Я научу тебя любить

Глава 27

Аня допила кофе первой. Улыбнулась Корнею, встала из-за стола, сполоснула чашку, вытерла руки, подошла к нему.

Обняла за шею, прижимаясь к боку, чувствуя, как рука мужчины обвивает талию, а пальцы мягко поглаживают. Он читал какую-то статью, но совершенно не был против, чтобы она «мешала». Терлась носом о щеку, легко касалась губами, гладила по волосам.

Корней давно понял, что ему досталась очень тактильная девочка. И пресекать, если они вдвоем, смысла не видел. Ей это нужно. А ему… Не просто не мешает, но, без преувеличения, по-хорошему чешет самолюбие. Быть необходимым для нее — чертовски приятно.

— Тебе бабушка не ответила? — Высоцкий спросил, чуть повернув голову, улавливая боковым зрением, что Аня хмурится, вспоминая, потом мотает головой.

— Нет. Попросила еще подумать. Мне кажется, она не согласится, Корней.

— Имеет право, Аня. Ты должна быть готова.

— Я готова. Просто… Очень хотела. Не смейся, но это детская мечта. Я же не видела моря. Никогда. И мне так хотелось, чтобы впервые… С ба…

Аня призналась, чуть краснея. Отклонилась, поняла, что Корней смотрит задумчиво, серьезно, захотелось, чтобы улыбнулся.

— Не жалей меня. Многие моря не видели. Что в этом такого? — ход его мыслей Аня прекрасно понимала. Но рассказала действительно не затем, чтобы на жалость надавить. Просто, чтобы понимал, насколько это для нее было бы важно.

— На Черное не ездили даже? — Корней спросил, Аня мотнула головой, краснея чуточку сильнее. Судя по всему, аргумент «многие не видели» его не убедил.

— Нет. Как-то… Не до того было. Бабушка пыталась меня когда-то в лагерь отправить… Артек, представляешь? Была возможность получить путевку за успехи в учебе. Но там нужно было частично оплачивать, а у нас… Как всегда… В общем, не сложилось…

Аня вздохнула, вспоминая одно из детских не случившихся чудес, а потом снова улыбнулась, потянулась к Корнею, коснулась губами губ. Он по-прежнему был серьезным. Она по-прежнему не хотела, чтобы воспринимал ее воспоминания так трагично.

В конце концов, она жила в любви. Бедно. Ну и что? Счастье ведь не в деньгах. Оно в чувствах.

— Если бабушка откажется, Ань, бери подругу. Как зовут эту твою девочку с работы? Алина? Предложи. — Корней сказал, когда Аня оторвалась, снова отклонилась.

Услышала, заулыбалась сильней, кивая. Потому что, во-первых, запомнил. А во-вторых, волнуется. Сам поехать не может, но очень хочет, чтобы она увидела свое море как можно быстрее.

— Да. Алина. Я подожду еще немного. Поубеждаю бабушку. А вдруг согласится? Но если нет… Позову Алину. Она говорила, что хочет… Только Артур…

Глянула на Высоцкого с опаской, потом вниз.

— Она, наверное, с Артуром хотела бы… — пожала плечами, снова глянула.

— Откажется, другую позовешь. Есть же другая?

— Танюша…

— Вот ее, значит. Ты знаешь, что я не могу…

— Знаю. Конечно, знаю. И ты не думай, я понимаю. Правда. Скучать только буду… — Аня сказала честно, прижалась губами к уголку рта мужчины, почувствовала трепет из-за того, что он чуть поворачивает голову, чтобы целовать было удобней. Оторвалась, улыбнулась, шепнула: — А если все откажутся, просто останусь с тобой. Ты же не против, правда? Буду книги читать. Играть на гитаре. Ходить в бассейн. Английским займусь. Отдыхать…

Сказала мечтательно, потягиваясь.

Невозможно было жить рядом с Высоцким и не подстраиваться под его ритм.

Раньше Аня никогда не подумала бы, что в ней есть такой потенциал. Что времени, на самом деле, в сутках так много. И все можно успевать.

Просто потому, что раньше рядом не было его. Человека-примера. Человека-мотиватора. Человека, который будто даже энергией своей делился.

Конечно, за время университетской жизни с Аней тоже случались и бессонные ночи, а иногда и недели, и цейтноты, и авралы, и сессии на жилах и голом упрямстве. Но рядом с Корнеем это стало сладкой нормой. Дни стали безумно насыщенными. Сна мало. Энергии при этом много. И дело совсем не в кофе.

И на этом фоне мечты о возможном отдыхе — хотя бы на недельку, казались тоже особенно сладостными. Главное, чем она заразилась от Корнея, это умение воспринимать жизнь, как приключение. Предвкушать, что ждет за поворотом, а не бояться этого. Если там сложности — справятся. Если радости — примут с удовольствием. В голове проблем всегда куда больше, чем в реальности. Сомнения только время забирают и силы. Поэтому…

— Не против… — Корней сказал задумчиво, возвращаясь к телефону. Несколько секунд молчал, потом же… — Только ты забыла кое-что, Ань.

Произнес, повернул голову, посмотрел с прищуром… Даже говорить не пришлось, Аня сама все поняла. Сама начала заливаться краской… Ударила по плечу…

— Тебе обязательно меня смущать, да? — пискнула, опуская голову туда же, вжимаясь лбом в ткань пиджака…

— А что еще мне с тобой делать остается? — Корней ответил вопросом на вопрос, Аня же заулыбалась сильней… И мечтательней…

Шепнула:

— Любить. — Добавила: — Молча…

Знала, что мужские губы снова дрожат в улыбке… Поймала новый момент абсолютного счастья…

Встрепенулась, когда лежавший там, где она завтракала, телефон зажужжал…

Корней отпустил, она понеслась брать трубку…

— Алина… — сказала то ли себе, то ли ему. Вскинула взгляд.

— Только быстро давай, Ань. Мне в десять надо быть.

Кивнула в ответ на просьбу Высоцкого, посмотрела на время…

Корней был пунктуальным. Опоздания для него всегда были ужасным раздражителем. И свои. И чужие. Аня быстро поняла, что задерживать его нельзя. Пыталась подстраиваться. Пыталась успевать. И сейчас тоже, поэтому…

— Алло, Алин, что-то случилось? — взяла трубку, по-прежнему глядя на Корнея. Который сделал еще один глоток кофе, посмотрел в сторону, как бы не желая смущать…

— Нют… Вы дома еще? — услышала вопрос подруги взволнованным голосом.

— Да. — Ответила, продолжая бегать взглядом по профилю сидевшего за столом мужчины. Ей всегда, если становится тревожно, хотелось чувствовать его близость. Напитываться его уверенностью…

— Корней Владимирович с тобой? — следующий вопрос Алины заставил Аню нахмуриться, она замялась, не сразу сообразила, с чего вдруг…

— Да… — и снова ответила, испытывая, что тревога растет.

— Можешь отойти, пожалуйста? Он не должен слышать. Очень важно.

Аня кашлянула, чувствуя, что сердце начинает ускоряться. Глянула испуганно на мужчину, поймала быстрый заинтересованный взгляд… Отвернулась от стола, направилась в сторону спальни…

— Ань, — услышала брошенное в спину, обернулась, зажала динамик рукой.

— Я на секундочку, Корней. Хорошо? Допивай и одевайся…

Посмотрела умоляюще, выдержала не слишком одобрительный, слегка нахмуренный взгляд…

Мышкой пробралась в спальню, прикрыла дверь, отошла в дальний угол у окна, остановилась, только потом сказала:

— Что такое, Алина? Не пугай меня.

Пока шла, успела придумать миллион и один вариант возможной проблемы. С каждым новым сердце ухало все ниже. Потому что вразумительных версий, о чем Алине важно сказать так, чтобы Корней не услышал, у Ани не было…

— Аня… Спаси, детка. Пожалуйста… — вот только Алина не бросилась тут же отвечать по сути. И впервые, наверное, сама Аня почувствовала себя в этом немного Корнеем. Даже мысль промелькнула позволить себе требовательное: «внятно, Алина»…

— Алина, я волнуюсь. Скажи, что случилось. Не тяни… — но Аня смогла справиться, произнесла так, как ожидали от нее — ласково, просительно…

— Детка, мы с Артуром проспали. Я не знаю, как так получилось. Оба будильника не сработали. Это ужасно, Ань. Ужасно. Высоцкий… Корней… Твой Корней ненавидит, когда Артур опаздывает… А сегодня… У них на десять встреча, детка. Высоцкий… Корней… Он ждет отчет. И если он придет, а Артура нет… Он же его уволит, Аня! Понимаешь? Уволит!

Начавшая говорить более-менее спокойно, к концу речи Алина перешла практически на крик. Без преувеличения, умоляющий и отчаянный.

Аня же… Выдохнула, прислоняясь лбом к стене, закрывая глаза. Потому что… Это самая малая беда, какая только могла случиться.

— Ань, пожалуйста, задержи его как-то. Мы уже собираемся. И такси заказали. Мы опоздаем минут на пятнадцать всего. Если попадем в пробку — на полчаса. Но пожалуйста, детка, ради меня… Я тебе сделаю, что угодно… Артуру нельзя опаздывать, ты понимаешь?

Алина продолжала тараторить, а Аня чувствовать, как вслед за первым облегчением приходит неудобство, страх, снова тревога, потому что…

— Алин… — Аня оторвалась от стены, посмотрела на нее, различая самые мелкие выпуклости… — Я не могу, Алина. Пойми, пожалуйста… Я не могу ему врать. Нам нельзя.

— Детка… — в голосе подруги не было злости, но очень много просьбы. Настолько, что Аня не выдержала — зажмурилась с силой, сжимая пальцы свободной руки в кулак.

Она знала, как будет правильно. Прекрасно знала, но Алина… Она же столько для нее сделала. Она же действительно подруга. Она же…

— Алина, прости меня. Я не могу его задерживать. Это неправильно. Я не могу водить его за нос. Нам нельзя. Понимаешь?

— Он уволит Артура, детка… Ты же лучше меня знаешь, что он…

— Послушай, Алина. Послушай, пожалуйста, Корней не станет увольнять человека за опоздание. Никогда не станет. Ты права, я знаю его лучше. Он не такой. Артур ему все объяснит, и он…

— Он даже слушать не станет! Он его предупреждал уже, Ань! Артур часто опаздывает, но сегодня… Аня… Пожалуйста… Это же не ложь… Ты нас спасешь просто. Ему не важно, Ань, а нам…

Не в состоянии спокойно слушать, как ее умоляют, Аня потянулась кулаком ко лбу, прижала, стукнула дважды, жмурясь до невозможности. Ей было очень сложно сделать это, но она…

— Алина, прости. Мне это важно. Корней не уволит Артура. Он не такой. Просто езжайте на работу. Пусть он спокойно объяснит Корнею. Он тоже человек. Он поймет. А я не могу…

Зная, что дальше будет еще хуже — Алина отреагирует эмоционально, Аня скинула, разом распахивая глаза и губы, выталкивая из легких весь воздух.

Сердце билось гулко, руки почему-то затряслись, на душе стало… Плохо.

Аня краем уха слышала, что Корней уже в коридоре. Понимала, что свой выбор она сделала. И теперь надо просто пойти туда. Но боялась, что он может понять. Посмотрела на себя в зеркало, повернув голову… Будто бы испуганная. Глаза большие, в них сомнения… Прокашлялась, чтобы хоть так добавить себе уверенности, снова посмотрела на экран телефона…

Если они с Корнеем выйдут сейчас, будут в офисе слегка заранее. Сегодня у нее нет пар, поэтому ему даже в Университет завозить ее не придется. Прямая дорога в ССК. И там…

Он правда будет зол. Артуру правда достанется. Но правда и то, что за такое Корней людей не увольняет. Он не псих. Он просто… Требовательный.

И ей действительно нельзя… Плести у него за спиной. Ни ради кого нельзя.

Даже ради Алины.

Когда Аня вышла из спальни, ей казалось, что она взяла себя в руки. Приблизилась к мужчине, который не успел еще одеться в пальто. Смотря на его галстук, будто бы улыбнулась, кивнула, реагируя на вопрос:

— Все нормально?

И тут ведь не соврала. Все нормально. Просто… Немного чувствует себя предательницей. Знает, что сделала правильно, но чувствует.

— Все взяла? — Корней снова спросил, проходясь по Ане взглядом, когда она сама тянулась за своим пальто. Не дал снять с плечиков, сделал это за нее. Но не придержал так, чтобы она могла надеть, а положил на локоть, глядя при этом Ане в лицо. Явно в ожидании ответа…

— Да. Все. Можем ехать. — А она в себе сил на то, чтобы посмотреть так же, не нашла. Знала, что щеки розовеют. Но не от смущения, а из-за переизбытка чувств. Ведь он… Будто бы сам давал ей повод… Обвести себя вокруг пальца во благо Алины и Артура. Ну в чем проблема соврать? Сказать, что стрелка на колготках и срочно нужно сменить? Неужели это настолько ужасно?

Аня задавала вопросы сама себе… И чувствовала, что из глубины души в ответ на каждый рвется однозначное: «да». С ним так нельзя. Он не заслужил, чтобы она врала даже в таком незначительном, казалось бы. Им так нельзя. А ведь главное для Ани — это они.

Вновь ныряя в собственный мысли, девушка не сразу поняла, что происходит.

Корней же…

Повесил ее пальто на место, глядя на девушку — стоявшую к нему вполоборота, начал расстегивать пиджак. На этом действии дождался, когда все же поднимет глаза, встретится с его…

Смотрящими задумчиво.

— Что ты делаешь? — никак не отреагировал на ее вопрос. Расстегнул, снял, положил на тумбу аккуратно, чтобы не помялся. Снова, как когда-то в темноте, снял галстук, часы и запонки. Зачем-то расстегнул верхнюю пуговицу, закатал рукава рубашки до локтей, сделал шаг к Ане…

Напряженной, не понимающей, вздрогнувшей от его движения…

Позволившей приподнять пальцем подбородок, сглотнувшей, утопая в темноте карих глаз…

— Лицом к стене встань, зайка. Руками упрись чуть выше головы. Хорошо? — спросил, заставляя почувствовать, как дыхание перехватывает.

Щеки стали еще более красными, Аня кивнула, не в силах продолжать смотреть в глаза. Понимала, что стоит сделать, как просит. Не спрашивать. Сделать. Поэтому…

Положила телефон на полку, глянула на экран… Они по-прежнему успевают к десяти. Все хорошо.

Сделала два шага назад, глядя на губы Корнея. Потом же…

Встала, как просил, закрыв глаза, выдыхая… Дальше же просто доверяла, слышала и чувствовала…

Что он подходит сзади, что тянет вниз молнию на юбке, которая разрезает ткань сзади до колен.

Обтянутые капроном ноги обволакивает свежесть воздуха, по рукам идут мурашки… Дальше они идут по животу, потому что Корней касается пальцами кожи, расстегивая ее шелковую блузку…

— Можешь снять пока… — шепчет на ухо, посылая озноб по всему телу, явно подразумевая разрешение убрать от стены руки. Аня делает это… И прохлада обволакивает уже руки, плечи, спину…

Корней расстегивает и снимает с нее бюстгальтер, кладет его рядом с телефоном…

Аня видит это, потому что повернула голову и как-то незаметно для себя же открыла глаза…

И снова сглатывает, когда пальцы мужчины сжимают до боли соски, он сминает полушария, параллельно прикусывая кожу сзади на шее… И это отзывается слабостью, а еще стрельнувшим в промежность жаром…

Чтобы не упасть, Аня снова упирается основаниями ладоней в стену, опускает взгляд, смотрит на его руки, по-хозяйски шарящие по телу… Обласкавшие грудь, спустившиеся вниз, нырнувшие под капрон, потянувшие его вниз…

Он присел, снимая разом и колготки, и белье.

Аня думала — тут же встанет, но он отправил по телу новый жаркий, мучительный даже, прострел, сначала касаясь губами кожи на ягодице. Повел носом, оставляя такие же поцелуи на пояснице, спине.

Делал все молча… Оставался по-прежнему одетым… И это почему-то возбуждало еще сильнее.

Аня дрожала, чувствуя его близость, непроизвольно дернулась, когда мужская рука снова легла на живот, повела вниз…

Закрыла глаза, вжалась в стену лбом, сглатывая, пытаясь расставить ноги чуть шире, одновременно с этим прогибаясь, вжимаясь ягодицами в ткань мужских брюк…

Знала, что он чувствует ее возбуждение пальцами, лаская все так же — по-хозяйски, без намека на смущение, не тратя себя на слова… Сначала просто водит, распределяя влагу, будто специально обходя самые чувственные места. Словно и без того не понятно, что ей даже касания не нужны, чтобы возбудиться, если речь о нем… А потом, когда Аня начинает пытаться схитрить — подается навстречу, Корней усмехается (это чувствуется по легкому дуновению ветерка-усмешки в затылок), ведет по кругу, надавливает… Целует за ухом, когда Аня закусывает губу, издав тихое: «ммм»… И снова по кругу… И снова надавливает…

Убирает руку…

Аня распахивает глаза, отталкивается лбом, смотрит в стену, слышит, как он расстегивает ремень, ширинку, как шуршит тканью…

Кладет руки, пальцы одной из которых все так же — ощутимо влажные, сзади на талию, давит..

— Прогнись немного. И лбом не бейся. Просто руками держись и все. Если будет сложно стоять — скажешь.

Наконец-то произносит хоть что-то, дожидается, когда Аня кивнет, прогнется так, как он просил, прижимается головкой к промежности, тянется пальцами к девичьему подбородку, заставляет повернуть голову, насколько это возможно, ныряет языком между полуоткрытыми губами синхронно с тем, как, словно по маслу, скользит в нее снизу…

Корней чувствует, что она принимает, пытаясь приподняться на носочки, отпускает девичий подбородок, спускается рукой вниз по телу, снова сминая грудь, фиксирует за живот… Выходит… И снова резко в нее…

Аня же снова чуть поднимается на пальцах, отворачивает голову, закусывает губу, выдыхает с еле-слышным стоном…

— Упадешь так…

Пытается мотнуть головой, чтобы он не сомневался — выстоит, но не успевает.

Корней выходит, заставляет ее сделать шаг ближе к стене, вжимая в нее сейчас такой чувствительной грудью…

Помня наставление «лбом не бейся», Аня поворачивает голову… И вместе с новым проникновением чувствует, как он царапает ее скулу зубами, будя что-то поистине первобытное. Насколько, что Аня не сдерживается, шепчет:

— Еще…

И получает — новое движение и новый укус. И новая попытка приподняться, которую он осаждает, вжимая пальцы в талию и наоборот — подавая ее тело навстречу собственным толчкам.

— Еще… Пожалуйста…

Девичьи ноги начинают дрожать довольно быстро… Кожу саднит из-за трения о шершавую стену, боль мешается с удовольствием… Движения мужчины ускоряются, но при этом не теряют силу, а будто только наращивают ее… И за каждым Аниным «еще» следует новая острота. Новый стон.

Спиной Аня чувствовала ткань рубашки, низ живота горел, становясь все тяжелее с каждым новым движением, мужское горячее дыхание щекотало щеку, ее же касались требовательные губы… Он почти не говорил, но каждое произнесенное шепотом слово отзывалось в Ане новой вибрацией…

В какой-то момент между стеной и раздраженной уже кожей груди вклинились его руки… Он снова сжал… Уже явно для себя, ускоряя толчки… Наслаждаясь ее стонами на каждом… Несомненно, видя, что Анины ладони собираются в кулаки и уже они вжимаются в стену.

Сама девушка пытается выгнуться сильнее, отрывается щекой от стены, ловит его губы, требовательно втягивает язык, не в состоянии себя контролировать. Подходя к такому отчаянному оргазму, который еще никогда не ловила. Это было понятно… И немного страшно… Но остановить Корнея ни за что не попыталась бы. Упивалась балансом боли, его власти, возбуждалась еще сильнее от издаваемых ими звуков, смешения запахов, продолжала «взлетать» на носочки даже вопреки тому, как плотно сжата с обеих сторон, не в состоянии не реагировать на ярость его движений. По-прежнему усиливающихся и ускоряющихся, пока не поняла — действительно сейчас упадет, пока не шепнула:

— Корней, я… — дышала тяжело, когда он оторвался, не дал опомниться, развернул, поднял… И тут же снова толкнулся в нее, глядя в открытые до невозможности глаза, не давая сотрясти новым стоном воздух — глуша его своими губами.

И двигаясь уже так… По-прежнему дразня грудь, но теперь уже тканью рубашки, придерживая под ягодицы, вбиваясь абсолютно бесконтрольно и безжалостно, пока она не зашипит, начиная отчаянно сокращаться, зажмурившись, прикусывая кожу на плече через рубашку, будто бы мстя ему за собственную скулу… И потом тоже вбиваться — доводя себя…

Уткнувшись в ее висок, шепча:

— Будь на моей стороне. Всегда будь на моей стороне. Я не подведу, обещаю…

Не имея представления о том, из-за чего ловит свой оргазм в бо́льшей степени — от ее тесноты и чувственности, отдачи и искренности. Или из-за того, как для него важно именно это. Чтобы она была всегда на его стороне.

— На ноги встать сможешь? — Корней повел носом по Аниной щеке, обращаясь. Он по-прежнему был в ней. Она по-прежнему жалась к нему всем телом, им же подрагивая… Была тихой. Мягкой. Бессильной.

Откинулась, наверное, довольно ощутимо стукаясь затылком о стену, несколько секунд смотрела, будто пьяная… Улыбнулась, не ответила, потянулась к губам… Сама толкнулась языком в его рот… Бесстыжая. Бесстрашная. Бесконечно желанная.

— Смогу.

Оторвалась, подтверждая слова, попыталась, немного хмурясь, когда мужчина вышел, отпуская…

Корней снял руки с ее ягодиц, только убедившись, что действительно не упадет. Скользя взглядом по Аниному телу, вернул на место свое белье, застегнул ширинку. Подхватил девушку на руки, позволил обнять себя за шею, прижаться к плечу виском, понес в спальню.

Опустил на кровать, следил, как Аня сворачивается клубочком, прижимая колени к груди и обнимая их…

Судя по всему, это было сильно. Ей нужно время.

Он коснулся поцелуем кончика носа. Увидел намек на улыбку… На румянец… Выпрямился.

— Я в душ схожу. Отдохни немного. Только нам все равно надо ехать, Ань. Хорошо?

Она не кивнула, просто прикрыла глаза. Это вряд ли можно было бы засчитать за «хорошо», но выбора не было.

Корней вышел в ванную, Аня слышала, что включается вода…

И его обращение тоже слышала, но чувствовала себя так, будто… Умерла. Умерла и ей прекрасно. И лучшее, что сейчас можно сделать — это просто лежать, продолжая переживать сладкие остаточные импульсы в промежности.

Тело было одновременно очень тяжелым и таким легким. Ей было безумно хорошо. И пусто в мыслях.

Он сказал, что им нужно будет ехать?

Ане захотелось улыбаться, потому что она вряд ли сможет. Слишком… Идеально вот так.

Слышно было, что шум воды прекратился, что открывается дверь… Аня лежала с закрытыми глазами, но знала, что Корней идет в гардеробную. Меняет одежду — эта помялась, снова подходит к кровати, садится рядом, смотрит…

Кладет ладонь на ее голое бедро…

И если еще секунду назад Ане казалось, что открыть глаза ее не заставит даже атомная война, его прикосновение — смогло.

Она открыла — пьяные, счастливые, пустые от мыслей и сомнений…

— Ты можешь остаться, но мне нужно в ССК.

Улыбнулась, реагируя на его предложение, мотнула головой…

Вероятно, за счет каких-то тайных резервов нашла в себе силы забраться к нему на колени, обнять за шею, к ней же прижаться губами…

— Ты слышал все? — спросить тихо.

— Да. Ты дверь плохо закрыла. — Переварить ответ…

— Спасибо тебе. — И шепнуть, благодаря разом за все. За все, за все, за все…

— Тебе было хорошо? — закивать убедительно в ответ на вопрос.

— Очень. Невыносимо. Впервые так… Сильно… Я думала, умру…

Аня сказала, напрочь позабыв о своей обычной стыдливости. Ей просто сложно было подобрать слова, способные полноценно описать состояние. Потому что действительно казалось, что высшая степень наслаждения — это и есть смерть. И она к ней близка.

— Не умрешь, зайка. — Корней снова поцеловал — в висок. Повел носом по скуле, дождался, пока Аня поднимет голову, посмотрит на него… — Сзади, значит, нравится, да? — спросил, ловя искры стеснения, скользя взглядом вниз — на губы, которые начинают дрожать, она кивает. — Запомним…

И снова пытается спрятаться, вжимаясь голой грудью в новую уже рубашку, шумно дыша в ухо, обволакивая его запахом их секса. Мягкостью своего тела. Бархатистостью нежной кожи. Не подозревая даже, насколько все это может снова быстро и сильно его возбудить… Настолько, что хочется слать все к херам… И просто остаться. Чтобы трахать — неважно сзади или спереди — пока не охрипнет.

— Останешься или поедешь? Я думаю, мы дали достаточную фору. Если они и так опоздают — я правда его уволю. Потому что ты права. А Артуру давно пора разобраться в собственном начальнике.

Аня слушала Корнея внимательно, даже напрягалась немного — это чувствовалось. Но не стала ни спорить, ни что-то спрашивать.

Просто… Он услышал. Он готов был к тому, что она решит помочь подруге. Он даже шанс ей такой дал. Она не стала. И оказалась… Чертовски права. До бесконечности. Ей просто нужно всегда быть на его стороне. И он не подведет.

— Я соберусь сейчас. Дай мне… Пять минуточек… И можешь одежду… Из коридора…

Аня говорила, сползая с мужских колен. Он снова придержал. Отпустил, только убедившись, что не грохнется.

Провел взглядом до ванной, пошел за вещами. Подобрал, положил на угол кровати, вышел…

Проходя мимо оставленного на полке телефона, разблокировал, чтобы глянуть время. Хмыкнул. Фора уже была более чем приличная, а станет еще более ощутимой. Потому что заново быстро собраться Аня не могла.

Она двигалась вяло, она тормозила, она тонула в улыбке… Подгонять ее Корней не пытался. Сам виноват, получается.

Поэтому просто ждал, пока выйдет.

Надел свое пальто, следил, как она обувается.

Опустилась на полочку, достала сапоги, нырнула стопой в правый, начала вести пальцами молнию вверх…

Почему-то застыла, доведя до щиколотки…

Корней поднял взгляд на лицо… Понял, что Аня смотрит перед собой — в пространство — и улыбается…

В глазах пьяный туман. На губах — мечтательная улыбка…

Снова переживает… Закусывает нижнюю, еле-заметным движением сводит колени…

Не обращает внимания, что мужчина вздыхает, опускается на корточки рядом с ней, накрывает своими пальцами ее, застегивает сапог…

Берется за щиколотку левой, заставляет опустить ногу в парную обувку, застегивает, только потом поднимает взгляд, смотрит в ее — влюбленные, полные нежности — зеленые глаза…

— Я так тебя люблю…

Слышит, не сдерживает ухмылку, опускает голову, качает ею… Чувствует, как на затылок ложатся сначала женские руки, а потом нос и губы. Она вдыхает, целует, шепчет:

— Ты самый лучший. Самый-самый-самый лучший, Корней.

— Я в курсе, Ань, поехали.

Корней же уворачивается, испытывая какое-то неописуемое удовлетворения, парирует исключительно из любви к искусству, целует в губы, поднимает Аню с полки, наконец-то набрасывает на ее плечи пальто, выводит из квартиры…

— Ты в себя пришла? — Корней спросил, когда они уже поднимались на этаж ССК на лифте. Он был не пуст, поэтому без подробностей, интимных взглядов и жестов. Тихо, повернув голову, практически на ухо.

— Да. Все хорошо. Я уже…

Пряча румянец, Аня мотнула головой. Все, что позволила себе — это быстро посмотреть на мужчину, в очередной раз переживая утро. Не просто секс. А череду правильностей. Каждое слово. Каждое движение.

— Проголодаешься — напишешь. Вдвоем пообедаем.

Корней сказал, Аня кивнула, снова расплываясь в улыбке. Вышли вместе. Друг друга не касаясь.

Двигались по коридору нога в ногу. Корней кивал кому-то своему. Аня — своему.

Он был серьезен. Она — улыбчива.

Одновременно замедлили шаг, приближаясь к его кабинету.

Рядом с которым стоял Артур, прислонившись к стене, глядя в телефон…

Корней подошел к нему, протянул руку, сказал:

— Извини. Обстоятельства задержали. Проходи.

Открыл дверь, пригласил в кабинет, Аня же только улыбнулась.

Сначала Артуру, потом… Когда пропустив подчиненного, Корней бросил последний взгляд ей вслед — так же, как они делали всегда — уже ему. Хотела бы шепнуть: «я люблю тебя», но позволила только взгляду зажечься этой неоспоримой истиной. Поймала в его — ответном — усмешку «я в курсе»…

Повернула, поплыла в сторону родного опенспейса…

Не заметила бы Алину, наверное, не поймай она ее за руку почти сразу, не прижми к себе, не зашепчи горячо на ухо:

— Спасибо тебе, детка! Спасибо огромное! Спасибо! Я тебе по гроб жизни, Ань! Спасибо!

— Не за что, Алина. Не за что… Мы просто… В пробку попали. Я тут ни при чем…

Пользуясь тем, что подруга не видит ее лицо, Аня снова расплылась… В улыбке. И сладкой патокой.

Дальше же… Девушка Артура продолжала что-то говорить, наверняка благодаря, а в Аниных ушах звенело только:

«Будь на моей стороне. Всегда будь на моей стороне. Я не подведу, обещаю…».