жалко, читай, – пожала плечами девушка и пододвинула ко мне ту самую газету, что держала в руках.

Я недоуменно посмотрела на нее, потом на газету, потом снова на нее, не понимая, шутит Ирка или говорит серьезно. При чем тут газета?

Но Суколова уверенно положила черно-белые странички мне в ладони.

– Читай, читай. Сама все поймешь…

Я машинально взяла газету, перевернула к себе, и, едва кинув взгляд, оторопела.

В половину страницы развернулась не очень четкая, но вполне узнаваемая фотография. Знакомый черный мотоцикл с еле различимым рисунком и два человека на нем… вцепившийся в сиденье пассажир и безрассудный водитель, раскинувший обе руки в стороны…

Ох ты ж гикнутые страусы…

«Сюрприз из тихого омута или Угадай, кто?» – так называлась статья, и я машинально скользила глазами по строчкам, впадая в настоящий шок. Автор этого шедеврального опуса был журналистом от Бога, без сомнений. Ссылаясь на некий источник, снабдивший его этой фотографией, он рассказывал о безбашенном мотоциклисте, совершившем смертельно опасный трюк на одном из городских мостов. Умело закручивая интригу, он отобразил все – дату, время, место, скорость… не говоря ничего прямо, упомянул про знакомую аэрографию, шлемы, комплекцию пассажира… но все это можно было хоть как-то пережить, ведь опознать меня по одежде было нереально, а лица под шлемом не видно. Если бы не одно но, лишившее меня последних крупиц сдержанности. Одна фраза, сказавшая мне больше, чем множество букв до этого…

«Источник, пожелавший остаться неизвестным, сообщил, что этим, так поразившим наше воображение, водителем, является ни кто иной, как староста одной из групп четвертого курса. Девушка с невероятно непростым характером, отличающаяся строгостью и сдержанностью на людях, но оказавшаяся шальной автогонщицей в душе. Впрочем, мы и так дали достаточно подсказок! А вы уже догадались, кто она?»

– Эй! – возмущенный вскрик Иры заставил меня вынырнуть из застилавшей разум ярости. Девушка с недовольным выражением лица пыталась отобрать у меня газету, которую я непроизвольно мяла в руках, представляя на ее месте совершенно другое. Точнее, другого.

– Извини, задумалась, – покаялась я автоматически, а сама, тем временем, уже рассматривала аудиторию в поисках одного-единственного человека. И на этот раз газета рисковала пополниться криминальной хроникой…

– Так это и правда ты?

– Нет, – бросила, устремляясь к своему привычному месту. Баринова в обозримом пространстве не фиксировалось, но это лишь отсрочка. Хотя не скрою, досадная.

– Яна! – обиженный голос Иры потонул в осточертевшем вопле звонка, объявившем начало лекции и позволившем мне не отвечать.

И, едва дверь за профессором кафедры терапии успела захлопнуться, как в аудиторию влетел запыхавшийся мой личный кошмар. Виновато разведя руками в ответ на сдвинутые недовольно брови лектора, он взлетел на самый верх, успев подмигнуть мне.

В моих руках треснула ручка, развалившись на три неравные части…

Убью, сволочь…

О чем вещал преподаватель, я не вспомнила бы даже под пытками. Невидящим взглядом гипнотизируя сменяющие друг друга слайды, транслируемые через проектор с ноутбука профессора, я никак не могла сосредоточиться. Перед глазами то и дело всплывали различные отрывки из злополучной статьи, заставляя сжимать в приступах бессильной злости и какой-то необъяснимой обиды, кулаки и зубы.

Зачем? За что? Как он вообще посмел?

Вопросы крутились безумным хороводом, заводя меня все больше. А внутри ехидный голосок стегал горькой правдой, не давая свободно дышать.

А ведь сама виновата. Зачем поверила? Знала же, что никому доверять нельзя, тем более этому придурку! А он-то хорош! «Никому не скажу!!» «Ты мне можешь доверять!!» «Я не такой!»

Такой, блять, такой… Нет, ты еще хуже, Баринов…

Но на этот раз это действительно край. И никакие угрызения совести с кармой и прочей мурой меня не остановят!

Да в Уголовном кодексе такой статьи не найдут для квалификации того, что я собираюсь сделать!!!

Очередной звонок разорвал тишину, заставляя меня вздрогнуть. Захлопнув тетрадь, в которой за все полтора часа не появилось ни единой новой строчки, я кое-как скинула все в рюкзак и устремилась к следующему проходу между рядами. Нахально преграждая дорогу Баринову, спускавшемуся последним за Куртом и Мариной, ставшими в последнее время неразлучными. Наплевав на договоренности и будущие пересуды я прожигала парня взглядом, мысленно советуя сломать себе шею по дороге.

– Надо поговорить, – злобно процедила, не обращая внимания ни на кого, кроме мажора, вмиг растерявшего всю свою жизнерадостность.

– О, Лазутина, – пропела Марина, останавливаясь в нескольких шагах от меня и оборачиваясь, – ты никак сцену ревности устроить решила? Так ты это зря, наш Никита мальчик свободный, слишком требовательных дам не любит. Скажи спасибо за то, что уделил внимание и уйди красиво.

Она смерила меня оценивающим взглядом, поправив сумочку изящной рукой с безупречным маникюром. Всегда такой хотела, но на работе категорически запрещено было…

– Да тут уже почти семейные разборки, Марин, – неестественно тонким голосом хохотнул Курт, – видишь, какие страсти кипят…

Голос Баринова наложился на мой в синхронном ответе.

– Сдерни отсюда, нетребовательная, пока ноги узлом не завязала!

– Отвали нахрен, Курт!

Одарив нас злобными взглядами и получив такие же взамен, пара удалилась, захлопнув за собой дверь.

Мы остались одни…

Баринов, натолкнувший мой до крайности яростный вид, не обещающий ничего хорошего, стал медленно отступать назад, не рискуя повернуться ко мне спиной и выпустить из поля зрения.

– Ты какого хрена сделал, сволочь? – выплюнула я, отбрасывая рюкзак в сторону не глядя.

– А что случилось то? – попытался он потянуть время, но весь его вид говорил о том, что он прекрасно меня понял.

– Ты трепло помойное, Баринов, – выплюнула я, наступая на парня, – поговорить было не с кем? Теплая моча в организме не держится? Ты же обещал, что все останется между нами!!!

Я сорвалась на крик, эхом пронесшийся по просторному помещению. На лице мажора появились виноватые ноты, но мне было плевать. Хотелось задушить поганца, чтобы забыть все, как бред сумасшедшего. Навсегда. Или хотя бы всласть попинать офигевшее вконец тело.

– Так, Лазутина, успокойся! Так было надо, – начал примирительно парень, но мой гневный рык оборвал его на полуслове.

– Успокоиться? Как ты предлагаешь мне успокоиться?! Да из-за тебя в меня только ленивый пальцем не тыкает! Кому это было надо? Тебе? Мне – точно нет! Мы же договорились, что моя репутация не пострадает!

Мы уже добрались до самого верха и теперь парень неуклюже, полубоком, пробирался в узком зазоре между партой и лавкой. А я с терпением затаившегося хищника ждала, чтобы он оступился, так как приблизиться к себе Баринов предусмотрительно не позволял.

– Так она и не пострадала! – возразил он возмущенно, – только лучше стала!

– Лучше? – взвизгнула я совсем уж истерично, – да я столько лет убила, чтобы ко мне никто не подходил!! Вела себя, как законченная стерва, отпугивая окружающих, и ради чего? Чтобы ты одним днем все разрушил!? Да тебя убить мало!!!

– А зачем, Ян? Зачем ты все это делала? – с нажимом повторил он вопрос, сверля меня серьезным взглядом. И я тут же опомнилась, что наговорила явно лишнего.

– Да какая разница, Баринов? Тебя спросить забыла! Так, либо ты идешь и все немедленно удаляешь, либо я в этом больше не участвую!

– Да как ты себе это представляешь? Там больше тысячи экземпляров! Еще и интернет… – опешил парень, выходя в следующий проход и начиная спускаться вниз, стараясь не упасть. Идти вперед спиной по уходящим вниз ступенькам дело изначально опасное… Но я оказалась страшнее.

– Да как хочешь! – взвилась я, делая рывок вперед, но безуспешно, – выпроси, выкупи, отбери, сожги! Плевать! Но чтобы этой информации больше нигде не было!

– Да я столько сил в это вгрохал! – откровенно возмутился Баринов, – ты хоть представляешь, как сложно было провернуть все меньше, чем за сутки? Найти, организовать, размножить…

– Я тебя сейчас сама размножу, – с угрозой рыкнула, оскалившись, – я тебя сейчас на полусотню примитивных организмов простым делением размножу… или ты предпочитаешь партеногенез?

– Партено… что? – недоуменно округлил глаза мажор, но потом спохватился, – а при чем тут я? Там же про курицу и яй…

– Да, да, – хищно прищурившись, кивнула я, подтверждая его догадку, – оторву и дам в зубы! Будешь высиживать!

– Варвар ты, Лазутина, – хмыкнул Баринов, – и извращенка, к тому же…

Но отшутиться ему не удалось. Кривой пол сделал то, чего я так долго ждала. Неровный шаг, попытка не упасть, и я делаю быстрый шаг вперед, пытаясь ногтями вцепиться в оголенную мужскую шею. До боли в мышцах желая заставить его пожалеть о том, что он натворил…

Мне почти удалось. Еще пара сантиметров, и от кровавых ссадин парня бы ничего не спасло. Но стремительное движение мужского тела, уходящего с траектории моего рывка, вкупе с выверенными движениями конечностей кардинально меняют расстановку сил…

– Отпусти меня! – я безуспешно трепыхалась, прижатая спиной к тренированному телу и надежно закрепленная мужскими руками в своеобразный кокон, – сейчас же!

– Ага, разбежался, – сдавленно выдохнул он мне на ухо, чудом успев убрать ногу из-под моего каблука, – сначала ты меня нормально выслушаешь.

– Не дождешься! – я яростно брыкалась, с отчаянием понимая, что выбьюсь из сил значительно раньше, чем парень.

– Уверена?

Еще несколько раз дернувшись, решила пойти на хитрость.

– Хорошо, – покладисто кивнула, переставая сопротивляться. Пытаясь отдышаться и собраться с силами для последнего рывка.

– Успокоилась? – с сомнением спросил Баринов, не спеша, впрочем, ослаблять объятия.

– Насколько это возможно, – утвердительно кивнула я. И, почувствовав, как стало чуть свободнее, рванулась в сторону.

Не прокатило. С тихим смешком меня вновь стиснули в поистине стальной хватке. Я глухо застонала, едва сдерживаясь от банальной истерики. Мне в очередной раз наплевали в душу, а я даже не могу отомстить! Как же это несправедливо…

Но мажору было не до моих терзаний и обид. Чуть выпрямившись и удобнее перехватив руки, он шумно выдохнул, настраиваясь на разговор.