Я научу тебя любить

Глава 30

Корней вошел в квартиру, поставил портфель, закрыл замки.

Внезапный звонок от Самарского его, конечно, не порадовал. Заниматься сексом с утренней Аней — горячей и по-особенному мягкой, нежной после сна — куда приятней, чем встречаться с деловыми мужчинами и разговаривать о строительстве, но выбора не было.

И безумно важно было то, что она это поняла. Не стала истерить, обижаться, требовать. Умная девочка. Самая умная в мире девочка. К которой он постарался вернуться, как только дела были сделаны.

Стоял лицом к двери, поэтому не сразу заметил приближение Ани. Которая очевидно старалась ступать беззвучно — босоногая, крадущаяся на носочках… Вредная девочка. Самая вредная в мире девочка. Которой он уже столько раз говорил не шастать по квартире без обуви — не лето ведь.

Повернулся, окинул ее взглядом, размышляя… Сначала трахнуть или отругать. Или в принципе не тратить себя на то, чтобы ругать, а лучше несколько раз трахнуть?

Следил, как Аня подходит, останавливается в двух шагах… Судя по всему, слегка нервничает. Но взгляд решительный… И озорной. Опять на пути к своему очередному преодолению. Смелая девочка. Самая смелая в мире девочка.

Корней вздернул бровь:

— Привет, мы не здесь остановились, — произнес ровным тоном, зная, что смущает, начал расстегивать пальто.

Ждал, что она покраснеет, ойкнет, сходу не разберется, что делать в связи со своим «промахом»… И даст ему повод снова усмехнуться. Но сегодня она шла наперекор. Проигнорировала приветствие, замечание, подошла еще ближе. Перехватила инициативу… И власть над пуговицами. Расстегнула, глядя в глаза мужчины. Потянула с плеч вниз, позволила ему самому повесить. Дождалась, пока закончит, снова посмотрит… Занялась пиджаком. Продолжая молчать. Продолжая смотреть.

Он снял, отдал, на сей раз положила уже она — на тумбу. Аккуратно.

Выставила вперед руку, вздернула бровь так же, как делал он, бросая выразительный взгляд на оттопыренный телефоном карман…

Чего хочет — понятно. И это не вызвало в Корнее раздражения. Только новую ухмылку. Он потянулся, достал мобильный, положил на ладонь, следил, как Аня зажимает кнопки, а потом ведет по экрану, выключая…

— Справедливо, — мужчина произнес, взгляд девушки потеплел, а губы задрожали… Но она быстро взяла себя в руки, отложила девайс поверх пиджака, снова посмотрела ему в лицо.

Корней видел во взгляде всполохи страха, но куда больше — азарта. Знал, что ее ладони мокнут, а сердце гулко бьется… И у него тоже забилось быстрей. Почему-то…

— У нас игры? — Аня потянула за узел галстука, стреляя глазами в ответ на вопрос мужчины. Не кивнула даже, просто хлопнула ресницами, а Корнею нестерпимо захотелось усмехнуться…

— Мы молчим? — он уточнил, склоняя голову, позволяя снять галстук, следил, как Аня откладывает его на полку. Возвращается к рубашке, расстегивает верхнюю пуговицу. Не спешит отвечать. Первым делом самолеты. Но, когда с пуговицей вопрос решен, снова вскидывает взгляд… Снова озорной… Снова хлопает ресницами, немного розовея…

— И просто трахаемся? — Корней спрашивает, Аня жмурится на мгновение, сдерживая смех, утыкается лбом в грудь, выдыхает, собирается… А потом снова поднимает голову, кивает, смотрит в глаза… И в них столько искр… Столько смелости… Столько игривости… Что сил сдержаться — никаких. Любимая девочка. Самая любимая в мире девочка. Поэтому…

— Великолепно. Всегда о таком мечтал.

Корней произнес спокойным тоном, прекрасно зная, что дальше будет хор-р-рошо…

Зеленые глаза становятся больше, она пытается бороться со смехом, но не может. Сдается, начинает хихикать, на секунду прячет лицо в ладонях, а потом бьет его по плечу, пищит:

— Корней!!! Молчи!!! Ты меня сбиваешь!

И снова с искрами следит, как он произносит:

— Больше ни слова… — проводит по губам, «отбрасывает ключ»…

В качестве благодарности получает кивок от Ани. Она скользит ладонями по ткани рубашки, обхватывает его за шею, приподнимается, прижимается губами к губам… Целует… Сначала нежно, потом чуть приоткрывает рот, приглашая…

И он, конечно же, совершенно не против.

Безошибочно находит руками ягодицы, сжимает, вдавливая тело в себя, пускает в ход язык, чувствует, что она цепляется сильнее, ныряет в волосы, тянет его голову на себя…

Немного дрожит… Наверное, потому что очень хочет. А может действительно чего-то боится. Но это нормально. Ее страхи они уже научились преодолевать.

Не понимая пока, в ее планах проявить инициативу или дождаться от него, Корней просто стоял, лениво мял тело, продолжал поцелуй — оттягивая губы, позволяя играться со своими…

Почувствовал, что она легонько тянет… Сделал шаг вглубь квартиры… И еще один… И третий…

Аня оторвалась от губ, посмотрела в глаза… Открыто, прямо, искренне…

Снова коротко поцеловала, сильно-сильно обняла, прижимаясь щекой к щеке, шепнула:

— Я очень тебя люблю…

Потом же… Сделала что-то безумно ожидаемое… И внезапно неожиданное.

Оторвалась, отступила. Смотрела в глаза, задышала чуть чаще и немного глубже — это видно было по тому, что ноздри раздуваются, сглотнула…

Опустилась на колени. Держа голову поднятой, продолжая сохранять зрительный контакт с моментально потемневшими карими глазами, перехватила волосы — сначала скручивая в гульку на затылке, потом закрепляя резинкой с запястья…

— Если будет плохо — скажешь. Договорились? — обратилась очень серьёзно, глядя все так же — искренне и отчаянно нежно. Настолько, что Корнею захотелось улыбаться. Не насмешливо, просто… Просто очень захотелось.

Но нельзя, Корней это понимал. Кивнул, потянулся пальцами к подбородку, провел по контуру, погладил … Меньше всего хотел, чтобы волновалась на свой счет. Но они же оба помнят: единственный способ победить — делать. Поэтому…

— Я не сомневаюсь, что будет хорошо…

Корней произнес твердо, Анины губы тронула благодарная улыбка. Он отпустил подбородок, Аня сглотнула, опуская взгляд. Знала, что он готов — чувствовала это еще когда прижимал к себе несколькими шагами ранее.

И что делать тоже знала, в теории… Но дала себе последние секунды, чтобы собраться.

Прокрутила в мыслях: «Все будет хорошо. Он сказал, что все будет хорошо. Ему надо верить. И в себя тоже…».

Осознавая неизбежность и готовясь прыгнуть с новым парашютом над их пропастью, Аня сделала глубокий вдох, потянулась к ремню…

— Ань… — Услышала оклик. Подняла взгляд. Максимально серьезный. Сосредоточенный. Решительный. Именно такой, как положено иметь перед исполнением важного спецзадания… Почему-то явно вызвавший у Корнея улыбку. Аня видела только намек на нее — в уголках губ. А вот в глазах искрилось куда ощутимей… — У меня одна просьба к тебе…

Нарушая свое же обещание «больше ни слова», Корней обратился. Дождался в ответ от Ани тихое, на все готовое:

— Какая?

Закрыл на секунду глаза, борясь с собой, потом открыл их, расплываясь в улыбке, победить которую, кажется, не смог. Сжал на секунду губы, как бы колеблясь, но не сдержался:

— Только не перекрестись сейчас…

Знал, что будет дальше. Знал, что не минет. Но как-то… Не жалко. Ради ее смеха — ничего не жалко.

Аня не подвела. Несколько секунд смотрела снизу вверх с непониманием. Потом же… Опустилась пятой точкой на пятки, спрятала лицо в руках, затряслась от смеха, приваливаясь плечом к стене.

— Ты все испортил, Корней!!! — запищала, выныривая на мгновение, а потом снова в руки. Красная. Отчаянно смеющаяся. До слез просто. Знающая, что он смеется так же. Пережала по серьезности подхода. Кажется, пережала… Потом же Корней наклоняется, подхватывает ее под подмышки, пушинкой поднимает, позволяет обнять себя руками и ногами, вжаться носом в шею, вдыхая самый вкусный в мире аромат, продолжая смеяться и краснеть. — Все испортил… Сам себе испортил… — И повторять раз за разом, чувствуя, что он несет их в сторону спальни.

— Слишком много ошибок в слове «отложил». Слишком. Тем более, что всего минут на десять. — А когда он отвечает, открывая в нее же дверь, чувствовать уже трепет. Прижиматься ближе. Целовать в шею, за ухом. Обожая его по-особенному сильно. — В душ идем, я освежиться хочу. А то ты так с порога с минетами своими, а мне может прелюдии нужны. Нежность, поцелуи, слова на ушко… Может я не могу так быстро…

Корней продолжал говорить, вызывая у Ани все новые и новые приступы смеха, она же только и могла, что утирать слезы с глаз, осознавая, что они минуют спальню, он снова открывает дверь — уже в ванную…

— Корней! — не выдержав, Аня отлипла от шеи, выровнялась, отпрянула, посмотрела в лицо мужчины с легким прищуром, боясь в любой момент залиться новым судорожным смехом. Он был спокоен. Он был показательно серьезен даже. Не знай Аня его достаточно хорошо, поверила бы, что правду говорит. Только вот… Она-то знала…

— Что, зайка? — мужчина спросил, останавливаясь посреди ванной. Смотря в глаза. Не спеша снимать с себя, раздевать и раздеваться.

— Зачем ты меня дразнишь? — услышал вопрос, задумался… Будто бы тоже на самом деле. Скосил взгляд, как бы беря время на размышления… Потом снова на нее.

— Да ну ты что? Я с тобой чувствами делюсь… — И ответил совершенно серьезно. Совершенную ересь. За что получил — удар в плечо и новый писк:

— Корней!!! — заставивший рассмеяться уже в открытую — обоих.

После чего Аня все же опустила ноги на пол, осталась на носочках, прижалась к губам мужчины, шепнула:

— Ты ужасно шутишь… Просто ужасно… — повторила то, что говорила уже не единожды, каждый раз имея в виду немного другое.

— Но тебе же нравится… — то, что он вычислил практически сразу.

— Очень… — то, в чем ей не стыдно было признаться.

Впрочем, ей больше ничего не было стыдно.

Воздух в ванной был влажным и горячим. Настолько, что ради каждого вдоха приходилось прилагать усилия. А может дело было не в свойствах воздуха, а состоянии. Ани и Корнея.

Которым больше не до шуток. С потолка лилась вода, разбиваясь россыпью капель о мужскую спину, Анина же была вжата во влажный кафель. Корней нависал, отрезая руками пути отступления, хотя разве она собиралась отступать? Нет. Сначала сама размазывала вспененный гель для душа по его телу, потом сама же тянулась к его рту, сама скользила пальцами по коже, испытывая эйфорию от того, насколько все ей позволено. Целовать, как хочется. Гладить, как вздумается. Смотреть, не стыдясь.

В темные-темные глаза. Своими — зелеными. Ядовитыми. Он уже не раз это говорил. И сейчас повторил. Она же… Почувствовала, что горячий шарик внизу живота разрастается до размера солнца. И жарит так же. Практически жжет.

Опустила взгляд, сглотнула… Мельком опять в глаза, улыбнулась… Потянулась пальцами к горячему и твердому, провела, все так же — глядя в глаза, подмечая мельчайшие намеки на реакцию. Прекрасно зная полный перечень его самых чувствительных точек. И перечень собственных движений, способных их стимулировать.

Аня расплылась в новой улыбке, когда Корней потянулся к ее лицу, вжался своими губами в ее губы, начал целовать, реагируя на правильность ее движений… Он позволял ей чувствовать себя не просто нужной — а необходимой, очень желанной… И на все способной. Смелой. Дерзкой.

Настолько, что она сама потянулась к рычагу смесителя, вжала его, отключая воду…

Корней оторвался, снова посмотрела в глаза, продолжая чувствовать ее ласку…

Выпрямился, кивнул, как бы спрашивая, что делает…

Получил в ответ улыбку…

Аня пробежалась пальцами по торсу, груди, плечам, шее, приподнялась, чтобы снова достать до его губ.

Смотрела в глаза, чувствовала какой-то невероятный подъем… Прикусила его нижнюю губу, чуть потянула… Отпустила, высунула кончик языка, провела…

— Смерти моей хочешь, да? — Корней спросил без угрозы, Аня испытала трепет… Заулыбалась еще шире, вжалась в шею… Почувствовала, что мужские руки обнимают, гладят по спине, ягодицам… Нежно так… Идеально… Так, как хотелось…

Мотивируя целовать… Спускаться чуть ниже… И снова целовать… По груди, животу…

Сглатывать… Но уже не от страха и ответственности, а от предвкушения просто…

Вскидывать взгляд, когда Корней снова придерживает за подбородок, просит приподнять, посмотреть в глаза:

— Делай, как считаешь нужным, поняла? Не понравится — не насилуй себя.

Сказал серьезно, не давая возможности усомниться в том, что искренен в своей просьбе.

Аня же… Несколько секунд продолжала смотреть, а потом… Губы снова задрожали в улыбке. Чувствуя касания пальцев к подбородку, но не натиск, во второй раз за сегодня опустилась на колени, ощущая влагу плитки, возбуждение… И азарт…

Он провел указательным пальцем по контуру лица, поднялся к губам, провел по ним, очерчивая… Смотрел так же, как говорил, серьезно…

А Ане хотелось, чтобы улыбнулся. Очень сильно хотелось. Но куда больше — чтобы забылся. Потерял контроль. Из-за нее. Находясь в ее власти. Стать причиной его маленького сумасшествия. Единственной. Абсолютной.

Почему-то эта мысль тоже отозвалась там, где сейчас пылало солнце, собственным горячим возбуждением. Достаточно сильным, чтобы снять ногу с тормоза. Приоткрыть рот, бесстыже провести языком по губам, чувствуя, что мужские пальцы проходят по щеке, ложатся на затылок, немного сжимают…

Оторваться от его глаз, опустить взгляд, облизать губы еще раз, податься чуть вперед…

Зная, что он вжимает кулак в стену, когда она просто обдает дыханием нежную кожу. А когда касается — сначала кончиком языка ведет по уздечке вверх, потом обхватывает головку губами, Корней закрывает глаза, выдыхая, опускает голову, одну руку сильнее вжимая в стену, другой как-то по-особенному нежно гладит ее по волосам… Шепчет:

— Анька…

Зарождая тепло в груди, заставляя мысленно улыбнуться…

Ему невыносимо хорошо. Ей тоже прекрасно.

И именно сейчас до невозможности понятно — подходить нужно не ответственно. Подходить нужно с любовью. Ведь по любви прекрасно все.

— Все хорошо прошло? — Аня спросила, уловила намек на улыбку в уголках губ Корнея, немного смутилась. Но самую малость. — Я про встречу. На которую ты мотался. Все хорошо прошло?

Уточнила, поняла, что намек на улыбку никуда не девается… И что это ее не злит. Ему хорошо. До сих пор хорошо. Он доволен. Он расслаблен. Счастлив даже, наверное. Суббота официально удалась. У нее все получилось. Спецоперация прошла успешно. Парашют раскрылся.

Аня не просила, но в нужный момент Корней вздернул ее с влажного кафеля, деля свое удовольствие на двоих. Особым откровением для Ани стало то, что его возбуждение для нее будто бы заразно. Она стимулировала его, а получилось, что кончили вместе. Всего пара привычных движений навстречу друг другу, когда ее спина трется о скользкую плитку, а Корней толкается бедрами в нее, параллельно втягивая своим ее язык, явно не испытывая ни брезгливости, ни сомнений, и им становится обоюдно невозможно хорошо…

Аня обмякает в руках, Корней целует ее в висок. Они немного отдыхают вот так, снова включают воду, приводят себя в порядок, даже не говоря особо, просто стирая друг с друга следы, глядя с пониманием…

Промакивают полотенцами — тоже друг друга. Заваливаются в спальню. Там — на кровать. Не стесняются ни наготы, ни воспоминаний о случившемся.

Там нечего стесняться, теперь Аня это понимает. Это очень… Приятно. Приятно по-особенному.

Прокручивая в голове его реакции и свои действия, она то и дело чувствовала, что губы плывут, Корней же просто смотрел на нее — спокойно, ничего не говоря, никуда не спеша.

Только вопросу удивился, кажется.

— Да. Все хорошо. — Сказал тихо, как-то неожиданно спокойно даже. Настолько, что Ане захотелось присмотреться получше.

Корней лежал на боку, набросив на бедра одеяло. Она повернулась на живот, впиваясь взглядом в его лицо.

Сглотнула, когда он потянулся к ее спине, прошелся пальцами по позвоночнику, погладил ягодицы, там и оставил…

— Первого марта лечу в Лондон. Личная просьба Самарского. Отказаться не могу. Это на неделю. Да и не стоит отказываться, думаю. Там будет крупный форум. Там будет… Много возможностей. Пока ехал, думал, успеешь ли сделать визу, чтобы слетать со мной. Посмотрела бы своими глазами. Прониклась бы идеей. Лондон — очень запоминающийся город. Особенный. Но, к сожалению, нет. По срокам никак.

Корней говорил, смотря Ане в лицо.

Наверное, искал в нем что-то то ли способное испугать, то ли расстроить. Аня же просто еле-уловимо улыбалась. Слушала… Фиксировала то, что важно. В начале марта его не будет рядом неделю. Это… Очень-очень грустно.

— Не страшно. Потом когда-то. У меня все равно учеба. Да и работа.

Аня произнесла, подтягиваясь чуть ближе к нему. Прижалась на секунду губами к губам, потом снова опустилась щекой на его подушку. Ей было невыносимо хорошо. Спокойно. Уютно.

Стало еще лучше, когда Корней снял руку с ее тела, потянулся к лицу… Сначала провел по волосам — так же, как чуть раньше в душевой, массажируя подушечками пальцев. Потом по скуле вниз до губ… Обвел контур. Еще раз. Нежно. Дальше… Вжал большой палец в нижнюю, усиливая напор. Настолько, что стоило повести в сторону, как губа «поехала» с пальцем, оголяя нижние зубы…

В этом была агрессия. И во взгляде она же. Зажегшаяся резко. И разом сильно.

Не ограничившаяся этим.

Оставив в покое губы, Корней спустился вниз, нажимая на подбородок, заставляя открыть рот. Приблизился к Аниному лицу, перевернул на спину, скользнул языком между ее зубами, целуя так жадно, будто у них не случился секс совсем недавно. Будто оголодал…

Он снова был возбужден. Она — тут же готовой. Женские бедра скользнули по мужским бокам вверх, Аня почувствовала сладкое давление на входе… Вжалась ногтями в плечи, ждала движения… Но никак не слов. Только вот…

— Я знаю. Просто… Блять, Анька… — Корней оторвался, немного отстранился. Смотрел в лицо. Блуждал взглядом. Продолжал давить, но почему-то не спешил вторгаться. От того, каким был его взгляд, по Аниной коже пошли мурашки. Желание. Страх. Злость. Любовь. Там было все. — Тебя так страшно оставлять. Ты бы только знала… — И в словах тоже. Слишком много смысла. Откровенного. Тайного. О том, что живет в нем. Давно и глубоко. О том, что он еще ни разу ей не говорил. — Я чувствую, ты что-то снова отчебучишь. Накрутишь себя, блять. Придумаешь. А мне потом что делать? — И снова злость. И снова страх. И снова любовь. Любви больше всего. В ней можно захлебнуться. Ее так много, что страшно уже Ане. У нее учащается дыхание, она смотрит в его глаза… И не знает, что ответить. Ей становится больно. Ощутимо больно из-за того, что он может оказаться прав, пусть она сейчас и не верит в это. Но однажды ведь…

— Я больше никогда… — Аня начала, не сомневаясь в собственных словах. Знала точно, что на те грабли — больше ни ногой. Ни при каких обстоятельствах. Вот только Корней, кажется, имел в виду не только те.

Не дал договорить.

Закрыл рот поцелуем, все же толкнулся, заполняя разом полностью. Выбивая дух и стон. Сделал несколько таких же отчаянно-глубоких движений. Оторвался.

Аня потянулась за губами, но он не поддался. Вколачивался, смотря в лицо. Впитывая ее взгляд. Прожигая своим. Дальше же…

— Добилась своего, да? — спросил зло, опаляя ресницы опасными искрами, напрочь игнорируя зажегшееся в ее глазах сомнение… — Только попробуй теперь взбрыкнуть, Ань… Только, блять, попробуй.

Растущее вместе с тем, как темнеет его взгляд.

— Таблетки к херам выброшу. Рожать заставлю. С детьми никуда не уйдешь. И мне похуй, что там у тебя за страхи. У меня свои. (прим. автора: максимально нетривиальное признание в серьезности чувств и намерений, я считаю! Кому нужны те кольца, я вас умоляю…)

Сказал, ускоряя темп движений, продолжая прожигать. До самой души. На ее дно. Не позволяя усомниться в том, что сказанное сейчас — не шутка. И не угроза. Что это… О том, насколько она действительно добилась своего. Насколько глубоко пробралась. Своей любовью. В его поры.

— Сука. Сдохну же… Действительно…

Аня закрыла глаза, впиваясь ногтями в его кожу, рискуя оставить царапины. Чувствуя как от страшных слов по телу растекается тепло, она расслабляется… Понимая, что говорить сейчас не надо.

Он все сказал за двоих.