Я научу тебя любить

Глава 2

Идея с походом в филармонию принадлежала Ане. Как-то раз Корней сказал, что не имеет ничего против, если она возьмет на себя определение, каким образом проводить совместный досуг. И пусть он имел в виду лишь то, что элементарно не знает, чего хотелось бы ей — в силу разницы в возрасте, но Аня восприняла это как самый настоящий вызов. Приняла его… И долго думала, как бы реализовать нереализуемое. Что-то такое, что доставило бы удовольствие и ей, и ему.

О том, чтобы тащить Корнея и тащиться самой в какой-то ночной клуб и речи не было. Аня относилась к подобному времяпровождению более чем холодно, а Корней так и вовсе выглядел бы там скорее всего самой белой из возможных вороной.

Также он вряд ли порадовался бы предложению проверить свою командную работу в квест-комнате.

Не было смысла заставлять его посещать концерт любимой Аниной рок-группы…

Звать на футбол или хоккей, когда она сама не любила ни один из этих видов спорта…

Иногда, проводя бессонные ночи в раздумьях, Аня совсем теряла веру в то, что удастся придумать хоть что-то… Но со своим привычным упрямством продолжала попытки. И вселенная, по всей видимости, оценила ее старания, потому что внезапно подбросила рекламную афишу филармонии, в которой значилось, что в Киев приезжает Анин любимый гитарист. Если можно так сказать — идол. Человек, чьи пальцы из музыки делают магию…

Идея возникла и оформилась моментально. Аня не сдержалась, сбросила Корнею ссылку…

Увидела, что он тут же прочел, начала набирать пояснение, но не успела.

Так и не закончив свое: «ты просил приду…», с улыбкой пялилась на прилетевшее раньше времени: «ок. Вечером возьмем билеты».

А вечером крутилась вокруг сидевшего за столом Корнея, который молча сначала выбирал места, а потом оплачивал, распинаясь о том, как это будет замечательно…

Мужские губы слегка подрагивали в улыбке, но этим весь скепсис и ограничивался. В конце концов, чего он ждал от мечтательницы? Только чего-то вот такого неожиданного. И вполне серьезно допускал, что будет совсем недурно.

Единственное, о чем предупредил сразу: если на работе случится внезапный аврал, он пойти не сможет. Говорил серьезно, очень надеясь на то, что Аня так же и воспримет, а потом не будет обижаться. Но она, судя по всему, была слишком рада, чтобы задумываться о подобной возможности.

Сама-то думала о другом…

Всегда, попадая в «святые стены», сидя на балконе, с огромным интересом разглядывала не только исполнителей на сцене, но и пары, занимавшие первые ряды партера… Импозантных мужчин и утонченных дам. Иногда взрослых. Иногда совсем молодых. Иногда с интересом следящих за происходящим, с восторгом аплодирующих. Иногда предпочитавших после нескольких посвященных искусству минут доставать телефоны и опускать взгляды в них.

Это Анино любопытство было схоже с тем, которое поначалу вызывал у нее Корней — интерес с опаской относительно совсем "других" людей.

И сегодня у нее была возможность попробовать и самой стать на вечер "другой". Ведь их места — в партере.

За прошедший месяц Аня, пусть и откладывала это всячески, но обновила себе гардероб. Естественно, не за свой счет. Корней, как всегда, вывернул все в рассуждения о пользе. А Аня сделала вид, что так и есть. Никто не погнал ее по бутикам сгребать вещи с вешалок. Просто снова карта в руки и напутствие: "лучше разом купить все необходимое, чем носиться, как угорелая, каждые выходные".

Аня скупила. Новое пальто — подходившее как для поздней осени, так и для их привычно теплой зимы. Две пары сапог — на устойчивом каблуке и низком ходу, но обе классические. Туфли-лодочки… Как у девочек в офисе, чтобы оставить их на работе и переобуваться там. Брючный костюм, пара юбок, несколько блузок… Джинсы и свитер — больно приглянулись, однотонные гольфы, несколько платьев — не то, чтобы очень нарядных, скорее офисных… Одно — лаконичное, но довольно смелое, как казалось Ане. Шелковое.

Поначалу делать это было сложно. Подходя к первой кассе с вешалкой в руках, Аня чувствовала себя безумно странно — будто все вокруг знают, что она транжирит чужие деньги… Но расплатилась… А небо на землю не упало. Девушка-консультант мило улыбнулась, протягивая фирменный пакет, и даже когда Аня взяла его в руки — конец мира не наступил.

Потом же девушка просто заставила себя же воспринимать это как вызов, а не кощунственное транжирство. И проходить его уровни.

Отношение Корнея к деньгам было ей одновременно понятно и нет. Он зарабатывал просто огромные, как ей казалось, суммы. И узнала она об этом даже не от него — а от Алины, которая в принципе знала об ССК почти все. Долго не могла отойти, с одной стороны не сомневаясь, что его труд столько стоит, раз платят, а с другой… Ему-то столько куда?

Оказалось, к примеру, на нее. Он не был жадным человеком — кому, как не Ланцовым, было это знать. Но при этом и транжирой назвать его было нельзя. Не вещист. Не позер. Просто… Человек, достаток которого — закономерное последствие вложенных усилий. Когда нужно — тратит без жалости и страха. Знает — заработает еще. Относится к деньгам, как к деньгам, а не возводит их в божество, которому стоит поклоняться.

Аня же очень боялась его денег. Относясь к ним куда ответственней. Никак не могла перестать калькулировать в голове все долги. Хоть и понимала: заикнись о подобном самому Высоцкому — нарвется на довольно резкий ответ. Поэтому оставляла страхи при себе, делая то, что должна.

Забиравший ее из ТЦ Корней на количество пакетов отреагировал спокойно-безразлично. А вот получив в ответ на вопрос: «устала?», максимально искреннее:

— Очень! — улыбнулся. Повез кормить. Потому что и на «голодная?», она ответила так же.

Возвращаясь из воспоминаний в реальность, Аня окинула взглядом лежавшие на кровати.

Платье — темное, шелковое, на бретельках. То самое довольно смелое. Не совсем то, что стоило бы надевать в ноябре, но… Если сверху жакет мужского кроя, то…

Упаковка чулок… Которые сегодня она вообще собиралась надеть впервые в жизни. Просто потому что… Где Аня, где чулки? Даже мысли не было никогда покупать, а тогда… Зашла в магазин с красивым бельем, залюбовалась… И сама не заметила, как была вовлечена консультантом сначала в разговор, потом в примерку…

Ее уболтали сразу на пару красивых бельевых комплектов — один из которых тоже лежал на кровати, ну и те самые чулки. Купленные просто, чтоб когда-то… Аня ведь понимала — та же Илона наверняка одевалась именно так. И наверняка Корнею нравилось тоже именно так.

И пусть сегодня обольщать Высоцкого она не собиралась, но побыть в этот вечер идеальной, просто для себя, — очень хотелось.

Страх был один: лишь бы Корней не узнал, что она морозит задницу, а то… Злиться же будет.

Почему-то улыбаясь при этой мысли, Аня стянула с головы полотенце, перебросила влажные волосы с одного голого плеча на другое, взяла в руки телефон, лежавший на комоде, сверила время — пять. Отлично. За час соберется.

Главное, чтобы Корней не задержался.

Потому что сама Аня специально, чтобы успеть собраться, впервые за время стажировки в ССК попросила пропустить день. Благо, проблем не возникло. Благо, Алина не стала выпытывать, в чем причина.

Убедившись в том, что с одеждой все хорошо, Аня зашла в ванную, включила в розетку утюжки, окинула свое отражение взглядом, улыбнулась ему… Потянулась за термозащитным спреем, прошлась по длине — сначала брызгами, потом пальцами…

И сама не сказала бы точно, но сегодня хотелось быть совсем другой. Абсолютно. Настолько, чтобы даже кудри не выдавали в ней девочку-Аню. Поэтому им предстояло пройти через настоящую пытку…

Отделив прядь, убедившись, что утюжки достаточно нагреты, Аня провела по волосам, давая время на то, чтобы керамические панели исполнили свое дело…

Прямая прядь упала на лицо… Аня затаила дыхание, глядя на нее, чувствуя себя совсем непривычно…

Потом взяла вторую — вьющуюся… И снова плойкой по ней, не щадя…

И третью… И четвертую…

Через двадцать минут она выглядела совсем иначе, чувствовала себя странно, боялась предположить, понравится ли Корнею, но отступать было некуда. По курсу — стрелки, чулки, туфли-лодочки… И с ним под руку по брусчатке к филармонии, чтобы занять место в третьем ряду.

— Алло, я под домом. Спускайся…

— Ты не поднимешься?

— Нет. Шесть. Опоздаем.

— Хорошо, я бегу…

Аня скинула, а потом несколько секунд улыбалась трубке. Корней был пунктуален. У Корнея получилось. И значит…

Можно напоследок еще раз глянуть на себя в зеркало, убедиться, что в ответ смотрит вроде бы знакомая девушка… Но смутно. Все же другая. Со стянутыми в хвост ровными волосами. Серьгами-подарков в ушах, с кулоном на открытой шее, когда пиджак расстегнут.

Вот только разглядывать себя времени тоже нет, поэтому Аня нырнула в туфли, набросила пальто, перекинула через шею палантин, схватила клатч, замкнула квартиру, уже в лифте приводя себя в порядок окончательно…

Только не чтобы эффектно выйти из машины у филармонии, а чтобы эффектно в нее сесть… При Корнее.

Аня думала, что он будет ждать внутри, но успел выйти, стоял со стороны пассажирской двери, ожидая, уткнувшись в телефон.

Судя по всему, эффектный выход Ане удался, потому что, когда она только вышла из подъезда — просто поднял на секунду взгляд, мазнул, но тут же опустил. Не узнал. И только, когда делала четвертый шаг в его сторону, посмотрел снова…

Сощурился… Аня скорее даже не видела этот прищур, а угадывала его, потому что на улице уже было довольно темно…

Но даже такой — угаданный — вызывал триумф вперемешку со страхом. Конечно, переодеваться домой не отправит, но вдруг не понравится?

— Привет… — последние несколько шагов Аня делала очень быстро. Просто потому, что сложно было чувствовать себя таким явным объектом его внимания, пусть к этому-то она вроде как и стремилась… Подошла, поднялась на носочки, коснулась губами щеки…

— Не замерзнешь? — он опустил взгляд на ее ноги — обтянутые тонким капроном, скользнул по вроде как устраивавшему его пальто до лица…

— Нет. Жарко наоборот…

И Аня не соврала — потому что из-за волнения и щеки, и руки горели. А уличный холод воспринимался сейчас, как благодать…

— Ладно. Поехали. Действительно опаздываем.

Корней открыл дверь, дальше внимательно следил за тем, как Аня пытается устроиться — элегантно, окончательно привыкнув к размеру машины, ее высоте. Захлопнул, обошел, занял свое…

Аня почему-то думала, что тут же поедет, но он замешкал. Повернул голову, снова несколько секунд смотрел с прищуром… А она будто бы незаметно прикусывала уголок губы, чтобы не дрогнул в улыбке.

— Ты очень красивая, Аня. — Но это все равно не помогло бы. Потому что он сказал… И Аня тут же выдохнула, позволяя губам расплыться, а взгляду стрельнуть счастьем…

— Спасибо. Я старалась. А тебе больше… — провела по хвосту, перебрасывая его со спины на грудь… Недоговорила, почему-то застеснялась…

— И так, и так. Просто непривычно. Так ты выглядишь взрослее.

Кивнула, продолжая улыбаться, не сомневаясь в честности ответа.

— Мне тоже так кажется, но… Нравится.

И призналась, не стыдясь того, что по сути сама себе отвесила комплимент. Да и чего стесняться-то? Она хотела, чтобы ему понравилось. И он, кажется, оценил…

По дороге на место Аня немного рассказывала Корнею о гитаристе, которого им предстоит слушать. Включала самые известные записи, с замиранием сердца ждала вердикта. Чуть с меньшим замиранием, чем касательно собственного внешнего вида.

Корнею вроде бы понравилось.

Они оставили машину в сотне метров от здания, мужчина помог Ане выйти, подал руку… Не заметил или сделал вид, что не видит, как она привычно смущается, стоит их пальцам соприкоснуться, потом перебросил ее кисть на свой локоть, так и не отпустив… И снова, как когда-то в офисе, их каблуки стучали синхронно…

Пусть Аня волновалась, что после того, как они с Корнеем сдадут вещи в гардероб, ей снова предстоит краснеть — он не оставит без внимания платье, но тут она прогадала. На людях он всегда был скуп, лишнего не позволял. Поэтому если и хотел что-то сделать, сказать, задержаться взглядом, то не позволил себе.

Они вошли в зал под звуки второго звонка. Без проблем нашли места, заняли каждый свое кресло…

Корней окинул взглядом пустую пока сцену с выставленным уже стулом и наклоненным микрофоном, а потом опустил его в телефон…

Аня видела это, не сдержала прерывистый вздох…

— Спокойно. Я просто выключаю…

Он это уловил, чуть повернул голову, произнес, параллельно действительно зажимая нужные кнопки и удерживая… Видел, что Аня расцветает благодарной улыбкой, подмигнул еле-уловимо, а потом перевел взгляд на сцену вместе с тем, как в зале стал тускнуть свет…

Если бы хотел — мог снова глянуть на Аню и понять, что она смотрит с обожанием — на него, а не сцену. Но не сделал этого… И правильно, наверное. Им ведь еще слушать, восторгаться…

Оторваться же от его лица Аня смогла только, когда зал зааплодировал вышедшему гитаристу…

— Тебе правда понравилось?

— Да.

— Как я рада… Ты не представляешь…

Выступление длилось без малого два часа. Дальше был ужин, потому что оказалось, что Высоцкий — голодный, как зверь. Чтобы успеть к назначенному времени, обед пропустил. Курс на квартиру они взяли около одиннадцати.

Сам концерт успели обсудить несколько раз — свежие впечатления, Анины, более эмоциональные, чем взвешенные, сразу после завершения.

Она была в восторге. Сама за собой замечала, что подчас вытягивалась по струнке в кресле, будто под гипнозом мимикой повторяя те же эмоции, которые выскакивали из-под мужских пальцев… Аплодировала стоя не потому, что так заведено, а от души… Бросала на Корнея — сдержанного — такие влюбленные в музыку взгляды, что впору бы ревновать… Но он держался. Позволял ей любить музыку так, как ей хочется. Получал удовольствие от того, что отчасти к этому причастен.

Свое мнение выразил уже за ужином. Скупо, конечно. Но честно. Ему не было скучно. Он с уважением относился к таланту и профессионализму. Исполнитель не дал усомниться, что ему оба качества присущи. Он не испытывал того восторга, который лучами счастья распространялся по залу из Аниных глаз, но ни секунды не жалел, что этот вечер проводит именно так. И именно с ней.

— Не представляю…

Поддразнил, бросая на расслабленную — немного тем, что вечер удался, немного вином, — Аню быстрый взгляд, и тут же возвращая его к дороге. Знал, что она тут же выпрямится в кресле, поерзает, посмотрит на него слегка лукаво…

— А если я скажу, что в следующую субботу в филармонии… — и начнет, улыбаясь синхронно с тем, как улыбается он. И перебивает, снова отвлекаясь от дороги на нее.

— Я скажу, что частить с искусством нельзя. Может приесться. Думай дальше. У тебя хорошо получается.

Похвалил, не чувствуя в своих словах ни грамма лжи или лести. Прежде, чем отвлечься снова на дорогу, увидел, что Анин взгляд зажигается лампочкой еще более высокого напряжения… В миллионный раз удивился тому, как мало ей нужно для счастья… И как приятно ей его дарить…

— Хорошо. Я буду… Думать. Только завтра уже. Устала…

Аня снова выросла в кресле, положила руки на колени, выпрямила спину, довольно сильно прогибая. Так, что заметно даже в расстегнутом пальто… Не подозревая, что этим движением слишком откровенно привлекает внимание… Закрыла глаза, опустила правое ухо к плечу, потом левое… Потом запрокинула… Делая шею какой-то бесконечно длинной…

— Завтра какая пара? — Корней задал вопрос, отрывая взгляд.

— Первая. И после обеда… — знал, что после обеда, поэтому паузе не удивился. И новому взгляду с прищуром тоже. — После обеда Ольшанский просил зайти к нему. Я думаю… Мне кажется…

— Ты так и с Ольшанским будешь? — Корней спросил… И раньше Аня наверняка восприняла бы это упреком. А значит — в штыки. Но сейчас… Вздохнула, собралась, откинулась на спинку, прислонилась к подголовнику, внимательно глядя на Корнея.

— Нет. Надеюсь, не так. Мне кажется, он будет говорить со мной о результатах стажировки. Я волнуюсь…

— Есть причины?

— Да…

— А объективные?

И снова можно воспринять, как колкость. Можно замкнуться, обидеться, надуться… Но Аня усмехается, поражаясь, как легко он умеет отделять зерна от плевел.

— Я хочу, чтобы мне предложили работу. Если это не случится — очень расстроюсь. Буду считать, что и сама… Недотянула. И тебя подвела.

— Насчет второго можешь не волноваться.

— Почему? — Аня спросила, Корней хмыкнул, не поворачивая голову…

И если сначала Ане показалось, что это может значить что-то похожее на: «кто ж на тебя ставил-то, детка, чтобы ты кого-то подвела», то потом…

Она снова выпрямилась, даже подалась немного вперед, чтобы видеть не только профиль, но лицо…

— Ты говорил уже с ним… — и прошептала, убеждаясь в своей правоте параллельно с тем, как говорила… И еще сильней, когда Корней не реагирует никак. Игнорирует ее очевидное внимание. Включает поворотник, перестраивается в другую полосу… — И ты мне не скажешь, что предложит Ольшанский…

И снова игнорирует. А завершив маневр, бросает быстрый взгляд, позволяя прочесть в нем: «сообразительная, умница»…

— Ты ужасный человек, Корней! — чтобы на эмоциональное восклицание отреагировать уже по-человечески — расплываясь в ироничной улыбке, покачивая головой.

— Мы это уже обсуждали, кажется… — мужчина не постеснялся напомнить о подобном разговоре в подобных же обстоятельствах…

— И я тогда действительно не представляла, насколько… — ужасный и любимый. Но больше второе, конечно. — А он… А он не предложит мне просто потому, что ты интересуешься относительно моих успехов? — но так и не успев уплыть в свои любимые розовые облака, Аня вернула себя же на землю, задавая тот вопрос, который, несомненно, будет мучить, если непосредственный начальник завтра обрадует своим предложением.

— Не предложит. Ольшанский решил, что твои успехи — тема, с которой можно заходить ко мне для обсуждения чего-то другого. Вот и заходит. А я не запрещаю действительно начать с тебя.

— То есть он не знает, что мы…

— Не интересовался. И не интересно. Я сказал и тебе, и ему более чем четко — мое влияние на ситуацию заканчивается просьбой провести собеседование. Дальше ты показываешь, чего стоишь. Он оценивает, нужна ли. Поэтому можешь не заниматься самобичеванием… Если предложат остаться… Я тут ни при чем.

Корней закончил, окинул взглядом, вернулся к дороге, позволяя Ане прокрутить в голове, обдумать…

— Но ты бы хотел… — задать новый вопрос.

— Я хотел бы, чтобы твои усилия были вознаграждены. Я знаю, что ты стараешься. Ты — довольно нетипичный центениал. Думаю, это подкупает не только меня.

— Нетипичный центениал? — Аня повторила, непроизвольно улыбаясь. Похвалы Корнея часто вводили ее в ступор, но чтоб так…

— Твоим ровесникам свойственно другое отношение и к жизни, и к работе. Слишком часто самомнение завышено. Вы сходу требуете высокие зарплаты и ответственные задания, считая, что весь мир у ваших ног. А когда не получается — злитесь. Но не на себя, а на мир. Ты — другая. Сначала ищешь в себе. Потом — в других. В этом твоя проблема. По жизни. Но в этом и преимущество. Как работника. Сомнения в себе делают тебя куда более внимательной. Старательной. Дотошной. Ответственной. Это бросается в глаза.

— С-спасибо…

Аня почувствовала, что краснеет, еле выдавила из себя благодарность. Ей всегда невероятно приятно было слушать похвалу от Корнея. Вот только как достойно реагировать — пока не знала…

— Не за что. Я действительно так считаю. И уверен, что замечаю не только я.

— Но все равно не скажешь…

— Да. Все равно не скажу. Пусть кажется иначе, но в жизни не так много случаев, когда подобное читерство возможно, Аня. Лучше тренируй выдержку в малом. Будет легче в большом.

Подавив первый порыв поспорить, Аня застыла на несколько секунд, а потом кивнула, вновь откидываясь на спинку кресла. За разговорами они доехали до ЖК, перед машиной поднялся шлагбаум, она покатилась по знакомым… И даже родным уже дорогам…

У подъезда первым из машины вышел Корней. Аня ждала, пока обойдет автомобиль, откроет дверь… Поначалу все норовила выскочить раньше, чтобы не доставлять ему лишних хлопот, но в определенный момент поняла — не нужно. Нужно ждать, с благодарностью подавать руку, не заботиться о том, что не является твоей проблемой. В частности, просто слушать, как за твоей спиной дверь захлопывает мужчина. Он же открывает следующую (в подъезд), он же вызывает лифт…

Зеркальный. В котором Аня так часто видела, в чем состоит разница между ними. А сегодня налюбоваться не могла тем, как они друг другу подходят.

Корней думал о чем-то своем, смотрел в отражение чуть выше их голов, а Аня жалась к его боку, позволяя себе небывалую роскошь — спуститься пальцами по ткани мужского пальто от локтя вниз, скользнуть по ладони, переплести пальцы… Почувствовать, что он не сбросил, а сжал ее своими…

И уже этого было достаточно, чтобы расплыться в улыбке, но хотелось большего. Хотя бы немного больше прежде, чем они разойдутся по своим спальням.

Девушка повернулась, приподнялась… Испытывала новый, пока непонятный, дискомфорт где-то внутри, когда касалась носом его щеки… И знала, что это отражается в зеркале, в которое он смотрит.

Так же, как и мягкие касания ее губ на скуле…

— Рискуешь.

Реагируя на его комментарий, который не звучал, как угроза, Аня чуть наклонила голову, легонько прихватывая зубами кожу на мужском подбородке. И снова испытала внутренний чувственный всплеск…

— Ну когда-то же надо… Рисковать… — заставивший даже слова подобрать такие, чтобы звучало куда уверенней, чем обычно с ней бывает. И мельком посмотреть в глаза, чтобы сразу же отвести влюбленный, светящийся взгляд.

Аня не знала, это вино, его близость, эйфория из-за того, какой вечер с ними случился, или уверенности придает обновленный внешний вид, но чувствовала она себя так, будто… Ждет одного — что доиграется. И готова провоцировать.

Но в лифте — не случилось. Тонкий писк, разъезжающиеся створки…

И Корней выходит, не выпуская ее руки из своей. Они приближаются к квартире, и только тут мужчина высвобождает ладонь. Чтобы достать ключи, открыть, впустить Аню…

Которая с порога начинает стягивать с шеи палантин, по-прежнему ощущая, что жарко, но теперь уже понимая, почему. На обратном пути Корней повысил температуру в салоне, вероятно решив, что оделась она все же прохладно.

Аня шепнула «спасибо», когда ровно в ту же секунду, как она расстегнула последнюю пуговицу на пальто, мужчина взялся за ворот, чтобы помочь…

Сбросила с ног туфли… Совсем не так, как стоило бы делать леди, но… Они оказались очень неудобными. Или она просто не привыкла. Но сняв их — еле сдержала стон. Расстегнула пиджак, потянулась, не глядя, к включателю света, чтобы зажечь… Успела положить на него руку и почти нажать, когда сверху легли мужские пальцы, блокируя движение…

Практически босые ступни и икры почувствовали приблизившуюся прохладу его одежды и обуви одновременно с тем, как ее спина встретилась с его грудью.

По девичьему телу тут же прошла дрожь, стало страшно и… Сладко. До тягучей боли. Аня задержала дыхание, зачем-то закрыла глаза…

Вздрогнула, когда шеи коснулись губы, хотя знала ведь, что так и будет…

С силой снова сжала его ладонь, когда он так же, как она в лифте, переплел их пальцы, окончательно отдаляя их от включателя, а коридор от перспективы обрести свет, опуская вниз вдоль ее тела, задевая шелк на бедре.

— Спешишь куда? — и должна бы что-то ответить на произнесенный немного хриплым голосом вопрос, но смогла только шумно сглотнуть, распахивая глаза синхронно с тем, как вслед за пальто Корней начал стягивать с ее плеч уже пиджак.