Глава 14

Разморенная вином, лаской, горячим душем, Аня незаметно для себя же уснула. Просто прилегла на подушку, запахнула потуже халат… И тут же нырнула.

Не знала, сколько проспала, но проснулась, судя по всему, еще не глубокой ночью. Потому что комната не была погружена в полный мрак. И Корнея рядом тоже не было. Он сидел на небольшом диванчике, уперев локти в колени, склонившись к журнальному столу, водя средним и безымянным пальцами по тачпаду своего ноутбука. Его экран горел достаточно ярко, чтобы осветить лицо мужчины.

Сосредоточенное, более чем сконцентрированное, снова жесткое.

— Проснулась? — сначала Корней спросил, только потом повернул голову, убеждаясь, что так и есть. Аня еле-заметно улыбнулась, он просто сделал взгляд немного мягче. Снова вернулся к экрану, снова несколько минут молча водил пальцами…

Аня, следившая за этим, понимала, что близка к тому, чтобы уснуть снова — моргать хотелось все чаще, открывать глаза было все сложнее…

— Подойди, пожалуйста. Хочу тебе показать…

Встрепенулась, только услышав новое обращение. Села, стянула пояс халата вторым узлом, подошла к дивану…

Поняла, что как-то забыла об этом его дневном обещании. А теперь… Не представляла, что он может хотеть ей показать… Но не выпытывала. Опустилась рядом, забралась с ногами, спрятала голые стопы под лежавшим тут же мужским пиджаком, положила голову на плечо Корнея… Посмотрела на экран, поняла, что там — смоделированная комната. Очевидно, им…

— Как тебе? — Корней спросил, продолжая что-то перещелкивать, меняя какие-то детали. Аня замечала далеко не все.

— Красиво. Белый — это всегда красиво…

Ответила, приглядываясь внимательно. Здесь действительно преобладал белый, но при этом пространство не казалось будто бы наметкой, черновиком, слишком безликим и пустым. В интерьере царил баланс. Свободного и занятого пространства. Света и яркости. Цветов. База — белая, но дизайнер… Скорее всего Корней… Этим не ограничился. Рядом с ним — оттенки серого, легкая зелень, глубокий изумрудный…

— Я хочу сделать двери скрытого монтажа. Без обналички. Квартира не очень большая, а это расширит пространство. Что скажешь? — он провел по тачпаду, приближая к той самой двери… Действительно, будто влитой в стену. Аня пожала плечами… Относясь к своему же «экспертному» мнению скептически. Какая разница, что она скажет, если она в этом ничего не понимает? Хотя выглядит красиво. Лаконично. Куда менее монументально, чем те двери, к которым привык глаз.

— Мне кажется, так будет хорошо. Выглядит очень современно. И воздуха много. Я люблю, когда воздуха много…

Аня заключила, следя за тем, как изображение меняется. Другая комната — уже спальня. Очевидно, девичья. Преобладающий здесь цвет — пудра, стремящаяся в беж. Но акценты такие же, как в первой. Ненавязчивые. Вписывающиеся максимально. Тусклый изумруд. Бархатный пуф на белых изогнутых деревянных ножках. Темные плотные шторы в пол. Стеганная, тоже бархатная, высокая кроватная спинка. Расходящееся лучами зеркало над ней… Немного повернуть — и большой шкаф без зеркал, чем-то похожий на те самые двери — очевидно, занимающий всю стену, но будто сливающийся с ней.

— Здесь цвета? — Корней спросил, и тут тоже что-то подправляя. Аня оторвала от его плеча ухо, устроила подбородок, присмотрелась…

Ей все нравилось. Впрочем, никогда не возникало сомнений, что у Высоцкого прекрасный вкус. Только вот… Он же никогда у нее ничего подобного не спрашивал. Так почему сейчас-то?

— Очень хорошие. Мне кажется, для молодой пары… Или просто для девушки — то, что нужно.

— Отлично. Я рад. Места для вещей будет много. Тебе хватит.

Корней произнес ровно, снова перещёлкнул, открывая уже кухню. Аня же…

Дернулась, отстранилась, будто похолодела, посмотрела на мужчину по-новому. Не ослышалась ведь… И все сразу поняла…

Только вот вместо того, чтобы обрадоваться, почувствовала себя будто преданной…

— Я не хочу смотреть, прости.

Опустила взгляд, порывалась встать, уйти. Успела спустить на пол одну ногу. Вторую — нет. Корней поймал за руку, сжал запястье, повернул голову, заглядывая в лицо.

— Что с тобой не так, Аня? — спросил, не сильно заботясь о том, насколько может обидно звучать. Еще и если, как Аня умела, себя накрутить, умножить внезапно всколыхнувшийся страх на злость, прикусить щеку…

— Со мной все так. Я просто не хочу сейчас смотреть.

— Почему?

— Потому что не хочу.

— Это не ответ.

Аня чувствовала несвойственное себе же упрямство. Корней — вполне закономерно давил.

— Другого у меня нет. Пусти, пожалуйста.

Аня попыталась вывернуть кисть, но безрезультатно. Ее никто не отпустил. Мужчина продолжал смотреть, зля еще больше выражением глаз: «бей копытом, Аня. Бей. Все равно по-моему будет».

— Придумай. Потому что этот мне надоел. Ты не хочешь ездить в свою же квартиру. Ты не хочешь ее обсуждать. Ты не хочешь смотреть, что я предлагаю. Думаешь, мне заняться больше нечем? Ошибаешься. Я просто хочу, чтобы тебе там было хорошо. Это невозможно без твоего участия.

Аня скривилась на «надоело». Ее взгляд скатывался с каждым словом. До губ, по подбородку, по двигающемуся кадыку, по расстегнутой на пару пуговиц рубашке, по пряжке ремня, до его длинных пальцев на своем запястье…

— Мне не будет там хорошо. — Аня сказала глухо, чувствуя одновременно стыд и горечь. Потому что не сомневалась — он действительно старался. И время свое тратил. И силы. И денег вбухает немерено. Потому что… Даже ее неопытному взгляду понятно — это все очень дорого. Но ей не нужно, чтобы дорого. И восторгаться там, где хочется выть, она не умеет.

— Почему? — впрочем, как и честно отвечать на прямые вопросы. Или…

— Мне сложно думать о переезде. Мне кажется, это будет конец…

— Конец чего?

— Нас с тобой.

— Все нормальные пары так начинают, Аня.

— Я знаю. Просто… Мы — не нормальная. Пока я у тебя перед глазами — я тебе нужна. А когда перестану мелькать…

— Ты сама это придумала?

Корней спросил, Аня передернула плечами.

— А ты уверена, что в этом квартира будет виновата?

— В этом будет виновато расстояние. Твоя занятость. Приоритеты… Мы будем видеться редко. Мне будет плохо. Я буду страдать. Возможно, что-то требовать. А ты не любишь, когда у тебя требуют…

— А знаешь, что еще я не люблю? Что маленькие глупые девочки тянут до последнего, а говорят, когда прижмет.

Корней сказал, Аня глянула на него мельком… И тут же опустила взгляд.

— Это ваша с бабушкой квартира, Аня. Будешь ты в ней жить или нет, в ней будет жить твоя бабушка. Ты могла бы подумать о ней. Заботишься же… Вроде бы… Почему она боится туда ездить, я могу понять. Твои страхи — надуманы, а не реальны. К тому же, это теперь — твое имущество. Будем честными, тебе очень повезло, что почти всем сейчас занимаюсь я. Но ты хотя бы пыталась, Ань… Научиться, пока есть возможность. Думаешь, в жизни не пригодится? И тут ошибаешься. Лелеять свои страхи — удобная позиция, зайка. Но она не заслуживает уважения. Прости.

Корней закончил, Аня все же выдернула запястье. Не встала, просто отвернулась к окну, прокручивая в голове обидные слова, закусывая губу, чувствуя, что хочется плакать…

Он ведь давно ее так не вычитывал. Она успела забыть…

— Ань, — повела плечом, как бы прося не трогать, когда обратился почти сразу… Почувствовала, как по позвоночнику идет холодок, когда он шумно выдыхает…

— Прости меня, пожалуйста. Это, наверное, действительно свинство, что мы… Спихнули на тебя и теперь… — сказала ему, но смотрела по-прежнему в штору.

— Дело не в этом, Аня. Не хотел бы — не взял на себя. У меня все нормально с ответственностью. К тому же, я соскучился по такой работе. Но я хочу видеть в тебе трезвомыслящего человека. Меня злит, что ты этого не понимаешь. Ни я, ни ты не знаем, как сложится жизнь. Квартира будет готова в лучшем случае к Новому году. Там сейчас идут отделочные работы. Я не выставлю твои вещи за дверь по приезду. Я сам еще не знаю, хочу ли давать тебе такую свободу. Но давай решать проблемы по мере их поступления. Сегодня мы должны сделать квартиру. Для тебя или для бабушки — думай, как хочешь. Сегодня ты должна мне в этом помочь. А завтра будем решать дальше.

— Не хочешь? — Аня все же повернула голову, спросила с опаской…

— Что не хочу? — уловила хмурый, не совсем понимающий взгляд… Осознала, что он сказал мимоходом то, за что она так зацепилась.

— Ничего… — мотнула головой, снова посмотрела на экран… Почувствовала новую волну внутреннего протеста, постаралась потушить… Подвинулась, опустила голову, закрыла глаза на секунду, потом распахнула: — Я поняла тебя. Ты прав. Давай… Попробуем.

* * *

Аня с Корнеем засиделись за ноутбуком до полуночи. Поначалу девушка еще скромничала, пыталась не засыпать его вопросами и не наставить на полноценных объяснениях, но со временем разговорилась. Многое узнала. И об их будущем доме, и о квартире. И о строительстве в принципе. Дизайне. Снова о Корнее…

Когда каждая из комнат была обсуждена, беседа плавно перетекла в новое русло… Аня спросила, в чем суть прошедшего форума, узнала еще и о нем. В очередной раз почувствовала распирающую грудную клетку гордость из-за того, какой Корней… Значительный, что ли. И по-новому взглянула на его нравоучения. Захотелось стукнуть себя по лбу и шепнуть: впитывала бы, дурочка. Впитывала, пока можешь, а не обижалась… И действительно пообещала себе, что будет стараться.

И снова попыталась нырнуть чуть глубже в знания о нем. Понимание его…

Слушала, как он рассказывает о том, на что на самом деле стоило бы обращать внимание, покупая недвижимость, следила, как вбивает в Гугл запросы, открывает вкладки, разворачивает рисунки…

— Скажи… А у тебя есть мечта? — спросила, отрываясь от плеча. Получилось так, что перебила на полуслове. Мужчина не обиделся, но совершенно точно удивился. Повернул голову, посмотрел внимательно, с прищуром… — В профессиональном плане. Ты уже очень многого добился. Я это понимаю. Мне Алина говорила… За тобой охотился Самарский. Это же о многом говорит… Ты востребован… У тебя есть имя. Но я вот думаю… О чем может мечтать человек, который и себе, и окружающим уже все доказал?

— Я никому ничего не доказывал. Я говорил уже. Просто щепетильный. Работоспособный. Не дурак. Знаю себе цену. Люблю свою сферу.

— Таких много. А охотятся за тобой.

— Харизма? — попытался свести в шутку, позволил губам дрогнуть в улыбке. Аня же мотнула головой.

— Нет. Скажи честно. Циники могут мечтать? Или планировать хотя бы… Определять свой потолок, который хочется пробить?

Корней задумался. Это было видно по тому, что закрыл все вкладки, долго смотрел на экран с центральной заставкой на нем… Повернул к Ане. Будто это ей хоть что-то должно было сразу же сказать.

— Когда-то я попал на подобный форум. Тогда был совсем сопляком, но подавал надежды. Меня взяли, по сути, гонять за кофе более опытным коллегам. И я гонял. Но пользовался возможностью. Одна из панелей посвящалась новаторству в архитектуре. По сути, Захе Хадид. Она сама там была. Тогда еще жива, сейчас ее уже нет, но Бюро продолжает работу. У нее много последователей. И именно тогда я, наверное, влюбился…

Ане понятно было, что он имел в виду. И ревновать смысла нет, но «влюбился» адресованное другой, пусть уже не живой, женщине кольнуло больно…

— Она играла с пространством, как вздумается. Все неправильное в ее исполнении становилось органичным. Если кто-то умел в нашем мире рушить рамки — это она. Причем и в прямом, и в переносном смысле. Тогда мне, в мои двадцать с небольшим, это показалось достойным не просто уважения, а самого настоящего восхищения.

— Я не думала, что ты способен восхищаться работой женщины…

Аня сказала честно, губы Корнея искривились в саркастичной улыбке.

— Ко всем моим преимуществам ты приплела еще и сексизм? Зря. На самом деле, я чувствуя разницу в работе с мужчинами и женщинами, ее сложно отрицать. Но не определяю уровень профессионализма по принадлежности к определенному полу. Со мной не случился приступ после признания того, что мой кумир в архитектуре — женщина. И даже сейчас не случился. А если тебя посещают такие мысли — то лучше встряхнись. Рано или поздно это может стать проблемой. Требуй равного отношения к себе. В правах, в обязанностях, в зарплате. Во всем. Не ведись на поблажки «для девочки». Ты будешь терять на этом, как профессионал.

— Мы про мечту говорили…

Реагируя на мягкое направление в нужное русло, Корней не сдержал ухмылку… Сама ведь начала, а слушать не хочет… Мечту ей подавай…

— Я хотел работать в Бюро Хадид. Наверное, это была моя мечта.

— Почему была?

— Перегорел. Приземлился. Стал более реалистом. Или просто отложил. Я не знаю. Но давно уже не думал об этом. Меня устраивает, как я живу. Пока не надоест — буду в ССК. Надоест — подумаю еще. Может рискну когда-то. Реализую… Мечту… А пока удовлетворюсь заставкой…

И снова позволил себе усмешку, будто пробуя это, совершенно не свойственное ему слово на вкус.

— Ты добьешься всего, что захочешь. Я не сомневаюсь в этом…

Ане было понятно, что Корней не нуждается в такой ее убежденности, но не сдержалась. Готовилась к тому, что Высоцкий в третий раз скривит губы, но он не стал. Несколько секунд смотрел во влюбленные, восторженные глаза, захлопнул крышку ноутбука, погружая комнату в темноту, придержал Аню за талию, помогая повернуться лицом к себе, перебросить ногу через его бедро, чтобы оказаться на коленях, дождался, пока сожмет плечи, пробрался под пояс халата, сначала притягивая еще ближе, потом поглаживая теплую нежную кожу, не поцеловал даже, а просто подразнил касаниями ее тут же раскрывшиеся на выдохе губы.

— Я становлюсь с тобой слишком разговорчивым, зайка. Мне это не нравится.

Заключил, чтобы решить проблему очень по-своему.

* * *

Вопреки Аниным ожиданиям и Корнеевым планам прогулочный понедельник начался не так рано, как хотелось бы. Не потому, что они все никак не могли друг от друга отлипнуть, а потому, что Корней наконец-то спал.

Проснувшись за пару минут до заведенного на восемь часов будильника, Аня поняла, что тормошить Высоцкого слишком жалко. Настолько, что без сомнений пошла на «должностное преступление». Потянулась аккуратно за телефоном Корнея. Дождалась, когда начнет звонить… И отключила.

Он пошевелился во сне из-за звука, но глаз не открыл. Несколько будто сомневающихся вдохов… А потом снова задышал ровно и глубоко.

Аня лежала рядом до десяти, будто сторожа этот его долгий сон. Смотрела и раз за разом соглашалась с собой же — неважно, где они вместе. На прогулке или в постели. Важно, что он — на расстоянии вытянутой руки. Что можно слушать его дыхание. Смотреть на то, как немного поднимается спина (ведь спал он снова на животе, отвернувшись к окну), как солнечные лучи и тень от занавесок «размечают» плечо, деля территорию… На затылок со слегка отросшими волосами.

Проснулся Корней сам. Все же пожурил Аню, что не разбудила… Но не сильно.

Довольно быстро собрали вещи, успели на завтрак. Прежде, чем выехать, Аня снова стояла посреди номера, крутила головой… Понимала, что скорее всего никогда больше здесь не побывает, но хотела запомнить на всю жизнь.

Свою первую Вену. Свое первое счастье.

Только ближе к полудню они оставили вещи на хранение, и действительно пошли гулять.

Аня рассказывала то, о чем начиталась в путеводителях, Корней то, что знал.

Прогуливаясь по центральной улице, остановились. Корней прошел бы мимо, но Аня не смогла. Потому что уличные музыканты. Потому что трое гитаристов…

В девичьем взгляде тут же зажегся огонь, мужской стрельнул иронией, но ничего колкого Корней не сказал. Стоял, слушал, позволял Ане делать то же, чувствуя легкое подрагивание пальцев в собственной ладони. Так, будто переживает за музыкантов, как за себя…

В какой-то момент вытащила руку, потянулась к сумочке, достала кошелек, оттуда купюру… Посмотрела на Корнея, как бы спрашивая… Он кивнул, чем подарил повод улыбнуться. Подошла к гитарному чехлу, опустила, возвращалась, откровенно сияя…

И сияла еще долго, даже пару раз обернулась, будто не желая расставаться…

— Видишь, в Вене тоже играют на улицах. Значит, это не так ужасно…

Сказала с придыханием, прижалась на секунду к мужскому боку, а потом отстранилась, вскидывая взгляд. Кажется, очень ждала ответа. А Корней почему-то не спешил. Сначала смотрел перед собой, потянул немного за руку, когда любовавшаяся им Аня почти что вписалась в шедшего навстречу человека, только потом перевел взгляд на нее…

— В уличной игре нет ничего ужасного. Я никогда так не говорил. Но не сравнивай, Аня. Здесь музыканты получают разрешения. Здесь определены допустимые для выступлений места. Чтобы удобно было всем. Местным. Торговым точкам. Туристам. Музыкантам. А вы… Где встали — там играли. Прости.

— Тебе невозможно угодить…

Аня шепнула, искренне качая в недоумении головой, Корней же снова усмехнулся. Повернул голову, несколько секунд смотрел на нее — успевшую слегка надуться…

— Не пытайся угодить. Ты имеешь право на собственное мнение. Наши могут не совпадать, но никто ведь не гарантирует, что я прав. Точно так же, как ты не всегда ошибаешься. Но пока ты со мной — играть в переходе не будешь. Я вообще надеюсь, что больше никогда не будешь. Так ясно?

Было ясно, но говорить об этом Аня не стала. Просто вздохнула, сжала руку сильней, смирилась… Подумала только, что если, чтобы быть с ним всегда, ей придется навсегда отказаться от игры в коллективе — она согласна. Она в принципе от чего-угодно отказаться согласна, если это даст гарантию… Только ему об этом лучше не говорить.

Ближе к обеду зарядил дождь, поэтому на предложение Корнея переждать его, посетив конный балет, Аня отреагировала с энтузиазмом, давая повод мужчине пошутить, что «с принцем не сложилось, так хоть на лошадок посмотришь, да, зайка?». Ответить Ане было нечего, а вот покраснеть — за милую душу. Потому что она-то считала, что с принцем у нее все идеально. Он самый лучший на свете. И лошадки тоже…

Только, увидев цену за билеты на балконе, чуть не офанарела… И резко поняла, что за посещение прочих достопримечательной заплатила не так уж и много…

Но выходя, налюбовавшись, навосторгавшись, нахлопавшись в ладоши и насмотревшись на вполне спокойно реагировавшего на все происходящее Корнея, Аня ни секунды не жалела. Наверное, оно того стоило. Наверное, больше не повторится. Но этот поход-то запомнится на всю жизнь…

После лошадей снова гуляли по влажным венским тротуарам. Пообедали в выбранном Корнеем месте. Ближе к четырем вернулись в гостиницу, дождались машины, выдвинулись в аэропорт.

Выезжая из города, Аня уже не крутила головой, не дергалась в сторону телефона, чтобы запечатлеть. Просто смотрела за окно, чувствуя растущую в сердце тоску. Такой силы, что даже закралось сомнение, а стоит ли вот так выпадать из реальности, если потом не хочется в нее возвращаться?

И, как всегда, будто чувствуя это ее настроение, Корней сказал сам:

— У тебя впереди очень много городов, Аня. Не волнуйся.

Ей же только и осталось, что улыбнуться, кивая. Потому что ему она по-прежнему верила.

* * *

Венский аэропорт оказался куда больше Киевского. Ане казалось, что попади она сюда сама — точно потерялась бы, но Высоцкий вновь не дал. Они приехали загодя. Прошли все контроли, оказались в зоне международных авиарейсов, Аня получила второй в жизни паспортный штамп. На предложение мужчины прогуляться по местным торговым точкам отреагировала отказом.

А вот он на какое-то время отлучился, оставив Аню наедине с телефоном, чемоданом и недопитым сладким какао.

Вернулся через двадцать минут, сел на место, покрутил в руках пакет, поставил на стол…

— Это тебе, — сказал, вызывая крайнее удивление и ускорившийся сердечный ритм…

— Мне? — кивнул в ответ на бессмысленный, по сути, вопрос. Спокойно следил за тем, как Аня откладывает мобильный, берет в руки, заглядывает… Достает небольшую белую фарфоровую лошадку с гордо запрокинутой головой, стоящую на трех ногах, а четвертую согнув в колене… Очень красивую. Утонченную… — Спасибо. Она… Прекрасная… — Аня сказала совершенно искренне, всего на секунду отвлекаясь от фигурки на привычно серьезное лицо Корнея, а потом снова на собственную ладонь…

— Пусть будет на память. — Потом улыбнулась, кивнула, снова посмотрела… Влюбленно… — Скоро посадка. Ты паспорт не посеяла?

Замотала головой, продолжая блестеть глазами… Спокойно отреагировала на скупой кивок, что Корней потянулся к ее чашке, сделал глоток, скривился…

— Гадость какая. Как ты это пьешь…

Не постеснялся дать свою оценку, вернул на место…

— Мне нравится. Сладко…

Глянул, немного вздернув бровь, но спорить не стал. Взял в руки телефон, увлекся им… И Аня тоже вернулась к занятию.

Она в очередной раз перебирала фотографии, чтобы… Хотя бы одну выставить. Чувствовала, что лучше не стоит, но безумно хотела. Тем более, что их так много… Они все такие хорошие… Красочные, сочные, душевные…

Ни одной с ней… Тем более с ними вдвоем… Попросить сначала Корнея сфотографировать себя, а потом еще и кого-то чужого сделать общее фото у Ани не повернулся язык. Но вот видов, зданий, фонарей, других людей в ее фотопленке теперь было невероятно много.

— Как тебе? — сомневаясь между двумя, она повернула экран телефона к Высоцкому, дождалась пока посмотрит… Изучит, чуть нахмурившись, кивнет, возвращаясь к своему.

— Красиво.

Заключит скупо, не обращая внимания на то, что это отзывается в Ане улыбкой.

Она же листает еще, снова поворачивает…

— А лучше какая? — и спрашивает. На сей раз получая сначала взгляд в глаза — с легкой иронией, а потом уже на экран.

— Обе хорошие. — И короткий ответ.

— Мне нужно одну выбрать…

— Зачем? — поняв, кажется, что Аня очень хочет поговорить, Корней заблокировал мобильный, отложил, посмотрел в лицо, чуть склонив голову.

— Хочу… Выставить. Можно? — и получил вроде бы ожидаемый, но безумно наивный вопрос.

— Как считаешь нужным, Аня. Хочешь — выставляй обе. Или десять сразу. Никто не запрещает…

Судя по тому, что она смотрела слегка с опаской, ожидала, наверное, получить другой ответ. А этот нужно было переварить, обмозговарить…

— Нет. Я хочу только одну, больше будет выглядеть, как хвастовство.

— А ты не хвастаешься? — Корней спросил, продолжая смотреть на девушку, а она моментально зарделась… Опустила взгляд, скользнула несколько раз по экрану… Зарделась еще сильнее.

— Я бы эту выставила, если хвасталась.

Повернула, показывая свое самое ценное сокровище…

Фотографию из сегодняшнего утра. Та самая спина. То самое плечо. Взъерошенная макушка, съехавшее до поясницы одеяло. И окно…

— Это несанкционированная сьемка, зайка. Я не давал согласия.

Высоцкий смотрел всего несколько мгновений на экран, а потом уже на Аню. Цепко. Немного сузив глаза.

— Но я не удалю… — Только она не испугалась. Заблокировала телефон, прижала к груди от греха подальше, выдержала взгляд…

— Я и не прошу. Выставляй первую. Она понравилась мне больше.

Замерев на первом предложении, Аня расплылась в улыбке на втором и третьем. Кивнула, снова уставилась в телефон, открыла Инстаграм…

Корнея в этой соцсети не было. Он вообще скептически относился к большинству за исключением пригодных для налаживания рабочих контактов и хотя бы поверхностного ознакомления с событиями в мире.

А вот Аня…

Зашла на свою страничку, пробежалась взглядом по фотографиям профиля, поняла, что эта будет — самой красивой… С замиранием сердца добавила… Фильтры… Подпись… Локация… Готово…

— Довольна? — настолько увлеклась, что не обратила внимания, что Корней все это время по-прежнему следил за ее действиями. А она улыбалась, как дурочка… Еще и кончик языка высунула от усердия…


Кивнула, пытаясь сделать эмоции на лице менее по-детски очевидными, положила телефон экраном вниз, взяла в руки какао, сделала глоток, вздохнула блаженно… Ну и почему гадость-то? Когда совсем не гадость…

— Тебе нужно летом сюда приехать. Будут фонтаны и уличные концерты. — Корней сказал, казалось бы, не совсем в тему, но Аня почувствовала трепет предвкушения. Представила. И фонтаны. И концерты. И его. Снова за руку.

— Приедем? — Спросила, откровенно нарываясь, но не боясь. Ждала ответа, не как казни. Просто ждала… А получив флегматичное:

— Посмотрим… — расцвела.

* * *

Полет домой прошел так же. Быстро и безболезненно. Без заложенных ушей. Без зон турбулентности. Мягко взлетели. Мягко сели. Корней уже не работал — думал о чем-то своем, слушал музыку. Аня же круг за кругом пролистывала фотографии, а еще улыбалась, глядя на фарфоровую лошадку, которую поставила на откидной столик.

В Киеве было холоднее, чем в Вене. Это почувствовалось сразу же — еще на взлетной по дороге от самолета до автобуса.

Стоя на паспортном контроле, доверяя следить за очередью привычно уже Корнею, Аня проверила уведомления…

Новый миллион смайлов-сердечек от Танюши в комментариях. Многочисленные лайки. Сообщение в Директе…

От Алины.

Сначала три рожицы с огромными глазами. Потом три же фэйспалма. Потом уже словесное: «Анька, удали. Все знают, что Высоцкий в Вене. Что ты творишь?».

И если раньше Аня-зайка испугалась бы, прислушалась, да просто не выставила бы, потому что слишком осторожная, то сейчас… Посмотрела на Корнея, уловила вопросительный кивок, когда взялась за его руку, мотнула головой, как бы отвечая: «ничего, просто», а потом набрала: «Мы не делаем ничего плохого». Отправила, заблокировала, спрятала… И улыбалась.

До такси, в нем, во время разговора с ба, по дороге до квартиры.

По которой, как оказалось, безумно соскучилась.

Когда Корней отмыкал двери, когда вошла, сделала глубокий вдох… Сняла куртку, разулась…

— Я ужин закажу. Что будешь?

— То же, что и ты…

Когда Высоцкий прошел мимо, снова весь в телефоне, кивнул, опустился на диван, вытянул ноги…

— Корней… — поднял взгляд, когда окликнула. Смотрел, ждал… — Спасибо тебе. Я когда-то обязательно сделаю для тебя что-то настолько же волшебное. — Благодарить его было совершенно не стыдно. И не обидно, что он не ответил, усмехнулся только, как всегда.

Прим. автора:

Заха Хадид — ирако-британский архитектор и дизайнер арабского происхождения. В 2004 году стала первой в истории женщиной, награждённой Притцкеровской премией. По образному определению газеты The Guardian, Заха Хадид — «королева кривой», которая «освободила архитектурную геометрию, придав ей совершенно новую выразительную идентичность».

Загрузка...